The Hu. Опять и снова
Ночью проснёшься напевая мотивы на незнакомом языкА, а пАдущка - щит для ночного воина! И нападюдя неминуема! Ночной дожёр! Обител Холёдильника - замок неприступный. Но кто удержит воина степей?
Побратимы
В середине XII в. на землях современной Читинской области сложилось первое монгольское государство – Хамад монгол улус. Потомки правившего этим улусом рода Борджигинов по сей день считаются в Азии законными властителями и пользуются особым уважением. Правда, теперь они называются Чингизидами. Около 1160 г., когда Хамад монгол улусом правил багатур (владетель улуса) Есугай, государство это распалось под ударами племени татар – союзников Китайской империи династии Цзинь.
Есугай похитил и сделал своей женой невесту сына вождя меркитов – племени, проживавшего на землях нынешней Бурятии, в районе реки Селенги. Звали ее Оэлун, и была она из племени унгиратов.
Знаменитое «Сокровенное сказание монголов» повествует: «…Есугай-Баатур воротился домой, захватив в плен татарских Темучжин-Уге, Хори-Буха и других. Тогда-то ходила на последях беременности Оэлун-учжин, и именно тогда родился Чингис-хаган в урочище Делиун-балдах, на Ононе. А как пришло родиться ему, то родился он, сжимая в правой руке своей запекшийся сгусток крови, величиною в пальчик. Соображаясь с тем, что рождение его совпало с приводом татарского Темучжин-Уге, его и нарекли поэтому Темучжином».
Мальчик жил и воспитывался по законам монгольского племени. В возрасте 7—8 лет довелось ему подружиться со своим ровесником и дальним родственником Джамухой. Ребята так сблизились, что дали друг другу клятву кровной дружбы – стали андами, то есть побратимами.
Когда Темучжину исполнилось 9 лет, отец повез сына сватать ему невесту. Выбор пал на 10 летнюю Бортэ, дочь вождя племени унгиратов. Согласно обычаю, Есугай оставил сына в юрте будущего тестя, а сам отправился домой.
По пути ему встретились татары. Узнав своего злейшего врага, они решили извести Есугая. Законы степного гостеприимства не позволяли сделать это открыто, потому в угощение гостю подмешали медленно действующий яд. Подъезжая к родному стойбищу, Есугай занемог, едва успел послать за Темучжином и умер.
Смертью вождя воспользовались главы входившего в его улус племени тайчиутов, желавшие сами занять место законных правителей. Весь улус, даже родичи Есугая, подчинился тайчиутам: неблагодарные соплеменники оставили семью умершего вождя на верную погибель в степи и откочевали прочь. Однако Оэлун оказалась сильной женщиной и сумела в одиночку вырастить своих отпрысков.
Когда дети Есугая подросли, вожди тайчиутов решили избавиться от Темучжина. Парня поймали, но не стали убивать, лишь надели ему на шею деревянное ярмо раба. Темучжину с помощью доброжелателей удалось бежать из плена и вернуться к матери.
Пришло время, и молодой вождь забрал от унгиратов свою невесту Бортэ. Однако вскоре, когда мужчины были на охоте, на становище Темучжина напали меркиты и в отместку за давнее похищение Оэлун похитили Бортэ.
Темучжин не мог один выступить против похитителей. И тогда молодой вождь обратился к анде его отца, могущественному Тогрилу, вождю христианского племени кереитов, которое проживало в Центральной Монголии. Тогрил согласился помочь Темучжину и признал его своим сыном, т.е. вассалом. Едва это произошло, как к молодому вождю стали возвращаться покинувшие ранее его семью члены улуса. Тогрил же посоветовал Темучжину вспомнить о его собственном анде – вожде монгольского племени джадаранов Джамухе. Так вновь встретились давние побратимы.
Объединившись, вожди кереитов и монголов разгромили меркитов, освободили Бортэ, а затем племена Темуджина и Джамухи стали вместе кочевать по степи. Но очень скоро Джамуху стали раздражать властность Темучжина и особенно почет, который ему оказывали окружающие. Поэтому через полтора года вождь откочевал от побратима, причем значительная часть джадаранов предпочли остаться с Темучжином. В душе Джамухи навечно поселилась зависть.
Примерно около 1189 г. сильнейшие владыки рода Борджигинов решили избрать Темучжина своим ханом – предводителем воинов. Вождь принял титул-имя Чингисхан.
В те годы огромная Монголия была разделена на десять больших улусов и множество малых. Ханы улусов боролись между собою за единовластие. Главными соперниками стали Чингисхан и Джамуха, который первым поднялся с оружием в руках против хана Борджигинов. В решающем сражении Чингисхан потерпел тяжелое поражение и бежал.
Долгое время не мог оправиться Чингисхан от поражения. Но в 1096 г. призвал его Тогрил, чтобы в союзе с китайцами идти громить главного врага монголов – татар. Союзниками была одержана большая победа, за которую китайский император присвоил Чингисхану чин джаутхури – сотника, а Тогрила возвел в ваны – князья. С этого времени вождя кереитов стали звать Ван-ханом, что впоследствии породило в Европе легенду о жившем в глубинах Азии христианском правителе пресвиторе Иоанне.
В 1198—1199 гг. объединенные силы Тогрила, Джамухи и Чингисхана пошли войной на племя найманов – христианский народ, живший в горной части Алтая. Они одержали победу, но не стали добивать врага, а решили вернуться в степи. На самом деле это Джамуха придумал, как избавиться от Чингисхана. Он подговорил Тогрила на первой же ночной стоянке тайно уйти от союзника, оставив его один на один с шедшими следом найманами. Так и сделали… но просчитались!
Хитрые найманы предпочли пуститься в погоню за предателями. Преследователи напали на кереитов, разгромили их в пух и прах и захватили в плен сына Тогрила – Сангума. Перепуганный Ван-хан призвал на подмогу Чингисхана, он раскаивался и слезно молил о спасении сына. Чингисхан счел возможным простить своего названого отца, быстро выступил на помощь и разбил найманов. В благодарность старый Тогрил еще раз «усыновил» своего спасителя и обещался женить на своей дочери его старшего сына – Джучи.
Джамуха был взбешен такой развязкой. В 1201 г. он собрал всех имевшихся в степи врагов Тогрила и Чингисхана, объявил себя верховным правителем с титулом гурхан – «царь царей» и стал готовиться к великой войне.
Тем временем Чингисхан и Тогрил напали на ненавистных тайчиутов и меркитов. В бою с тайчиутами Чингисхан принимал участие лично и был ранен стрелою в шею. Но победа осталась за великим вождем: тайчиуты были поголовно вырезаны, включая женщин и детей. Так свершилась кара над племенем предателей.
Следом пришла очередь татар – убийц Есугая. В 1202 г. неподалеку от озера Буир-Нор они потерпели жестокое поражение. Расправа Чингисхана оказалась ужасной: все племя было вырезано, не осталось ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни детей.
Пока вершилась эта страшная резня, хан Тогрил раздумал выдавать свою дочь за Джучи. Он вознамерился убить своего названого сына и соперника, а заодно покончить с монголами Чингисхана. Для злодеяния решили воспользоваться подготовительной встречей накануне свадьбы. К счастью, обсуждение плана убийства на совете в юрте Тогрила подслушали двое слуг, которые и предупредили Чингисхана о преступном замысле. Хан уже слишком приблизился к стойбищу нареченного отца, потому вынужден был просто пуститься в бегство. Отправленная следом погоня чуть было не схватила его, но удача сопутствовала герою.
Последовавшее затем сражение Чингисхан проиграл. Во главе небольшого отряда оставшихся верными ему людей вождь долго скрывался в районе озера Балезино близ современного города Агинска в Читинской области.
На счастье побежденного, Тогрил и гурхан Джамуха так ненавидели друг друга, что оказались не в силах вновь объединиться и добить врага. А тут еще в 1203 г. появилась новая сила, направленная против всех троих ханов, – союз знатных людей Монголии, решивших покончить с троицей разом.
Союз этот оказался весьма слабым, его армию в первом же бою разгромил хан Тогрил. Упоенный победой, вождь керреитов устроил грандиозный пир, чем и решил воспользоваться Чингисхан. Он послал к врагам своего младшего сводного брата Хасара, который объявил, будто хочет перейти на сторону Тогрила. «Предателю» поверили и позвали на пир. Во время празднества на стойбище напало войско Чингисхана, а Хасар ударил с тыла. Захваченный врасплох враг капитулировал, бежать удалось лишь Тогрилу и его сыну, однако вскоре их поймали и убили найманы. Взятых в плен кереитов навечно обратили в рабство.
Впрочем, в следующем 1204 г. настала очередь и найманов. К ним бежал Джамуха, рассчитывавший на помощь в войне против Чингисхана. Однако когда сошлись на поле битвы войска найманов и монголов, прикрывавший найманский фланг Джамуха отчего-то предал союзников и неожиданно отступил. Это предательство оказалось его роковой ошибкой. Найманы были разгромлены, вожди их перебиты. Союзников у Джамухи не осталось, а джадараны стали толпами переходить на сторону Чингисхана.
В конце 1205 г. личные нукеры гурхана схватили его, связали и выдали повелителю всех монголов. Чингисхан презирал предателей и повелел казнить подлых нукеров.
По источникам, Джамуху долго истязали, принуждая раскаяться в преступлениях против побратима, а под конец подвергли киданьской казни линьчи – медленно, в течение нескольких суток разрезали тело живого преступника по кусочкам и суставам.
Казнь Джамухи ознаменовала окончательное объединение Монголии в одно из величайших государств в истории человечества. Весной 1206 г. у истоков реки Онон был собран великий съезд степной знати – курултай. На нем Темучжина вторично нарекли Чингисханом – повелителем всех монголов. Великому вождю шел тогда 52 й год.
Виктор Николаевич Еремин, «100 великих интриг», 2013г
Новый монгольский порядок
Словно предчувствуя скорую смерть, Чингисхан в начале 1227, года разделил монгольскую империю между тремя сыновьями и внуком (старший сын Джучи к тому времени уже умер). Каждому из чингизидов, отец передал и еще не завоеванные страны, и приказал наследникам, присоединить их к единой империи монголов.
- Западные земли, расположенные до захода солнца перешли в управление к внуку Батыю;
- Чагатай стал правителем Средней Азии;
- Угэдая объявили Великим ханом;
- Тулуй получил в управление Центральную Монголию.
Все монголы подчинялись Великому хану, а налоги доставлялись в ханский дворец.
Угэдэй, приказал плененным ремесленникам и мастерам, построить ханский дворец, получивший вычурное название «Дворец десяти тысяч лет». В 1234 году дворец и городские кварталы обнесли крепостными стенами, так возник «Черный город» - Каракорум.
Помимо этого у хана был и «мобильный город». По его приказу дворцовую юрту устанавливали на специализированную платформу, которую тащили по степи сотни быков. За ханом вереницей двигались юрты ханских жен, военачальников и царедворцев. В эту передвижную Орду, за ханской милостью, приезжали правители и посланники покоренных стран. Если хан был доволен подарками и поведением жителей завоеванной страны, он передавал посланнику ярлык на правление, а если нет, то приказывал их казнить.
Еще Чингисхан понял, что мало завоевать империю, нужно научиться, ей управлять.
После взятия Пекина, Чингисхану доставили молодого китайского чиновника Елюй Чуцая.
Он был потомком давным-давно «окитаевшихся» монголов. На китайском пленник разговаривал лучше, чем на монгольском. Он получил прекрасное образование и опыт служения императору. Чуцай удивил хана, предсказав ему грядущее лунное затмение.
Чингисхан сделал китайца своим советником.
Перед смертью Великого хана, именно он отговорил Чингисхана от завоевательного похода в Индию. Лежа на смертном одре «Покоритель Вселенной», приказал Угэдэю, всегда советоваться с Чуцаем.
Советник создал в империи:
- почтовую службу (ям);
- налоговую систему (провел массовую перепись населения);
- имперскую логистическую систему.
В 1233 году, монголы долго не могли взять штурмом северокитайскую столицу Кайфын.
Осажденные, бомбардировали ряды наступающих бочками с порохом.
Взрыв уничтожал все живое в радиусе 50 метров, а металлические шарики, которыми были начинены бочки, пробивал латы на расстоянии нескольких сотен метров от эпицентра взрыва. Когда многомиллионный город пал, взбешенные монголы хотели вырезать все население. Чуцай остановил резню, показав на цифрах Великому хану, сколько в год этот город будет присылать ему налогов. По легенде, советник сказал Великому хану:
«Вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя, сидя на коне, управлять ею».
Чуцай не только восстановил в империи китайскую административную машину, но и возродил для чиновников старую экзаменационную систему. Поземельный и подушный налоги собирались на 100%. Продажу соли, спиртных напитков и уксуса, монополизировало государство.
Священники и монахи вне зависимости от исповедуемой религии освобождались от уплаты налогов, с одним условием – ежедневно поминать в молитвах Великого хана.
Новые монгольские порядки, установленные мудрым китайским советником, оперативно вводили правители еще не покоренных монголами стран: Бирмы, Индии, Таиланда.
Позже на развалинах «Монгольской империи» пробудились ото сна Россия, Китай, Индия, Турция и Иран, положившие в основу своей государственности, переформатированный монгольский порядок, построенный на жесткой вертикали власти.
Предсказание черному барону Унгерну
Барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг – одна из самых мрачных личностей, вошедших в историю революции 1917 года и последовавшей за ней Гражданской войны. За свою патологическую жестокость по отношению как к своим врагам, так и к соратникам, за многочисленные расстрелы, грабежи и прочие преступления барон в свое время был прозван «кровавым» или «черным».
Известно также, что он был пойман и казнен красноармейцами в сентябре 1921 года. Но есть одна тайна, связанная с ним, которая не дает покоя историкам и по сей день.
Барона Унгерна особо не жаловали и в царской армии. Желчного неуживчивого офицера не любили сослуживцы, а начальство обходило чинами. Он же только зубами скрипел, заслышав о повышении или награде очередного любимца фортуны. «Ну ничего, придет и мой черед!» – цедил он сквозь зубы.
Личная жизнь тоже не складывалась. Любимая девушка погибла при довольно-таки загадочных обстоятельствах. Поговаривали, что к ее смерти причастен сам барон – то ли довел до самоубийства, то ли даже сам тому способствовал… Но доказать ничего не удалось. И тогда барона, как говорится, на всякий случай решили убрать подальше от столиц – отправили служить в Забайкалье.
Он же, как ни странно, был этому даже рад. Барон вбил себе в голову, что восточный бог войны Джансоран обязательно ему поможет. Но для этого нужно было попасть в один из его храмов, имевшихся на территории Бурятии и Монголии. Он даже пытался организовать экспедицию в те районы, но никто из начальства навстречу барону не пошел.
Когда началась Первая мировая война, барон Унгерн попросился в действующую армию. Воевал храбро, даже отчаянно, как будто напрашивался на пулю, но смерть его не брала.
После Февральской революции, когда фронт стал разваливаться, барон не стал митинговать вместе с солдатами. Он скоро понял, где его место. Воевал против красных в армии генерала Врангеля. Потом вместе адмиралом Колчаком пробивался на Дальний Восток. А когда понял, что дело и тут проиграно, подался к атаману Семенову.
Вместе с Семеновым, которого одно время называли хозяином Сибири, собрал немалую силу и некоторое время успешно противостоял натиску Красной армии. Говорили даже, что семеновцам удалось перехватить тот поезд, на котором Колчак надеялся переправить на Восток, а потом и за границу, золотой запас царской империи.
Но красные все напирали, и тогда Унгерн предложил Семенову уходить за границу, в Монголию. Но Семенов отказался. Он не хотел покидать родные места, надеялся отсидеться где-нибудь в глухомани. Он не верил, что советская власть – это надолго…
Тогда барон Унгерн ушел в Монголию во главе той части войска, которая поверила в возможность взятия Урги (так назывался тогда Улан-Батор).
Самое интересное – рисковый поход удался. Унгерн и в самом деле дошел до Урги, занял ее и объявил себя верховным правителем. В городе начались жуткие грабежи и зверства.
Войско мародерствовало и пьянствовало несколько месяцев. А Унгерн размышлял: «Что делать дальше?» Идти дальше в глубь страны не имело смысла – на пути лежала пустыня Гоби. Возвращаться назад – красные все наращивали свои силы, грозили наглухо перекрыть границу. Оставаться на месте тоже было нельзя – бездействующая армия быстро разлагалась, начались случаи дезертирства…
И тогда барон решил узнать свою судьбу у лам. Так 6 мая 1921 года во дворе монгольского монастыря Нарабанчихур встретились трое – лама Джелубу, известный своим прорицательским даром, и два европейца.
Один из европейцев был облачен в желтый шелковый халат с погонами. Это и был барон Унгерн. А вот о его спутнике следует сказать особо.
Поляк Антонин Фердинанд Оссендовский, доктор наук, историк и горный инженер, оказался в этой компании волею случая. Во времена Российской империи он учился геологии и горному делу в Петербургском университете и в Сорбонне. Потом работал инженером в Сибири и на Дальнем Востоке. Путешествовал по странам Азии. Заинтересовавшись Монголией и Тибетом, искал могилу Чингисхана, изучал в тибетских монастырях древние манускрипты.
Во время Гражданской войны Оссендовский попал в свиту Колчака и стал… министром финансов. Когда же началась неразбериха, был захвачен вместе с золотом и оказался у атамана Семенова. А затем вместе с бароном ушел в Монголию. И теперь тоже не знал, что ему делать.
В костре, разведенном ламой, тем временем, слабо потрескивая, обгорала лопатка черного барана. Лама обещал своим гостям предсказать будущее с помощью древнего тибетского гадания – рассмотрев вещий узор трещин, появлявшихся на бараньей лопатке после обжига, он мог предсказать многое.
Когда костер догорел, Джелубу долго рассматривал закопченную кость, а потом сказал Унгерну: «Тебе осталось жить 130 дней». Потом повернулся к Оссендовскому: «А ты умрешь, когда Унгерн напомнит о том, что пришло время расстаться с жизнью».
Пришедшие переглянулись и пожали плечами: похоже, ничего хорошего судьба им не сулила.
Оссендовский не стал дожидаться, когда Унгерн напомнит ему о смерти, и в ту же ночь тихо исчез из расположения баронского войска. А сам барон через неделю после гадания приказал выступить в поход. Он все же вернулся в Забайкалье и поначалу даже захватил ряд населенных пунктов.
Но военное счастье ему изменило. Его войско было наголову разбито 8 августа в кровопролитном бою у Гусиного озера. Барон с остатками банды снова ушел в Монголию. Говорят, где-то в безлюдных монгольских степях Унгерн закопал награбленные сокровища, собственноручно расстреляв всех, кто помогал ему их прятать.
Но и ему самому далеко уйти не удалось. Уже 22 августа его взяли в плен красноармейцы. После короткого разбирательства черный барон был приговорен к смерти и расстрелян 13 сентября. Ровно на 130-й день после гадания, как и предсказал лама.
Оссендовский же в 1922 году сумел вернуться в Польшу. И зажил себе спокойно, решив, что убитый барон вряд ли напомнит ему о смерти в скором времени. Преподавал, писал книги. Рассказал в своих мемуарах об удивительных приключениях и о мистических знаниях Востока. Описал, как на его глазах лама Тушегун сделал операцию пастуху. Усыпил его, а потом рассек кинжалом грудь пастуха, так что все увидели его сердце и легкие. Мановением руки он остановил кровь, сделал еще несколько манипуляций, а потом рана затянулась как бы сама собой, не оставив даже шрама. Исцеленный пастух вскоре поднялся на ноги и ушел, здоровый, к своему стаду.
…И все-таки пророчество сбылось. Причем самым неожиданным образом. В конце Второй мировой войны, а именно 10 января 1945 года, у виллы в польском городке Подкове Лясной, где жил Оссендовский, остановился военный «Опель». Из него вышел немецкий лейтенант в форме СД. Он показал документы на имя Доллерта и несколько часов о чем-то беседовал с Оссендовским наедине.
Из дома офицер вышел с пакетом под мышкой. Говорят, в нем была карта с указанием места, где Унгерн мог спрятать сокровища. Как об этом узнал Оссендовский, так и осталось тайной, поскольку вскоре после ухода лейтенанта 67-летний хозяин виллы скоропостижно скончался. Он лишь успел сказать домочадцам, что настоящая фамилия Доллерта была… Унгерн фон Штернберг. Это был родной племянник «кровавого барона»!
Так что предсказание ламы Джелубу все-таки сбылось.
А вот нашел ли племянник сокровища, или они всё лежат где-то в монгольских степях, до сих остается неизвестным.
«100 великих предсказаний», Станислав Николаевич Славин, 2009г.
Голова Джа-ламы, экспонат №3394
В Петербурге, в знаменитой Кунсткамере, основанной еще Петром, в аквариуме, наполненном формалином, хранится экспонат № 3394, который никогда не выставлялся и вряд ли когда-нибудь будет выставлен. В реестре он скромно обозначен как «Голова монгола». Это голова человека, происхождение и обстоятельства жизни которого темны, а таинственное влияние, оказанное им на соотечественников, огромно. Почти полвека будоражил он монгольскую степь, вселяя веру и ужас в кочевников. Даже имя его неизвестно в точности. Называли его Джа-лама или Дамбижанцан. Он объявил себя потомком легендарного ойратского князя XVIII века, Амурсаны, прославившегося в борьбе против маньчжурско-китайского засилья. Но главное — Джа-лама словом и делом убеждал всех, что является земным воплощением ужасного Махакалы, «Великого черного», одного из буддийских божеств. Этого грозного защитника «желтой веры» ламы-иконописцы всегда изображали с ножом или мечом на фоне очищающего огня, готовым впиться в сердце врага веры и выпить его еще неостывшую кровь. Махакала не просто побеждает зло, но испытывает блаженство при виде смертных мук носителя зла. Страшная участь ждала и того, кто смел усомниться в святости Джа-ламы. Во время жертвоприношений он вспарывал грудь врагам, вырывая сердца и освящая свежей кровью боевые знамена. Он своими руками выдавливал глаза, отрезал уши…
Голову Джа-ламы, убитого в самом конце 1922 или в начале 1923 года в результате тщательно готовившейся операции государственной внутренней охраны (нечто вроде ВЧК) Монголии, долго возили по городам насаженной на пику, чтобы далеко по кочевьям разнеслась весть о его гибели и простые монголы убедились: Джа-лама тоже смертен, его больше нет! Завидев эту процессию, пастухи поспешно сворачивали в сторону, ибо верили, что встреча с «цаган-толгой» («белой головой») сулит беду. Белой же голову прозвали потому, что мумифицирована она была по старинному степному обычаю — подсолена и прокопчена, отчего соль кристалликами выступала на коже. Однако и после гибели Джа-ламы кочевники не верили в его смерть, и разносилась молва, будто видели его то в одном месте, то в другом…
Наибольшую известность Джа-лама приобрел в 1912 году после знаменитого штурма города-крепости Кобдо с засевшими в нем китайцами. Он был одним из руководителей монгольского войска, и по его приказу на неприступные стены погнали собранных по степи старых верблюдов с привязанным сзади и подожженным хворостом. Именно это внесло панику в ряды защищавшего Кобдо гарнизона и позволило монголам ворваться в город. Дело кончилось резней, разгромом китайских храмов и лавок, человеческими жертвоприношениями, ритуалом освящения знамен кровью (следует заметить, что лавки русских купцов не пострадали, так как вошедшие в город одновременно с осаждавшими казаки выставили около них посты). По легенде, Джа-лама после сражения, склонившись в седле, высыпал из-за пазухи пригоршню деформированных пуль. Они его не брали…
По некоторым сведениям, Джа-лама происходил из калмыков Астраханской губернии. Во всяком случае, Россия считала его своим подданным, что и послужило поводом для ареста в феврале 1914 года и препровождения его в тюрьму и ссылку. В отчете об аресте одним из доказательств зверств Джа-ламы называется тулум — снятая аккуратно, «мешком», кожа человека, хранившаяся в его юрте для ритуальных целей. В 1917 году, принесшем Российской империи революционные катаклизмы, некому стало «надзирать» за Джа-ламой, и он снова пробрался в Западную Монголию — в степь.
Неизвестно в точности, в каких буддийских монастырях обучался Джа-лама, учился ли он вообще и могли с полным основанием именоваться ламой, совершил ли он, как утверждают некоторые источники, паломничество в запретную для посещения иностранцев столицу Тибета Лхасу, где стал другом Далай-ламы. Все сведения об этом человеке, повторяем, запутанны и противоречивы. А вот о гипнотической силе его ходили легенды. Одну из них приводит в своей книге, опубликованной в Лондоне в 1936 году, бывший военнопленный венгр Йозеф Гелета, техник, работавший в 1920–1929 годах в Монголии. Вот как, по его словам, бежавший из России Джа-лама «справился» с отрядом казаков, преследовавших его. Оглянулся беглец: позади — погоня, впереди — озеро. Жители небольшого кочевья, наблюдавшие эту сцену, ожидали, что его вот-вот схватят. Но Джа-лама спокойно встал лицом к погоне, пристально глядя на казаков. И произошло удивительное: казаки на полном скаку стали разворачиваться и с криками: «Он там!» — понеслись объезжать озеро, а затем стали натыкаться друг на друга и колоть пиками, думая, что поражают беглеца…
Другим иностранцем, описавшим гипнотическую силу Джа-ламы, был поляк Фердинанд Оссендовский (1878–1945), бывший сам по себе личностью весьма примечательной. Оссендовский вырос в России, учился в Петербургском университете, преподавал физику и химию в Сибири, потом был советником адмирала Колчака и незадолго до падения его правительства выполнял поручение адмирала исследовать Урянхай и Западную Монголию. В борьбе белых и красных, переместившейся из Сибири в Монголию, Оссендовский встал на сторону белых, под знамена барона Унгерна.
В своей книге автор рассказал, как в 1921 году присутствовал на операции, когда Джа-лама вскрыл грудь пастуха ножом, и он увидел «медленно дышащее легкое и биение сердца пастуха. Лама коснулся раны пальцем, кровотечение остановилось, и лицо пастуха было совершенно спокойно… Когда Лама приготовился вскрывать и живот пастуха, — повествует далее Оссендовский, — я закрыл глаза от ужаса и отвращения. Открывши их через некоторое время, я был поражен, увидев, что пастух спал с расстегнутым на груди тулупом».
«Любой, кто осмеливался противоречить ему, безжалостно устранялся, — писал Й. Гелета. — Люди были слепым орудием в руках таинственного калмыка. Они верили, что он принадлежит к той таинственной секте лам, которые обитали в монастыре вечной жизни в Гималаях, открытом для тех избранников, что приобретали, вернувшись к людям, сверхчеловеческую магическую силу, становились обладателями великих тайн. Эти избранники узнавали друг друга в миру по особому способу разделывания сухожилий животных за едой. И знак тот простые смертные не видели… Оказать сопротивление Джа-ламе было практически невозможно, поскольку его всепоглощающая гипнотическая сила способна была поражать даже оружие в руках его жертв. Убить его самого было невозможно».
И тем не менее он был убит. Последние годы своей бурной жизни Джа-лама провел в городе-крепости, возведенном среди пустыни Гоби, который он, видимо, намеревался сделать в будущем столицей собственного независимого государства в Западной Монголии. Отсюда он промышлял грабежом торговых караванов, пересекающих пустыню. Все это, конечно, не могло устраивать красное правительство в Урге. Поскольку выманить Джа-ламу из его города никак не удавалось, несмотря на многочисленные приглашения (очевидно, до него дошли слухи о заочном приговоре к смертной казни), а взять крепость штурмом новая власть не решалась, ему было послано подложное письмо о том, что правительство в Урге нуждается в его содействии и приглашает занять пост «уполномоченного сайда» (министра) в Западной Монголии. Джа-лама согласился принять в своей ставке представителей представительства, которые должны были привезти ему печать, подтверждающую его новые полномочия.
Он встретил послов настороженно, в присутствии телохранителей. В первый день, как докладывал один из участников операции, Х. Кануков, убить Джа-ламу не удалось. Но в конце концов Дугэр-бейсе удалось зазвать Джа-ламу в отведенную гостям юрту — якобы для того, чтобы научить его ориентироваться по карте. Увидев вошедшего Джа-ламу, цирик Даши притворно упал перед ним на колени, благоговейно сложив руки и прося святого благословить. Дугэр сел рядом с гостем, а еще один участник операции, Нанзад-батор, который, кстати, сражался под знаменами Джа-ламы под Кобдо в 1912 году, стал подкладывать дрова в огонь.
Закончив молитву, Джа-лама поднял руку над головой Даши, чтобы коснуться ее, благословляя. И тут молящийся схватил его за эту руку, за другую — схватил Дугэр-бейсе, а Нанзад выстрелом в упор уложил Джа-ламу наповал. Так закончилась земная жизнь таинственного ламы. Символично, что погиб он не в бою, а был убит с максимальным коварством — во время молитвы и благословения.
Как известно из мемуаров, Джа-лама обладал мстительной памятью — человек, вызвавший его гнев, мог считать себя погибшим. Некое проклятье будто преследовало и некоторых людей, кто так или иначе был связан с судьбой Джа-ламы или имел дело с его отрубленной головой.
В тот день, когда голова, как бесценный трофей, прибыла на пике к зданию правительства в Урге, скончался «главком монгольской революции» товарищ Сухэ-Батор (более того, молва утверждает: как только всадник привез голову, Сухэ-Батор умер).
К уже упоминавшемуся выше Ф. Оссендовскому, проживавшему в конце войны в предместье Варшавы, приезжал лейтенант вермахта барон фон Унгерн-Штернберг. Наутро литератора, автора почти ста книг, отвезли в госпиталь, где он скончался от болей в желудке. В польской и монгольской (1989) прессе появились сообщения, что сын или племянник барона приезжал к Оссендовскому неспроста, ибо легенды, связанные с кладом барона Унгерна, так или иначе соотносятся с именем писателя. По одной версии он будто бы сам видел, как Унгерн в одном из буддийских храмов передавал все свое золото (а награбленное бароном было навьючено на 250 верблюдах!) на нужды «желтой веры» при условии, если в течение 50 лет за ним никто не придет от его имени. По другой версии, двадцать четыре ящика весом по четыре пуда золота каждый Унгерн отослал с верными ему монголами через границу, но те, напоровшись на красных, спешно закопали клад. Говорят, будто в одной из своих книг поляк опубликовал не относящуюся к тексту карту, на которой якобы помечено место клада…
Известно, что в 1921 году монгольский лама предсказал барону Унгерну смерть от рук красных, а Оссендовскому — когда барон напомнит, что время его пришло. Не вторая ли часть предсказания сбылась в 1945 году?
В 1937 году как «агент японской разведки» был расстрелян в Ленинграде монголовед В.А. Казакевич, разыскавший голову Джа-ламы в Урге и полулегально привезший ее в Россию. Другой ученый, В.Д. Якимов, чудом избежал расстрела, но погиб в первые дни войны. Он в течение ряда лет собирал материал о Джа-ламе для повести о нем под названием «Святой бандит». Погиб на войне и писатель Б. Лапин, опубликовавший в журнале «Знамя» в 1938 году рассказ о Джа-ламе «Буддийский монах».
В 1943 году в лагерях умер человек, хорошо знавший Джа-ламу, переписывавшийся с ним, когда тот был в ссылке, — русский купец и ученый-практик А.В. Бурдуков, попавший в Монголию в довольно раннем возрасте и отдавший ей многие годы жизни. Бурдукову принадлежат и несколько фотоснимков Джа-ламы, один из которых был опубликован в журнале «Огонек» в 1912 году.
Закончился двадцатый век. Репрессии, войны и просто годы выкосили всех, кто знал Джа-ламу, когда-либо встречался с ним. Во время ленинградской блокады рушились дома, пострадали многие музеи. От холода, голода и бомбежек гибли люди. Но все эти бурные события голова мирно пережила в своем аквариуме, как бы взирая с недоброй усмешкой на дела рук человеческих. И кто знает, в каком обличье вновь явится на землю гневный мститель Махакала?
100 великих загадок XX века, Николай Николаевич Непомнящий, 2004г.