У Набокова в его лекции по Гоголю есть весьма радикальное утверждение: «Только Гоголь (а за ним Лермонтов и Толстой) увидел желтый и лиловый цвета». Владимир Владимирович поясняет, что-де до Гоголя отечественная наша словесность была подобна подслеповатому котенку и с цветами обращалась примитивно, называя небо голубым, кровь красной а лес зеленым. Радует то, что у нас теперь есть корпус русского языка, и мы можем сравнительно легко проверить этот тезис нашего писателя-синестетика.
Владимир Набоков, 1907 год
1. Лиловый цвет
— у Державина: заря расстилает «лиловые ковры» с улыбкой, а солнце «лучом лиловым на взморье бросит как огнь;
— у Теплякова: подножие «лиловых скал, на краю подернутого радужной дымкой небосклона»;
— у Лермонтова (не после Гоголя, а одновременно с ним): «степь раскинулась лиловой пеленой», облака «лиловые с багряными краями», а в незавершенном «Вадиме» — не только лиловые облака, но и лиловыми жилками дымные облака и даже лиловые гурьбой облака, плюс лиловый колокольчик
2. Желтый цвет
— у Тредиаковского (я просто процитирую это полностью, кстати, тут оба цвета): лилее б молчать с белостью немалой, к белизне тебе цвет дала желт, алой;
— у Державина: желтые сизые глянцы;
— у Пушкина в «Гробовщике»: покойница желтая как воск, а луна сквозь окна освещает желтые и синие лица;
— у Теплякова: желтые и пепловидные скалы;
— у Сенковского: в тускло-желтом небе большой, красный круг;
— у Лермонтова в том же «Вадиме»: лоб желтый, как лоб ученого.
Вывод: Набоков не прав.
P.S. Отдельно приведу абсолютно импрессионистское и авангардистское стихотворение Панкратия Сумарокова (1802), которое показывает, что мы ни черта не знаем о нашей литературе до Пушкина:
Октябро-непогодно-бурна
Дико̀- густейша темнота,
Сурово-приторно сумбурна
Сбродо̀- порывна глухота
Мерцает в скорбно-желтом слухе,
Рисует в томно-алом духе
Туманно-светлый небосклон.
В уныло-мутно-кротки воды
Глядятся черны хороводы
Пунцово-розовых ворон.