Спровадив начавшего задавать слишком много вопросов конюха, парень стал разбирать свой скарб. Для виду, он порылся в вещах, словно ища что – то, минут десять – пятнадцать, по истечении которых, убедившись, что уж теперь на него никто не смотрит, залез в потайные отсеки телеги. Сперва занялся пикси. Кинул в банку очередную щёпоть сонного порошка, через специальное отверстие в выпуклой латунной крышке, чтобы мелкая бестия продолжала пребывать дальше в полудрёме, как у предыдущего владельца, и не шалила лишний раз. Вынул создание из сосуда, выкинул из него отходы жизнедеятельности, положил ей свежей травы и еды, запихнул обратно и закрыл. Закончив с необходимыми манипуляциями, преступил к самому главному. Достал три вытянутые колбы с разноцветным содержимым: цвета киновари, цвета болотной жижи, цвета полуденного чистого неба. Все они закупоривались древесными пробками. Следом пошли глиняный горшочек и похожий на маленький кусочек угля камушек. Напоследок, молодой вор извлёк шесть бомб – точно таких же, какой "угостил" Крега на стоянке – и боевой нож. Всё было упрятано по потайным карманам. Оружие в ножнах Хуман пристроил под курткой так, чтобы удалось когда надо извлечь его без особых проволочек. Он понимал: в предстоящей авантюре счёт пойдёт на секунды, если не на доли секунды.
Когда Хуман удалялся от конюшни, то лишний раз проанализировал обстановку. Никто, даже тот надоедливый конюх, не следил за ним, что не могло его не радовать. Слегка ухмыляясь, он отворил боковую дверь дома.
Крег занимался своими пожитками. Ему чудом удалось спасти часть нажитого при побеге из Вереницы. Когда дверь комнаты отворилась и на пороге показался Хуман, парень разбирал колоду игральных карт. В тот момент в его руках лежал туз червей. Молодой вор увидел, чем занимается напарник и радостно предложил:
— Партию в "Дурака"? Проигравший платит за место в следующем трактире!
— М-м-м-м... Давай! — не долго думая, согласился Крег.
Хуман ещё ни разу не проиграл ему в карты. Но предложил парень сыграть неспроста – молодой вор хотел расслабить внимание оппонента, чтобы тот под ночь, когда он начнёт действовать, был весел и ни о чём не думал. А напарник как раз обладал такой особенностью, что после хорошей игры пребывал в безмятежном состоянии, и неважно: выиграл он или проиграл, азарт делал своё дело.
Карточный бой, как и ожидалось, завершился безоговорочной победой Хумана. Солнце уже сблизились с горизонтом, начиная заливать небесное море кровью. Прерывались во время игры лишь, чтобы отужинать да сходить по нужде. Во время вечерней трапезы, староста Нахлыста предупредил, что ближе к закату нужно будет поставить решётку на окно. Молодой вор собирал карты обратно в единую колоду. В тот момент, когда он передавал её в руки Крега, тишину, нарушаемую трелью кузнечиков за окном, разбавил стук в дверь:
— Это я – Руперт, — раздался из – за неё чуть приглушённый бас старосты.
— Что такое, милсдарь Руперт? — молодой вор уже встал, желая отворить дверь, на полпути к ней вытянул правую руку в направлении ручки, но хозяин его опередил.
Медная резная рукоятка дверного механизма провернулась, и в помещение мерным шагом зашёл староста. Заперев за собой, он без особых церемоний начал:
— Значит так, парни, решётка лежит на складе, сейчас принесём установим. Во всём доме стоит, только здесь нормальную поставить вовремя не смогли, пришлось охрану усилить, людей добавить чутка, мда... Ладно, пошли быстрее!
Втроём, кряхтя, таки притащили чугунную бестию к назначенному месту. На установку позвали ещё несколько человек из охраны. Пара светила факелами, пока остальные крепили решётку. Руперт лично забивал крупным молотом закалённые гвозди с широченной шляпкой в кирпич, стоя на стремянке, а часть приглашённой стражи поддерживала её. Оба лже – купца встали на такие же раскладные лестницы, держа чугунное изделие сверху с боков.
— Ф-у-у-у-у-х! — Руперт утёр пот со лба, переложив молот в другую руку, как только закончил с последним гвоздём.
— А почему не на всех соседних домах стоят решётки? — внезапно поинтересовался Крег, опередив Хумана, который хотел задать тот же вопрос, но только в немного другом виде.
Тот от такого аж слегка опешил, ухмыльнувшись про себя:
— «Вот ведь! Никак мысли читать научился или заинтересовался в своей жалкой жизни чем — то помимо животных интересов. Гляди – ка – анализировать окружающий мир стал не только тогда, когда жарковато становится, хех!»
Шумно дыша, глава Нахлыста кивнул последним двум задержавшимся около них бойцам, как раз тем с факелами, чтобы они удалились вслед за товарищами, когда оба отошли на почтительное расстояние, он начал вполголоса:
— Я же говорил вам, что зверь нас донимает около трёх месяцев? — оба слушателя кивнули. — Ну так вот. Как я и рассказал, сначала силами милиции справиться хотели, но тварь несколько раз за последний месяц умудрилась углубиться в деревню, пройдя сквозь стражу. Пострадали люди. Пока охотники не прибудут в Нахлыст, всё, что мне остаётся – это усиливать охрану, добирать людей в ополчение, а неравнодушных ой как много, поверьте мне, ребятки, и укреплять жилища людей. Кузнецы трудятся денно и нощно, но полностью укрепить решётками и иными вещами деревню мы пока не успели. Ко всему прочему, за ними и нашими охотниками закреплена задача в изготовлении и расстановке капканов по территории как внутри, так и снаружи. Плюс дополнительная мера: комендантский час. И он только что начался, друзья мои. Живо в дом, и чтоб ни шагу из него ночью!
Под чутким надзором Руперта, оба парня прошли в его жилище. Староста упёр им свои огромные ладони в спины, чуть толкая. Перед тем, как зайти, Хуман успел заметить, как пара стражников склонилась над одним из капканов, третий их напарник тащил охапку травы для маскировки. Факел в руках сидящего на корточках человека, задумчиво почесывающего большим и указательным пальцами подбородок, освещал металлические зубы ловчего устройства. Ещё один охранник с громким лязгом ставил на место массивный засов ворот, после чего не менее шумно закрыл их на внушительных размеров навесной замок.
Как только Руперт затворил за собой дверь их комнаты, Хуман, без лишних предисловий, затушил пальцами поочередно все свечи в подсвечнике, слева – направо. Со слабым шипением все пятеро восковых изделий умирали, чтобы ожить на следующий вечер. Перед тем, как лечь в свою кровать, молодой вор незаметно положил под подушку глиняный горшочек, те три колбы с разноцветным содержимым и камешек. Крег к тому времени уже укрылся одеялом и начал потихоньку посапывать, поэтому парню можно было особо не заморачиваться насчёт громких звуков, но следуя внутренним установкам всегда всё делать чисто, он поостерёгся.
Хуман лёг, накрыл себя по грудь лёгким одеялом, – даром в это время года ночи выдавались жаркими – перетащил под него весь инструмент и начал работать. Перво – наперво открыл глиняную тару, крышку положил рядом, затем стал поочерёдно, аккуратно, таким образом, чтобы не пролить ни капли на постель, выливать разноцветное содержимое стекляшек внутрь. Болотно-жёлтая, далее голубая и, наконец, алая. Покончив с переливанием, молодой вор спрятал все колбы обратно в потайной карман куртки, что висела на резном столбике кровати, прямо рядом с его головой. Следуя рецепту, он медленно двигая зажатым в ладонях сосудом по кругу, перемешал ингредиенты. На эти действия ушла где – то минута. Открыв крышку и увидев получившуюся бурую смесь, парень схватил камень, откусил от него кусочек, а остаток кинул в горшочек и закрыл тот обратно крышкой. Когда она плотно легла на горлышко, он проглотил "угольную" таблетку, закрыл глаза, начал ждать.