ЧАСТЬ 2
Неприятности начались ближе к вечеру. Тётя Зина, вернувшаяся в дом закончив свои дела, заявила с порога:
- Принесла нелёгкая! Я ведь хотела только вечером сообщить, чтобы раньше времени не припёрлись!
Манюня выглянула в окно. Из припаркованной возле забора машины грузно выпрастывалась тётя Света с семейством, рядом парковалась машина дяди Славы.
- Не иначе как Веркины происки, - качала головой соседка. – Предупреждала ведь её Груша, так нет, неймётся подлой. Шакалиха она и есть! Иди к бабушке, я сама дорогих гостей встречу.
В живых из детей бабушки Агриппины осталось трое – семидесятипятилетняя тётя Света, шестидесятидевятилетний дядя Слава и восьмидесятивосьмилетняя тётя Валя. Но семья тёти Вали жила в Москве, и поэтому ожидать их приезда не приходилось. Большинство же внуков о бабушке вовсе не помнили, и Маша сейчас была рада этому.
Она сидела около гроба и почти не слушала разговоры в прихожей и сенях, пока эти разговоры, двинувшись в сторону зала не коснулись её лично.
- О господи! – Блажила тётя Света, закатывая глаза, - ну удумала, ну начудила! В доме без бальзамирования! Это летом-то! Да кто же тебя надоумил? Ну убогая и есть убогая!
Кирилл, красномордый и толстопузый тёткин сын, гнусно улыбался глядя в пол. Его законная долговязая швабра Алина ехидно ухмылялась в сторону.
- Здрасьте, тёть Свет! – Спокойно сказала Маня.
Родственница уставилась на неё возмущённо вытаращив глаза, но в этот момент в зал, отдуваясь, ввалилась вторая её дочь Катька, тоже не отличающаяся изящностью, и дядя Слава с женой. При этом Маша отметила, что ни у кого из них нет сумок с продуктами, и вряд ли родня оставила их на кухне. «Хорошо ещё, внуков не притащили», - подумала она. Очень не хотелось, чтобы молодняк устроил здесь шашлыки под музыку.
Моложавая и хабалистая тётя Марина сходу включилась в разговор:
- Ну, а вы чего ждали? Нашли, кому доверить! Кто ей звонил-то?
Тётя Света, проигнорировав вопрос, посмотрела на окна:
- Ой, ну я не могу, и закупорила ещё всё, воняет-то как, задохнуться можно! – И, опустив сумку прямо на пол, она деловито направилась к первому окну. – А нечего было её посылать!
- Всегда дурой была, дурой и осталась! – Вставил свои пять копеек дядя Слава.
- Да, - развернулась тётка к брату так проворно, словно этого и ждала, - а чего ж твоя умная Марина с твоей распрекрасной Ксюшей не поехали? Надорваться побоялись, или растаять?
- А у тебя у самой-то что, некому было жопы жирные от диванов оторвать? – Уперев руки в боки выскочила на авансцену тётя Марина.
Маша встала и выпрямилась, щёки её ввалились, под глазами образовались тёмные круги. Тихо, но очень уверенно она произнесла:
- Кому приспичило пособачиться, вон на двор, к собакам! А здесь покойная стоит! – Почему Маня сказала именно «стоит» она и сама не знала, но, похоже, это слово произвело сильное впечатление. Спорщицы замерли с открытыми ртами, а Кирилл с Катькой заозирались по сторонам. Эффект усилило суровое выражение лица тёти Зины, картинно появившейся в проёме двери.
- А чего в зале-то? – Нарушила повисшую тишину пришедшая в себя Катька, - спать-то где?
- Сени есть, - также спокойно и уверенно ответила Маша, - чердак, флигель. А больно нежные в бабушкиной комнате переночевать могут. Кто вам виноват, что так рано пожаловали? – Катька дёрнулась и округлила глаза, но ответить ей не дала тётя Зина.
- Очень хорошо, что пожаловали: поминки готовить надо. Так что, красавицы, переодевайте свои наряды и за дело. Молодые – одна на кухню, картошку чистить, а другая на двор, кур ощипывать.
- Картошку чистить? – Ошарашенно протянула Алина, глядя на свой маникюр.
- Кур ощипывать? – Почти одновременно с ней охнула Катька. – Я не умею!
- Ничего, научишься, - весело пообещала тётя Зина. – Скажи спасибо, что бо́шки им рубить не прошу!
Швабра злобно зыркнула на мужа. Тот, покраснев ещё сильнее и глупо заулыбавшись, стал канючить:
- А чего Машка-то дурака валяет? Пусть она и …
- Ты тут не командуй, не дома! – Отрезала соседка. – Между прочим, для тебя тоже работа есть – в магазин собирайся, я сейчас список напишу.
Кирилл враз побледнел.
- Так это, у мня денег нет! – Сказал он, в панике глядя на мать.
- Да что же это вы, бабушку хоронить без денег приехали?! – Вскинулась Зина. – А ты, Света, сумку-то с пола подыми: примета плохая.
Тётя Света, подхватив сумку, нехотя полезла за кошельком.
- И сами столбами не стойте – ты материн дом хорошо знаешь, спустись в подпол, погляди, что там из солений есть. А ты, Марина, на огород сходи, подкопай лучка, моркови, зеленушки нарви. Сама разберёшься, не маленькая!
Тётки недовольно поджали губы, а дядя Слава втихаря направился к выходу.
- Славик, далеко-то не уходи! – Окликнула его раздухарившаяся соседка, - по домам пройти надо. Лавки там, доски для стола принести.
- Дак отдохнуть бы с дороги, - опешил от неожиданности дядька.
- Это с какой же дороги-то? Живёте в тридцати километрах, да и те, небось, не пешком шли. Или хотите, чтобы деревня потом три года судачила, как вы мать в последний путь провожали? Из вас хоть один к ней подошёл попрощаться, хоть слезинку из себя выдавил? Ох, не злите меня лучше! – И тётя Зина стремительно вышла из зала. Вслед за ней рассосалась и озадаченная компания.
Маша снова осталась одна. Если бы она не была так вымотана, её бы очень удивило собственное холодное спокойствие, но сейчас сил на удивление у неё не было.
***
Отпевание и похороны прошли на удивление достойно, даже «крокодиловы слёзы» Манькиной родни выглядели почти убедительно. С Агриппиной Васильевной Воробьёвой пришло проститься огромное количество земляков, некоторые даже приехали из соседних деревень.
Не пришла только Злыдня-Верка. Её соседка, баба Дуня, рассказала, что ещё вчера вечером Верку разбил радикулит. Да так, что та еле-еле доковыляла до кровати.
День был тёплый и солнечный, поминки накрыли прямо во дворе. Маша услышала много тёплых и благодарных слов в память о бабушке Груше. Она не плакала и не причитала, как будто замороженная в своём горе, но каждое доброе высказывание впитывала как губка.
Когда часть людей разошлась по домам и за столом остались только родственники и близкие друзья покойной, щедро поддавший дядя Слава озвучил, видимо, очень интересовавший его вопрос:
- С домом что решать будем?
- А что тут решать, - строго ответила тётя Зина, пробуравив мужика прищуренным взглядом, - Груша Марии его отписала, всё по закону. Если интересно, в управе справиться можете.
Брякнули по тарелкам вилки, на долю секунды повисла гробовая тишина. Обделённые родственники ошарашенно переглядывались.
- Вот ведь тварь! – Прошипела Катька и тут же, взвизгнув, прижала ладонь ко рту.
- Доча, что, подавилась? – Встрепенулась её мамашка.
- Ы жик, ы жик! – Стонала доча. Из её рта прямо на тарелку вываливался полупережёванный салат, окрашенный алой кровью.
Не сумев вынести это зрелище, Маша встала из-за стола и пошла в палисадник.
***
Девять дней пролетели незаметно. Соседи помогли растащить всё по местам и навести порядок в доме. Поминали бабушку на девятый день узким кругом. Родня не явилась, да никто об этом и не пожалел. Только понурая Верка-Шакалиха прихрамывая припёрлась на кладбище и долго договаривалась о чём-то с могильным холмиком.
Маше не хотелось возвращаться домой, она вообще не понимала, что с ней происходит, как справиться с пустотой, поселившейся внутри, с тревогой, нарастающей с каждым днём. Но, тем не менее, женщина представить себе не могла, что будет делать в деревне. Как не крути, её жизнь была там, в городе, где она прожила столько лет.
***
Чтобы сбросить с себя непомерную тяжесть прошедших дней, Маня изо всех сил включилась в работу, к вящей радости Тенгиза, который считал дни до её возвращения. Привычные будни покатились своим чередом. Работа – дом, дом – работа, звонки Тусе и Нюсе, которые ахали и охали, искренне жалея подругу. Но Машка на каком-то уровне чувствовала, что жалеют они её совсем по другому поводу, однако объяснить, что и как не могла. Она сама не до конца понимала, что это за как.
В тот вечер, отработав все пропущенные смены, Маня рухнула на кровать в надежде хорошенько выспаться в свой долгожданный выходной, но посреди ночи её разбудили громкие звуки, доносящиеся с кладбища. Как сомнамбула Маша поднялась с кровати, ещё не до конца проснувшись натянула поверх ночнушки огромный махровый халат в жуткую чёрно-бордовую клетку, оставшийся от очередного сбежавшего прихлебателя, всунула ноги в резиновые боты, которыми пользовалась для работы на складе, и, немного подумав, накинула сверху брезентовый плащ-палатку, висевшую с незапамятных времён в прихожей.
Только выйдя на улицу она подумала, что надо было прихватить фонарик, но, к собственному удивлению, обнаружила, что идти по ночным улицам может и без дополнительного освещения. Окончательно проснувшись от зябкого ночного ветра и мелкого противного дождика Манюня сообразила, что в это время суток кладбищенские ворота закрыты. Она осмотрела живую изгородь, закрывающую забор и взгляд её безошибочно остановился на разлапистом кусте боярышника.
Проломившись сквозь него, женщина обнаружила давно кем-то облюбованный широкий лаз. Дальше было и вовсе просто – Маня шла на голоса и свет, пока протоптанная в траве тропа не вывела её к необыкновенно большому, и, видно, очень старому захоронению. На массивном постаменте из тёмного камня высился чёрный гранитный крест. Земля возле резной чугунной ограды была вытоптана и усыпана мусором. Именно отсюда раздавались крики, ржач и музыка. Во мраке происходило какое-то движение, чёрные фигурки напоминали мультяшные персонажи. Похоже, ублюдки весело проводили время.
Маша решительно двинулась в их сторону.
Чёрный силуэт в длинном плаще с надвинутым капюшоном отделился от тьмы и шагнул на площадку. Кто-то из мультяшек шумно охнул. Повисло мёртвое молчание и только мрачная музыка, которую никто не выключил, добавляла жути этому явлению.
- Вы, гадёныши, долго ещё здесь бардак устраивать будете? – Спросила Машка хриплым спросонья голосом. – Людям спать мешаете. Мне на работу каждый день в шесть вставать, а я ваше ржание целую ночь слушать должна?
В лицо ей метнулось сразу несколько лучей света от фонариков.
- Тё-тень-ка! – Раздался голос из темноты. Послышались нервные смешки и ругань.
- Ты чего здесь делаешь, чучело? – Из тени вышел пацан в дурацком балахоне разрисованным светящейся краской, явно лидер собравшейся шоблы. – Заблудилась, или…
- Валерьянки перепила!
- Грибочков наелась!
- Анашку прополола! – Послышались другие возгласы, и компания засмеялась.
- Я тебе сейчас такое чучело покажу, засранец, до смерти не забудешь! – Разозлилась Маня.
Кодла окончательно развеселилась, упражняясь в остроумии. Парень в балахоне поднял руку и снисходительно сказал:
- Не надо смеяться, дети мои, у тёти климакс, её пожалеть нужно, - и, презрительно посмотрев на непрошенную гостью продолжил, обращаясь к ней: - Вали отсюда, пока мы добрые, или тебя через забор перекинуть, чтобы не заблудилась больше?
Компания зашлась от хохота, а Машу обуял жуткий, раздирающий душу гнев. Горячая волна шибанула в голову. Резким движением она выбросила вперёд левую руку, с пальцев которой внезапно сорвались синие искры.
Придурок в балахоне в страхе отскочил назад, но было поздно. Шнурки на его ботинках вспыхнули и пламя перекинулось на длинную полу дурацкого одеяния. После секундного замешательства адепты Сатаны с визгами и воплями бросились врассыпную. Неудачливый лидер, обозрев бегство соратников, ошарашенно глянул на Маню и задал стрекача.
Маша стояла на том же месте и с недоумением рассматривала свою руку. Кончики пальцев покалывало, в голове не укладывалось произошедшее. Вдруг в темноте, возле ограды, оскверняемой долгое время могилы, раздался тихий скулёж. Приблизившись, Маша увидела маленькую облезлую собачонку. Изо всех сил вжимаясь в ограду, она сидела на земле, и, видно от страха и неуверенности принималась то скулить, то вилять хвостиком.
«Вот отморозки, - подумала Маня, - животину-то зачем с собой притащили?». Она протянула руку к шавке, но та шарахнулась в сторону, заскулив ещё сильнее. Что-то удерживало её на месте. Женщина погладила бедолагу по голове и нащупала проволоку, обёрнутую вокруг шеи. Другим концом она была прикручена к ограде.
«Да что с ними не то, - мысленно возмущалась женщина, - поводок, что ли, купить не могли?».
Кое-как успокаивая собакена ей удалось распутать железяку на шее несчастной тварюшки. Малявка рванула было в сторону, но уже через секунду ткнулась носом в Машкину плащ-палатку.
Животных Мария любила, но, так сказать, на расстоянии. За все годы самостоятельной жизни она ни разу не завела себе питомца, почему Маша не могла теперь сказать. Если честно, она вообще об этом не задумывалась. Но это крайне несчастное создание просто не могло оставить её равнодушной.
«Вряд ли эти за ней вернутся, что же, бросать её здесь?».
Маня вздохнула и подняла с земли сотрясаемую крупной дрожью бедолагу. Несчастное создание прижалось к ней всем тельцем, и, с огромным энтузиазмом принялось лизать Машкино лицо. Кое-как уворачиваясь от слюнявой благодарности, женщина выбралась на нужную ей аллею.
Она была очень зла, выспаться сегодня ей не удалось, то, что случилось несколько минут назад сводило её с ума. От собачки невыносимо воняло псиной и какашками, и тут ещё в тусклом свете фонаря, торчащего на границе видимости, появился тёмный силуэт, несущийся прямо на неё с ружьём наперевес.
- Стой, стрелять буду! – Заплетающимся языком выдал силуэт.
- Я тебе стрельну! Сам стой, где стоишь! – Рявкнула Машка.
Она подошла вплотную к замершему в нерешительности мужику, вцепившемуся в своё ружьё, как в последний рубеж обороны. В нос ей шибануло перегаром.
- Ты кто, что здесь делаешь? Собака твоя? – Огорошила Маня совсем растерявшегося индивидуума, в довершение сунув шавку прямо в небритую помятую физиономию. Шавка грозно тявкнула, физиономия отшатнулась, ружьё, жалобно звякнув, упало на землю.
- Я сторож, ёптить!! – На невероятно высокой ноте провозгласил опомнившийся мужик, - ты сама какого тут шлястаешь?
- Ах, сторож, - недобро улыбнулась Маня, - при таких сторожах с топором под подушкой спать нужно! У тебя толпы отморозков по ночам гуляют, на могилы гадют, а ты бельмы залил и дрыхнешь! Гляди у меня, ещё раз такое обнаружу – на себя пеняй!
И, не дожидаясь реакции, она повернула на тропинку, ведущую к лазу.
- Дура ненормальная! – Донеслось с аллеи, когда Маша оказалась уже по ту сторону забора.
Вернувшись домой, Манюня посмотрела на своё отражение в зеркале. «Да, - подумала она, - сама бы обосралась, если бы такое ночью на кладбище увидела». Как она вообще отважилась туда пойти, Маня не задумалась. Собачка, изо всех сил машущая хвостиком у её ног, заняла все её мысли и остаток ночи.
На следующий день Маша сидела на Тусиной кухне. Туся, тараща и без того малость лягушачьи глаза, качала головой.
- Ну, ты и даёшь, подруга! Не, ну скажи честно, дерябнула ведь чего с устатку?
- Да говорю – не пила, я мяу сказать не могла, даже ужинать сил не было.
- Ну вот, от недосыпа и померещилось!
- Ага, а этим тоже померещилось?
- Да они тебя испугались! Сама же говорила – смерть с косой краше бы смотрелась!
- Ох, ну, не знаю!
- А псину-то что, себе оставишь?
- А куда её, она вон, каждого шороха шугается. Надо же было животину до такого состояния довести!
- Назвала-то как?
- Моська, а как ещё-то?
- Ну, ты как всегда. Есть же нормальные клички – Альма там, Мальвина, Кнопка на худой конец!
- Да какая она Мальвина, ты бы её видела! И вообще, не до этого мне, и так голова кругом!
- А знаешь, подруга, надо собраться, посидеть, как раньше. Когда мы вместе последний раз встречались? Всё, решено, звоню Нюсе, готовься!
В наступившую за выходными рабочую смену Мане опять не повезло: поганка Лиля, по прозвищу «тридцать три несчастья», снова отпросилась. На самом деле никаких несчастий у Лилечки не случалось, просто она была большой любительницей халявы и никогда не отрабатывала пропущенные смены.
- Вот чёрт! – Злилась Машка, - как у неё так получается?!
Сама Манюня так не могла, вот и в этот раз согласилась работать за поганку.
В середине дня позвонила Туся:
- Ну всё, подруга, намыливай пятки, гуляем! Прикинь, Анька выдворила своих аж на все выходные, свекрови на огороде помогать. Вот умеет же девка! Так что собирайся, оторвёмся по полной! Да, и лучше отгулы возьми на следующие дни, а то не оклемаешься!
«Ага, отгулы» - про себя подумала Машка, тут хоть бы немного отдохнуть.
Вечером, перед долгожданным – в очередной раз – выходным, Маша просто валилась с ног, а ведь нужно было выспаться перед встречей с подругами. В два часа ночи её разбудил шум с кладбища. Несколько минут она лежала с открытыми глазами и пыталась понять, что происходит, а когда поняла, облачилась в уже испытанное одеяние и отправилась на кладбище, прихватив на этот раз древко от швабры, которым выбивала половики.
- Вам что, идиоты, человеческих слов мало? Может быть, как-нибудь иначе объяснить? – Спросила Маша, выйдя на знакомую уже площадку. Её колотило от злости.
Полускрытые в тени фигуры дёрнулись, но, узнав женщину, расслабились, приняв вальяжные позы. Правда, у некоторых из присутствующих за нахальными выражениями лиц угадывалось напряжение. На земле у многострадальной могилы шевельнулась и задёргалась какая-то серая масса, издав отчаянно жалобный звук. Кто-то стоящий рядом пнул массу ногой.
«О боже, - подумала Машка, - они что, ещё и кошку припёрли? Скучно им, что ли, недотыкомкам?» Она хотела было что-то сказать, но перед ней нарисовался хозяин светящегося балахона. Театрально раскинув руки, он издевательски произнёс:
- Смотрите, кто к нам пришёл!
Маня напряжённо разглядывала его одежду, но ни на хламиде, ни на ботинках кроме грязи не было никаких следов.
«Фух, - облегчённо выдохнула она, - значит всё-таки показалось!»
- Тё-тень-ка, - продолжал издеваться говнюк, - ты могла бы стать адептом нашей великой религии, если бы не была такой тупой! – Доморощенные адепты заржали на разные голоса.
- С матерью своей так поговори, пиздюк малохольный! – Взорвалась Машка, перехватив палку. У её ног залилась визгливым лаем Моська.
«Она тут ещё откуда взялась? – Мелькнуло в голове женщины, - дома же оставляла вроде?» - но отвлекаться на собаку ей было некогда. «Великий лидер» с искажённым лицом наступал на неё, сзади него подтягивалась остальная стая.
- Мать моя – Тьма, мой отец – Великий повелитель тьмы, - заговорил он нараспев, и вдруг, потеряв весь лоск мерзко оскалился. – А ты уё отсюда, эктрасенша херова, больше никого здесь своими фокусами не напугаешь!
Маша поняла – ему стыдно за прошлое бегство!
- Что, смелые стали за неделю, - с вызовом поинтересовалась она. – А может, всё-таки попробуем?
В полутьме было видно, как парень покраснел и затрясся. Пытаясь взять себя в руки он сжимал и разжимал кулаки, костяшки его пальцев побелели.
- Я сейчас вызову своего всемогущего Отца, - прошипел он, - и тогда посмотрим, кто испугается! – Но уже в следующую минуту на лице «великого сына» появилась хищная ухмылка.
- А зачем ждать? – Самодовольно изрёк он. – Братья, тащите её на алтарь, мы её в жертву принесём! Зачем нам всякая мелочь?
Глаза зверёнышей загорелись. Они ещё не решались поддержать призыв, борясь со страхом и остатками здравого смысла и было только дело времени, когда эта борьба окончится. Но Маша этого не видела.
«Жертва. – Стучало в её голове. – Вот зачем им нужны животные!» Она впала в прострацию, рядом заходилась лаем Моська. Лай становился всё громче и ниже, пока не перерос в грозное раскатистое рычание. Первые отморозки, решившие броситься на жертву, замерли в недоумении, увидев как та раскачивается и жуткие белки́ её закатившихся глаз. В руке женщина держала настоящую железную косу на деревянном древке, тень от собаки росла на глазах, превращаясь в тень адского чудовища.
Задрожала под ногами земля, послышался сухой, до отвращения жуткий шорох осыпающейся почвы, треск дерева, скрежет металла. На заднем плане накренился и обрушился постамент с крестом, подмяв под себя чугунную ограду, из образовавшегося отверстия в земле показалась серая рука с длинными загнутыми ногтями, она крепко вцепилась в край ямы.
Кладбище зашевелилось оживая, кренились и падали надгробия и кресты, корёжились оградки, осыпалась разрываемая изнутри земля, вздымались могильные плиты и асфальт дорожек. Обезумевшие от ужаса человечки метались из стороны в сторону, спотыкались, падали, ползли, пытаясь спастись, но спасения не было. Вылезающие со всех сторон костлявые руки хватали их за одежду и части тела, утягивая с собой в могилы.
Пресловутый лидер какое-то время пытался удержать объятую паникой паству.
- Это не правда! – Кричал он, - не верьте ей, она вас морочит!
Однако, ринувшись за одним из парней потерял равновесие и полетел головой вниз в разверстую на месте гранитного постамента яму. С минуту из неё были видны его судорожно подёргивающиеся ноги, потом они скрылись под землёй, утягиваемые нечеловеческой силой.
Маня шла по аллее не обращая внимания на вопли и стоны. В одной руке она несла косу, в другой – холщовый мешок, мяукающий на три голоса. Чуть позади неё бежала Моська, иногда оборачиваясь назад и гавкая для порядка. На неё, изо всех сил стараясь удержать равновесие, бежал сторож с ружьём наперевес. Увидев Машу, он остановился, и, прижав ружьё к себе, начал тереть глаза кулаками. Похоже то, что творилось кругом, он не замечал.
- Бля, опять ты? – Удивлённо спросил мужик, когда жуткое видение поравнялось с ним.
Даже не взглянув на него, Маня процедила сквозь зубы:
- Я тебя предупреждала? – И направилась к дому.
Продолжение следует.