СЕРДЦЕ, СТЯНУТОЕ КОЛЮЧЕЙ ПОВОЛОКОЙ
Был такой период, когда меня водили по московским, так называемым, “Сикрет барам”. Вроде тебя проводят по ресторану за шторку, а там бац! и бар. Обычно это бар для своих, ну короче, вы знаете. А я не знал, и для меня это был новый дивный мир и сам стал выискивать такие места.
Мы зачастили в один бар, в котором работала барменша (барменка?) очень примечательной для меня внешности. Мы с ней были из абсолююютно (протяжно) разных миров. Она обладала органично собранным имиджем: дреды, туннели, серьги и прочие металлические и не очень пирсинги в самых (для меня) неожиданных местах. Естественно – мастерпис из татуировок, разных техник и форматов. В общем в плане тату это было что-то вроде Сикстинской капеллы, которую я с удовольствием изучал. Не знаю как правильно называется этот стиль, но в одежде Тая (так её звали по крайней мере на бейджике) создавала еще больше визуального квеста, каждый раз наряд был новый. Тут и латекс, и рок-гёрл, и рейв, и не пойми что. Мне было очень интересно заговорить с ней, чтобы понять: а начинка там есть?
Тая всегда тепло встречала меня у барной стойки и оказывала странные взгляды-внимания (или мне так казалось; или мне казалось, что мне так казалось). Я не решался нырнуть глубже обсуждения очередного нового коктейля и погоды за окном. Прежде всего я не понимал чем вызвана эта, возможно кажущаяся, расположенность ко мне? От чего эти подливы бесплатного пива и флирта? Неужели я переугорел с чаевыми или она всем тут так? Не знал, за что зацепится, но однажды на глаза попался маленький Эвок у неё на запястье. Бинго!
«Классно они тогда Имперцам дали просраться в битве у Эндора?» - супер кручёного закинул я, в надежде получить облегчение от разочарования. Но, увидев взгляд выражающий «Ты не на того нарвался парниша», я понял, что контакт состоялся. Теперь разговоры приобрели и споры о вечном, и юмор Тарантиновских четырёх комнат, и обсуждение любимого эпизода. Однажды мы даже выпили вместе после закрытия бара, что показалось мне наивысшей степенью сближения с девушкой барменом. Ну или идеальным способом поднять чек.
В какой-то день во мне проснулся мой внутренний сигма-самец и я решил, что пора «завалить её». О да, именно в такой формулировке, друзья. Никакой романтики. В тот период я искренне пытался доказать себе, что я не мишленовский бибендум, а что-то вроде Шона Коннери, помноженного на Киану Ривза. Причина тому - мой развод! В тот момент секс я воспринимал как единственную возможность залечить раны подорванного самолюбия. (Никогда не встречайтесь с людьми, только что пережившими разрыв!).
Тая была идеальной целью, представляющейся мыслеформой «такой у меня еще не было». Стыдно вспоминать: и задравшегося меня, и попытку решить свои собственные проблемы за счёт других людей; но опустим само излияния. Тая сама подкидывала огня, и я решил брать диковинного зверя.
Я долго думал тупо ли это приглашать барменку в другой бар, или нужно в ресторан для продолжения “банкета”? Дождавшись закрытия её смены я пошёл с козырей:
- Таю, не хочешь поужинать сегодня вместе шавухой тут не подалёку? – кажется зажмурился я, ожидая ответ. В тот момент я вернулся к реальности, понимая, что я не Коннери и Ривз, а среднее между Джоной Хиллом и Джеком Блеком.
- Да, погнали, и я тебя приглашаю на домашнюю шаурму! Только с тебя гостевой коньяк! – неожиданно отчибучила она, с какой-то невероятно милой и искренней улыбкой, которой я пока еще не видел.
- Ееее Бой!!! У меня сегодня будет трах, и возможно я смотрю увидеть продолжение Сикстинской капеллы на спине! – кричал мой внутренний Джек Блек.
- Тогда я вызываю такси? – в спешке доставая телефон, я пытался не упустить такую удачу.
- Нет, поедем на мне! – продолжала обезоруживать Тая.
«На тебе?» висел в моей пьяной голове вопрос, пока я не увидел то, на чем мы поедем к ней. Огромный чёрный кастомный байк ждал нас на заднем дворе бара. Я даже слегка протрезвел от неожиданности. В растерянности смотрел то на ретивого, то на его наездницу и все больше убеждался, что никакой я не Хилл и Блек. Блять, я Кузя, друг Нафани! Но, я не из тех, кто сдается просто так. Особенно, когда пахнет приключениями! Я так думал до первого поворота на ночную тверскую, очередного оглушительного рыка и оборачивающихся на нас прохожих. Люди на полном серьезе показывали на нас (меня?) пальцем. И я чувствовал себя медведем на велосипеде, уже не стесняясь вжиматься в миниатюрную Таю и бутылку коньяка. Наверное, слезы лились из моих глаз не из-за отсутствия шлема и скорости, а от страха! Эрекция, вызванная картиной бесподобного седлания ретивого хозяйкой и возможностью ко всему этому прижаться, улетучивалась вместе с алкоголем и последними каплями уверенности в себе. «Нафига я сюда забрался, Ромео хренов?!», - думал я, когда мы в очередной раз обгоняли удивленную ночную публику. Парни из догоняющего Гелика показывали мне одобрительные пальцы вверх. Но даже в их глазах я увидел смех сквозь страх за меня. Иногда я думал: «Боже! Только не вилли!» Я словно мальчишка из «Последнего киногероя» в очередной раз осознал себя трагикомичным героем водевиля жизни. И о Боги как я был прав.
На пороге пятикомнатной квартиры нас встречал высокий парень с абсолютно лысой головой, как мне показалось Буддисткой наружности и девушка с рыжими косичками, которая была чуть менее пышных форм чем я. Нас как-то странно при встрече обняли, и я начал раскатывать губу на фоурсом, но ребята быстро удалились, причем каждый в свою комнату. Предварительно выпив с нами на кухне довезенного коньяка. В моей довезенной черепной коробки мысли начали затуманиваться, и я начал проваливаться в Таины карие глаза. Она смотрела на меня иногда не отрываясь. Я старался быть веселым, раз уж не сексуальным и нёс чушь. Мы болтали кухонные разговоры: про родителей, детство, её первый ИЖ Планета в деревне и рыбалку и вдвоем раздавили эту и еще вторую бутылку. Иногда, я замечал, что улыбка её принимает странный оттенок, а глаза становятся будто мокрыми. От этого она казалось мне еще красивей и загадочней. Я поцеловал ее нежно и сладко на сколько мог. Она обняла меня и уткнулась в шею, прошептав: «пойдем ко мне в комнату», речь у неё уже была сильно пьяной, но меня это не останавливало.
Без одежды капелла оказалась еще более желанной, она стояла ко мне спиной и смотрела в окно ночной Москвы. Я обнял ее сзади, поцеловал в шею и развернул к себе. Конечно, я бросил взгляд на грудь. Впервые увидел татуировку ее груди. Это было реалистичное, анатомически правильное, алое сердце. Оно до боли и ран было стянуто колючей проволокой. Я поднял глаза и увидел, что Таюша плачет. По щекам ручьем текут слёзы. Она смотрит на меня своими глазищами с какой-то надеждой и ужасом,а нижняя губа трясётся будто от обиды. Дурак, никак не мог прочитать ее взгляда.
- Что, что, что такое приключилось, Тая?, - взял её за плечи я.
- Прости-прости-прости!, - уже почти в истерике тряслась она.
- Я что-то сделал не так?
- Нет, что ты, нет! Можно я оденусь?
Тая в спешке обернулась в домашний халат, а в комнату заглянула рыжая. Тая знаком показала ей, что все ОК. Мы уселись на диван.
«Это самый крутой отшив, который у меня был.», - глупо пытался шутить и разбавить обстановку я.
- Понимаешь, - опять тем же загадочным взглядом она посмотрела мне в глаза, - ты напоминаешь мне его! Я тупанула, ну прости!
Будто объясняя, Тая положила руки себе на грудь, на алое сердце. Я не изменяя себе(!!!), как маленькое дите, чуть ли не притопнул ножкой. «Бывший?», - выпалил я и коньяк во мне. Все мое тело двинулось к выходу, но Тая схватила меня за руку и вонзаясь своими огромными глазами протянула: «Мой Брат…». Слёзы и голова у меня на плече, и вой безысходности так знакомый мне тогда.
Очередная молния вечера пронзала моё естество: я одновременно почувствовал себя и Братом, и Фрейдом, и героем дурацкого поста в ВК, а еще мне стало больно и грустно, и страшно. Я понимал, что уже не забуду этот вечер. Обнимал ее я совсем по-другому, по-отцовски. Захотелось плакать толи вместе с ней, толи из-за этого коньяка, толи из-за моих потерь, а может из-за стыда за себя.
Потеряла она его два года назад, он был байкером и единственной опорой, как в жизненном, так и материальном пути. Тем самым Братом. Пришлось бросить консерваторию и перебраться из Питера в Москву. Боль потери отступила лишь не много, когда ритуал материализации из внутренне-душевной сделал её физически-наружной, в виде пугающей татуировки сердца. Я не стал её успокаивать, а предложил помянуть и очень сильно обнимал, гладил по голове. С первого дня я показался ей слишком похожим на него, и она уже плохо справлялась с собой. Вот так всё и приключилось.
Светало. Она попросилась посидеть у меня на «ручках» на прощание. Я согласился. Ребёнок засопел, и я уложил её в кровать. Мне было больно на неё смотреть, беззащитную и такую маленькую. Внутри всё тряслось. Выскальзывая из квартиры, я встретил сочувствующий взгляд лысого Буддиста. Он сидел на кухне, задумчиво курил и поднял ладонь в прощальном жесте.
Кофе в Бине, и субботнее утро разжижало остатки безумной ночи. Где-то там осталась маленькая Таня из Питера, где-то наконец потерялся мой бушлат похоти, где-то там остались попытки лечить себя за счёт боли других. Но где-то внутри, остался кусочек боли другого, и я надеялся, что ей там хоть чуточку легче. Держись друг!