Существует некий стереотип, что Индия была и остаётся страной мистиков. Однако, в работе "Локаята Даршана. История индийского материализма" философ Дебипрасад Чаттопадхьяя рассеял ложь о том, что, Запад всегда был материалистическим, а Индия была духовной. Основываясь на огромном количестве материала, Чаттопадхьяя показал, что в Древней Индии не только существовала традиция материализма, но и что материализм или то, что он называет «протоматериализмом», предшествовал Ведам, которые считаются самыми древними литературными и философскими произведениями в Индии. Проходя через объёмистый материал, он показал, что Локаята, или материалистическая философия простых людей, существовала в доведической культуре цивилизации долины Инда.
Его коллега, Рамкришна Бхаттачарья,
в интервью изданию "3:16":
Как я объяснил в самой первой главе своей книги « Исследования Чарваки/Локаяты» (Флоренция, 2009 г., Лондон и Нью-Дели, 2011 г.), происхождение материализма (точнее, протоматериализма) было скорее популярным, чем королевским. В то время как Паяси (Pāyāsi) в «Долгих беседах» (Dīgha Nikāya) описывается как принц или правитель, Аджита Кесакамбала (Кешакамбалин, Keśakambalin) до предела практиковал аскезу. Буддийские источники показывают, что шесть основных представителей Шестидесяти двух ересей (Sixty-two Heresies) не имеют ничего общего с королевской властью. Они путешествовали с места на место, а их ученики следовали за ними. «Беседы о плоде бытия Шраманой» (Sāmañña-phala-sutta) в «Долгих беседах» предполагают популярное происхождение протоматериализма. Более ранние учёные игнорировали этот аспект и выбрали только Паяси. Можно отметить, что, хотя в отношении Паяси и Аджиты к загробной жизни/возрождению есть сходство, мировоззрение Аджиты является более подробным и охватывает многие другие аспекты, которых Паяси даже не касается..."
"Я подробно рассмотрел это (вопрос о существовании в Индии матерталистических идей до Чарваков-прим.) в своей статье под названием «Развитие материализма в Индии: пречарваки и чарваки », Esercizi Filosofici 8 , 2013, стр. 1-12. (2013а). Я привёл достаточно свидетельств, чтобы доказать, что в Южной Индии в начале нашей эры существовало по крайней мере две школы материализма: бхутавада (bhūtavāda) (элементализм) и Локаята. Совсем недавно я наткнулся на другой старый тамильский эпос «Nīlakesi» , в котором говорится только о бхутаваде. Таким образом, буддисты и джайнисты на юге Индии считали материалистов ещё до прихода Чарваков (ок. в VIII в. н. э.) своими противниками, а не союзниками.
"Причиной, по которой протоматериалисты, такие как Джабали, отрицали Иной Мир, была их настойчивость на визуальном доказательстве существования рая или ада. Поскольку эти протоматериалисты верили только в один инструмент познания, а именно в восприятие, они твёрдо стояли на этом основании и оспаривали представление об Ином Мире, а также правомерность совершения посмертных обрядов для умерших предков. Они протоматериалисты, а не собственно материалисты, потому что у них была только их онтология, а не чёткая эпистемология, не было явно сформулированной метафизики и этики. Но, будучи закоренелыми реалистами, они пришли в противоречие с традиционными верованиями, взращенными брахманизмом. Авторы религиозных сводов законов, рекомендовавших такие бессмысленные обряды, а также жрецы, руководившие ими, очевидно, были их главной мишенью."
"Да, Чарвака претендует на звание радикальной материалистической системы, возникшей в Индии независимо от какого-либо внешнего влияния примерно в VIII в.н.э. Локаята была более ранней системой, скорее всего, протоматериалистической системой, которая возникла как на севере, так и на юге Индии за несколько столетий до этого, о чем свидетельствуют «Камасутра» Ватсьаяны и «Кадамбари» Банабхатты. Но где-то до VIII в.н.э. Чарвака и Локаята стали известны как синонимы, наряду с Настика и Бархаспатья. Об этом свидетельствует Камалашила в своём комментарии к Собранию принципов Шантаракшиты (Tattvasaṃgraha). Хемачандра, джайнский ученый, в своём санскритском лексиконе также упомянул эти четыре имени."
"И буддисты, и чарваки (но не более ранние материалисты) признают два инструмента познания, а именно восприятие и умозаключение (в случае последнего только такое умозаключение, которому предшествует или оно основано на восприятии). Ранние материалисты, пречарваки, были совершенно другими в двух отношениях. Они принимали только восприятие, даже вывод, основанный на восприятии, как единственный инструмент познания. Во-вторых, пречарваки говорили, как и все другие, о пяти элементах, а именно о земле, воздухе, огне, воде и эфире ( ākāśa, vyoma, часто переводится как пространство). С другой стороны, Чарваки говорили только о четырёх, исключая эфир, по-видимому, потому, что он не поддавался чувственному восприятию. Однако буддисты были пятиэлементалистами. В этом главное различие между буддистами и чарваками. Тем не менее сходство взглядов буддистов и чарваков на инструменты познания не следует преувеличивать..."
Интересное пояснение из статьи Рамкришны Бхаттачарьи о якобы ужасных экспериментах Паяси из статьи "Развитие логики в Индии: значение "Диолога между Паяси и Кассапой" ("Длительные разговоры"):
"Любое сравнение или метафора несёт в себе зачатки логики, поскольку сравнение предназначено для того, чтобы установить точку в распознавании определенного аспекта, общего для объекта сравнения (upameya) и в остальном несходного объекта, принесенного извне (upamāna) на основе общего сходства (sādhāraṇa dharma).
Притча — это лишь расширенное сравнение, дидактическое и разъясняющее по своей природе. Подобные притчи в изобилии встречаются во всей ведической литературе, а также в священных книгах буддистов и джайнов (Gonda, 1949, стр. 4-92).
Как отмечает Гонда:
Я привёл для вас сравнение, чтобы вы могли понять, что я имею в виду, с помощью сравнения многие мудрецы понимают смысл аргументации — это высказывания Будды… [Очень часто эти буддийские сравнения широко разрабатываются и превращаются в настоящие притчи, рассказываются живо и образно и неоднократно облекаются в форму диалога. (Гонда, 1949, стр. 90, курсив мой.) «Паяси суттанта» (Pāyāsi suttanta) является наиболее подходящим примером такой притчи, «облечённой в форму диалога». Это не описание реального спора, имевшего место между королем/правителем и буддийским мастером, а всего лишь воображаемый рассказ с целью довести до сознания символ веры буддизма, а именно существование потустороннего мира.
В этой притче Паяси представлен как бессердечный и беспринципный правитель, способный проводить дьявольские эксперименты, чтобы найти так называемую душу. Один из предпринятых им экспериментов заключался в том, чтобы взвесить преступника, а затем задушить его тетивой и снова взвесить. Цель состояла в том, чтобы увидеть, есть ли разница в весе тела. Jayatilleke (1980, стр. 105) и, вторя его словам, Franco and Preisendanz (1998, стр. 179) называют такие эксперименты «ужасными», как будто такой эксперимент когда-либо действительно проводился. В недавней статье Франко (2011, стр. 634) воздержался от использования любого такого определителя. Отказ проводить различие между вымышленным повествованием и реальным событием или, вернее, считать каждое вымышленное сообщение безупречным фактом, является распространенной ошибкой, жертвой которой часто становятся как мудрые, так и наивные уста выдающегося учителя [а именно, Yājñavalkya]» (Jayatilleke, 1980, стр. 40). Почему тогда для Паяси должно быть сделано исключение, неясно. Намерение авторов этой притчи на пали и пракрите состояло в том, чтобы изобразить #Паяси в плохом свете, поэтому он представлен как безжалостный правитель, его девиз: 'fiat experimentum' "Пусть будет произведен эксперимент" (по словам Бэкона), совершенно аморальный и беспринципный.
Дело в том, что все это были лишь «мысленные эксперименты». Мысленные эксперименты, как их называл Альберт Эйнштейн, то есть эксперименты, задуманные только в мыслях, никогда не осуществленные в действительности. Так называемые «ужасные эксперименты» Паяси были точно так же выдуманы или, скорее, придуманы автором легенды исключительно для того, чтобы очернить царя/правителя. Стоит также отметить, что ни буддийский монах Кассапа, ни джайнский монах Кеси не критикуют и не порицают Pāyāsi or Paesi за проведение таких жестоких экспериментов, и никто из них не оспаривает законность их протоколов. Сам Кассапа предлагает такие «мысленные эксперименты», гипотетические ситуации и события (Чарвака/Локаята, 1990, разделы 9-28, стр. 13-29). Не имея возможности предложить результаты каких-либо контрэкспериментов (реальных или мысленных), проведенных им самим, Кассапе приходится прибегать к аналогическим рассуждениям. Он использует слово upamā (сравнение, также означающее сравнение и притчу) и утверждает, что «через сравнение некоторые разумные люди узнают смысл сказанного» (Чарвака/Локаята, 1990, с.14 и след.)."