Стихотворение - «Свет мысли»
Во тьме, где звёзды тихо зреют,
Молчит Вселенная без слов.
В ней — тайны, что сердца согреют,
В ней — жизнь в объятьях вечных снов.
В её тенях — сокрытый смысл,
Как отблеск в зеркале души.
Быстрей, чем свет, стремится мысль
В бездонной вечности тиши.
Сквозь пыль созвездий мысль льётся,
Как пламя в сердце пустоты.
В эфире звёздном сердце бьётся,
Спасая нас от слепоты.
И пусть безмолвны звёзд просторы,
Где меркнут звёзды в тишине,
Но жажда истины во взоре
Ведёт нас к звёздной вышине.
Между вчера и сейчас
Он стоял у окна. Обычное окно в непримечательном номере заурядного отеля. Таких окон — тысячи. Возможно, миллионы. Каждый раз, в каждом городе, через который он проезжал, было одно и то же окно. И за ним — дождь. Ленивый и скучный дождь, который не пытался ни о чём рассказать. Просто был. Как и он сам.
Слёз не было. Они ушли когда-то давно, так давно, что он даже забыл, как это — плакать. Внутри оставались только изворотливые, холодные занозы, которые больно цеплялись за сердце.
Время остановилось где-то между «вчера» и «сейчас». Или, может быть, двигалось, но странным, неправильным образом. Летящие стрелки часов напоминали ему аэропорты — бесконечные коридоры, залы ожидания, переходы, где пахло кофе из автоматов, сигаретами и духами, которые никогда не удавалось запомнить. Он шёл, сидел, летел, ехал. Но не жил.
А где-то там, за этой механической суетой, была она.
Она.
Слово. Образ. Тень. Боль. Она была настолько реальной, что иногда казалось, будто стоит рядом. Её взгляд, как поезд, всегда пролетал сквозь него. Или мимо. Она была светом, что жёг глаза. Она была тьмой, что не знала цепей.
И ей было всё равно.
Он пытался говорить с ней. Наверное. Когда-то в начале, если это начало вообще существовало. Он старался, но каждое слово исчезало в неприменимости. Он хотел объясниться, хотел, чтобы его услышали. Но вместо этого он задыхался от собственных слов, которые глухо разбивались о её безразличие.
Её мир был лёгким, как кукольный театр. В нём чувства вспыхивали и гасли так быстро, что он не успевал понять, были ли они на самом деле. Её не интересовали слова, которые могут усложнить жизнь. Она не жила тем, что остаётся надолго.
Каждый её взгляд оставлял в его сердце ледяной ожог. Острый укол — и пустота. А она даже не замечала этого. Какой смысл в мужчине, для которого уходить значит снова вернуться?
Её не трогала его боль. Её не трогали его жертвы. Она никогда не узнает, сколько раз он выбирал её вместо себя. Сколько раз её очередной уход превращал его в руины. И всё равно он не мог уйти от неё.
Может быть, однажды, когда дождь за окном наконец утихнет, он поймёт: она не цель. Она — наказание. Но это не её вина — он сам обрёк себя на это искупление. Его боль. Его крест. Его выбор.
Тянуться к тому, что никогда не станет твоим. Искать тепло там, где его не было. Оставаться рядом с тем, кто смотрит в другую сторону.
Когда-нибудь он сделает вдох, почувствует, как пустота внутри окончательно вытеснит воздух, и скажет себе: её больше нет. Она ушла. Навсегда.
Тогда придёт облегчение. Не радость. Не надежда. Нет. Простая и привычная пустота. Без боли, без выбора, без тяжести креста.
Он пойдёт дальше. Не жить, не бежать, не искать. Просто двигаться. Среди бесконечных лиц, равнодушных голосов. Слушать шум аэропортов и снова ждать. Ждать её смеха. Открывать глаза каждое утро и видеть очередной мёртвый день. Понимать, что внутри ничего нет. Только холод, сложенный в слои.
Но где-то глубоко под всеми этими стерильными слоями льда всё ещё будет она.
Маленькая Мари
Маленькая Мари, здравствуй - и до свиданья.
Через десятки темных и неспокойных лет,
Сквозь череду побед и череду изгнаний
Я нахожу минуту, чтоб написать "привет"
Как ты там, хорошо? Видел тебя в Париже,
В Питере и в Перу. Фото ношу с собой.
Знаешь, и каждый раз, как я тебя с ним вижу,
Я ощущаю боль. Радуясь, что живой.
Белое так к лицу, как и букет с лавандой.
Как выбирала ты скромный такой цветок?
Да, в красоте твоей нет никаких изъянов.
Ты прочитай "люблю" в каждой из этих строк.
Ты прочитай: грущу, плачу и каюсь, каюсь.
Стоит закрыть глаза - и ты уже со мной.
Помнишь, как на заре алым казался парус?
Я называл тебя милой своей Ассоль.
Хватит. пора бросать нянчить воспоминанья.
Сам тебя отпустил. Да сохранит вас Бог.
Маленькая Мари, здравствуй и до свиданья.
Ты уже не моя - это и есть итог.
С другой точки зрения
Вечерело. Мороз крепчал, и туман густой
Расстилался равниной, из дому – не выходи.
Так хотелось уюта, но снова камин пустой,
И какое-то странное чувство печёт в груди.
На полу волчья шкура. Лежит, разевая пасть,
Как живой. Впрочем, хватит лукавить, конечно нет.
Согреваюсь настойкой горькой. В тоску не впасть
Очень сложно. И старым клином сошёлся свет.
От огромного леса у дома остался след –
В моей памяти. Восемь елей и пять осин
Вижу я, выходя из дома. А леса – нет.
Угораздило же дожить до густых морщин!
Половину жизни боялась, а не жила.
По дурацкой привычке – без шапки в любой мороз...
Мама злилась. Но мама давно ушла.
Я устала плакать. Да, собственно, не до слёз –
Это возраст. И где та девочка лет пяти,
Что смеялась, ловила радость в любом из дней,
Ничего не бояться умела, вперёд идти…
Что же время и жизнь сотворили с ней?..
...Я прекрасно помню тот день, разделивший жизнь
На две части – «после» и «до». Стон сошёл с небес,
Когда мама сказала: «Темнеет, поторопись!
Пирожков возьми, отнеси их бабуле в лес...»
Экспедиция | День 16
Из Подлопаток в эфире Юрий «открылось второе дыхание» Скоробогатов и Виктория «закрылось второе дыхание» Сергеева.
Вновь скалы по берегам, редкий сосновый лес и новые встречи. Первая за сегодня встрепетнула сердечко, ведь с берега улыбчиво приветствовали земляки. Даже живем в одном районе и эти пять минут диалога добавили сил и энергии в мое уставшее тельце.
Пришли в село Билютай и начали разведку местности. Благодаря гуглам определили ФАП, а благодаря местным жителям расположение магазина. Медицинский сотрудник в отпуске, да и сам ФАП закрыт по субботам и воскресеньям. Стиснув зубы и применяя технику дыхательного квадрата, осознавая самостоятельную операцию по снятию швов, я побрел в магазин за новой порцией провианта.
Уже через десяток километров, которых суммарно за день получилось 35, мы прибыли в Подлопатки, переместившись из Бичуринского в Мухоршибирский район.
Село «Подлопатки» тесно связанно с декабристами и Забайкальским краем, в добавок, имеет интересную историю названия.
Выйдя на берег, я быстро достал аптечку, обработал инструмент и ловким движением руки, под заповедное «Махалай-баахалай» провел полевую мини-операцию. Швы сняты. Дольше искал по деревням специалиста. Вика понесла заряжаться технику и мы просто балластились на берегу несколько часов. Напарница спала, а я вел диалоги с замечательными людьми.
Неожиданно яркий солнечный диск стал растворяться на горизонте, словно кусочек сыра в масле растопает. Быстро забираем технику и выходим на воду в поисках стоянки для ночлега. Причалили чуть ниже села, Вика побежала с полевым душем в руках искать подходящее дерево, а я уплетаю плов. Храбрая и отважная ужинать отказалась, покуда уплела днем, под осуждающий взгляд местных коров, две банки говяжей тушенки.
Будь с нами в экспедиции Андрей Козлов, ниже с большой долей вероятности была бы опубликована рецензия на ту самую тушенку, но Андрей выбрал горы и быть счастливым.
День ленивый и ярких строк в нем нет, кроме отрывка из песни, который я позволил себе перефразировать:
«Ляжем на весла,
Кто не мечтал в этой жизни хоть раз всё отправить к чертям,
В одиночку пройти океан,
Посвящая Родимому краю
Строчку за строчкой, сочиняя роман
Находя только в этом усладу,
Ничего не боясь, плотом управляя шутя,
Ничего не теряя уже,
Предпочтя квартирному смраду - рай в шалаше.»
Не тлеет
Если не тлеет, то и не тлей. Нельзя, как на Марсе, куском камикадзе существовать. Вот лопнет планета, тогда и будем…
Посчитал
Если вы, когда-нибудь, задумывались над тем, что самое страшное в жизни: так вот – самое страшное в жизни – это невозможность запускать пузыри. Просто представьте, сколько не полопанных пузырей от вас останется на этой планете. А я посчитал…