Когда Семью выбирают. Часть 24 (2)
Мирхоев продолжал потягивать пиво. Ему нравилось слушать Крепыша. Владу еще никогда не доводилось вот так легко поговорить о прошлом Семьи. Солдат за это время уже успел опрокинуть несколько рюмок.
- Понимаешь, дружище. В любом человеке намешано чрезвычайно много.
- И иногда это плохое начинает просто лезть из человека, как из сельского сортира, – подтвердил Влад.
- Вот именно. В каждом из нас живет ангел и дьявол. Та или иная сторона проявляется в зависимости от обстоятельств, которые складываются не только на какой-нибудь войне, но и в нашей повседневной жизни.
Борис наклонился ближе и, понизив голос, продолжил:
- Так вот, в Брате все не так, в нем уживаются оба эти качества. Иногда мне кажется, что в нем идет постоянная борьба этих противоречий. Его раздирает изнутри, но он ничего не может с этим поделать. Я с ним столько лет, и то не всегда его понимаю.
- А как вы с Солдатом встретились? – перебил Мирхоев философское настроение Бориса.
- Виталика Брат нашел. Мы тогда с пацанами в спортзал ходили в Лужниках. Там тогда вообще многие тренировались. Там мама Виталика уборщицей работала, тётя Оля. Давайте помянем её.
Солдат достал третью рюмку.
- Давай, Вито, за Ольгу Алексеевну, хорошая она была женщина. Упокой, Господь, ее душу.
Мирхоев без всяких отговорок выпил со всеми, не чокаясь. Крепыш по-отечески обнял Солдата за мощные плечи.
- Она нас с Братом пирожками угощала. Мы же еще студентами туда ходить стали. Вечно голодные. Вот тетя Оля нас пирожками своими домашними и подкармливала. Сердобольная женщина. Виталик часто после школы в спортзал прибегал. Худой был, дохлый, не то что сейчас, – сказал Крепыш и неожиданно нанес рукой удар в живот Солдата, когда тот встал, чтобы наполнить рюмки. К удивлению Мирхоева, тот даже не успел измениться в лице, а лишь вовремя напряг мышцы. Кулак не смог пробить «стальной» пресс.
- Ну, Боря, блин. Из-за тебя водку пролил. Чего ты делаешь? – Солдат поставил бутылку и потянулся за салфетками.
Насколько понял Влад такие игры были чем-то само собой разумеющимся. Обычные мальчишеские приколы.
- Сначала Виталик просто помогал нам. Лапы подержит, блины со штанги скинет, за водой сбегает. Потом стал с нами в парах стоять, удары отрабатывать. Начали его тоже к спорту приобщать. Потом он в армию ушел. Я подсобил, чтоб не в стройбат затесался, а реально прошел путь бойца. А у нас как раз прорыв пошел по делам, резкий взлет, знаешь. Вернулся Виталик из армии, тетя Оля и обратилась к Брату насчет работы. Вот он его и устроил в ментовку. Стал у нас Виталик мусорком. Да не простым, а МУРовским, сейчас вон вообще в наружке. Мини-начальник. Элита, блин, – с этими словами Крепыш притянул Солдата к себе и потрепал по голове.
- Да брось ты, Крепыш. Чего ты на самом деле, – Солдат попытался выбраться из захвата, но у него ничего не получилось. Цепкие руки Крепыша как тиски сковали его.
- Ничего. Я же любя. Он мне как настоящий брат стал, без всякой этой идеи. Накапай еще, братан, – Крепыш отпустил Солдата.
Мирхоев уже чувствовал, что стал хмелеть, поэтому предложил сделать следующий заход в баню. Минут через 20 они, разгоряченные, вывались обратно. Крепыш оказался знатным банщиком и умело орудовал веником. После холодного душа они продолжили разговор.
- Виталик, я все спросить хотел, да как-то не было возможности. Почему тебя Солдатом зовут? – спросил Мирхоев, прикладываясь к пиву, которое после парилки казалось еще вкуснее.
- Да это еще из армии пошло. Мы как на КМБ приехали, всем форму раздали. На ком как сидит. На одном висит, на другом как на барабане. Я надел, и села как по мне шитая. Вот сержант и похвалил: «Ну, ты солдат! Хоть агит-плакат рисуй!» Пацаны во взводе и подхватили. Плюс я себе позывной тоже «Солдат» взял, когда в разведроту попал. Так и повелось.
Все рассмеялись. Виталик налил себе пива и, отпив, обратился к Владу:
- Я все-таки про Советника тебя, Влад, предупредить хочу. Ты знаешь, почему мы с тобой так нормально общаемся? Может, даже крамольные вещи где-то говорим. Потому что мы с Крепышом в тебе уверены. В тебе мужского много, а подлости и лизоблюдства мало. Мы это видим и уважаем. Все пацаны только добром тебя помнят, а гниды шипят на тебя, а все почему, потому что гниды и есть. Так вот в Советнике мужского ни на каплю нет. Он жадный, ущербный и тупой. Крепыш, помнишь тот случай с откатом по банку?
- Когда вы откат хотели срубить?
- Ну да.
- Помню, конечно. Классный кусок уплыл по вине этого мудака.
- Там как было. Я же в наружке. Вели мы одного бизнесмена по мошенничеству. Сидим с коллегой, слушаем его под домом. Базарит он со своим подельником за бизнес. Они свои бабки вывели с фирмы и хотели их круто в оборот двинуть. Ни много ни мало – 800 тысяч баксов. Схема черная была. Кредиторов своих они кинули. Те заяву накатали. Вот мы их пасти и стали. Обложили плотно: и телефоны слушали, и офис, и хаты. И был у них базар с поляками, что поставят они им сельхозтехнику нашу. Выход у них на таможне был, чтоб по цене лома комбайны в Польшу заслать. Получалось, они тут берут комбайнов на 800 тысяч долларов, засылают полякам и чистый навар за счет кидалова государства на таможенные платежи получается 350 тысяч зеленых. Но мужики решили рубануть по-крупному, и поляки перечисляют на их счет в банке 3 миллиона долларов вместо 800 тысяч. Типа чего тянуть, частями переводить. Вот вам вся сумма контракта. Решили ковать железо, пока окно есть на таможне. Итого – «лимон зеленью» без налогов от прибыли. На следующий день, как бабки зашли, лицензию у банка отозвал Центробанк, за неблаговидные операции. Поляки в истерике, наши бизнесмены тоже на «изжоге». Все-таки не три буханки ржаного. Поляки процент за каждый день врубают, киллеров грозятся заслать в Москву. Коммерсы на измене, но по себе ушлые, и нашли выход на большого человека. Тот им зарядил 15% от суммы, итого 450 грина налом. Так вот. Сидим мы с коллегой, слушаем их. Кое-чего в блокноте отмечаем. Коллеге приспичило, он и вышел из машины наблюдения. Тут коммерс и говорит своему другу, мол, так и так, камера хранения номер такая, код такой, будет лежать сумка с бабками для передачи. Я, как услышал, бегом набрал Советнику. Крепыш тогда в отъезде был, за границей. Я сам-то поехать туда не мог, на задании вроде как. Не сорваться. А тут минуты решают. Быстро набрал ему, так и так, лети на вокзал стрелой, там сумка с бабками ничейная. Ломанем куш на ровном месте. Эта тварь жирная давай мне заряжать. Мол, кто ты такой мне указывать, что делать. И, вообще, надо Брату сообщить. Короче, пока этот урод понты кидал, человек сумку забрал с камеры хранения и передал, куда надо было.
- Я же говорил: и сам не гам, и людям не дам, – сказал Крепыш, опрокинув очередную рюмку, и долил мне пива.– Чудак на букву «М», мля.
- Влад, не в том базар, что бабки ушли. Не в бабках счастье. Я же человек тоже не простой. Учили все-таки. Я, как освободился, поехал и копии с камер наблюдения снял, которые на автоматические ячейки хранения направлены были. И нужная ячейка точно в объектив попадает. Так вот, к ней через час после моего звонка подошел какой-то тип в костюмчике и забрал бабки. А знаешь, что потом было?
- Что? Неужели тип вернулся, и бабки назад положил? – рассмеялся Влад, находясь в определенном состоянии подпития. Его дружно поддержали Солдат с Крепышом.
- Ну нет. Такого даже в сказках не бывает, – сказал Виталик, утирая слезы от смеха. – Партнер коммерса сумку, конечно забрал, как и планировалось. Но ровно через час к этой же ячейке подошел кто? Правильно! Советник! Его толстая задница пол-объектива закрыла. Открыл ячейку, посмотрел на ее пустое содержимое, ячейку захлопнул и ушел! Вы поняли?! А мне даже не сказал, что ездил. Я эту тему никому не рассказывал. Только Крепыш знал. Теперь вот ты знаешь. Возникает вопрос, а что бы он сделал, если бы бабки были все еще там? Ничего не хочу говорить про человека плохого на ровном месте. Но факты – дело упрямое. Короче, а ты голосовал за Чубайса, – вновь рассмеялся Солдат.
- За кого? – спросил Владислав.
- Это у него присказка такая. Не обращай внимания, – прояснил Крепыш. – Много, слишком много ты говоришь, Солдат. Я Владу доверяю. Но и у стен есть уши. Осторожней надо быть. Вдруг Чубайс услышит?
- Ты же сам говоришь, что каждую неделю все помещения на жучки проверяешь.
- Проверять-то проверяю. Я не о том. Вообще аккуратней, пацаны. Такие вещи лучше держать в себе. Кто знает, как ваши слова могут переиначить. Сколько людей погибло из-за неправильно понятого слова или фразы. Просто контролируйте свою речь, и будет вам счастье.
- Крепыш, можно спросить о 90-х?
- Валяй, брат. Если срок давности уже прошел, расскажу, – рассмеялся Крепыш. Водка с пивом делала свое дело. Солдат и Крепыш были в отличном настроении. Стали более разговорчивыми. Влад не отставал от них.
- Я слышал, вас с Братом СОБР как-то принимал и поломал тогда сильно. По беспределу. Времена тогда лютые были. На ментов управу не найти, делали, что хотели. Поэтому он до сих пор ногу лечит?
- Да нет. Там все по-другому было. Не совсем так. У каждого времени свое поколение, оно не лучше и не хуже. Оно просто другое. И принимали нас не один раз, издержки профессии. Менты тоже работать умеют, когда надо. Да, Виталик? – Крепыш в очередной раз громко рассмеялся. – Вот этого ментенка люблю, не ровен час генералом будет. А к другим, не обижайся, Солдат, нет у меня любви особой, половина продажных фраеров, а другие ссыкуны.
- Братуха! Все менты – мои кенты! – отозвался пьяным голосом Солдат. Он начинал сдавать позиции, и язык уже не в шутку заплетался. По весу он был легче Крепыша, но не отставал и опрокидывал рюмку за рюмкой.
- Красавец. Вот Виталик – красавэлла, я тебе скажу. Я с ним в таком успел побывать! Человек слова, сказал – сделал. Не то что некоторые.
Крепыш задумался и посмотрел в пустую рюмку.
- Про 90-е рассказать…– продолжил он.– Столько было всего. Шумели, гремели, стрелки, перестрелки – всякое бывало. Момент тот, с СОБРятами действительно занятный получился. Была у нас как-то стрелка в Измайловском парке. Все, как обычно, взяли стволы и на девяти машинах двинулись. Брат со мной в первой ехал. Вот подъезжаем мы, значит, к парку, а Джава весь как на иголках, крутится, нервничает. Как крикнет вдруг мне: «Тормози!». Я тормоз в пол и за ствол. Вышел он из машины, походил, походил и говорит: «Стойте с пацанами здесь. На встречу один пойду. На мобильный тебе сейчас позвоню, а ты вызов прими и не клади трубку. Если вдруг что, срывайтесь отсюда». Короче, стоим, ждем сигнала, трубка включена. И вот слышу: сирены, пальба и Брат в трубку кричит: «Менты! Засада! Уходи!» Мы с пацанами сорвались и ушли. Алихана РУБОП московский повязал. Там СОБРов человек тридцать было. Залегли в роще, не видать их совсем. Вторая сторона без стволов приехала, их так – попинали для проформы, кто-то в розыске оказался – того замели, а так в основном всех отпустили через сутки. Под нас засада была. Мы же все на стволах ехали. Сдали нас мусорам Азера, а что еще от мусликов ожидать. Им же аллах разрешает кидать неверных.
- А что с Братом было потом?
- Тогда у РУБОПа карт-бланш был для борьбы с братвой. Делали что хотели, адвокатов отправляли домой из отдела. Били там каждый день по расписанию. В камере держали голым, чтобы не повесился. Я был пару раз на таких экзекуциях. Брата морозили в камере почти неделю. Очень жестко прессовали. Переломали его всего: бедро, руку, несколько ребер. Про лицо вообще молчу, месиво сплошное.
- Адвокаты не помогли?
- Не в тот раз. Это же не кипиш в ресторане профилактический. Конкретно за нами приезжали. Джава никого не сдал. Но от побоев через несколько суток стал похож на фарш. Отец Брата стал мне звонить, мол, что случилось, почему не звонит, куда пропал. Я отнекивался, сколько мог, а потом сказал, что так и так. Он на меня, конечно, наехал за то, что так долго молчал, и сказал, что перезвонит. На следующий день Брата выпустил сам начальник московского РУБОПа лично. Отец Джавы поднял все связи, и оказалось, что сын его старого друга-дагестанца работает где-то в «большом доме». Начальник РУБОПа все восхищался, что никто, кроме Брата, столько не выдерживал. Он нам, кстати, пацанов стал подгонять. Вот Старый от него. Сидел у них в дежурке. Хотели ветерана в запас списать, а он еще всех нас отпинать сможет. Только с ногой с того времени у Брата проблемы начались. Он бедро долго лечил, его по косточкам собирали. С тех пор с РУБОПом у нас никогда проблем не было. Брат начальника всегда с днем рождения поздравляет, всякие подарки ему посылает. Вроде как хорошими знакомыми стали. – Крепыш замолчал, и на его лбу выступили глубокие морщины, потом продолжил:
- Такие времена были. И после всего этого теперь Советник тыкает мне, что и как делать. Видишь, как все меняется. Пошли в парилку, там уже градусов под сто. Заговорились мы тут что-то.
Все пошли в парилку. Крепыш вылил на горячие камни воды, после чего стал парить веником Солдата. Мирхоев сидел на нижней полке и размышлял про себя. Чем больше ты был в Семье, тем отчетливее начинал ценить свободу, но власть и деньги делали свое дело. Отказаться от всего этого было очень тяжело. Особенно сказать в лицо Брату, что ты собрался уйти из Семьи. За все в этой жизни нужно платить, также и за твое причисление к Семье. Что ж, время все расставит по своим местам и историческая справедливость рано или поздно восторжествует. Шансы есть всегда. Однако вопрос «Правильно ли ты поступил, войдя в Семью?», будут мучить тебя до самой смерти. И чем больше Влад об этом думал, тем меньше было шансов ответить на него честно самому себе.
Больше в тот вечер никаких воспоминаний не последовало.