Статья написана в развязном стиле и с применением мата, так что людям с тонким вкусом читать не стоит.
Натолкнул меня на написание этой статьи вот этот пост. Там довольно распространённое, и в чем-то оправданное мнение, что роман Чернышевского «Что делать» плохо написанная тягомотина.
Чернышевский, действительно, феномен. Насчет прочей классики можно вцепляться друг другу в волосы и кричать. Одни говорят, зачем теперь нам эти дворянские сопли, и вообще, Толстой и Достоевский сильно переоценены(ну да, ну да, и на Западе тоже с какого-то хера) патамушта нам не нравится, не понимаем и в школе надоело. Другие кричат, этож классика, как можно, наше все, и вы просто тупые. Здесь я свое веское слово погожу вставлять, а сначала про Николая Гаврилыча. Он и вправду феномен. Ну, действительно ж плохо написано! (На всякий случай, я читал. Два раза).
Нет, получше, чем многие дамские и господские популярные романчики. Но не классика, совсем. Объективно.
Как же он попал в учебники литературы? Те, кто скажут, что при СССР распиарили, потому что революционер и Ленин его любил, будут правы лишь наполовину. Здесь нужен исторический контекст.
Короче, начинается вторая половина 19-го века. Стране, по старой традиции, правительство отвесило сверху пинка, и она начала нещадно развиваться. На этой волне бурно растут новые слои население. Но растут не совсем как на Западе. Там во время модернизации одеяло на себя потихоньку перетягивает буржуазия (нынче слово немодное, потому что юзалось активно при совке, в плохом смысле. Но это просто социологический термин).
А вот в России буржуазия останется до революции дохлым слоем и так и не вырастит своего классового самосознания. Но свято место пусто не бывает, и роль машиниста поезда прогресса возьмет на себя слой, не имеющий полного аналога на Западе. Интеллигенция. Слой трудно определимый социологически, но в России имеющий особое значение.
На Западе этот слой был, но он в ту эпоху был тесно переплетен с буржуазией, и даже если западная интеллигенция отрицала буржуазные ценности, все равно эти страты теснейше взаимодействовали.
В России же все, как обычно развивалось через жо…, извиняюсь, своим, особым путем. Так как промышленность насаждалась сверху, сверху же и создавалась для нее прослойка образованных людей, которая формировалась из традиционных слоев, размываемых модернизацией.
В первую очередь, выращивалась интеллигенция через раскрутку на полные обороты образования. По мысли правительства, эти люди должны были бы нести чисто технические функции и не рыпаться, а думать о народе должно сугубо правительство. Но так не бывает. Когда начинают бурно работать социальные лифты, те, кто на них массово поднимаются наверх, не скованы обычными благоглупостями, очень энергичны и социально активны.
В общем, этот новый слой, который тогда обзывали разночинцами, расправил члены, оглянулся кругом в поисках того, на чем строить свою идентичность(термин сейчас опошленный разными сэджэвэшниками, но на самом деле, крайне полезный). И узрел этот слой, что дворянская культура ему подходит слабо. Дворянские герои, кратко выражаясь, либо страдают херней, либо страдают душевно. То есть, либо занимаются общественно-бесполезным мудачеством, как то: пьянствуют, пляшут на балах и мочат друг друга на дуэлях, приправляя для красоты это романтизированным бляд.. адюльтЭром. Либо, если их пробивает задуматься о жизни кругом, то они страдают, красиво и бесполезно занимаются пиздобольством ну и т.д. Такой герой разночинцам был не нужен. Совсем неслучайно некий критик Дэ Писарев обосрал тогда Пушкина, и Тургенева заодно, он вполне выражал голос поколения.
А разночинцам был нужен свой супергерой, человек с твердыми принципами и, самое главное, действующий, а не пиздящий.
Сначала они вообще хотели обойтись без литературы, бросились заниматься естественными науками. Резали лягушек и считали, как выразился один ученый эпохи, что мозг выделяет мысль как печень желчь.
Но не все могут в науку, это раз, и на физике с биологией идеологию не построишь, это два.
И НГ Чернышевский чутко уловил потребность и выдал на-гора новых героев.
Во-первых, героиня романа - женщина, и для литературы первой половины девятнадцатого века нетипичная. Героиня дворянского романа либо вообще предмет интерьера, либо кроткая и пассивная, либо фам фаталь, крутящая мужиками, но не конструктивно, и, чаще всего, гибнущая.
А в нашу эпоху женская половина общества тоже была на подъёме, несмотря на слабые возможности. Вспомним, сколько женщин было у народников, и прочая, и прочая. И здесь НГ молодец, щедро цепанув новую аудиторию своей героиней, Верой Павловной.
Забегая несколько вперед, «Что делать?» привыкли интерпретировать как роман революционный. А между прочим, в нем содержится не менее мощный феминистический заряд.
Начинается роман как типично великосветский, такой макулатуры тогда были тонны, и сейчас она заслуженно забыта. Не знаю уж, использовал ли НГ такой жанр специально, для завлечения аудитории, или как.
Молодая умная девушка из средних слоев в мерзком окружении, вся такая несчастная(привет Джейн Эйр). Ее целится обольстить грязный обольститель из дворян. Ее родители не против, а строго за и давят на дочурку изо всех сил. Правда они надеются, что похотливый дворянчик таки женится, и здесь родители крупно ошибаются. Цинизма добавляет, что обольститель на нее поспорил.
Все было бы плохо, как с Бедной Лизой, но НГ заряжает «бога из машины» в лице неравнодушной дамы полусвета Жюли, которая весь план дворянчика рушит к херам, попутно намекая ему, что неплохо бы жениться, ибо он запятнал репутацию девушки. И он готов, и даже сломал сопротивление maman против мезальянса(Чернышевский довольно цинично по тем временам объясняет, почему).
Для великосветского романа хэппи-энд, но тут Николай Гаврилович делает финт ушами и совершает то, что намного позже назовут деконструкцией. В старом романе выйти замуж за человека намного выше себя по статусу это счастливый билет. То, что он мудак, не страшно, перекуем.
Для новой женщины такой брак неприемлем. Поэтому Вера Павловна берет свою судьбу в руки и мудака отвергает от слова совсем, без шансов. Родня начинает давить, тогда НГ подбрасывает героине «бога из машины» номер два.
Это второй герой из целевой аудитории автора. Дмитрий Лопухов, молодой человек, пробившийся из низов. Для западной литературы это уже давно знакомый персонаж, но в русской такой герой был новаторством. Он студент-медик, изучающий и любящий науки, отвергающий всякие глупости вроде выпивки и флирта. При этом он не ботан, а может за себя постоять, как морально, так и физически. До ужаса рационален, здесь Чернышевский явно перегибает палку. И революционер. Хотя об этом автор говорит очень завуалированно. Для НГ он сразу становится каналом для высказывания идей, что, конечно, бывает довольно занудно.
Он спасает героиню, предложив ей фиктивный брак. И она соглашается. Что, кстати, не литературная условность, а вполне правда жизни. Для молодых прогрессивных девиц фиктивный брак был распространённым способом уйти от давления родни и зажить свободно. Причем желающих на место фиктивного мужа было достаточно. Это тоже человеку современному непонятно. Между тем, молодые люди вполне бескорыстно старались вытащить девушек из-под гнета родичей. Таковы были нравы эпохи.
Но и этот брак не хэппиенд, все только начинается.
То, что задумывалось как небольшое эссе, неожиданно для автора разрослось и сподвигло перечитать роман в третий раз. Так что, продолжение следует, уважаемые читатели.