Палач Ватикана
Мантия и топор Джованни Баттиста Бугатти, который был официальным палачом Папской области с 1796 по 1864 год. За время своего пребывания в должности он казнил 514 человек.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Правда ли, что палачи носили маски?
В массовой культуре распространён образ палача, лицо которого скрыто под маской или капюшоном. Мы решили проверить, действительно ли это было частью униформы палача.
Палачи часто изображаются в масках в кино — и не только в историческом. Так, маску носят палачи, казнившие Анну Болейн в «Тюдорах» и Неда Старка в «Игре престолов», а также палач, который должен был отрубить голову гиппогрифу в «Гарри Поттере и узнике Азкабана». У палача из мультфильма «Илья Муромец и Соловей-разбойник» лицо закрыто капюшоном с прорезями для глаз. Схожим образом выглядит палач в игре Alice: Madness Returns. Этот образ можно встретить в телешоу. Фигуры палачей в масках или капюшонах — частый атрибут музеев средневековых пыток по всему миру. Так одеваются аниматоры на тематических мероприятиях и реконструкторы.
Нам не удалось найти в исторических документах свидетельства того, что палачи во время казней надевали маски. Более того, на средневековых и более поздних гравюрах и картинах лица палачей обычно открыты: так изображена казнь Анны Болейн, Марии Стюарт, Жака де Моле и его братьев-тамплиеров, Робеспьера и многие другие казни. Не в маске ни один из многочисленных действующих лиц на гравюре, изображающей казнь Франсуа Равальяка, убийцы Генриха IV.
Ханнеле Клеметтиля, историк, специализирующаяся на Средневековье, исследовала образ палачей в литературе, исторических документах и изобразительном искусстве. В своей книге «Воплощения зла: изображения палачей в Северной Франции и Нидерландах в позднем Средневековье» она пишет, что популярный ныне образ палача, лицо которого скрыто глубоким капюшоном с прорезями для глаз, встречается также в итальянских юридических иллюстрированных рукописях позднего Средневековья, поэтому, видимо, там палачи действительно скрывали свои лица. Это связано с тем, пишет историк, что в маленьких городах в Италии того времени часто не было отдельного человека, выполняющего функции палача. Поэтому смертные приговоры приводили в исполнение члены светского братства, куда входили ответственные и высокопоставленные горожане. Иногда это был тот же человек, кто и вынес приговор. Понятно, что они хотели остаться анонимными, чтобы избежать мести со стороны родственников казнённого и порицания, которое обычно ощущали на себе профессиональные палачи. Во Франции и Бургундии же, где палачи были лицами официальными, никаких масок никто не носил — и в изобразительном и ином искусстве им их тоже никто не приписывал. Более того, ношение масок в Средние века осуждалось церковью, считалось дьявольским и языческим явлением. Для человека, стоящего на страже закона, это было неприемлемо.
В музеях тем не менее встречаются экспонаты, которые описываются как маски средневековых палачей, но некоторые из них уже признаны поздней мистификацией.
Но с чего бы вообще палачам скрывать лица? Предполагается, что это была позорная профессия и они хотели остаться анонимными. Да, эти люди и правда часто были социальными изгоями, однако их лицо отнюдь не было тайной. Во-первых, этот род деятельности часто передавался по наследству — вплоть до того, что дочь одного палача могла выйти только за сына другого. По сути, у сына палача часто не оставалось выбора: продолжить семейное дело было единственным доступным способом заработка. С палачами старались не общаться, часто даже не хотели брать у них деньги, их детей не принимали в школы. Этой почти кастовой системы не сложилось бы, будь личности палачей тайной. Во-вторых, у палачей, несмотря на их социально неодобряемое занятие, были некоторые привилегии. Так, например, они могли бесплатно брать продукты на местных рынках, а для этого, конечно, торговцы должны были знать их в лицо.
Анри Сансон, представитель одной из самых известных французских династий палачей, оставил после себя дневники, где упоминал, что одному из его предков предлагали сшить «серьёзный костюм» для казней, однако «Шарль-Генрих Сансон отклонил честь такого одеяния и выразил желание оставаться при той одежде, которую носил». То есть, по сути, у палача не было какой-то особенной униформы. Сансон в своих дневниках достаточно подробно описывает быт и профессиональную деятельность палача, но маски ни разу не упоминает.
Джоэл Харрингтон, историк из Университета Вандербильта в Теннесси и автор книги «Верный палач: жизнь и смерть, честь и позор в неспокойном XVI веке», говорит: «Забудьте об этом образе анонимного палача-садиста в капюшоне. Они считали себя сотрудниками правоохранительных органов».
Возможно, образ палача в маске попал в массовое сознание из романа Александра Дюма «Три мушкетёра»: там лилльский палач, казнивший миледи, появляется в красном плаще и маске. Но он скрывает лицо скорее для устрашения и эффектного снятия маски перед Миледи, которая уже знакома с ним, именно он заклеймил её в прошлом. Когда он снимает маску, это производит сильный драматический эффект. Сам же он явно не скрывается: живёт в доме на окраине города, встреченные Атосом прохожие знают об этом и указывают ему, где живёт палач, не прячет лицо, когда открывает Атосу дверь.
Палач, казнивший короля Карла I в романе Дюма «Двадцать лет спустя», также носит маску. Это объясняется тем, что городского палача похитили мушкетёры, а его место занял некто неизвестный. При этом в романе «Королева Марго» того же Дюма палач Кабош изображён без всяких масок, герои знают его в лицо.
Палачи Карла I, по-видимому, и правда были в масках — это упоминается во многих авторитетных источниках, не только у Дюма. Это был первый в Англии случай казни короля, поэтому неудивительно, что палачи боялись показывать лица. Сын казнённого короля Карл II, придя к власти, отомстил за отца. Он осудил 39 оставшихся к тому моменту в живых членов парламента, причастных к приговору Карла I за цареубийство. Личности же палачей так и не были раскрыты. Однако примечательно, что на изображениях казни короля палачи без масок. Скорее всего, это связано с тем, что художники не присутствовали на казни лично. Они не видели палачей, поэтому изобразили их так, как те выглядели обычно, — с открытыми лицами.
Таким образом, иногда палачи действительно носили маски, однако это было скорее исключительное явление, характерное для отдельных местностей или из ряда вон выходящих случаев (вроде казни некоторых королевских особ), нежели правило. Обычно палачи выполняли свою работу с открытыми лицами, их знали, и у этого были как свои минусы, так и значительные выгоды для самого палача.
Наш вердикт: большей частью неправда
Ещё нас можно читать в Телеграме, в Фейсбуке и в Вконтакте
В сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла).
Аудиоверсии проверок в виде подкастов c «Коммерсантъ FM» доступны в «Яндекс.Подкасты», Apple Podcasts, «ЛитРес», Soundstream и Google.Подкасты.
Поделиться чеканной монетой с проектом с самым большим количеством пруфов на абзац можно внизу поста :)
Палач
Одеяние и топор Джованни Баттисты Бугатти, который являлся палачом Папской области с 1796 по 1864 год. Он исполнял свои обязанности до 85 лет и за время своего пребывания в должности он казнил 516 человек.
На ФСБ подали в суд из-за отказа раскрывать архивы о тройках НКВД
В архивах ФСБ могут находиться ранее неизвестные протоколы заседаний особых троек НКВД с фамилиями осужденных, которые позволят уточнить число жертв репрессий 1930-х годов, выяснил исследователь этого исторического периода Сергей Прудовский. Требуя предоставить к ним доступ, он подал в суд на управления спецслужбы в Ивановской и Тульской областях, которые отказываются раскрывать документы, заявляя, что они содержат сведения, разжигающую расовую, национальную и религиозную ненависть
...
Члены особых троек тоже были репрессированы, в перестройку все их решения отменили
Особые тройки НКВД работали с сентября по ноябрь 1938 года. Они состояли из начальника УНКВД, секретаря обкома и прокурора региона, которые получили право приговаривать арестованных к расстрелу, заключению в лагеря или тюрьмы на срок от восьми до десяти лет. Протоколы их заседаний стали одним из источников сведений о числе жертв советских политических репрессий 1937-1938 годов.
За два месяца через особые тройки прошли дела примерно 108 тысяч человек, арестованных до 1 августа 1938 года. Почти 70 процентов людей были приговорены к расстрелу.
108
тысяч человек
прошли через особые тройки НКВД с сентября по ноябрь 1938 года
Большинство членов троек тоже были репрессированы до ноября 1938 года, то есть приговоры им выносили те же тройки, членами которых они были ранее. Ликвидируя эти органы, власти СССР отмечали грубые нарушения ими процессуальных правил — в частности, фальсификации, подлоги, осуждение невиновных. В 1989 году указом Президиума Верховного Совета СССР тройки были признаны антиконституционными, а их судебные решения отменены.
ОНА РАССТРЕЛЯЛА 1500 ЧЕЛОВЕК | Тонька Пулеметчица | Антонина Макарова Гинсбург (Панфилова)
Ссылка на видео выше, текст ниже
Антонина Макаровна Макарова - советская военная преступница, палач во время Великой Отечественной войны. Она расстреляла около 1500 человек, в основном советских партизан и мирных жителей. В момент совершения расстрелов была также известна как Тонька-пулемётчица. В дальнейшем вышла замуж и работала контролёром в швейном цехе, однако в конце 1970-х была разоблачена и приговорена к смертной казни. Стала одной из трёх женщин, расстрелянных в СССР в послесталинскую эпоху.
В биографии Антонины остаётся много невыясненных моментов. Родилась она 1 марта 1920 года, хотя в некоторых источниках указываются 1922 и 1923 годы, в качестве места рождения называются деревня Малая Волковка и Москва. Росла в Малой Волковке, была младшей из семи детей. При рождении её имя было Антонина Макаровна Панфилова. Обстоятельства, при которых её фамилией стала Макарова, до конца не установлены, но, по наиболее распространённой версии, это произошло в начальной школе. Когда Антонина пошла в первый класс деревенской школы, она постеснялась назвать учительнице своё имя, а одноклассники по ошибке сказали, что она «Макарова» по имени её отца. Этот казус стал началом того, что во всех последующих документах, в том числе как в школьных, так и в паспорте и комсомольском билете, её имя было записано как Антонина Макаровна Макарова. По неизвестным причинам родители эту оплошность не исправили.
Особого рвения к точным наукам Антонина не проявляла, ей больше нравились история и география. В деревенской школе проучилась 8 лет, после чего семья переехала в Москву, где девочка закончила оставшиеся два класса. После школы поступила в училище, а потом — в медицинский техникум, собиралась стать врачом. По некоторым данным, её героиней была Анка-пулемётчица, девушка-красноармеец из фильма «Чапаев», чья история и вдохновила Антонину пойти на войну.
В 1941 году, когда началась Великая Отечественная война, Макарова пошла добровольцем на фронт, где работала буфетчицей и санитаркой.
Осенью того же года она оказалась в числе немногих, кто выжил в Вяземской операции, и после разгрома своей части несколько дней скрывалась в лесу, но в конечном итоге была арестована немцами. Через некоторое время она и солдат Николай Федчук, получив возможность, сбежали из плена. Несколько месяцев они скитались вдвоём по округе, пытаясь выбраться из немецкого окружения. Впоследствии на допросе Макарова сказала, что была слишком напугана и поэтому сама пошла с Федчуком, предложив ему себя в качестве так называемой «походной жены»
В январе 1942 года пара добралась до села Красный Колодец (в Брасовском районе Орловской, ныне Брянской области), где у Федчука жили жена и дети, и он, несмотря на просьбы Макаровой, расстался с попутчицей. Предполагается, что либо отказ Федчука от продолжения отношений, либо душевный упадок сил и психологические травмы, полученные Макаровой от пережитого в «Вяземском котле», привели к тому, что девушка могла тронуться рассудком. В Красном Колодце ей сначала помогали местные женщины, но вскоре к ней стали относиться негативно из-за её беспорядочной интимной жизни, и ей пришлось покинуть село. Макарова ещё какое-то время скиталась по деревням и сёлам, нигде не задерживаясь надолго, и в конечном итоге оказалась на территории новообразовавшейся Локотской республики в селе Локоть, где недолгое время жила у одной женщины. Поскольку ей нечем было платить этой женщине за проживание, Макарова вскоре собиралась примкнуть к местным партизанам, но обратила внимание на то, в каких хороших условиях жили русские коллаборационисты, и решила идти на службу к немцам. Здесь она какое-то время занималась проституцией.
Впоследствии, давая показания, Макарова заявила, что просто хотела выжить после долгих скитаний, из-за чего, когда немцы стали её расспрашивать, стала ругать советскую власть. На свои страхи она списала и то, почему добровольно поступила на службу в локотскую вспомогательную полицию. Обер-бургомистр Бронислав Каминский выдал ей пулемёт Максима для исполнения расстрелов, к которым были приговорены советские партизаны и члены их семей. По словам Макаровой, немцам не хотелось самим принимать участие в казнях, и они были рады поручить ей исполнение смертных приговоров. За согласие участвовать в расстрелах немцы поселили Макарову в комнате на местном конезаводе, где она хранила и пулемёт. Одной из свидетелей этого была женщина из Красного Колодца, у которой Макарова однажды переночевала. Она пришла к бывшей постоялице за помощью и увидела пулемёт и одежду расстрелянных. Ей Макарова рассказала о расстрелах и использовании вещей убитых. Женщина в испуге убежала.
На самой первой казни Макарова хоть и держалась стойко, но никак не могла выстрелить, из-за чего немцы напоили её алкоголем. При следующих расстрелах алкоголь ей уже не был нужен. На допросе следователей Макарова своё отношение к расстрелу объяснила так:
Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдёшь ближе, а кое-кто ещё дёргается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключённых на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемёт в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке… Все приговорённые к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек — столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемёт. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все…
Также она сказала, что её никогда не мучили угрызения совести, так как сами казни воспринимались ею не как нечто необычное, а лишь как издержки военного времени. Тем не менее на допросах позже она вспомнила обстоятельства одной из казней, где приговорённый к расстрелу парень перед смертью крикнул ей: «Больше не увидимся; прощай, сестра!» Количество расстреливаемых составляло до 30 человек в день. Бывали дни, когда она исполняла смертные приговоры по три раза в день. По официальным данным, Макарова расстреляла около 1500 человек, но лишь у 168 человек удалось восстановить паспортные данные. В основном это были советские партизаны, члены их семей и мирное население — женщины, старики и дети. За каждый расстрел Макарова получала по 30 рейхсмарок, впоследствии эту сумму часто сравнивали с 30 сребрениками. После исполнения приговоров Макарова снимала с трупов понравившуюся ей одежду, мотивируя это так: «А что? Пропадать хорошим вещам?» Она жаловалась, что на одежде убитых остаются большие пятна крови и дыры от пуль. Очевидцы вспоминали, что по ночам Макарова часто приходила в местный конезавод, где немцы устроили тюрьму для приговорённых к смерти, и пристально рассматривала заключённых, будто заранее присматривая себе их вещи. Одна из свидетельниц рассказала, что при большом скоплении людей карательница выходила и помахивала плёткой. По округу пошли слухи о палаче по прозвищу Тонька-пулемётчица, и некоторые партизаны даже объявили на неё охоту.
Макарова часто бывала в местном музыкальном клубе, где в больших количествах употребляла спиртное и наряду с несколькими другими местными девушками вступала в интимную связь с полицаями и немецкими солдатами, часто за деньги. С девушками дружеских отношений не поддерживала. Такая разгульная жизнь привела к тому, что летом 1943 года Макарова была откомандирована в немецкий тыловой госпиталь на лечение от сифилиса, из-за чего избежала захвата партизанами и Красной армией, освободившими Локоть 5 сентября. В тылу Макарова завела роман с немецким поваром-ефрейтором, который тайно вывез её в своём обозе на Украину, а оттуда — в Польшу. Там ефрейтор был убит, а Макарову немцы отправили в концлагерь в Кёнигсберге. Когда в 1945 году Красная армия захватила город, Макарова выдала себя за советскую медсестру благодаря украденному военному билету, в котором указала, что с 1941 по 1944 год работала в 422-м санитарном батальоне, и устроилась работать медсестрой в советский передвижной госпиталь. Здесь же она познакомилась с раненным в ходе штурма города молодым сержантом Виктором Гинзбургом. Уже через несколько дней они поженились, Антонина взяла фамилию мужа.
Молодожёны вначале жили в Калининградской области, позже поселились ближе к родине Виктора в Лепеле (Белорусская ССР). Он происходил из Полоцка, вся его семья была убита карателями. У них родились две дочери. Антонина и её супруг пользовались уважением и льготами как ветераны войны, были награждены несколькими орденами, их фотографии демонстрировались в местном музее. Женщина встречалась со школьниками в рамках поддержания памяти о войне. О её подлинной личности не знали ни муж с дочерьми, ни знакомые семьи. После разоблачения фотографии Макаровой были поспешно убраны из музея и изъяты из музейных фондов.
В 1961 году Антонина устроилась на работу в швейный цех Лепельского промкомбината, где дослужилась до контролёра качества продукции. Там же работали Виктор (он был начальником одного из цехов) и обе её дочери. Она считалась ответственным и добросовестным работником, её фотография часто оказывалась на местной доске почёта. Тем не менее, проработав там много лет, Антонина так и не завела друзей. Фаина Тарасик, которая в то время была инспектором отдела кадров фабрики, вспоминала, что коллега была очень замкнутой, малоразговорчивой и во время коллективных праздников старалась как можно меньше употреблять алкоголя. Вероятно, она боялась проговориться. «Невозможно постоянно бояться. Первые десять лет я ждала стука в дверь, а потом успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили», — рассказывала женщина впоследствии.
Органы госбезопасности начали разыскивать коллаборационистку сразу после того, как Локоть был освобождён от немцев. Однако уцелевшие жители посёлка смогли сообщить следователям крайне скупые сведения о ней, поскольку все они знали её только как «Тоньку-пулемётчицу». Из других примет назвали «тяжёлый и пронзительный взгляд», возраст примерно 21 год, вероятно, москвичка, темноволосая, со складкой на лбу. Её искали среди пленных и раненых, выдвигалась версия, что её убили или же вывезли за рубеж немецкие спецслужбы.
Поиски растянулись на 30 лет. Как вспоминал следователь КГБ Пётр Головачёв, занимавшийся розыском нацистских преступников, сотрудники «передавали дело по наследству». Периодически оно попадало в архив, однако вновь открывалось после поимки очередного коллаборациониста. Лишь в 1976 году дело сдвинулось с мёртвой точки, когда в Брянске на городской площади один мужчина набросился с кулаками на некоего Николая Иванина, в котором узнал начальника локотской тюрьмы в период немецкой оккупации. Иванин, всё это время прятавшийся, не стал отпираться и подробно рассказал о своей тогдашней деятельности, заодно упомянув и женщину-палача, с которой у него был кратковременный роман. И хотя он по ошибке назвал следователям её имя как Антонина Анатольевна Макарова, эта информация позволила КГБ начать проверять гражданок СССР подходящего возраста с именем Антонина Макарова (всего около 250 человек). Проверка не дала результата: нужная им женщина не попала в список подозреваемых, поскольку следствием рассматривались только те женщины, которые были под этим именем зарегистрированы при рождении. Антонина Гинзбург же при рождении была записана под фамилией Панфилова.
Изначально следователи ошибочно вышли на другую Антонину Макарову, которая жила в Серпухове. Иванин согласился провести опознание, и его привезли в Серпухов и поселили в местной гостинице. На следующий день он покончил с собой в номере по невыясненным причинам. Позднее КГБ нашёл других выживших свидетелей, которые знали палача в лицо, но все они подтвердили, что это не та женщина, поэтому поиски начались заново.
Настоящая фамилия Антонины стала известна, когда один из её братьев, проживавший в Тюмени, будучи сотрудником Министерства обороны СССР, заполнил в 1976 году анкету для выезда за границу. В ней он указал, что у него шестеро братьев и сестёр, все носят фамилию Панфиловы, кроме одной сестры — Антонины Гинзбург, в девичестве Макаровой. Этот факт привлёк внимание органов безопасности. Тем не менее они не решались арестовывать уважаемого ветерана без убедительных доказательств. В Лепеле за Гинзбург была установлена слежка, но через неделю её пришлось прекратить, потому что женщина начала что-то подозревать. После этого на целый год следователи оставили её в покое и всё это время собирали на неё материалы и улики. Позднее её вызвали в райвоенкомат с несколькими другими ветеранами, якобы для уточнения информации для награждения (по другим данным, это было сделано ко Дню Победы). Здесь сотрудник КГБ завёл с Гинзбург разговор о её жизни на войне, и она не смогла ответить на его вопросы о местах дислокации воинских частей, где она служила, и об именах её командиров, сославшись на плохую память и давность событий.
В июле 1978 года следователи решили провести эксперимент: они привезли на фабрику одну из свидетельниц, в то время как Антонину под выдуманным предлогом вывели на улицу перед зданием. Свидетельница, наблюдая за ней из окна, опознала её, однако одного этого опознания было мало, и поэтому следователи устроили ещё один эксперимент. Они привезли в Лепель двух других свидетельниц, одна из которых сыграла работницу местного собеса, куда Гинзбург вызвали якобы для перерасчёта её пенсии. Та узнала Тоньку-пулемётчицу. Вторая свидетельница сидела снаружи здания со следователем КГБ и также узнала Антонину.
В сентябре того же года Антонина была арестована по пути с места работы к начальнику отдела кадров. Следователь Леонид Савоськин, который присутствовал при её аресте, позже вспоминал, что женщина вела себя очень спокойно и сразу всё поняла. «Ни страха, ни волнения, ни слёз. До последней минуты», — так охарактеризовал поведение Макаровой при задержании бывший оперативник УКГБ по Брянской области Пётр Головачёв в 2003 году.
Гинзбург была доставлена в Брянск, где помещена в местный СИЗО в 54-ю камеру. Поначалу следователи опасались, что она решит покончить с собой, поэтому посадили к ней в камеру женщину-«наседку». Та вспоминала, что Макарова вела себя очень хладнокровно и была уверена, что ей дадут максимум три года заключения как из-за её возраста, так и из-за давности тех событий, и даже строила планы относительно дальнейшей жизни после отбывания наказания. Она жалела, что придётся менять работу и место проживания. На допрос она вызвалась сама, демонстрировала всё то же хладнокровие и прямо отвечала на вопросы. Сергей Никоненко в документальном фильме «Возмездие. Две жизни Тоньки-пулемётчицы» сказал, что Антонина была искренне уверена, что её не за что наказывать, и всё списывала на войну. Не менее спокойно она вела себя и на следственных экспериментах, когда её привезли в Локоть, и не понимала, почему местные жители плевали в неё. Свидетелями по делу проходили, в частности, немногие выжившие при массовых расстрелах. Они вспоминали, что Тонька-пулемётчица до сих пор снится им в кошмарах, и просили вынести ей суровый приговор.
Задержание военной преступницы вызвало широкий общественный резонанс. Впервые информация об этом была опубликована в газете «Брянский рабочий» под заголовком «По ступеням предательства». 31 мая 1979 года вышла обширная статья «Падение» в газете «Правда».
За время следствия Антонина ни разу не вспомнила о своей семье и не захотела общаться с ними. Виктор Гинзбург, не зная причин ареста жены, всё время пытался добиться её освобождения, в том числе угрожая жалобой Брежневу и в ООН. Он дошёл до того, что подключил к делу русскую диаспору Израиля, из-за чего в прокуратуру Лепеля стали приходить письма от иностранных правовых организаций. В итоге следователям пришлось рассказать Виктору правду и показать ему письменные признания жены. Сообщается, что после этого мужчина «поседел и постарел за одну ночь».
20 ноября 1978 года судья Брянского областного суда Иван Бобраков признал её виновной в убийстве 168 человек, чьи личности удалось достоверно установить, и приговорил к высшей мере наказания — смертной казни через расстрел. Такое суровое наказание стало неожиданностью для многих участников процесса, ведь смертный приговор был вынесен, несмотря на примерное поведение Антонины в послевоенное время и то, что 1979 год был объявлен в СССР Годом женщины. Гинзбург признала свою вину и восприняла это, как всегда, спокойно (присутствовавший в зале Виктор, услышав приговор, напротив, разрыдался), но с того же дня стала подавать прошения о помиловании (конкретно, она просила заменить расстрел тюремным сроком) в ЦК КПСС и другие инстанции. Все они были отклонены. В 6 часов утра 11 августа 1979 года приговор был приведён в исполнение.
Хотя многочисленные источники сообщали, что Виктор Гинзбург вместе с дочерьми уехал в неизвестном направлении из Лепеля и что их дальнейшая судьба неизвестна, на самом же деле они остались в Лепеле. Они не подверглись никакой общественной дискриминации, и никакие обвинения и претензии им предъявлены не были. Виктор и младшая дочь Антонины умерли, но даты их смерти не известны.
История Макаровой часто приводится в пример как иллюстрация тёмной стороны «освободительной войны советского народа». По некоторым данным, она стала женщиной, собственноручно лишившей жизни наибольшее количество человек в истории. В СССР дело Антонины Макаровой стало последним крупным делом об изменниках Родине в годы Второй мировой войны и единственным, в котором фигурировала женщина-каратель. Антонина стала одной из трёх женщин СССР, которых приговорили к расстрелу в послесталинскую эпоху и чья казнь была достоверно установлена: в 1983 — расхитительница социалистической собственности Берта Бородкина, а в 1987 — серийная отравительница Тамара Иванютина. В настоящее время её дело хранится в архивах ФСБ, доступ к нему ограничен.
В одном документальном сериале ведущий высказал версию, что в 1941 году, когда началась Великая Отечественная война, 21-летняя Макарова отправилась на фронт, вдохновившись, как и многие советские девушки, образом Анки-пулемётчицы из фильма «Чапаев». Это могло объяснить, почему в будущем она согласилась взять пулемёт в качестве орудия казни. Выступивший там же психиатр-криминалист Михаил Виноградов сказал: «Ей хотелось убивать … Для таких людей убийства — это норма жизни и никакого угрызения совести [у них] нет. Я не уверен, что у неё было понятие „Родины“». По его мнению, если бы она попала на фронт солдатом, то также не колеблясь стреляла бы в немцев. Один из специалистов, который проводил в институте Сербского психиатрическую экспертизу Макаровой, высказал предположение, что в мозгу женщины существовали некие два «параллельных сознания», и одно могло блокировать другое. «Ее действительно ничего не мучило, не тревожило. И только в последний год, говорит, что-то начало беспокоить, сниться что-то нехорошее стало», — сказал следователь КГБ Пётр Головачёв. В то же время он призвал не осуждать женщину, которой двигало желание выжить. Другой следователь Леонид Савоськин посчитал Макарову очень жестокой женщиной, не осознающей тяжести своих поступков
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Почему в средние века палачей не любили в любой точки планеты на тот период?
Сколько читал произведений и смотрел фильмов, палачи, те кто исполняли смертный приговор, неважно как, отрубали головы, или нажимали на доску, чтоб смертный повесился, к ним, к палачам относились как к прокаженным.
И неважно где, как на Западе так и на Востоке.
В европейских странах например палачи скрывали свои лица под маской, а вот я читал произведение там про Османскую империю во времена правления султана Сулеймана Великолепного, там палачи вообще жили в отдалённом можно сказать гетто, кое-где им предоставлялась охрана, и даже когда придворного одного послали за палачом, он в душе не мог скрывать омерзения, что ему поручили такую "работу", пойти обратиться к палачу, мол нужны его услуги.
Почему их так презирали но в то же время и пользовались их услугами?