Традиционная летняя обувь на Руси - это лапти. Вплоть до 30-х годов XX века в сельской местности они были очень распространены. Самыми прочными, комфортными и гибкими считались лапти из лыка. У нас в коллекции есть прекрасные детские лапоточки: если их перевернуть, то можно увидеть, что они потерты, когда-то их носил крестьянский ребенок.
В музее Невьянская икона открылась новая выставка "Всегда рядом" художника-иконописца Андрея Бодько. Мы взяли интервью у автора религиозных картин, чтобы познакомить вас с ним поближе, узнать, где он берет вдохновение, как появилась эта серия и в каком настроении рисуется лучше всего.
— Андрей, откуда вы родом и как пришли к рисованию?
— Я из города Речица – это республика Беларусь, Гомельская область. Здесь я родился и живу. Мама у меня медработник, отец работал сварщиком, а потом стал начальником цеха, такие люди среднего класса. К искусству с детства я не был приобщен. Но увлекся рисованием в конце 90-х, когда в России началась волна хип-хопа и пришла культура граффити.
Мы начали рисовать с моими друзьями на стенах, на заборах, гаражах, заброшенных заводах, зданиях. Мы живем в небольшом городе, поэтому не делали хулиганское граффити, не разрисовывали машины или поезда, не делали что-то нелегальное, нас бы быстро поймали. Искали места и делали такие рисунки, вырабатывали свой стиль.
Я рисовал граффити лет восемь, и когда закончил школу и университет, мечтал быть профессиональным граффити-художником, у нас была своя команда из трех человек, называлась AZ. С этой командой мы переехали жить сначала в Минск. Большие города нужны для воплощения, для заказов, для популярности. А потом уехали жить в Москву, где я воцерковился.
Я познакомился с одним парнем, который взял меня с собой в Оптину пустынь, где я увидел первый раз монастырь, монахов, начал близко общаться с батюшкой Илием Ноздриным, духовником патриарха. И потом у меня созрела мысль: если я рисую, тогда может быть свой талант, если он у меня есть, надо посвятить Богу? Я посоветовался с батюшкой: «Ну, иконы, - сказал он, - просто так нельзя рисовать, нужно учиться.» И поэтому я решил поступить в Свято-Тихоновский университет в Москве на иконописца, который закончил.
— А как часто вы рисуете?
— У меня такая дисциплина – рисую практически каждый день. Я служу диаконом в Речице в Покровском храме, прихожу со службы и пишу до следующей, если служб нет – пишу целый день. Когда выходной, я могу не рисовать один или два дня. В принципе, пять дней в неделю у меня выходит рисование.
Я пишу иконы с 2008 года, в основном занимаюсь иконописью. Граффити практически перестал рисовать, иногда для удовольствия что-нибудь могу сделать. Время от времени у меня бывают проекты: я делаю какую-то графику либо живописные сюжеты, пишу холсты. Но в основном это иконы.
К серии «Всегда рядом» пришел два-три месяца назад. У меня был, можно сказать, творческий кризис, тупик, какой-то поиск: когда пишешь иконы каждый день, то хочется еще попробовать что-то, подумать. Тем более у меня такой вид икон, мы их называем андеграунд, свободные, примитивные, которые не рассчитаны на массового потребителя, церковного заказчика, архиереев или священников. Практически это церковное искусство, но в храмы эти иконы не заказывают, только если я их сам дарю, и некоторые деревенские священники вешают их у себя в храмах.
Те иконы, которые я пишу, в основном это не заказы. Бывают и церковные заказы, бывают люди просят венчальные пары, семейные сюжеты, своих святых, а есть особые почитатели, которые любят именно мой стиль, такую авторскую икону, провинциальную. Есть какой-то круг любителей, которые такое собирают, те, кто просто покупают себе или на подарок, есть даже некоторые коллекционеры в Москве, которые покупают у меня уже готовые вещи себе в коллекцию.
— Какую используете технику и материалы?
— Я использую яичную темперу, такие же лаки, олифы, пишу на разных досках, как и в древности – на березовых, липовых, ольховых, сосновых, дубовых. Мне их делает либо столяр, либо я сам, грунтую всё по древним технологиям. Иногда, конечно, если мне хочется большой размер, я использую строительные щиты, ОСП, оргалит, фанеру. В общем когда заканчивается материал, а он дорогой, приходится писать на дверках шкафа, на каких-то кусках дерева, потому что писать хочется, а заказов нет.
Я живу в глубинке Беларуси, в такой области, которая, наверное, самая не религиозная во всей русской православной церкви. У нас нет древних храмов, их все уничтожили, взорвали всё церковное. Тут люди живут в неверии: они не видели храмов, здесь нет церковных музеев, вообще практически нет музеев, даже обычных галерей нет. У нас нет культурного запроса ни у церковного, ни у простого населения. Поэтому я делаю, что хочу, живу и пытаюсь, чтобы хотя бы мне было хорошо. И есть люди которым это тоже нравится.
У вас невьянская старообрядческая икона такая выделанная, сделанная, лист золота лежит ровно, лики написаны аккуратно. Я думаю, что если посмотреть на историю искусства, то в каждом столетии иконы писали по-разному, и всегда это было связано с богословием, духовной жизнью в обществе и культурным уровнем. Сейчас XXI век, поэтому невозможно также писать, как сибиряки в XIX или XVIII веке. Мы по-другому дышим, по-другому живем.
У нас был и Матиз, и Ван Гог, и Гоген, и Пикассо, были и импрессионисты, кубисты и модернисты. У нас есть интернет и телевидение, айфоны и смартфоны. Невозможно этот опыт не учитывать. Мы живем в это время, в этом поколении, и законсервироваться и писать, как писали старообрядцы в XVII-XVIII веке конечно можно, так делают современные церковные художники, пытаются копировать то, что было раньше. Я копировал, когда учился. Сейчас мне хочется писать, как древние, но только самому, с учетом всего живописного опыта, который был накоплен за 21 век. То есть учитывать, что у нас есть и Матиз, и смартфон, с оглядкой на всё, что есть у нас в жизни.
Я не пытаюсь обмануть кого-то, сделать икону максимально гладкой, очень духовной, правильной. Чтобы сделать такую вещь, нужно быть самому правильным и высокодуховным. Я неправильный, я такой, какой есть и просто пытаюсь быть честным сам c собой и со зрителем.
У кого-то пол таланта, у кого-то их 10. И если у меня есть пол таланта, то я рисую на свои пол таланта, а не делаю вид, что я Андрей Рублев или Великий Дионисий. Как и в музыкальных инструментах: есть скрипка, есть фортепиано, а есть, например, губная гармошка, барабаны или балалайка. Я не делаю вид, что я классный парень, играю на скрипке, родился в интеллигентной семье и слушаю с детства Рахманинова и Чайковского. Я родился в маленьком провинциальном городе, ругался матом, пил пиво и слушал рэп.
Я не могу делать вид, что я играл на скрипке. Если я играю на барабанах, гитаре или балалайке, то так оно и есть. Любая музыка понятна слушателю, и изображение тоже понятно каждому. Есть люди высокого культурного уровня, которые могут возвышенно делать какие-то интеллигентные вещи, я не возвышенный интеллигент и делаю то, что мне Бог дал, и служу тем, чем могу.
— Сколько времени уходит на создание сюжета?
— Я могу в день написать одну-две-четыре вещи, могу писать одну вещь неделю, одну писал четыре года, по-разному уходит.
В основном это маленькие вещи, и они пишутся быстро. Иногда я пишу много маленьких, а потом перехожу на большие форматы – иконы с клеймами или ещё что-то, они пишутся дольше.
Вообще я пишу быстро. И в древности было такое, если почитать древние контракты или сколько писали иконописцы в год, то они тоже очень быстро работали. Если взять Дионисия с сыновьями, то они расписали храм за месяц, даже чуть меньше, там очень деликатная работа.
А что иконы писать месяц, если люди могли храм за месяц расписать? Иконы писались быстро, есть контракты, в которых сказано, что иконописец в день писал 7-9 икон. Есть много таких документов разных, и у греков, и у русских, есть исследования, сколько и как писали. В общем, я очень темпераментный человек, я не могу писать одну вещь долго. Я пишу быстро.
— В каком настроении обычно вам рисуется лучше всего?
— Мне лучше всего рисовать, когда я приду после службы, поем, посплю полчаса, просыпаюсь, съедаю какой-нибудь фрукт или выпиваю чашку кофе. Я как бы заново рождаюсь, с новыми мыслями, с новыми чувствами, очищенный, можно сказать, пустой, вдохновленный. Для меня работа в таком состоянии – самое лучшее.
— Был ли момент, когда вдохновение уходило?
— Не каждый день есть вдохновение что-то сделать, потому что иногда мысли и идеи заканчиваются.
Диакон Андрей Бодько - клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в г. Речица, Гомельской области.
— Ваш самый любимый сюжет?
— Есть любимые сюжеты в иконописи – Богородица, Николай Чудотворец, Илья Пророк Успения, такие канонические сюжеты. Их можно писать, как Сезанн постоянно писал свою гору, с разного ракурса. Можно каждый день садится и писать разное. Когда у меня нет каких-то мыслей, что сделать нового, что я хочу, я могу писать какие-то сюжеты, которые у меня есть постоянно.
— Как возникла идея таких сюжетов?
— С осени. Я начал серию религиозных картин. Одну из них, «Первый день в раю», купил Александр Ильин себе в музей. Сначала написал серию больших работ на тему разных религиозных сюжетов, а потом начал пробовать их на иконных досках – о душе, грехе, о покаянии, какие-то пробовал неканонические вещи. Это не иконы, но связаны с религиозным, с Богом, с душой. Сделал три-четыре вещи, все пробные, непонятно насколько удачные или нет, и находился в таком поиске. А месяца три назад я сел, начал первую религиозную картинку, вторую взял доску, набросал, это был сюжет, где Христос у тебя дома пьёт чай. Не могу даже вспомнить, представить, почему я так сделал. Мне, наверное, захотелось, было внутреннее какое-то желание, чтобы Христа увидеть рядом.
Полгода назад была конференция в Москве, на которой искусствовед Ирина Константинова Языкова сказала, что нет современной иконописи, нам предстоит поиск нового языка. Люди изображали Бога, как веруют они, а нам нужно изображать, как его сейчас веруем мы. И я задумался: наша вера отличается от веры древних. И захотелось, чтобы Христос был как-то рядом, был участным в этой жизни. Мы же веруем, что он вездесущий, всё исполняет, что он находится рядом всегда, всё видит, что это не какой-то дедушка на небесах, а Бог, который всегда внутри нас, рядом с нами, днем и ночью, везде присутствует, только мы его не видим.
Захотелось это осознать, подумать над этим, и серия началась с этой первой картинки, что он приходит к тебе домой и пьет чай. В Апокалипсисе у Иоанна Богослова есть такие слова, что Христос постучит к тебе в двери, войдет и будет вечерить у тебя. Такой сюжет, как он стоит и стучит в двери в дом к человеку, иллюстрировался много раз. А у меня уже как бы дальше, он уже вошел в дом, уже сидит и пьёт чай, он такой. Сначала купила эту работу одна художница. Затем увидел друг, говорит, а можешь еще что-то нарисовать, с ребенком, потом я люблю и типа народный фольклор. Тема подхватилась, пошел очень большой отклик от людей по поводу серии «Всегда рядом», многие писали свои переживания и ощущения, благодарили, начали советовать, какие картинки еще можно нарисовать, и всё оно развилось такой большой песней.
— Есть ли какие-нибудь грандиозные планы, связанные с рисованием?
— Конечно, я буду писать, надеюсь, иконы, дальше пробовать, экспериментировать, что-то искать, в планах что-то необычное. Мне кажется, что большое будущее у христианской живописи не как иконы, а таких религиозных сюжетов на разные темы, которые очень близки и понятны людям. Можно делать абстракцию, сюрреализм, всего чего угодно, используя современный язык живописи. Только делать все вещи, связанные с христианской тематикой. Мне кажется, что я бы хотел еще поэкспериментировать холсты, работы разного размера, в разных техниках именно на религиозные сюжеты, кроме икон. Такая свободная живопись о Боге.
— Каким словом или фразой вы могли бы описать свои работы, своё творчество?
— Во-первых, у нас есть группа людей, моих единомышленников, нас пять художников, которые работают примерно в такой технике– это отец Алексей Трунин, Игорь Каплун, Илья Ходырев и Эля Ерудова.
Делаем нестандартные вещи. И, конечно, если брать современную классификацию, то мы больше занимаемся авторской иконой, как это сейчас называется, икону личного стиля.
Есть авторская икона, как у Ирины Зарон или у Солдатова – знаменитая, предназначенная для того, чтобы понравиться людям и служить людям в церкви, в храме. А наша икона, мы её называем андеграундная, аутсайдерская. Мы никому не стараемся понравится. Это такое искусство, которое никому не надо, и которое мы делаем сами для себя.
Кто-то её называет северной, многие её классифицируют как примитивную икону. Я не искусствовед и не могу дать точной какой-то оценки, как назвать этот стиль. Примитивный сюрреализм, наверное, так.
Статья была опубликована в III выпуске Вестника музея "Невьянская Икона" в 2010 г. В ней автор подводит некоторые итоги путешествий по деревням, расположенным в "междуречье" - районе между реками Нейвой и Режом, а также делает попытку систематизировать разнообразные типы наличников и создать единообразный подход к их описанию.
Вместо вступления
Эти заметки не претендуют на роль глубокого и всеобъемлющего исследования. Это предварительная систематизация большого изобразительного материала, собранного во время экспедиций по Свердловской области. Объектом интереса стали предметы народного творчества вообще, и декоративные элементы деревянных строений, в частности.
Дом-пятистенок в с. Шайдуриха (Невьянский р-он, озеро Аятское).
Почему особый интерес вызывает именно наличник? Потому что это самая красивая деталь дома (кто с этим поспорит?), дающая, в отличие от других, максимум возможности для проявления художественной индивидуальности и мастеру, и хозяину. А еще потому что наличники стремительно исчезают.
По сравнению с другими частями усадьбы, дома, наличник – наиболее уязвим. Во-первых, по причине «подвижности»: гораздо сложнее переделать дверной проем, сменить дверь, перестелить крышу, чем снять наличник, заменив его на другой. С течением времени, появлением сначала стекла, а затем и конструктивно новых окон, расширялись оконные проемы и, следовательно, менялось их оформление. Наступление пластиковых конструкций, вероятно покончит с деревянным убором окна окончательно. Оптимизм внушает неистребимая тяга к прекрасному, живущая в отдельных людях. Пример – красивый зеленый домик в Киприно, где пластиковые окна уживаются с резным деревом.
Дом в с. Киприно (Невьянский р-н. р. Реж)*
*здесь и везде в тексте: кроме современной административной принадлежности, будет указана река, к бассейну которой относится населенный пункт (Киприно стоит на речушке под названием Сап, которая впадает в Реж). Это представляется более логичным, так как продвижение и основные связи между селениями осуществлялись по рекам.
Во-вторых, наличник уязвим из-за своего прямого назначения – защищать щели между стеной и оконным блоком. Именно наличник принимает на себя удар природных сил – дождь, ветер, промерзание ночью и оттаивание на солнце, образование снежного слоя зимой и его превращение в весеннюю капель. Все это не может не сказываться на небольших и довольно тонких (по сравнению с деталями из цельных бревен) элементах – они чернеют, темнеют, растрескиваются, и со временем частично или полностью заменяются новыми – часто уже другими по строению и внешнему виду.
Дом в с. Усть-Вымь (Республика Коми)
Третья причина недолговечности наличников лежит в удивительной психологии деревенских жителей – за старое держаться не принято, оно вызывает стыдливое пренебрежение – лучше замазать стены синей противной краской, чем любоваться на петушков и райских птичек. Конкретный пример – судьба расписной избы из с. Раскатиха, хозяйка которой с надеждой говорит: «Вот умру, сын вступит в права наследия, уж он-то все тут переделает!» - сама она перекрасила пока только часть избы. В силу такого мировоззрения, при малейшей возможности, например, при улучшении благосостояния, уничтожается все старое, а в первую очередь – наличники, потому что они на виду, по ним «будут люди судить», и их проще всего поменять, или вообще выбросить.
Дом в д. Шелоховская (Архангельская обл., Каргополье)
Поэтому окна с их декором часто моложе самих деревянных строений. Вообще, домов, сохранившихся хотя бы в относительной неприкосновенности, не так много, а становится еще меньше. Уже в силу этого их стоит фотографировать, описывать, изучать.
Дома многих регионов России уже лишились своих наличников. Их почти не осталось на Русском Севере, даже в таких местах, куда можно добраться только на лодке (селения по реке Онеге), от наличников давно избавились.
Каргополье, сохранив чудесный декоративный элемент – расписной подшив свеса крыши, не сберегло художественного оформления окна.
Основная сложность при съемке деревянных домов - отсутствие нужного ракурса. Чаще всего перед домом – забор, а под окнами растут сирень, яблони, рябина и черемуха. Очень красиво, но фотографировать трудно. Поэтому многие наличники так и пришлось снимать – с ветвями и листьями, какие-то под углом, иногда очень неудобным. Но лучше так, чем никак.
Наличники домов в музее деревянного зодчества «Малые Корелы» (Архангельская обл.)
Большой и такой притягательный для путешественников район Онежского озера пуст: остались Кижи, да несколько домов с красивыми, но однотипными наличниками – все наперечет.
О возрасте большинства строений мы можем судить по тем домам, история которых нам известна. В основном, им от ста до ста пятидесяти лет (т.е. время их создания - вторая половина XIX – самое начало ХХ вв.), хотя есть несколько, всего несколько на весь осмотренный массив деревень, которые гораздо старше (Арамашево, Коптелово, Леневское, Луговая, Покровское, Сохарево, Якшино). И там, где нам удается найти настоящее старое окно, мы видим маленький прямоугольничек со скромной ставенкой.
Порой на старых избах мы видим уже увеличенные окна с более крупными декоративными наличниками. Зачастую оформление таких окон уже лишено всякого смысла и гармонии – это примитивные аляповатые досочки 50-х – 60-х годов прошлого столетия. Но в то же само время возник целый ряд домов, выдающихся по красоте и оригинальности (Березовский, Бучино, Глинское, Златогорово, Кунара).
Дом Костина в д. Великая Губа (Онежское озеро). Характерный тип наличника, который сформировался в Карелии.
Богаты и безусловно роскошны Кострома, Нижний Новгород, Ростов, Подмосковье, Ярославль. Но наличники там моложе уральских в силу объективных причин – эти районы были богаче, современнее из-за близости к столице, более чутки к веяниям архитектурной и художественной моды, а, как уже говорилось, проще «осовременить» дом, сменив наличники, чем переделывать его монументальные части.
Материал, на основании которого подготовлена эта статья был собран в районе трех рек – Режа, Ирбита и Нейвы. Были исследованы все деревни, расположенные по Режу и его притокам (60 деревень). К бассейну Режа отнесены село Шайдуриха – на берегу Аятского озера, деревня Кунара на реке Кунаре, что впадает в Аятское озеро, село Аять на берегу р. Аять, вытекающей из Аятского озера, так как собственно реку Аять (а вместе с ней и реку Кунару и озеро Аятское) можно считать началом реки Реж. Частично осмотрен район Нейвы (30 населенных пунктов), и совсем немного затронут район Ирбита (12 деревень). Пригодились и материалы путешествий по России (Архангельская, Вологодская, Пермская области, Каргопольский край, Карелия, Костромская, Кировская области, Коми-Пермяцкий АО и республика Коми, Ярославская область и другие).
Благодаря этим экспедициям стала очевидна необходимость сохранить хотя бы в виде фотографий исчезающее историческое наследие Урале. Возможно, мой фотоархив, насчитывающий не одну тысячу снимков, будет полезен будущим исследователям.
Наличник, его появление, строение и декоративные элементы
Окна дома в с. Борисово (Ярославская область)
Наличник не раз становился объектом интереса серьезных исследователей. Но лишь в контексте строения избы, усадьбы вообще. Не менее интересно было бы взглянуть на окно и его декоративные детали и с эстетической, художественной точки зрения. Но и в этом случае нужно совершенно четко понимать строение окна, наличника, типологию его отдельных элементов. Это тем более важно, что разные исследователи пользуются несколько отличающейся терминологией, и при описании наличника трудно понять, что имеется ввиду. Например, в различных источниках верхняя доска, расположенная над окном, называется то очельем, то фронтоном, то фризом, то подкарнизной, то лобовой доской. Возможно, для профессионального архитектора это не является особой сложностью, но культурным наследием нашей родины интересуются не только архитекторы. Более того, в подписях к иллюстрациям никогда не указывается ни тип наличника, ни его детали. «Этот наличник из деревни N с раскрепованным фронтоном», или «Наличник из деревни N, с выраженным горизонтальным карнизом и поддерживающими витыми кронштейнами, на фризе изображено полусолнце и несколько маленьких солнышек, сверху на карнизе – гребешок с небольшими солнышками» - такой подписи к картинке вы не встретите никогда. То есть типология и описания наличника существуют как бы сами по себе, не согласовываясь с его изображением. Создается впечатление, что однозначного подхода не существует вообще.
Тем не менее, попробуем разобраться.
Наличник
Изба в д. Сохарево (Режевской район, р. Реж)
Наличник – наружное оформление оконного проема. Изначально имел чисто функциональное значение. Между оконным блоком и собственно стеной вверху оставлялся усадочный паз, с боков так же были зазоры, именно их должен был прикрывать наличник. Кроме того, к нему крепились ставни. Сначала наличник украшался довольно скромно. Вместе с тем он был наделен и особым смыслом – оконные и дверные наличники охраняли, оберегали сакральное пространство избы. Именно поэтому на окна и двери всегда наносили оберегающие, защищающие знаки. Когда Иван Грозный одержал победу над новгородцами, он в гневе повелел срывать с домов двери и наличники с окон, тем самым обнажая, разрушая, самый сокровенный смысл жилища. Обережные знаки дополнялись усложнялись дополнялись декоративными деталями, постепенно утрачивая свой изначальный смысл. В какой-то момент наличник превратился в декоративный элемент с минимальной функциональной нагрузкой - щели между стеной и окном остались, да и ставнями пользуются до сих пор.
Несколько терминов, которые будут употребляться в тексте
Очелье – верхняя часть наличника простого наличника, закрывающая паз между притолокой и бревном стены.
Притолока – верхняя поперечная перекладина, связывающая боковые брусья окна.
Усадочный (осадочный) паз – небольшой зазор, который оставлялся между оконной конструкцией и бревном стены для избежания деформаций, связанной с усадкой деревянных стен, избы (дерево разбухает от влаги, или наоборот усыхает в жаркое время, то есть периодически увеличивается или уменьшается в объеме).
Карниз – венчающая часть в данном случае наличника, окна, выступ, край. Утилитарная функция – отводить сток дождевой воды, эстетическая – зрительно завершать композицию.
Фронтон – в данном случае завершение наличника, ограниченное снизу собственно окном, а сверху – двумя наклонными карнизами (треугольный фронтон), или одним изогнутым (лучковый фронтон).
Разорванный фронтон - треугольный или лучковый (полукруглый) фронтон, центральная часть которого имеет разрыв, полукруглую выемку.
Фриз – в широком смысле – любая композиция, вытянутая по горизонтали. В данном случае – подкарнизная прямоугольная, или чуть выгнутая доска с орнаментом, узором.
Волюта – архитектурная деталь в форме спирального завитка.
Солярная символика – система знаков, символов, связанная с культом солнца, солнечного круга от итальянского sol – солнце.
Классификация наличников
Е.Н. Бубнов в своей книге «Русское деревянное зодчество Урала», предлагает следующее деление на группы:
I тип: наиболее древний, наличник представлен только очельем – доской, прикрывающей осадочный паз между верхним бруском окна (притолокой) и бревном стены.
II тип: Развитые наличники, охватывающий оконный проем со всех сторон всеми своими частями. Верхняя часть сделана в виде фронтона – целого или раскрепованного.
III тип: Наличники с развитыми составными элементами, верхняя часть которых завершается четким горизонтальным карнизом с высокой подкарнизной доской – фризом. Фриз - декоративный элемент в виде сплошной горизонтальной полосы или ленты, увенчивающий или обрамляющий ту или иную часть архитектурного сооружения – стены, пола и т.д. Карниз может быть как горизонтальным, так и изогнутым.
IV тип: Более развитый наличник, пышная резьба которого не помещается на фризе и выходит на верх горизонтального карниза, образуя гребешок. Нагруженные резьбой, такие карнизы, как правило, имеют кронштейны-поддержки, простые, чаще изогнутые, декоративные.
V тип: Самобытные наличники, не связанные с установившейся системой оформления оконного проема.
К предложенной классификации прилагается схема, где в качестве примеров приведены изображения реальных наличников (например, в одном из них совершенно безошибочно угадывается наличник из д. Ощепково).
Основные группы наличников (по Бубнову)
При всей лаконичности (наличникам посвящено не более 10 страниц, где большую часть занимают картинки) виден огромный объем проделанной работы. Но предложенная система лишь намечает принцип классификации и не отвечает на целый ряд вопросов. Ее недостатком является нарушение логики развития наличника - так, например, тип, который Бубнов определяет, как II, появляется на самом деле позднее III. А IV является лишь модификацией III.
Схема тоже имеет свои изъяны: то, что автор называет наличником I типа, ничего не имеет общего с тем, что нарисовано под цифрой 1. Непонятно, чем отличается наличники под цифрой 2 и под цифрой 5. И вообще, не ясно, почему эти наличники вынесены в V группу. Кроме того, в эту типологию не вписываются целый ряд наличников.
Более того, приводя в той же книге изображения реальных окон с их декором, автор не пользуется собственной классификацией, что создает впечатление неполного понимания вопроса.
Дом из д. Кондратовская Верхнетотемского района, XIX в. в музее-заповеднике «Малые Корелы». Рама совсем "свежая", наличник воссоздан реставраторами, тем не менее, он демонстрирует, как выглядело очелье.
Так же 5 типов предлагает исследователь А.С. Максяшин («Окон резное украшенье: наличники Урала»). Его деление основано на усложнении элементов декора. И построено следующим образом:
Наиболее простой прием украшения «лишь фронтона» (позднее становится понятным, что фронтоном автор называет верхнюю часть наличника вообще, в то время как фронтон является совершенно конкретной архитектурной формой; налицо крайне некорректное обращение с терминологией). Упрощены элементы декора в технике глухой резьбы. Вертикальные тяги и подоконная доска художественно не оформляются.
Упрощенные резные и накладные элементы декора на фронтоне (терминология автора), вертикальных тягах и подоконной доске.
Наиболее сложные детали и элементы украшения на фронтоне (!).
Используются многочисленные приемы и виды художественной резьбы.
Необычные по форме и содержанию элементы декора.
Окно дома в д. Якшина (Ирбитский район, р. Ирбит). Пример косящатого окна – самого старого типа, когда два вертикальных бруса-косяка скреплялись верхним – притолокой и нижними концами врубались прямо в горизонтальное бревно стены. Наличника здесь нет.
Такое деление представляется не совсем корректным и, кажется, строится по принципу: простые – не очень простые – сложные – еще более сложные – необычно сложные. Изображения, которые автор приводит, опять же не подписаны соответственно предложенной схеме и не очень аккуратно датированы.
В силу вышеизложенного возникла идея предложить свою классификацию наличников, этому помогла вышедшая недавно замечательная книга А.В. Долгова «Деревянное зодчество Свердловской области», в которой автор «расставил все точки над i», четко и с хронологическими привязками прописав эволюцию наличника в нашем регионе. Теперь, опираясь на нее, можно выстроить четкую типологию и подтвердить ее визуальными рядами, обратив внимание на разнообразие деталей, декоративных форм и художественных тенденций.
Возникновение наличника
В литературе достаточно часто говорится о самом старом способе обработки оконного проема единственной доской. Окна того времени назывались косящатые, потому что состояли из двух косяков – боковых стоек, и притолоки, связывающей их сверху. Внизу косяки стыковались непосредственно с бревном стены. Доска, закрывающая осадочный паз называлась очелье – по аналогии с деталью женского головного убора – кокошника. Прочитать об этом можно везде, а вот изображения – ни одного, и как это выглядело – не совсем понятно. Единственная фотография с подписью: «Очелье дома Русиновой…» найдена в книге «Крестьянский дом в культуре Русского Севера» А.Б. Пермиловской, Окна такого типа приходилось видеть домах музей-заповедника «Малые Корелы» под Архангельском.
Окно дома из д. Таборы. Музей в Нижней Синячихе. На стене красуется табличка: «Усадьба крестьянина. XVII века". Небольшой, но вполне декоративный карниз - наше "очелье" - предтеча всех богато декорированных и разнообразных наличников.
К сожалению, у нас подобных наличников не сохранилось, и возможно, они выглядели иначе.
С возникновением колодного окна (состоящего из 4-х частей – двух косяков, притолоки и подоконника), очевидно, связано и появление собственно наличника, охватывающего окно со всех четырех сторон. Функциональное назначение - обеспечить крепление ставни и закрыть швы между колодой окна и собственно стеной. Известен такой тип наличника на Урале с 50-х годов XIX столетия (здесь и далее хронология и описание конструктивных элементов по А.В.Долгову), с него и началась здесь эволюция этого архитектурного элемента.
Типы наличников на Урале
Простые наличники (условно I тип)
Итак, этот тип наличника появился на Урале в 50-е – 60-е годы XIX в. Состоит из четырех частей – верхней (лобовой) доски, боковых стоек и подоконной доски. Но части эти довольно просты, с резьбой (как правило, только на верхней доске), или без. Карниз, если есть, то представляет собой чуть выступающую досочку. Детали таких наличников не очень декоративны, но абсолютно функциональны.
В начале 60-х годов XIX в. Наличник обзавелся простейшей резьбой, увеличилась верхняя (лобовая доска), стал чуть более выраженным карниз.
1/4
Наличники с выраженным прямым карнизом (условно II тип)
Сформировался в конце 60-х гг. XIX в. Развился в 70-е гг. Этот тип хорошо нам знаком. Подобные наличники имеют многие дома в Свердловской области.
Наличник этого типа характеризуется высокой подкарнизной доской (фризом), на которой расположены разнообразные украшения, и хорошо выраженным карнизом. Узор фриза повторяется и на подоконной доске, и на боковых брусьях, и на ставнях (не всегда). Часто массивный карниз поддерживается кронштейнами, которые могут выполнять и чисто декоративную функцию.
Чаще всего такая конструкция украшена солярными знаками – солнечными дисками, полудисками и знаками земли – чешуйчатыми ромбами и квадратами. Встречаются и другие узоры. Позднее стали добавляться и накладные детали, создающие различные декоративные сюжеты.
Как развивался наличник этого типа? Сначала он обзавелся более широкой лобовой доской, фризом, а также выраженным карнизом.
Часто кронштейны были просто декоративными деталями.
Постепенно наличник все более усложняется. Подоконная доска становится более декоративной. На карнизе появляется дополнительная деталь - гребешок, который бывает овольно простым, или, наоборот, сложным, узорным.
Позднее, с появлением в первом десятилетии XX в. новых технологий обработки дерева, такие наличники украсились дополнительными элементами – башенками, пирамидками, пропильной резьбой.
1/5
Наличники с изогнутыми лобовой доской и упрощенным карнизом (условно III тип)
Этот тип сформировался в 80-е – 90-е гг. XIX в.
Вместо обычной лобовой доски и прямого, четко выраженного карниза мы видим изогнутые лобовую доску и карниз. Такие наличники могут иметь кронштейны, которые чаще всего выполняют декоративную функцию.
Верхняя часть такого наличника изогнулась вслед за самим окном, изменившим свою форму. Это связано с появлением в городах и деревнях каменных домов. Согласно существующей технологии, свод из кирпича можно было выложить только "в замок", подобно сводам церквей, что и определило форму самого окна. Каменные дома имитировали некоторые элементы деревянных зданий, а деревянные, следуя моде, подражали каменным, в данном случае, позаимствовав новую форму окна. А новое окно изменило и наличник.
Сам карниз уже не является козырьком, далеко выступающим вперед и часто требующим дополнительной поддержки кронштейнами. Здесь он служит просто украшением фризовой доски, ее декоративным завершением, но никак не конструктивной деталью.
В последующие годы такой наличник продолжал развиваться и к первому десятилетию ХХ в. Обзавелся башенками, пирамидкам и пропильной резьбой.
1/5
Наличники с волютообразным завершением (условно IV тип)
Наличник такого типа так же появился в 80 -90-х гг. XIX в. У этого наличника карниз превратился в изогнутую усложненную декоративную деталь. Чаще всего волютообразное завершение имеют наличники с изогнутой лобовой доской, что позволяет предположить, что IV тип развился из III путем дальнейшего усложнения и изменения своей формы.
В то же время появился и наличник с треугольным завершением, есть всего одно изображение этого типа. Но отметить его важно, во-первых, он встречается и в других регионах, а, следовательно, существовал и здесь, но был либо утрачен, либо не очень популярен. Во-вторых, являясь одной из последующих модификаций наличника II типа, наряду с III (изогнутый карниз) и IV (волютообразное завершение) послужил основой для развития более поздних наличников сложного и красивого V типа.
1/5
Наличники с раскрепованным фронтоном и богатым декором (условно V тип)
Эти наличники получили распространение начиная в конце 90 – х гг. ХIX в. и были популярны фактически до 30-х гг. ХХ в.
Такие наличники характеризуются раскрепованным фронтоном, наличием точеных башенок, пирамидок, других объемных фигур, а также пропильной резьбой, украшающей карниз.
Говоря о наличниках этого типа, стоит отметить ирбитские. Очень красивые, все они имеют раскрепованный или разорванный фронтон, украшенный легкой сквозной резьбой и ажурными декоративными элементами. Встречаются, в основном, в деревнях Ирбитского района. Пышный декор, сложная конструкция и позднее происхождение явно производят впечатление более дорогого украшения дома, по сравнению с домами других районов Свердловской области. Что впрочем и не удивительно, если учесть близость к некогда богатому торговому городу Ирбиту.
Особенно хотелось бы отметить небольшую, расположенную на отшибе, практически заброшенную деревню Бичур с остатками деревянной церкви, которая стоит на речке с таким же именем - притоке Бобровки, в свою очередь впадающей в реку Ирбит. В этой деревне практически все дома – большинство из них, к сожалению, нежилые - имеют удивительные по своей изящности и декоративности наличники.
1/5
Наличник – «домик» (условно VI тип)
Окна дома в д. Кунара (Невьянский р-он, Аятское озеро). Здесь излом карниза только намечен.
Поздний тип наличника, появившийся в 20-е годы XX в.
Карниз посередине имеет треугольный излом, выступающий вверх, иногда - совсем небольшой, иногда - выраженный. Такой карниз довольно далеко выдается вперед над окном и практически всегда поддерживается кронштейнами (их отсутствие обычно объясняется утратами), часто не одной парой, а двумя. Подобные наличники можно встретить в Костроме, Подмосковье, Ярославской области, и других районах. Иногда излом карниза лишь чуть-чуть намечен. Часто украшен горизонтальными рядами «кружев» пропильной резьбы.
1/5
Автор - Юлия Крутеева, редактор альбомов и автор статей
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
В этом посте расскажем о периоде 1920-30-х, когда появились первые скорые отечественного производства.
До года 1925-го автопарк созданной в первые послереволюционные годы станции службы скорой помощи при Шереметьевской больнице (ныне всем известный НИИ скорой помощи имени Склифосовского) формировался из машин разных марок с трудом переживших войны и революции. Только в 1925 году гараж столичных СМП стал пополняться новыми автомобилями.
В то время СССР переживал НЭП, а золотой червонец легко конвертировался в любую иностранную валюту, и можно было с легкостью приобрести зарубежную технику. В Германии было заказано пять новейших «Мерседесов» для медицинской службы. Впоследствии они даже послужили образцом для создания уже отечественных карет (этот анахронизм, доставшийся от гужевой эпохи, активно использовался в отношении медицинских автомобилей еще совсем недавно) скорой помощи.
Одновременно был произведен заказ и на отечественную технику. Выбор советских машин на тот момент был невелик. Только столичный автозавод АМО (будущий ЗИС-ЗИЛ) освоил сборку полуторатонных грузовичков Ф15 — копии еще дореволюционного ФИАТа. АМО-Ф15 очень быстро стал базой для пожарных, почтовых и прочих специальных машин, в число которых входили и кареты «скорой помощи».
Первые отечественные скорые были сделаны на основе грузовика АМО-Ф15
Эти машины были довольно примитивны и грубы по конструкции, однако это единственное, что могла предложить только зарождающаяся на тот момент советская автопромышленность. Маломощный двигатель, открытая всем ветрам кабина водителя, никакого отопления, жесткая и тряская рессорная подвеска, рассчитанная на перевозку полутора тонн груза, а не людей на носилках. Лучшую характеристику этим СМП оставили работавшие на них водители, которые отправляли письма в редакции профильных журналов: «Принимаешь больного со сломанной ногой, а привозишь с заворотом кишок».
Как только на горизонте появились легкие и надежные американские «Форды», лицензию на производство которых купили для строящегося автогиганта в Нижнем Новгороде, новые автомобили для скорых начали создавать исключительно на их шасси.
Централизованного производства СМП на шасси «Фордов», а потом и аналогичных советских «газиков», вначале не существовало. Кузова скорых мастерили прямо на автобазах горздравотделов по всей стране.
Санитарные машины на шасси легкового ГАЗ-А себя не оправдали: оказались слишком тесными
Технология изготовления таких «санитарок» была отработана еще с каретных времен: на автомобильное шасси водружали кузов, сооруженный на каркасе из деревянных брусьев и обшитый снаружи стальными листами.
Методом проб и ошибок выяснилось, что шасси легковых «Форд-А» и ГАЗ-А под задачи медиков не слишком подходит: машина получилась маневренная, но ужасно тесная внутри. Поэтому далее для переделки в скорые помощи в основном использовали шасси грузовиков АА — легендарных «полуторок».
Иногда у местных умельцев выходили настоящее шедевры. Как представленное на фото творение автобазы Московского горздрава.
Со временем разработали и технологию «смягчения» жесткого грузового хода: задние рессоры грузовика удлиняли, делая их более эластичными, а еще оба моста дополняли отсутствующими в базовой комплектации амортизаторами от легковых машин.
Подобное полукустарное снабжение службы СМП закрывало потребности в медицинских автомобилях, пока страна во второй половине 1930-х годов не начала активно готовиться к предстоящей войне. Тогда выяснилось, что армии нужны тысячи машин для предполагаемой эвакуации раненых.
Задачу поручили Горьковскому автозаводу, а он своему филиал, который уже несколько лет строил автобусы на шасси «полуторки». На основе этих автобусов уже пытались делать медицинские машины, но они выходили слишком громоздкими. Под военный заказ в итоге создали новый кузов, взяв за образец универсальный фургон, который использовался медицинскими работниками и полицией. Впоследствии эта традиция совмещения функций будет перенята и в Советском Союзе, где унифицированные фургоны на шасси горьковских грузовиков могли использовать и больницы, и отделения милиции.
Воссозданный образец ГАЗ-55 в коллекции музея УГМК под Екатеринбургом
Получившийся таким образом фургон ГАЗ-55, рассчитанный на перевозку сразу четырех больных на носилках, с 1938 года начал поступать на службу в армию и в гражданские медучреждения, став первым примером советской скорой помощи промышленного производства.
Аналогичную машину строили в Казани, а также брали за образец и в других городах. Например, в знаменитой «Кавказской пленнице» Л. Гайдая мы видим медицинскую машину, которая похожа на ГАЗ-55, но в то же время отличается множеством деталей.
Дефицит средств транспортировки больных в довоенное время привел к появлению еще одного интересного «трансформера» — скорой помощи на базе лимузина ЗИС-101.
В год таких машин делали слишком много, и вскоре образовался переизбыток. Стране просто было не нужно столько комфортабельных и дорогих лимузинов. Поэтому «лишние» 101-е стали отправлять в службу такси, а затем и в скорую помощь.
Проект трансформации шестиместного лимузина с печкой и радио под медицинские нужды разработал сам Завод имени Сталина. Он же построил два пилотных экземпляра. Далее по столичным лекалам за переделку ЗИС-101 взялись на местах.
Самой трудоемкой операцией при трансформации легковушки в скорую стало обустройство загрузочного люка для носилок в задней стенке кузова. Предложенное заводом решение с подъемной крышкой оказалось не слишком удачным: через узкий проем крайне не рекомендовалось подавать носилки с беременными женщинами. Поэтому на отдельных автобазах такой люк заменяли распашными дверьми.
Медицинские ЗИС-101
В послевоенные годы, когда дефицит пригодных для службы в скорой помощи автомобилей снова обострился, ЗИС-101, которые не мобилизовали на фронт по причине крайне скудной проходимости, стали очередной палочкой-выручалочкой. Тогда на них могли водружать специально построенные кузова, как это практиковал столичный завод «Аремкуз».
Практика использования правительственных лимузинов в качестве медицинских карет получила в конце 1940-х годов в нашей стране второе дыхание. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Материал подготовлен директором Музея Транспорта Москвы Оксаной Бондаренко.