«Бродский. Возвращение». Все мы — безнадёжные случаи
Посмотрел довольно старый по нынешним меркам фильм-интервью «Бродский. Возвращение» — 1993 года. Во время просмотра кажется, что весь канал «Культура» тогда делал одинокий и очень несчастный человек. Но это не главное, конечно.
Фильм разделён на пять коротеньких серий и смотреть все подряд трудновато — можно не пережить такой меланхолии.
Журналисты гуляют с поэтом по промозглой Венеции, сидят в кафешках, пьют кофе в ресторане на набережной. Бродский упирает в щеку палец с черным ногтем, в этой же руке держит сигарету. Поправляет очки, говорит мягкое «чьто» и «водичька».
Из немного сбивчивой речи человека, который вынужден постоянно искать компромисс между глубокими познаниями и необходимостью более-менее простыми словами их донести, половина фраз сама собой разбирается на цитаты.
«Человек — это то, на что он смотрит».
«С нацией, с культурой всегда довольно комическая история — она всегда назначает одного великого поэта на эпоху».
«Названия — они в некотором роде создают определенную атмосферу, и вот важна скорее атмосфера, чем какой бы то ни было буквализм. Возникает, как бы это сказать, власть языка над сознанием».
«Мне не очень интересно настоящее и не очень интересно будущее. Мне дорого то, что я любил, люблю и видимо то, с чем я в землю лягу. Мне не очень хочется модифицировать свои ощущения».
«Основная трагедия русской политической и общественной жизни заключается в колоссальном неуважении человека к человеку. В общем, если угодно, в презрении. Это обосновано теми десятилетиями, если не столетиями всеобщего унижения, когда на другого человека смотришь как на вполне заменимую и случайную вещь».
«Когда ты имеешь дело со злом, оно позволяет тебе сформулировать для себя, что на свете ценно, а что менее ценно».
«...теперь эта школа превращена в больницу. И это в общем больница, в которой довольно хорошо умирать, потому что довольно близко до кладбища».
«Петербург для меня — это то, чем, я хотел бы, была страна».
«Петр построил Петербург город на краю, на отшибе империи. Именно благодаря этому у нас и возникла литература. Всякому писателю, чтобы писать, нужен элемент отстранения. Чтобы его письменный стол стоял несколько вовне».
«Все мы — безнадёжные случаи. Необязательно поэты. Все люди».
Самое сложное после просмотра — выйти из состояния «ни тоски, ни любви, ни печали» и отправиться работать.