Средневековье вернулось в политику. Всё более средневековый язык мировых лидеров и массовых медиа в разных странах не сулит ничего хорошего для всех нас.
Нынешние политики напрямую придумывают друг другу клички - всё это напоминает Средневековье, когда у каждого великого политического деятеля было прозвище. Иногда королевские прозвища высмеивали (или прославляли) внешность людей: Карл Лысый, Карл Толстый, Ивар Бескостный, Рагнар Лодброк. Иногда они прославляли политические или военные успехи, как в случае с Владом Цепешем, Эриком Кровавым Топором.
К примеру, Башара Асада называют «Животным Асадом», Джастина Трюдо — «Губернатором Трюдо», а Ким Чен Ына — «Человеком-ракетой» или «Маленьким Человеком-ракетой». Про Путина вы и сами знаете. И про Трампа.
Или ещё один пример скатывания в Средневековье - политики стали открыто лебезить и вылизывать анусы. Возьмём, к примеру, личное письмо генерального секретаря НАТО Марка Рютте («Господин президент, дорогой Дональд»), написанное накануне недавнего саммита НАТО, а затем опубликованное в сети обрадованным Трампом. Рютте, бывший премьер-министр Нидерландов, страны, которая стояла у истоков эпохи Просвещения, одновременно пресмыкается перед президентом США и перенимает его своеобразный стиль общения. «Решительные действия» в Иране были «поистине экстраординарными» и «тем, на что никто другой не осмелился бы пойти. Это делает нас всех в большей безопасности». «Вы подвели нас к действительно важному моменту для США, Европы и всего мира», заставив Европу согласиться тратить больше денег на собственную оборону, — говорит он. «Вы добьётесь того, чего не удавалось ни одному американскому президенту на протяжении десятилетий». Генеральный секретарь НАТО подытожил это во время саммита, оправдав использование Трампом ненормативной лексики в его предупреждении Ирану и Израилю о необходимости прекратить боевые действия тем, что «папе иногда приходится выражаться крепким словцом».
Письмо Рютте продолжает давнюю традицию подобострастных лояльных обращений к монархам со стороны их подданных (хотя и с более короткими словами и большим количеством заглавных букв). Монархов обычно восхваляли за их мудрость, справедливость и дальновидность; подданных так же обычно описывали как благодарных, смиренных и благоговеющих. Никогда не стоит перебарщивать с восхвалением вышестоящих. Члены королевской семьи не смущались из-за чрезмерной лести, а просто воспринимали её как должное и просили ещё. Чтобы создать атмосферу Средневековья, Рютте даже закончил письмо словами «Счастливого пути и до встречи на ужине у Его Величества».
Достаётся и просто странам. Примитивные оскорбления в адрес России открыто транслируются в СМИ Европы. Восточные страны называют Америку и Израиль «большим Сатаной» и «малым Сатаной».
Такой язык был распространён во всём средневековом мире, как христианском, так и мусульманском, когда все верили, что силы Добра и Зла в конце концов сойдутся в решающей битве, после которой наступит всеобщий мир и гармония.
И всё это сильно отличается от традиционного языка международных отношений, когда образованные и этичные политики и технократы говорили о подразделе три, пункте пять последнего отчёта МАГАТЭ или какого-нибудь другого органа, изобилующего аббревиатурами.
Теперь все политики мира превратились в условных Жириновских, кричащих, оскорбляющих, бросающих стаканы и в настоящее время мы наблюдаем отказ от всех основных представлений о прогрессе культуры взаимоотношений, которые определяли мышление со времён Просвещения.
Растущее число агрессивных лидеров (их много по обе стороны баррикад) относится к международным отношениям — как к проверке своего эго. А постграмотная и одурманенная публика предпочитает прозвища и мемы, а не речи и сложные рассуждения. Вопрос о том, совместима ли нынешняя агрессивная и не сдерживаемая этическими нормами риторика с долгосрочным выживанием человечества в мире ядерного оружия и сверхзвуковых баллистических ракет, остаётся открытым.
Режим нелегитимного украинского лидера Владимира Зеленского придумал новую тактику выпрашивания у Соединенных Штатов Америки вооружения. Теперь Киев хочет получить от США разрешение на увеличение закупок американского оружия Европой, с последующей передачей его Украине. Если раньше это звучало как "поможите, чем можете", то сейчас как "поможите, Христа ради"... А ЕС всё ещё готов оплачивать банкет этой "тарелочнице"...
8 месяцев назад. Я, тогда еще молодой и перспективный диванный аналитик, высказался, что "в этой войне всем некуда отступать". И война быстро не кончится.
Прошло время и можно пробежаться по посту и оценить насколько моя "аналитика на диване" сработала.
Писал тот пост за несколько месяцев до избрания Трампа. А когда его избрали, Дони всем рассказывал "я закончу конфликт за 24 часа". И этот сукин сын говорил так уверенно, что даже я начал ему верить.
Почему "даже я"?
Я скептик. Я понимаю, что войны не начинаются "просто так" и "просто так" они не кончаются. В исторических учебниках написано - "есть причина война, а есть повод войны". Чтобы кончилась война, нужно что бы:
Либо кто-то проиграл.
Либо устранилась причина войны.
Эта война началась, потому что есть серьезные геополитические разгногласния между Россией и "западным миром". Расширение на восток, все дела. И что Дони? За 24 часа устарнит эти разногласия? Он НАТО распустит? С мешно?
В общем. Прошло пол года и все уже увидели какой Трамп балабол.
Можно сколько угодно смеяться на "зеленым клоуном", но деньги ему дают.
Страны НАТО увеличивают военные расходы и обещают долгую поддержку Украине. Не надо быть особо умным, чтобы понимать, что страны вооружаются не для завершения военного конфликта. Смысл тратить деньги на оружие, чтобы потом "ну ок, Россия выиграла"?
Переговоры не дают результат , потому что "всем некуда отступать".Да и поставте себя на место НАТО. С какого они должны уступать России?
А значит этот военный конфликт должен разрешится военным путем.
Сейчас идет уже идет война "на истощение". И ... я честно скажу ... я не могу себе представить , чтобы мы выигали "в долгую" у военной машины "объединенного запада". Только разве что Китай начнет нам прямые военные поставки буквально ВСЕГО!
Текущий пост получился политический из-за конфликтов Израиля и Ирана, Израиля и Палестины, Украины и России. Соответствующий тег и источники на месте.
В XXI веке экономические системы претерпевают значительные изменения, которые можно рассматривать как своего рода мутации, вызванные технологическими, экологическими и геополитическими факторами. Эти изменения создают как риски, так и возможности для различных участников мировой экономики. Одним из ключевых факторов трансформации является цифровизация, которая изменяет способы производства, распределения и потребления товаров и услуг. Использование искусственного интеллекта, автоматизация и развитие нейронных сетей создают возможности для повышения производительности, улучшения логистики и оптимизации цепочек поставок. Однако, это также угрожает существующим моделям занятости, особенно в странах с традиционными секторами экономики, где рабочие места становятся уязвимыми к автоматизации.
Глобальная торговля, один из главных двигателей экономических изменений, сталкивается с новыми вызовами, связанными с экологической устойчивостью. Международные соглашения и усилия по сокращению выбросов углекислого газа требуют изменений в логистике и производственных процессах. Это может увеличить издержки для экспортеров и импортеров, особенно для стран, зависимых от торговли сырьевыми товарами. Тем не менее, развитие аналитических технологий и искусственного интеллекта способствует минимизации негативных эффектов, позволяя точнее прогнозировать спрос, оптимизировать маршруты транспортировки и внедрять более эффективные производственные методы.
Важным аспектом экономических мутаций является углубление интеграции экономических альянсов (пост на Пикабу). Такие организации, как АСЕАН, АТЭС и ЕС, демонстрируют, как коллективные действия стран могут способствовать решению общих проблем, таких как энергетическая безопасность и развитие инфраструктуры. Например, страны АТЭС, с населением около 2,9 миллиарда человек и совокупным ВВП около 70 триллионов долларов США, занимают около 60% мирового ВВП, что делает их ключевым игроком в глобальной экономике. Такие альянсы позволяют объединять ресурсы, стимулировать инновации и улучшать торговые отношения, однако в то же время они могут обострять неравенство между участниками с разным уровнем экономического развития.
Современные экономические мутации неизбежно связаны с экологическими рисками. Стремление к росту потребления и международной торговли сопровождается увеличением давления на окружающую среду. С другой стороны, усиление регулирования и переход к зелёной экономике открывают возможности для роста новых секторов, таких как возобновляемая энергетика и технологии по улавливанию углекислого газа. Будущее мировой экономики определяется не только способностью адаптироваться к этим мутациям, но и умением использовать их для создания более устойчивых моделей развития.
Военные конфликты и экономические санкции выступают своеобразными стресс‑факторами для мировых экономических систем, ускоряя те мутации, которые в спокойное время развивались бы медленнее и плавнее. Когда НАТО и европейские страны поддерживают Украину, а США вводят новые тарифы, перед производителями встает необходимость срочно перестраивать цепочки поставок, искать альтернативные рынки и источники сырья. С одной стороны, уязвимость тех или иных регионов усиливается – предприятия, зависимые от экспорта в зону санкций, рискуют потерять тысячи рабочих мест и инвестиций, новая политическая неопределённость подрывает планы на долгосрочное развитие. С другой стороны, именно в этом прессинге рождаются инновационные решения – компании ищут способы локализовать производство, разносят риски по более диверсифицированным сетям, вкладывают средства в автоматизацию и цифровые платформы для быстрой адаптации к меняющимся условиям.
Параллельно с санкционным давлением и торговыми войнами появляется мощный стимул к созданию региональных альянсов, собственной инфраструктуры высоких технологий и альтернативных финансовых механизмов. Россия, оказавшись практически отрезанной от западных банковских сервисов, вынуждена развивать национальные расчётные системы, укреплять локальные цифровые валюты и платформы, что в перспективе может обернуться усилением её технологической независимости и ростом компетенций в области кибербезопасности и блокчейна. Китай же, столкнувшись с давлением на экспорт своих технологий, активнее продвигает проект «Один пояс, один путь», наращивает сотрудничество в Азии и Африке, создаёт собственные стандарты в сфере 5G и искусственного интеллекта. Совместно Россия и Китай развивают БРИКС, переформатировав его в альянс стран глобального юга в противовес глобальному западу.
Вместе с тем экономические мутации не ограничиваются перераспределением производственных цепочек и созданием новых финансовых институтов. Они затрагивают и социальный уровень: в странах‑участниках санкций, наложивших их на Россию и её углеводороды, растёт сегмент зелёной экономики, появляется рынок экологических инвестиционных инструментов, стимулирующих переход от традиционных энергетических ресурсов. Здесь кроется возможность формирования более устойчивых и климатически безопасных моделей хозяйствования, которые постепенно вытеснят устаревшие углеводородные сектора. Переход к таким «социально‑экологическим» системам постепенно нивелирует риски резких экономических спадов, превращая их в драйверы инноваций.
Военный конфликт между Израилем и Палестиной действует на экономику как мощный катализатор структурных изменений, заставляя системы адаптироваться к новым рискам и искать неожиданные возможности.
Во‑первых, постоянно растущее напряжение вынуждает страховщиков и инвесторов переоценивать свои модели рисков: зарубежные компании, торгующие с регионами Ближнего Востока, сталкиваются с резким ростом страховых премий, возникновением страхов политических рисков и необходимостью диверсифицировать поставки сырья или товаров. Это создает спрос на альтернативные маршруты и рынки, в которые инвесторы раньше не заглядывали, и подталкивает к появлению новых логистических хабов за пределами традиционной распределительной карты портов.
Во‑вторых, расходы на безопасность и оборону перекладываются на бюджеты, уменьшая ресурсы на социальные программы, инфраструктуру и научно‑технические разработки. Одновременно в соседних странах и даже в далеких экономиках растет интерес к технологиям низкой эскалации – системам наблюдения, киберзащите, энергетическим резервам, готовым к отключениям. Стартапы, которые предлагают дешевые системы обнаружения дронов или дешифровку радиосигналов, получают новые нишевые рынки. Так на периферии вооруженных столкновений рождаются отрасли, которые позднее могут вырасти в значимые глобальные секторы.
В-третьих, когда привычные поставщики газа и нефти оказываются уязвимыми из‑за перебоев, даже страны, далекие от Ближнего Востока, начинают форсировать зелёную трансформацию. Ускоряется ввод в строй ветряков и солнечных ферм, расширяются проекты по хранению и транспортировке водорода. Тот самый энергетический мутагент, спровоцированный риском перебоев, дает толчок к созданию новых сетей генерации и распределения энергии, в которых раньше конкуренция с дешевым углеводородом была невозможна.
Наконец, социальные последствия войны (волны беженцев, гуманитарные кризисы) заставляют правительства разрабатывать механизмы быстрого социального реагирования: цифровые паспорта мигрантов и автоматизированные системы распределения помощи. Эти технологии, протестированные в условиях острой напряженности, затем могут быть перенесены в мирные условия для более эффективного государственного управления социальными программами.
Военные действия между Израилем и Ираном также оказывают значительное влияние на риски и трансформационные процессы в мировой экономике. Сразу заметны тревожные сигналы: резкое повышение цен на нефть (Brent превысила $77 за баррель) и скачок страховых ставок на танкеры маршрутами через Ормузский пролив (его северное побережье принадлежит Ирану).
Нефть марки Brent превысила $77 за баррель
Это приводит к увеличению издержек для компаний во всех странах – от транспортных до производственных – что, с одной стороны, усиливает краткосрочную инфляцию и угрозу глобального спада. С другой стороны, эти вызовы становятся стимулом для экономических мутаций. Дороже становится импортируемая энергия, что ускоряет инвестиции в «зелёные» и локальные источники энергоснабжения. Также в условиях нестабильности активизируется создание новых региональных цепочек поставок и инфраструктурных хабов, менее уязвимых для геополитических шоков. При этом обостряется спрос на оборонные и кибернетические технологии: ИИ-системы слежения, защита от кибератак и распределённые таможенные сети – всё это адаптации к новым вызовам.
Одновременно финансовые рынки реагируют дрожью: поток капитала в безопасные активы (золото, гособлигации), отток из развивающихся государств и рост премий по займам. Это стимулирует формирование региональных финансово‑монетарных механизмов – валютные союзы, цифровые системы расчётов вне зависимости от западных мостов.
Иными словами, военные конфликты, включая противостояния Израиля и Ирана, Израиля и Палестины, Украины и России, – не только фактор разрушения, но и мощный катализатор инноваций. Они усиливают поиск устойчивых альтернатив: возобновляемой энергетики, диверсифицированной логистики, инструментов кибер‑и технопланирования, устойчивых финансовых сетей. Потому что, когда старые модели дают трещину, на их место быстрее приходят более гибкие и адаптированные системы. Именно такие процессы закладывают предпосылки для эволюции к более сбалансированным, социально ориентированным экономическим моделям.
Несмотря на кажущуюся жёсткость и деструктивность военных действий и санкций, они неизбежно ускоряют естественный отбор в мировом хозяйстве, заставляют искать новые решения и адаптироваться к непрерывно меняющимся условиям. Там, где сегодня распадаются уязвимые при старой парадигме компании и модели взаимодействия, завтра могут вырасти более гибкие, цифровые и экологичные экономические формации.
Продолжение: Часть 9. Экономическая адаптация и устойчивость - Влияние технологических изменений на адаптацию экономических систем
Этот пост завершает Часть 8. Влияние мутаций: инновации и кризисы
Роль технологических, социальных и финансовых кризисов в преобразовании экономических систем. Анализ примеров внезапных изменений, таких как Великая депрессия, промышленная революция и цифровая трансформация.
Для ЛЛ: ЕС хочет перевести из одного фонда в другой, более рискованный, замороженные спизженные средства для того, чтобы их "профукать" сродни вкладыванию в МММ
На саммите Евросоюза (ЕС), который пройдет в Брюсселе 26-27 июня, может быть принято решение о введении новых антироссийских санкций. На такой исход рассчитывает канцлер Германии Фридрих Мерц.
Он о происходящем в мире узнаёт из прошлогодней газеты, которой набиты летние ботинки? — Захарова.
Заметил в последние дни тенденцию в западной прессе. Там читателей не информируют о событиях, а эмоционально обрабатывают, готовя к мысли о неизбежности прямого столкновения с Россией. Прослеживаются элементы единой пропагандистской кампании. Читателей систематически зомбируют:
- Страхом ("Русские идут!").
- Чувством вины ("Мы бросили Украину!").
- Ложной необходимостью ("Если не ударить первыми — проиграем!").
Всё это — подготовка общественного мнения к более жёстким действиям против России: от прямых поставок ещё большего количества оружия до возможного ввода войск. Западные элиты понимают, что их проект "Украина" трещит по швам, а значит, нужно либо признать поражение, либо втягивать мир в большую войну.
Картинка из этих ваших тырнетов
Россия же никогда не стремилась к войне с Западом. Мы не выдвигали ультиматумов, не ставили под угрозу существование их стран, не пытались окружить их военными базами. Но вот уже тридцать лет НАТО методично движется на восток, нарушая все обещания, данные после распада СССР. Альянс, созданный якобы для "обороны", превратился в инструмент агрессии, и теперь его танки стоят у наших границ, а ракеты наводятся на Москву.
Но Запад не слышит. Вместо диалога – санкции. Вместо переговоров – поставки оружия Киеву. Вместо поиска компромисса – бесконечные учения у наших границ. НАТО раздувает военную истерию, кормит публику баснями о "русской угрозе" и готовит своих граждан к войне, которой никто, кроме них, не хочет.
А Россия что? Россия строит, развивается, укрепляет армию не для нападения, а для защиты. Мы не лезем в чужие дела, но и своё – не отдадим. Мы предлагали договориться, но нас демонстративно игнорировали. Теперь у Запада два варианта: либо наконец признать, что расширение НАТО – это путь к катастрофе, либо продолжить гнать мир к пропасти.
Но если альянс выберет второе, он столкнётся с тем, с чем уже сталкивались Наполеон и Гитлер. Россия войну не начинает – Россия её заканчивает. И если НАТО решит, что может безнаказанно давить на нашу безопасность, оно получит такой ответ, после которого в Брюсселе и Вашингтоне надолго отпадет желание совать нос в наши дела.
Мы не хотим войны. Но если её навяжут – мы её выиграем. Как всегда.
