"Гном: Детство" роман в жанре героическое фэнтези главы 9-11
Гномы расположились прямо возле домика лесника. Развели костер, чтобы было светлей и теплей, ночью в лесу прохладно. Архид воткнул в землю палку с насаженным на нее большим куском мяса и наклонил к огню. Оленью ногу принесли гоблины в знак дружбы, но этого им показалось мало, тогда самый быстрый из них схватил пустую корзинку дедушки и быстрей ветра исчез в темноте леса. Через пару минут он притащил доверху набитую грибами, вытер пот со лба и с гордостью произнес:
— Вот, это вам, угощайтесь, утро не скоро, вы, наверное, уже проголодались.
Друзья переглянулись, и Гурд достал из походной сумки три фляжки с медовым квасом, одну дал Архиду, вторую оставил себе, а третью кинул тому, что бегал куда-то. Гоблины сделали по глоточку, передавая по кругу, и, немного осмелев, все вместе уселись поближе к костру.
— Слушаю внимательно, сорванцы вы этакие, — сказал Гурд, не отрывая взгляда от мозоли. Он снял обувь и тщательно рассматривал большой палец на ноге. — Только не все разом, по одному. Вон ты, мелкая, рассказывай.
Карга собралась с духом и начала рассказ:
— Понимаете, порядочные гномы, мы лесные гоблины и живем в дуплах деревьев, никого не трогаем. Хотя можем... Мы владеем демонической магией, у кого что при рождении проявилось. Кто управляет огнем и может нанести существенный урон, кто владеет телекинезом и может даже человеком управлять при должной тренировке, а кто даже внешность свою может изменить. Так вот, это все досталось от предков, но мы не злые, как думают люди. Уже давным-давно живем дружно и следим за порядком в этом лесу.
— Итак, как я уже сказала, мы, гоблины, живем в дуплах, но не все, — продолжила Карга. — Наши родители жили в этом домике лесника, куда никто никогда не заходил из людей, а если кто и забредал, то мама могла щелчком пальцев стереть увиденное из памяти бедолаги. Однажды, когда мы возвращались с охоты, то обнаружили маму и папу убитыми на полу, а над ними стояла старая ведьма и хохотала. Я хотела тут же выпустить в нее несколько огненных шаров, но ничего не вышло, и у других тоже. У нас почему-то пропадают магические способности, когда она рядом.
Девочка зашмыгала носом и заплакала:
— Простите нас, порядочные гномы, ведьма сказала, что, если не приведем ночью гнома для супа из ее кулинарной книги, то она сварит нас.
— Понятно, — сказал Архид, — вы не знали, что на гномов не действует магия, когда писали записку, а, узнав, решили сдаться и удержать нас возле дома угощениями, и когда же она придет?
— О-ннн-ааа уже зззз-десь, — дрожащим голосом сказала Карга, — у вас за спиной.
Гномы вскочили, схватили топоры, каждый свой. Перед ними стояла старая женщина с растрепанными волосами, одетая в лохмотья. Глаза у нее были черного цвета без белков, а на шее висел медальон на цепочке с какой-то древней руной.
«Где-то я уже видел эту руну», — подумал Архид.
«Куда делся мой правый сапог?» — подумал Гурд и стал голой ногой наощупь его искать, не отводя глаз от старухи.
— Глупые гоблины, — произнесла ведьма, — я же сказала: одного гнома и без оружия, теперь придется из вас сварить студень.
— А зачем, собственно, вам нужна похлебка из гнома? — не удержался и спросил Архид и сделал шаг вперед. — У гномов жесткое и вонючее мясо, да и к тому же очень жирное, такой леди, как вы, неприлично таким питаться
— Стой, где стоишь, — зашипела ведьма, — а то...
— А то собственно что? — улыбнулся Гурд. — Зацелуешь нас до смерти беззубым ртом? Магия-то на гномов не действует.
— Тише, Гурд, — остановил друга Архид и, прищурясь, как мог, попытался разглядеть, что изображено на медальоне. — Да, так и есть, три круга в одном, и в центре знак воды — это руна «Штульт» на гномьем, значит, «немота», и медальончик знаком, его мой дед выковал и цепочку к нему, ну и руну, соответственно, он же и наложил. Это был подарок на совершеннолетие матери Тахона, которая исчезла вместе с мужем по дороге на каменоломню лет пять назад.
Дело в том, что на маму Тахона почему-то могла действовать магия, никто не знал, почему, это было из ряда вон выходящее. Некоторые подозревали, что в ней, кроме гномьей, течет и человеческая кровь. И, дабы уберечь внучку, дед Архида выковал ей этот медальон на день рождения. Руна лишала магических навыков каждого, кто находился в радиусе нескольких десятков шагов.
— А ну быстро отвечай! Где взяла эту безделушку на шее? — взревел на ведьму Архид. — Живо, пока руки не выдернул и не скормил диким свиньям.
Пожилой гном быстро подбежал к старухе, схватил за медальон, но та вырвалась, взметнулась вверх, покружилась немного в ночном небе и с диким смехом исчезла во тьме. Крикнув напоследок:
— Вы ее никогда не найдете... А-ха-ха-ха-ха.
Архид стоял со сжатым в кулаке медальоном и пытался осмыслить происходящее. Гурд нашел свой сапог, надел его и сказал гоблинам:
— Эх, снять бы ремень да напороть вам задницы, надо было сразу мне все рассказать еще на речке... Ну да ладно, что ни делается все к лучшему.
— Ты понимаешь, Гурд, насколько ведьма сильна? — повернулся дедушка к другу. — Что даже надев столь сильный медальон, она могла запросто пользоваться магией; да вдобавок ко всему она что-то знает о матери Тахона; могла уничтожить нас лишь силой мысли, например, сжечь весь лес, и вряд ли мы бы уцелели, но не сделала этого. И, узнав, кто мы такие, решила вовсе удалиться.
— Что будем делать с этим медальоном, дружище? — спросил Гурд. — Может, спрятать, пока не придумаем ему применение?
— Прятать смысла нет, — вздохнул Архид, — после того как я порвал цепочку, дернув его с шеи старухи, руна постепенно потухла, и я не знаю, смогу ли я это исправить. Такие сильные руны мог накладывать только мой дед, ладно, покумекаем на досуге, во мне же его кровь.
Гномы потушили костер и стали собираться в путь домой. Архид взял корзинку с грибами, а Гурд, хоть и делал вид, что равнодушен к оленьей ноге, все-таки закинул ее на второе плечо, как топор.
— Дяденьки-гномы, стойте, — тихо сказала Карга, откуда-то прибежав. — Вот возьмите на память этот камень, это папин, он был бы рад вам его подарить.
Девочка снова заплакала, вспомнив, что родителей больше нет:
— Это рубин, но не простой, — продолжила Карга, — если его вставить в оружие или доспех, то он будет медленно восстанавливать силы хозяина; и да, поскольку силы к нам уже вернулись, Ворчун, помоги нашим спасителям вернуться домой поскорей.
— Запросто, — звонким голоском сказал один из гоблинов и открыл портал в Скалозубку. — Милости просим, дяденьки, порядочные гномы.
— Эх, я бы лучше пешком, конечно, не люблю всякие новомодные штуки, — пробормотал Гурд и шагнул в телепорт.
***
В доме Альмы такой суматохи давно не было. С раннего утра она принялась за готовку. На костре во дворе подвешен котел, в котором варились зайцы в огуречном рассоле с пряностями. В печи поспевали пироги. С чем только не напекла Гномка, и с иргой, и с грибами, с рыбой, с мясом, с творогом, с яйцами, с капустой и даже с горохом и кашей. В погребке ждали своей очереди ведро окрошки на квасе, бочонки с медовухой и различные соленья. Вся Скалозубка тоже стояла на ушах, люди и гномы готовились праздновать. С каждого дома выставляли свой стол в центр деревни, приставляя к соседскому, и приносили угощения с напитками.
Во дворе Гурд с Тахоном пилили двуручной пилой бревно, уложенное на козлы. Старому воину ужасно понравилась хозяйственная гномка, и он решил помочь ей запастись дровами. Гурд гостил у нее уже почти неделю, и, хоть отпуск уже подходил к концу, отправил записку с проходящим мимо гонцом лорду Симону в замок, в которой вежливо, как умел, просил продлить его отдых еще на недельку, так сказать, по личным обстоятельствам. На что через сутки тем же курьером получил ответ:
«Дорогой мой друг, сим письмом я, лорд Симон, продлеваю вам увольнение еще на десять дней и прилагаю к нему мешочек с вашим жалованием и отпускными. Желаю хорошо отдохнуть, за гридней не беспокойся, присматриваю за ними лично. Вот только, прошу прощения, на речку умываться ледяной водой по утрам они бегают без меня и зачем-то пустую телегу с собой таскают.
P. S. Разрешаю привести ваше личное обстоятельство в замок для знакомства.
Лорд Сергиус Н. Симон западных земель Гидании».
Альме Гурд тоже стал по душе, ее муж давно умер, и она присматривала себе порядочного гнома. А этот был что надо, и забор поправил, крышу подлатал, даже печку подмазал и побелил. Теперь вот дрова на зиму ей готовит. Не гном, а мечта. Альма очень хотела, чтобы он остался с ней жить, но не говорила... Сегодня хотела сказать... Знала, что сегодня последний день отпуска и что он уйдет в замок надолго, а может, и навсегда. И поэтому она столько наготовила, скорей на его проводы, чем на праздник... Хотела впечатлить напоследок... А Гурд, в свою очередь, не сказал, что отпросился еще на десяток дней, хотел сделать сюрприз во время гуляний. Вроде взрослые гномы, а всё как дети малые.
Вся Гидания в этот день праздновала окончание сева, а в Скалозубке вдобавок решили отпраздновать и новоселье заодно. В деревне за этот год пополнение, сыграли сразу три свадьбы. И было решено на совете отстроить три дома в конце деревни, что и было удачно сделано. Всем скопом строили, все помогали, и даже детки собирали мох в лесу для утепления жилища. Гномьи дома хоть и были выложены из булыжника с местной каменоломни, но внутри имели деревянный сруб.
— Дядя Гурд, — вдруг завел разговор Тахон, не отвлекаясь от ручки пилы. — А почему тебя прозвали Дубовая Башка? Расскажи, мне очень интересно, я дедушку спрашивал, а он только рассмеялся и рукой махнул. Ну пожалуйста.
Старый воин всем рассказывал одну и ту же байку, мол, шел по лесу и зазевался, лесорубы рубили лес, и одно из деревьев упало ему прямо по лбу. С тех пор он ничего не чувствует, им хоть кувалдой бей, Гурд даже не моргнет. Но это всё была шутка для мальчишек, хотя многие верили, и даже взрослые вполне считали это правдой. По грозному виду мускулистого мужчины вполне можно было предположить такое.
Гномы закончили работу, вылили по ведру колодезной водицы себе на голову, утерлись полотенцем и сели на завалинку.
— Это было давно, в Великую Битву, — начал свой рассказ герой. — Наш с твоим дедом отряд тогда занял позицию в небольшой крепости недалеко от границы. Нет, мы не отсиживались... Хотя, может, и так. Командующего убило в первые же минуты боя, и вместе с ним половина добрых гномов полегла. Боевые маги проклятого Торуса подняли в воздух несколько огромных валунов и зашвырнули в нас. Это было настолько непредсказуемо, что никто не ожидал. Мы были молоды и не считали магов за серьезных противников в бою, так как магия на гномов не действует. А вот такой поворот событий никому даже в голову не приходил. Ребята, мы были деревенские, все добровольцы, и военному делу тогда не были обучены. Взяв командование на себя, я оценил превосходство врага и отдал приказ отступить в крепость неподалеку. Она была полуразрушена, и в ней давно никого не было, но укрыться в нескольких помещениях до подхода подкрепления было вполне себе можно.
— Ого, — сказал Тахон.
— Ого, — сказал Гурд.
— Ну так вот, сидим мы, окруженные врагом, — продолжил гном, ковыряя в ухе пальцем, то и дело доставая его для детального осмотра. — Время шло, подмоги не было, еды и воды тоже. Неприятель решил не брать крепость, а просто дождаться, пока сами сдадимся либо ослабнем от голода. Спешить было некуда, они успешно наступали по всей границе. И тут один из моих бойцов прибежал из другой части крепости и, задыхаясь, рассказал, что нашел подвал и что подвал этот вовсе не подвал, а тайный выход из крепости. Ему про такие отец рассказывал, а отцу его — отец.
— Ну все, ожили, встрепенулись, появилась надежда, — Гурд встал, подошел к забору посмотреть, не накрыли ли уже столы, он не ел третий час, и его желудок стал напоминать ему об этом, — пришли, смотрим, лестница вниз и дверь дубовая. Толкаем... Не открывается. И топором никак, дуб за столько времени как камень стал. Нашли какой-то брус... полугнилой... И им все вместе с разбегу ну никак. Уже отчаялись. Тут во мне первый раз и проснулся берсерк. Не помню, что было и как, но, как мне рассказали, я громко взревел, мышцы наполнились кровью, и, не слыша никого, стал набрасываться на дубовую дверь прямо лбом с разбегу. Раз двадцать пять, наверно... Пока дверь не разлетелась в щепки...
— А почему Дубовая Башка прозвали? Дядя Гурд, — удивленно спросил Тахон, смотря на воина с открытым ртом и изумленными глазами. — Ведь это же здорово такую силищу иметь.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Гурд. — Так не было там никакого тайного хода, винный погреб это был, с бочонками вина и подвешенным к потолку вяленым мясом. А Дубовая Башка? Так это потому, что дверь, оказывается, была вовсе не закрыта, а просто открывалась в обратную сторону.
— А-ха-ха-ха-ха! — засмеялся молодой гном, да так громко и звонко, что даже Гурду стало не по себе, и Альма выглянула в форточку, не придавило ли какого поросенка под окном. Тахон не смеялся со дня исчезновения родителей и уже позабыл, как это делается. — И что? Как вы выбрались из западни?
— Ой, не помню, — улыбаясь, ответил воин, — мы упились вином с горя, пьяные сидели несколько дней, потом пришли королевские мечники и освободили нас.
— Дела, — сказал Тахон.
— Дела, — ответил Гурд и повернулся к окну. — Альма! Ну что там? Когда за стол сядем?
В тот день вся деревня гуляла, играли на гармони, пели песни, Гурд потратил все деньги за отпуск, которые ему вручил лорд при отбытии, и по его указу купил самого лучшего и дорогого вина, что было в тех краях. Люди и гномы в Скалозубке отродясь такого не пробовали. Все кушали, пили, плясали, и только местный дурочек Исашка бегал вокруг столов и просил дать ему целую бутылку, обязательно не распечатанную, никто так и не понял, зачем.
Альма сидела рядом с Гурдом, то и дело подкладывая в тарелку разных вкусностей. Он уплетал за обе щеки, а она, вдруг взгрустнув, тихо сказала:
— Завтра ты уйдешь на службу, и я тебя еще долго не увижу.
— Не совсем так, моя булочка, — сказал Гурд, протыкая вилкой большую пельменину. — Лорд отпустил меня еще на десять дней, и если ты ему понравишься, а уж в этом будь уверена, то не против, чтобы ты переехала в замок.
Альма от неожиданности вскочила, схватила со стола чарку, выпила до дна и расцеловала до треска в ушах почему-то покрасневшего гнома.
***
Тахон встал с утра пораньше. Переделал все дела по хозяйству как можно быстрей, чтобы наконец дедушка отпустил его к Гурду. Сегодня тот день, когда воин обещал его поучить бою на топорах. Молодой гном очень волновался, ведь ему никогда раньше не приходилось сражаться, а топором он только дрова рубил. Даже хотел пропустить завтрак, но с дедом спорить бесполезно, и пришлось перекусить парочкой запеченных в углях курочек.
— Тетя Альма, а где дядя Гурд? — спросил Тахон, не успев зайти в калитку.
Альма с утра занималась стиркой и как раз развешивала белье на веревке во дворе.
— О, Тахон, пришел-таки, старого выпивоху ищешь? — Альма скинула полусырые простыни обратно в тазик с плеча. — Представляешь, навадился этот хрыч после обеда в чулан ходить, любит подремать в тишине, говорит, чтобы никто не беспокоил. Койка у него там сколочена. Смотрю, выходить стал каждый раз оттуда как сам не свой. День наблюдаю, два... На третий решила: дай-ка я подушку туда положу побольше. Захожу в кладовку, а там... Стоит столик, на нем свечка, потрепанная книжка «Тактика боя», лежанка деревянная. Нагнулась пол подмести веником, а там... Под лежаком чан стоит с брагой, на черной смородине поставил, хряк толстомордый. Лежит после обеда и посасывает через гибкую трубочку.
— Вылила? — спросил вдруг Тахон.
— Ну конечно, на смородине... С ума сошел? Вкуснотища же, — Альма снова взяла тряпки из тазика и стала развешивать. — Но ему сказала, что отдала соседским поросятам. Проходи, дружок, вон он сидит под яблонями, сам с собой ворчит... Обиделся, наверно...
Гурд сидел под деревом на траве и с усердием натирал свой легендарный топор мягкой тряпочкой до блеска, то и дело макая ее в какую-то баночку. Увидав Тахона, выправил осанку и, сделав умный взгляд, произнес:
— Садись в тенечек, дружочек, напротив меня, уж больно дед твой хочет, чтобы я тебя проверил.
— На что? — удивился Тахон. — Я думал, учиться буду, топором махать.
— Машут гномки платочком, когда гномов провожают, — улыбнулся Гурд. — Топор тебе не игрушка, а боевой топор тем более. Друг он твой, понял? И боевой товарищ. Может, жизнь тебе спасти не раз, а может, без рук и ног оставить. Тут уж как ты с ним подружишься. Будешь любить, как себя, ухаживать, точить, чистить вовремя, кожу на рукояти пропитывать регулярно маслом из клещевины.
— Понял, дядя Гурд, — ответил молодой ученик, — а ты мне покажешь, как?
— Конечно, но для начала проверка, — взглянул из-под густых бровей воин-ветеран. — Дело в том, мой юный друг, что гномы проходят проверку в молодом возрасте на предмет профессиональной пригодности, так сказать, другими словами, те, у кого не замечают явных врожденных навыков, отправляются работать на каменоломню.
Тахон вдруг вздрогнул от слова «каменоломня».
— Да не переживай так, — сказал спокойно Гурд, положа парнишке руку на плечо, — долбить камни — достойная работа и высокооплачиваемая, между прочим.
— Мой папа там колол камни, я точно помню, — приободрился ученик. — Когда я был совсем еще ребенком, то он каждое утро, уходя на работу, заходил ко мне в комнату попрощаться. Я спрашивал: «Папа, ты куда?», а он всегда улыбался и отвечал: «Молоточком тук-тук-тук, Тахону на конфетку зарабатывать». А мама... Почему-то я не помню, чтобы она работала... У нее что, был врожденный навык?
— Про твою маму лучше спроси дедушку, — буркнул учитель. — Ну так вот, как я уже сказал, те, кто не имел врожденного навыка, идут на обычную работу, и уже после у некоторых проявляется немыслимая тяга к определенному ремеслу, с которой они уже не могут справляться, бросают каменоломни и идут обучаться. Так появляются среди гномов лучшие в Гидании кузнецы, знаменитые пивовары, искусные инженеры.
— Всего известно три врожденных навыка, — Гурд провел рукой по седой бороде и продолжил. — Первый — это «берсерк», когда гном может специально вводить себя в состояние неконтролируемой ярости. В это время он не чувствует боли, и огромным приливом сил насыщаются мышцы. В таком состоянии боевой гном может выстоять в одиночку против нескольких отрядов мечников, но только недолго, и после требуется время, чтобы прийти в себя.
— Вот это да, — прошептал Тахон.
— Как говорил один мой приятель, — улыбнулся Гурд, — берсерк — это когда мозги набекрень.
— Второй врожденный навык — это «Рунная магия», — Воин почесал затылок. — О ней тебе лучше Архид расскажет, он ею владеет. Это очень редкий навык, за сто лет в Гидании рождается два-три ребенка с ним. Вряд ли он у тебя есть, да и пусть сам мастер проверяет.
Гурд встал, сделал несколько наклонов в стороны, чтобы размять спину, и сел обратно.
— Третий навык — это «Знание камня», — продолжил рассказ Гурд. — Гномы, обладающие такой способностью, могут чувствовать, где стоит долбить камни, а где нет. Нюх у них на жилы, могут определить, в какой стороне и как глубоко находятся медные или серебряные самородки в каменоломнях, и даже есть ли поблизости драгоценные камни. Такие эксперты работают в основном на королевских рудниках, хотя и даже на вашей каменоломне один такой есть.
— На нашей? А кто это, дядь? — Тахон сильно удивился и даже задумался, вспоминая в голове всех гномов, которых знает.
— Ну так этот, как его... Ну как же... Альма, как его зовут придурковатого вашего? — крикнул, обернувшись, старый гном.
— Да тише ты, неудобно, соседи слышат, чего разорался, — ответила Альма. — Исашка его зовут.
— Точно, он, — засмеялся Гурд, но резко прекратил, увидев грозное личико Альмы. — Хоть паренек не в своем уме порой, но дело свое четко знает. Что ни покажет направление, через месяц то медь найдут, то камешки какие попадутся драгоценные. Деньги за него матушка получает, а ему пряники с баранками покупает. Да нет... Не наживается она на нем... Пять сестренок у него младшеньких, а отца придавило деревом насмерть на лесопилке. Вот и кормит он, получается, всю семью, сам, может, этого не понимая.
— Говорят, есть и четвертый врожденный навык, но никто из гномов не смог понять, в чем он. Раз в несколько столетий рождается ребенок, и обнаруживается, что на него может действовать магия, но что взамен дается таким гномам, никто еще не знает, либо сильно скрывает. Такие дети немного вырастают и даже успевают заводить семью и детишек, но пропадают в один момент, так и не раскрыв навык. Исчезают навсегда, — старый воин закашлялся и встал. — У деда спроси про мать, тебе пора уже знать, я думаю, мой мальчик.
Гурд сходил в дом и принес небольшой мешочек с золотыми монетами, что ему передал лорд, тщательно потряс их и развязал шнурок:
— А ну, сынок, нагибайся над золотишком и как следует вдохни через носопырку.
Тахон быстро подошел, наклонился и как можно сильней вдохнул носом из шелкового кошелька. Потом сделал пару шагов назад, попрыгал сначала на левой, потом на правой ноге, дернул себя за ухо три раза и обернулся вокруг своей оси.
— Ну что, почувствовал что-нибудь? — спросил ученика воин.
— Неа, — ответил юный гном.
— А что прыгал на ноге?
— Просто захотелось, — прищурился Тахон. — Мне что, попрыгать нельзя?
— Да прыгай на здоровье, — Гурд снова присел на травку и прислонился спиной к яблоне. — Значит, нюха на камень у тебя нет, ты бы зачихался сейчас до слез, и вряд ли позже откроется, хотя кто его знает.прислонился спиной к яблоне, — значит нюха на камень у тебя нет, ты бы зачихался сейчас до слез, и вряд ли позже откроется, хотя кто его знает.
— Такс... На «Рунную магию» тебя проверит дедушка, — продолжил Гурд. — Попробуем вызвать у тебя гнев. Тебе нужно сосредоточиться на самом обидном или ужасном, что с тобой было, и попытаться разозлиться как можно сильней... Ну же, вспоминай что-нибудь плохое.
Тахон пытался представить, как его дразнят местные мальчишки, как пропали мама с папой и как он искал их. И даже как на ярмарке в прошлом году он забрался на деревянную бочку и стал плясать на ней под гармошку. Потом бочка развалилась с треском, и все хохотали, а ему было жутко больно.
— Ну как? Что чувствуешь? Мозги набекрень? — нетерпеливо спросил учитель.
— Чувствую, — ответил Тахон, — чувствую, как кушать хочу, спину почесать об угол печки хочу, поймать соседского кота и привязать железные банки к хвосту хочу, поймать того мальчишку, что вечно дразнится, и прокатиться у него на закорках тоже хочу, да много чего чувствую.
— Мальчишки, мойте руки и живо обедать, — Альма вышла на крыльцо и замахала половником. — Один раз в сутки суп должен быть в желудке.
Продолжение следует...
Лунная песня Часть 93
🔞18+
Я поспешил за Сёмой. Он уверенно шёл, уже зная дорогу... к лифту. Не ожидал увидеть тут лифт. Оказывается, тут есть цивилизованный способ передвижения. Для чего тогда нас таскали по лестницам? Может, чтобы проникнуться древней атмосферой? Или, может, лифт мог увезти нас куда-то в другое место, которое никак не связано с ареной.
В лифте оказались всего четыре кнопки, три нижние для темниц, и одна верхняя, куда мы и стремились. Просторный подъёмный механизм. Двери были открыты до тех пор, пока внутри не оказалось человек пятнадцать, и только потом стражник, который отвечал за нажатие кнопок, выполнил свою задачу.
- Сейчас ты увидишь свет. Сидя в темнице, только этого и хочется, чтобы не забывать, как выглядит день, - пробормотал Сёма, с предвкушением улыбаясь.
Мы стояли рядом, и он возвышался надо мной, огромный мужик на голову выше меня. Хорошо, что мы оказались в одной команде. Хоть он и кажется добрым и улыбчивым, но ведь это только потому что мы с ним соседи. Окажись мы с ним на арене, думаю, доброжелательность бы быстро улетучилась.
- Что за песня, которую ты пел сегодня? – спросил я его, когда он мне напомнил про свет солнца.
- Ты слышал её, я думал ты спал? – удивился оборотень.
- Я не спал, но был бессилен, и просто слушал, что ты делал, - признался я, усмехнувшись.
- Эх, я много там наговорил. А песня эта старая, её придумали древние оборотни, даже не знаю, сколько сотен или тысяч лет назад. Лунная песня. Ты что её не знаешь? – пристыдил меня приятель.
- Мне её никто не пел, - пожал я плечами.
Всё это время лифт поднимал нас. Долгое движение вверх закончилось, двери распахнулись, и мы оказались в зелёном саду. Квадратная железная коробка, которая служила корпусом верхней части лифтовой шахты, совершенно не вписывалась в живые красоты, но, видимо, местный дизайнер придерживался другого мнения.
Пассажиры как тараканы разбежались по сторонам, путей для прогулок тут было много. Получается, внутри горы находилась тюрьма с ареной, а наверху тот город, в котором я уже видел коттеджи и дворцы. Значит, мы сейчас находились там, куда меня привезли на вертолёте - на самом верху, только в стороне от жилых секторов.
- Пошли, тут столько путей в этом зелёном лабиринте, что я за всё время ещё не обошёл его. Где-то можно найти лужайки со скамейками, где-то фонтаны. Всё для расслабления, - поведал мне Сёма со взглядом юнца, желавшего показать другу места, которые он нашёл.
- Расслабление перед смертельным боем. Мы тут, чтобы драться, а эта красота лишь для того, чтобы как-то сгладить наш негатив, - попытался я разобраться в происходящем.
- Не ной. Выхода всё равно нет. Наслаждайся! – подбодрил приятель.
- Отсюда можно удрать? – спросил я, реально задумавшись о побеге, ведь мы сейчас остались без присмотра.
- Не знаю, я не пробовал. Те, кто пробовал, всё равно оказались на арене, или пропали. Тут много камер, они следят за нами. Даже если ты проберёшься мимо них незамеченным, как потом планируешь спускаться? – посмотрел он на меня с сомнением во взгляде.
- На вертолёте если только, - ответил я с насмешкой, - Можно ещё камнем в низ, но это будет равносильно поражению на ринге. И может быть, есть ещё какой-то способ, о котором мы не знаем.
Мы шли по дорожке, а с обеих сторон возвышались стены ровно подстриженных кустов, как ворота скрывавших обзор. Если честно, я уже забыл, какой дорогой возвращаться к лифту, по пути мы прошли несколько развилок. Ну и, ладно. Не особо-то и хотелось обратно в темницу. Лучше плутать тут.
- Я вообще не думаю об этом. Если и есть способ выиграть и освободиться, я к нему и стремлюсь, - проговорил Семён, веря в свой путь к спасению.
Нас нагнали два парня в костюмах. Среди заключённых таких я точно не видел, стражники тоже не носили официальный прикид, оставаясь в жилетах. Эти же двое как-то целенаправленно торопились куда-то, или за кем-то.
- Сёма, Стас, пройдёмте. Вас хотят увидеть, - приговорили они, внезапно обратившись к нам, и попросили следовать за ними...
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Граммофон своими руками
Сегодня у меня день рождения! По такому случаю Кристина решила провести для вас урок по сборке граммофона из подручных средств. В 3 главе полнометражного комикса она говорит, что может собрать граммофон с нуля. Теперь и вы можете это сделать, почти с нуля))
Распространите, пусть в этом мире станет больше прекрасных мелодий.
Милашка Незуко
Клинок рассекающий демонов. Чиби Незуко
Тасманская готика: зловещее искусство «Острова Демонов» на юге Австралии
Самый маленький штат Австралии исторически формировался как своего рода «двуликий остров». Первое лицо Тасмании довольно жизнерадостно: это изящные английские деревни, яблоневые сады и живописные озера с завозной форелью. Второе лицо — сумрачная меланхоличная Тасмания громоздящихся гор, дождевых лесов и песчаниковых развалин, сохранившихся с жестоких каторжных времен. Исторический бэкграунд, объединивший в себе наследие доколониальной эпохи, ужасы австралийской каторги и своеобразные природные условия, породил и такое примечательное явление австралийской культуры, как «тасманская готика», о котором специально для «Ножа» рассказывает Андрей Каминский.
Данный текст предназначен для аудитории 18+, он содержит описание сцен жестокости, каннибализма и насилия и может кого-то шокировать — принимайте это во внимание, прежде чем начать читать. Статья является культурологическим исследованием и не призывает никого к членовредительству применимо к человеку и другим живым существам.
Мертвые приходят из-за моря
Еще в доколониальные времена тасманийские аборигены развивались как бы отдельно от остальной Австралии. Люди начали заселять остров примерно 40 тысяч лет назад, во времена последнего ледникового периода. Тогда Тасманию и материк связывал сухопутный мост, по которому, одна за другой, прошли три волны переселенцев, вытеснявших или поглощавших своих предшественников.
Приблизительно восемь тысяч лет назад море затопило перешеек, образовав современный Бассов пролив, и с тех пор тасманийские аборигены существовали в полной изоляции от остального человечества, вплоть до прибытия европейских мореплавателей в XVIII–XIX веках.
До колонизации тасманийцы делились на девять племен, состоящих из кланов (от шести до пятнадцати), периодически воевавших друг с другом. В результате полной изоляции, сделавшей невозможным культурный обмен с более развитыми племенами, тасманийцы со временем деградировали: считается, что они не знали рыболовных крючков и сетей, шипастых копий, любого рода изделий из кости, не умели шить и добывать огонь. Последнее, впрочем, оспаривается некоторыми историками и этнографами.
Роберт Даулинг , Группа туземцев Тасмании , 1859 год
Подобное безрадостное существование породило и соответствующую духовную культуру, что отмечали уже первые исследователи аборигенов. По словам Фрэнсиса Никсона, первого англиканского епископа Тасмании:
«Страх перед злым духом был главным, если не единственным религиозным чувством тасманийцев».
Многие исследователи говорили о вере тасманийцев в злого духа, «могущество которого проявляется по ночам; его они страшно боятся и никогда по доброй воле не выйдут в темноту». Миссионер Сэмюэл Ли писал, что тасманийцы «верят в двух духов: один, по их словам, правит днем, и называют они его добрым духом, другой — ночью, и его они считают злым…»
Злой дух, о котором идет речь, фигурировал в рассказах тасманийцев под именем Регуроппера — ему тасманийцы приписывали все свои несчастья. Само название представляет собой искаженное Раги Роба, где «раги» означает «плохой дух» или «привидение», а «роба» — «страшный», «ужасный». Исходя из этого, один из исследователей, немецкий миссионер Эрнест Вормс, предлагает переводить имя этого существа как «Ужасный дух смерти». Аборигены считали козни Регуроппера причиной болезней и смертей. Согласно их представлениям, он появлялся в виде большого черного человека и в целом ассоциировался с тьмой. Когда кто-нибудь умирал, Регуроппер выходил ночью из своих укрытий в лесах и пещерах и разбрасывал из большого мешка, сделанного из шкуры кенгуру, болезни, предназначавшиеся живым. Поэтому тасманийцы избегали оставаться там, где побывала смерть, — иначе погибнут и остальные.
Секретарь Королевского общества Земли Ван-Димена Джозеф Миллиган, немало сделавший для исследования острова, писал, что тасманийцы верили «во множество злонамеренных духов, обитавших в пещерах и мрачных густых лесах, расщелинах скал, на вершинах гор и т. д.» Но также тасманийцы верили в благосклонное вмешательство духов покойных друзей и родственников. Этим духам-хранителям они давали родовое имя «варрава», что означает «тень», «сень», «привидение», «призрак». Существовали и недобрые духи, происходящие от мертвецов, например, лага робана — «ужасный дух мертвых» или кана тана — «костяной человек». Словом «варра» аборигены, по-видимому, сначала называли и европейцев, которых воспринимали как пришельцев из мира мертвых.
Существовали предания о Тини Дрини, «Острове мертвых», находящемся в Бассовом проливе, где мертвые перевоплощались в белых людей. Не исключено, что в этом придании причудливым образом слились представления о скелетной природе мертвых с первыми впечатлениями от встреч с европейцами. По всей вероятности, тасманские аборигены сочли, что англичане тоже прибыли с некоего далекого острова и что это их собственные предки, вернувшиеся из царства мертвых.
В каком-то смысле они оказались правы. Сам Абель Тасман, в честь которого остров получил название, не высаживался на его берегу и с аборигенами не встречался. Первый контакт произвел французский исследователь Мэрион Дюфрен, причем прошло всё явно неудачно: тасманийцы начали кидать во французов копья и камни, а те ответили мушкетными выстрелами и убили несколько аборигенов.
Впоследствии с тасманийцами стали взаимодействовать охотники на тюленей, промышлявшие в тех краях. Между аборигенами и европейцами началась торговля: большим спросом у аборигенов пользовались чай, мука, табак и охотничьи собаки. Сами аборигены продавали охотникам на тюленей шкуры кенгуру. Но куда более востребованным товаром оказались тасманийские женщины, которые умело охотились на тюленей и птиц, обрабатывали шкуры и добывали пищу.
Некоторых женщин охотники похищали во время набегов, других продавали сами аборигены — как правило, пленниц, захваченных в войнах с другими племенами. Бывали случаи, когда островитянки добровольно нанимались к охотникам на службу или выходили за них замуж — потомки этих смешанных браков по сей день живут на островах Бассова пролива. Однако чаще всего такие отношения были основаны на насилии. Нехватка женщин, доступных для торговли, привела к тому, что похищения стали обычным явлением — в 1830 году сообщалось, что не менее пятидесяти тасманиек содержались в рабстве на островах.
Харрингтон, охотник на тюленей, раздобыл десять или пятнадцать местных женщин и разместил их на разных островах в Бассовом проливе, где они должны были добывать шкуры. Если женщины не добывали достаточное количество шкур, когда он возвращался, он наказывал их, привязывая к деревьям на срок от двадцати четырех до тридцати шести часов, время от времени избивая и нередко убивая их, если они проявляли характер.
Но не все тасманийские женщины покорно принимали столь незавидную судьбу. Выделяется пример женщины по имени Тареноререр, также известной как Вальер. Имеются разные мнения о ее причастности к охотникам на тюленей. Одни пишут, что она добровольно присоединилась к белым вместе с членами своей семьи и несла ответственность за нападения как на аборигенов, так и на белых поселенцев. Другие считают, что она была похищена аборигенами из враждебного племени и продана за собак и муку. В плену она научилась говорить по-английски и обращаться с огнестрельным оружием. В 1828 году ей удалось вернуться в северную Тасманию, где она собрала партизанский отряд из коренных воинов обоих полов и выступила с ним против колонистов. Вице-губернатор области Джордж Артур заметил, что она и ее банда представляли собой одну из самых больших опасностей в Тасмании того времени. Артур преследовал Тареноререр два года, и именно он дал ей прозвище «Амазонка Земли Ван Димена». Тареноререр доставила немало неприятностей колониальным властям Тасмании, прежде чем была поймана и доставлена в тюрьму на Лебедином острове. Там она попыталась организовать восстание, но эта попытка провалилась. Позже Тареноререр скончалась от гриппа в возрасте 31 года.
Изображение аборигенов, нападающих на пастушью хижину, опубликованное в The Illustrated Melbourne Post
К тому времени в Тасмании во всю развивался свой вариант «пограничных войн» — конфликтов между аборигенами и европейскими колонистами. Так называемая Черная война шла в Тасмании в 1820–1830-х годах и сопровождаясь кровавыми жестокостями с обеих сторон. Среди прочего, европейские колонисты похищали детей аборигенов для воспитания их в христианской вере. Всё это плюс регулярные облавы, изгнание тасманийцев из привычных охотничьих угодий, а также широкое распространение венерических и прочих заболеваний, привезенных европейцами, привели к тому, что тасманские аборигены практически исчезли как народ.
«Царство мертвых», придя к аборигенам, закономерно поставило их на грань исчезновения. Но вскоре сами европейцы, поселившиеся в Тасмании, ощутили холодное дыхание Регуроппера.
Синдром пожирателя
Как известно, австралийская государственность начиналась с колоний для английских каторжников — весь континент был превращен в огромную тюрьму. Самые жестокие нравы бытовали на Земле Ван-Димена, как тогда именовали Тасманию. Название острова произносилось как «Вандемониан», что породило соответствующие демонические коннотации. История острова вполне оправдывала их: на Земле Ван-Димена, в одной из первых английских колоний в Австралии, дольше всего сохранялись каторжные порядки, заставлявшие содрогаться всех, кто хоть что-то слышал об этом месте. Земля Ван-Димена ассоциировалась с ужасом, ромом, садизмом и плетьми. С постройкой суровых каторжных тюрем в бухте Маккуори на западном побережье Австралии репутация этих мест только усугубилась.
«Маккуори — отдаленное место. За его железными ограждениями на много миль тянутся берега, кишащие акулами, и в темноте бродят загадочные аборигены. Официально умершим считается только один человек из десяти, остальные же записаны как „пропавшие в лесу“. Кормят здесь специально замаринованными и откровенно испорченными продуктами. У всех цинга, вши и язвы. Только у немногих есть зубы. Избиение плеткой стало рутинным делом, и вид человека, чья спина напоминает спину заезженного быка, а ботинки наполнены кровью — обычное дело. Свежее мясо — предел всех мечтаний. Их не волнует, что ждет впереди, они движимы тем, что осталось за спиной, впадая в забвение и вообще ни о чем больше не беспокоясь».
Сабина Мюррей «Синдром плотоядного»
Именно здесь начинается история главного австралийского людоеда Александра Пирса. Он родился в 1790 году в ирландском графстве Монахан. За кражу шести пар обуви в 1819 году Пирс был приговорен к семи годам исправительных работ на Земле Ван-Димена. Сначала его отправили в столицу колонии Хобарт, но позже за воровство, пьянство, плохое поведение и неоднократные попытки побега отослали в Маккуори-Харбор. Основным занятием заключенных была заготовка древесины. Для этой работы каторжников перевозили с острова Сара на восточный берег залива Маккуори, чем и воспользовался Александр Пирс и еще семь заключенных 20 сентября 1822 года. Обезоружив надсмотрщика, они отправились на восток, в густые дождевые леса, по сей день считающиеся труднопроходимыми.
Остров Сара в заливе Маккуори, где находилась колония
С Александром Пирсом бежали Александр Долтон, Томас Боденхам, Джон Мэзер, Роберт Гринхилл, Эдвард Браун, Мэтью Трэверс и Уильям Коннерли. Беглецы надеялись пробраться вглубь острова, а оттуда попасть в Хобарт, где можно было сесть на голландский или американский корабль. Из оружия у них был только топор, украденный Робертом Гринхиллом. Местная природа оказалась скупа на продовольствие, и через восемь дней, когда чувство голода стало невыносимым, беглецы предались каннибализму. Первой жертвой стал Александр Долтон, которого, по признанию Пирса, все ненавидели за то, что тот добровольно принимал участие в порке. Его зарубили топором Гринхилла, затем отрезали голову, тело выпотрошили, подвесили, чтобы стекла кровь, и пообедали сердцем и печенью.
Двое беглецов — Эдвард Браун и Уильям Кеннерли, опасаясь, что они могут стать следующими жертвами, решили вернуться обратно в тюрьму Маккуори. Им это удалось, но вскоре оба умерли от истощения.
Оставшиеся пять человек продолжили свой путь на восток, ведомые Робертом Гринхиллом, который был моряком и умел ориентироваться по солнцу и звездам. Спустя пять недель были зарублены топором и съедены еще двое ослабевших беглецов — Томас Боденхам и Джон Мэзер. Следующим могли съесть Пирса, поскольку оставшиеся двое каторжников — Роберт Гринхилл и Мэттью Трэверс — были друзьями. Но его, будущий символ тасманской готики, спасла природа Земли Ван-Димена: Трэверса укусила в ногу тигровая змея, Гринхилл и Пирс попеременно несли его, пока у него на ноге не началась гангрена и он сам не попросил спутников убить его. Гринхилл и Пирс зарубили его во сне и утолили голод его мясом.
Череп Александра Пирса в музее Хобарта
Двое заключенных продолжали свой путь в населенные места, боясь и ненавидя друг друга. Оба понимали, что один из них рано или поздно станет едой для другого. Каждый из них боялся заснуть, опасаясь, что будет убит своим спутником. Они не спали восемь дней, пока Гринхилл, наконец, не выдержал. Как только он заснул, Пирс убил его ударом топора и утолил голод его мясом.
Пирс оказался единственным из восьми каторжников, кому удалось добраться до населенных мест в районе реки Деруэнт. Там он познакомился с пастухом, тоже ирландцем и бывшим каторжником. Несколько месяцев Пирс жил вольной жизнью, обворовывал фермы и крал овец, пока его снова не поймали.
На суде Пирс рассказал историю о побеге из колонии Маккуори, не скрывая факта каннибализма, однако судья не поверил ему, полагая, что Пирс выдумал эту историю. Закованный в цепи Пирс снова был доставлен в Маккуори-Харбор. Он был единственным заключенным, кто сумел сбежать дважды: в ноябре 1823 года он бежал с молодым спутником по имени Томас Кокс. Когда Пирса поймали через несколько дней после побега, у него в кармане нашли человеческое мясо, хотя убийца имел с собой достаточно другой еды. Пирс рассказал, что убил Кокса в ярости, когда при переправе через реку узнал, что тот не умеет плавать. Расчлененное тело Кокса было найдено на месте, указанном Пирсом; при этом голова находилась в стороне, а с тела были срезаны мясные части.
Суд над Александром Пирсом состоялся в Хобарте 20 июня 1824 года. За совершенные преступления Пирс был приговорен к смертной казни через повешение с последующей передачей его тела хирургам. Через тридцать дней, 19 июля 1824 года, приговор был приведен в исполнение во дворе городской тюрьмы Хобарта.
Утверждают, что перед смертью Александр Пирс сказал: «Человеческое мясо очень вкусное — гораздо вкуснее, чем рыба или свинина».
Александр Пирс был самым известным, но не единственным людоедом Тасмании. Незадолго до его второго побега в Маккуори прибыл Томас Джеффрис, очередной каторжник, на этот раз из Шотландии. 21 октября 1823 года он был приговорен к двенадцати месяцам колонии-поселения, а в августе 1825 года назначен исполнителем наказаний в тюрьме города Лонсестон.
31 декабря 1825 Джеффрис и еще трое осужденных — Перри, Рассел и Хопкинс — сбежали из Лонсестона. Они ворвались в дом поселенца по фамилии Тиббс примерно в пяти милях от города. Дома кроме самого хозяина находились его жена и пятимесячный ребенок, а также сосед. Когда они стали сопротивляться грабителями, те взялись за оружие, захваченное при побеге. Тиббса ранили, его соседа убили, после чего «бушрейнджеры» (общее название разбойников в Австралии) ушли, забрав миссис Тиббс и ребенка. Чтобы младенец не замедлял хода, Джеффрис убил его, ударив головой о дерево. Останки ребенка, уже частично съеденного животными, были обнаружены в кустах неделю спустя. Миссис Тиббс вернулась домой в воскресенье в состоянии близком к помешательству. Скорее всего, она была изнасилована. По рассказам женщины Джеффрис называл себя «Капитаном», одевался в черное пальто, красный жилет и шапку из кожи кенгуру.
Джеффрис продолжал скрываться в окрестных лесах вместе с сообщниками. Когда им стало не хватать еды, он пошел по пути Александра Пирса, убив своего сообщника Рассела и съев часть его тела.
Как сообщалось в местной газете, когда Джеффриса спросили на суде, что он сделал с остатком трупа Рассела, он ответил, что разрезал его на стейки и жарил, как раньше поступал с бараниной. Есть подозрения, что таким же образом он расправился и с другими своими подельниками.
В течение краткого периода Джеффрис состоял в банде еще одного известного тасманского разбойника — Мэтью Брэди, получившего прозвище «Бушрейнджер-Джентльмен» за его рыцарское отношение к женщинам. Брэди не долго терпел насилие над женщинами, творимое Джеффрисом, и вскоре изгнал его из банды, назвав «монстром, потерявшим человеческий облик». Довольно скоро, в 1825 году, Джеффрис был схвачен без боя. Он охотно рассказал властям всё, что знал о местоположении, передвижениях и привычках других бушрейджеров, благодаря чему также был схвачен Мэтью Брэди. Несмотря на протесты, Брэди повесили вместе с Джеффрисом на одном эшафоте. Перед смертью палач, насильник и людоед каялся и просил прощения у всех, кому причинил зло.
Готичная Тасмания
В 1856 году Земля Ван Димена из-за негативных ассоциаций, связанных с этим названием, была переименована в Тасманию. После этого ее история шла относительно благополучно, хотя время от времени хтонь, скопившаяся на острове, давала о себе знать. В 1996 году в городке Порт-Артур 28-летний умственно-отсталый Мартин Брайант открыл огонь по посетителям местного кафе — сначала из винтовки, потом из автомата. Погибли 35 человек, 22 были ранены. Этот инцидент считается самым массовым убийством в истории Австралии и одним из самых массовых убийств в мире. По отношению количества убитых к общей численности городка (около 200 человек) — случай вовсе беспрецедентный. Надо заметить, что с 1830-х по 1877 год в Порт-Артуре действовала каторжная колония, предназначенная для самых опасных преступников Австралии и отличавшаяся бесчеловечными условиями. Впоследствии в ней был основан музей.
Мемориальная доска в память о погибших в Порт-Артуре
Неудивительно, что в Австралии в конце концов возникло такое культурное явление, как тасманская готика, соединившая традиции готической литературы с историей и природными особенностями Тасмании. Впервые это словосочетание появилось в австралийском литературном журнале Meanjin в 1989 году в статье «Тасманская готика», написанной редактором этого журнала Джимом Дэвидсоном. Разумеется, тасманская готическая литература сильно отличалась от европейской готической литературы, берущей начало в средневековых образах, разрушающейся готической архитектуре и религиозных ритуалах. Но все-таки у европейской и тасманской готики было кое-что общее. Например, религиозное рвение некоторых тюремных надзирателей во многом было схоже с религиозным рвением европейской инквизиции. В то же время таинственные ритуалы аборигенов Тасмании способствовали развитию самобытной готической традиции, сосредоточенной на природном ландшафте острова, его колониальной архитектуре и истории.
В течение XX века художники и писатели, живущие и работающие в Тасмании, исследовали готическую составляющую местной культуры. Формирующаяся тенденция была угадана в мемуарах австралийского писателя Хэла Портера, писавшего о своих впечатлениях от посещения Хобарта.
«Я нахожусь на пострадавшем острове, где вода, журчащая в водосточных желобах и стекающая с асфальтированной крыши, никогда не сможет смыть какой-то налет чумы, ощущаемый повсюду. Здесь был ад, для которого настоящий Ад — ясли. Я снова говорю себе, что я жертва усталости, раздражающей погоды и мешанины впечатлений — пропасти конца света; город, на мгновение напоминающий декорацию для фильма „Джек Потрошитель“; ужасные рассказы заключенных о каннибализме, содомии и треугольнике; австралийская легенда о том, что Тасмания — остров кровосмешения и архитектурных безумств с привидениями; и истории моряков, услышанные много лет назад на винном складе в Уильямстауне, что Хобарт — один из самых аморальных портов в мире».
Энтузиасты формирующегося жанра создали самобытный набор «готических» персонажей и ситуаций: сумасшедшие осужденные беглецы («болтеры»), людоеды, призраки, коррумпированные тюремные чиновники, жестокие женщины, злобные лесные духи и потерявшие человеческий облик дегенераты, живущие в отдаленных поселениях острова.
Феодальные пережитки, неожиданно возродившиеся в домах некоторых фермеров, генетическая деволюция, вырождающееся народное искусство (тасманийский гротеск), психозы, необычная флора и фауна, в том числе вымерший сумчатый тигр, разрушающиеся колониальные здания, пропитанные потом каторжников, заброшенные особняки и города-призраки — всё это стало популярными темами тасманской готики.
Образцами жанра считаются произведения австралийских романистов Ричарда Фланагана, Кристофера Коха и Хлои Хупер. Роман Фланагана 2001 года Gould’s Book of Fish: A Novel in Twelve Fish, ставший лауреатом писательской премии Содружества, основан на жизни художника-каторжника Уильяма Бьюлоу Гулда, вступившего в 1828 году в любовную связь с молодой чернокожей женщиной. В романе двенадцать глав, в заголовке каждой из которых — названия рыб, взятых из «Альбома о зарисовках рыб», в свое время созданного художником. Роман австралийской писательницы Даниэль Вуд «Алфавит света и тьмы» получил в 2002 году Австралийскую литературную премию имени Фогеля. Дебютные романы Кейт Кеннеди («Мир внизу», 2009) и Фавел Парретт («Мимо отмелей», 2011) также написаны в стиле тасманской готики.
Соответствующее влияние проникло и в кинематограф. Фильм Роджера Скоулза 1988 года «Сказка о Руби Роуз» рассказывает о боязни темноты у молодой женщины, проживающей в высокогорье Тасмании. Фильм основан на исследованиях самого Роджера Скоулза, фотографировавшего людей, всю жизнь проживших в схожих условиях. Он готовил книгу, основанную на интервью и фотографиях, но потом решил превратить материал в художественный фильм.
Постер к фильму
Позже тасманский скульптор Гэй Хоукс создал серию деревянных скульптур по мотивам фильма, вдохновившись «синтезом настоящего и прошлого» тасманской готики.
Роман Джулии Ли 1999 года «Охотник» рассказывает о поисках одиноким человеком последнего тасманийского тигра. Написанная «в лучших традициях тасманской готики» книга получила в 2000 году премию Кэтлин Митчелл и легла в основу одноименного фильма 2011 года. Телесериалы «Происшествие в Кеттеринге» (2016) и «Сумерки» (2020) также рассматриваются в качестве примеров тасманской готики, в равной степени как и фильмы «Преступник Майкл Хоу» и «Соловей», а также короткометражный фильм Хайди Ли Дуглас «Маленький ягненок».
Но самой популярной темой тасманского «макабра» стала история Александра Пирса. В 2000-е годы в Австралии появился ряд кинокартин, в которых Александр Пирс фигурировал в качестве прототипа для персонажа (в связи с чем его даже называли «любимым злодеем австралийского кино»). Среди этих фильмов есть и документальная драма «Последнее признание Александра Пирса» (2008, режиссер Майкл Роулэнд), и эпический блокбастер «Земля Ван Димена» (2009, режиссер Джонатан Айф Дер Хайди), и, наконец, кровавый слэшер «Вымирающая порода» (2008, режиссер Джоди Двайер). Тасманский людоед предстает в разных ипостасях: от трагического «ссыльного вора с выпоротой душой» в «Последнем признании» до лысого звероподобного существа, прародителя целого семейства каннибалов в «Вымирающей породе». Кроме того, Пирс стал эпизодическим героем романа американской писательницы Сабины Мюррей «Синдром плотоядного», где повествование от лица девушки-каннибала то и дело прерывается краткими экскурсами в историю каннибализма в США и Австралии. Здесь Александр Пирс — сильная личность «чья способность достигнуть цели равна возможности обойтись без общества».
В живописи образцом тасманской готики можно назвать картины художницы Элизабет Бершам. Источником ее вдохновения служит как природа ее родного острова, так и его непростая история и местные предания. Например, картина «Британский солдат» вдохновлена историей военнослужащего колониальных войск, отставшего от патруля и пропавшего без вести. Он скитается по сей день, отчаянно ища дорогу в казармы, карабкаясь по скалистым выступам и каменистым склонам. Время от времени дикими, сырыми, ветреными ночами, когда разумные люди остаются дома у костра, одинокий путник может заметить призрачного всадника в красном, исчезающего в лесу.
Элизабет Бершам «Британский солдат»
Картина «Муж миссис Макрей» вдохновлена еще одним преданием колониальных времен. Семейная пара Маккрей прибыла в Тасманию в начале XIX века, получив земельный надел и построив кирпичный дом в общепринятом георгианском стиле на невысоком холме. Супруги назвали его холмом Маккрея и занялись сельским хозяйством. Однажды вечером они сидели у камина, когда раздался стук в дверь. Мистер Маккрей пошел ответить, вернулся к жене, чтобы сказать, что отлучится минут на десять — и только спустя несколько дней его тело нашли засунутым в полое бревно. До сих пор остается тайной, кто и зачем это сделал.
Элизабет Бершам «Муж миссис Макрей»
Столь своеобразный культурный феномен, разумеется, заслуживал более широкого представительства. В 2011 году тасманский коллекционер Дэвид Уолш открыл Музей старого и нового искусства (Museum of Old and New Art — MONA) в Хобарте, где теперь хранится более 1900 произведений искусства из его коллекции. На первый музейной выставке, получившей название «Монанизм», впервые публично выставили крупнейшее в Австралии модернистское произведение искусства — фреску Сидни Нолана «Змея». Кроме того, выделялась работа бельгийского художника-концептуалиста Вима Дельвоя, изображающая машину, которая воспроизводит пищеварительную систему человека и превращает пищу в фекалии, ежедневно выводя ее из организма. Другие примечательные экспонаты — останки «террориста-смертника», отлитые в темном шоколаде, и картина «Святая Дева Мария» Криса Офили, частично созданная из слоновьего навоза. В 2011 году коллекция была оценена более чем в 100 млн долларов.
Машина Вима Дельвоя
Популярность музея с его вниманием к темам секса и смерти и акцентом на тасманской готике побудила туроператоров Тасмании продвигать как своеобразный местный бренд «темную, жуткую, холодную и бодрящую, как климат штата, историю». В 2013 году МОНА запустила Dark Mofo — зимний фестиваль, посвященный зимнему солнцестоянию и язычеству.
Тьма, которой был посвящен фестиваль, была как буквальной, так и метафорической. Не только празднование непроглядной зимней ночи, но и чествование «темных» теней: жутких, отвратительных, причудливых, мрачных, непросвещенных и диких.
В 2015 году одной из центральных фигур фестиваля стали Ого-Ого: три монстра, построенных в балийско-индуистской традиции, которые подчеркивали взаимосвязь между эмоциями и «тьмой». На протяжении всего фестиваля люди писали свои самые мрачные страхи на листе бумаги и помещали их в одного из гигантских монстров. В ночь солнцестояния монстров Ого-Ого процессией доставили в доки, где одного из них (Джессику Ручную Рыбу) подожгли, превратив страхи людей в дым.
Не забыли и собственно австралийскую тематику. Giidanyba — это серия из семи скульптур, изображавших духов из мифологии аборигенов, созданная художником смешанного происхождения Тайроном Хизером. Талантливый молодой художник не в первый раз обращается к культуре своего народа — гумбайнгирр. Светящиеся интерактивные скульптуры двухметровых гуманоидов, издающие звуки, изображали хранителей знаний аборигенов. Также скульптуры символизировали лишения и гибель коренных народов Тасмании. Подобная демонстрация, по мысли создателей, должна заставить посетителей задуматься, что такое тьма в Dark Mofo и каким образом можно отдавать предпочтение одним формам тьмы перед другими?
Нельзя не отметить и экологическую составляющую, прямо или опосредованно присутствующую в этом жанре. Тематика вымирания считается тесно переплетенной с историей Тасмании: не только в связи с исчезновением тасманийских аборигенов, но и в связи с вымиранием ряда местных животных, самым известным из которых стал сумчатый тигр или сумчатый волк. Недаром упоминания этого животного можно встретить в ряде названных выше фильмов, таких как «Охотник» или «Вымирающая порода». Ему же посвящен кроваво-сексуальный роман австралийской писательницы Анны Даск «По-человечески», повествующий о девушке-оборотне из Центрального Нагорья — одного из регионов Тасмании.
Обложка романа «По-человечески»
Еще один популярный представитель тасманийской фауны, сумчатый дьявол, также находится под угрозой вымирания из-за вспыхнувшей среди этих животных эпидемии лицевой опухоли, истребившей около 80% популяции. Вполне вероятно, что эта тема еще найдет свое отражение в тасманской готике.
Как уже было сказано, существует две Тасмании. Первая — благообразная сельская пастораль «самого английского из австралийских штатов», своего рода «старая добрая Англия для антиподов». Но есть и другая Тасмания — та, что легла в основу произведений тасманской готики во всем ее многообразии. Как древние тасманийцы верили в двух духов, управляющих миром, — дневного благостного и злого ночного, так и эти две Тасмании фактически являют собой ее «дневную» и «ночную» ипостаси. И как у аборигенов «страх перед злым духом» являл собой «сильнейшее религиозное чувство», так и тасманская готика стала, по сути, самым примечательным культурным феноменом штата. Пожалуй, можно утверждать, что духовное наследие Тасмании сохранилось и злой дух Регуроппер продолжает царить на острове.
Лунная песня Часть 92
🔞18+
Я не мог поднять веки, будто их кто-то натянул мне на глаза и держал закрытыми, чтобы я чего-то не увидел. Только глухой, отдалённый шум толпы продолжал звучать вокруг, то нарастая, то становясь тише, и под это качающее звучание я неподвижно лежал на песке, истекая кровью. Я даже не знал, в каком я был виде, обернулся ли я человеком, или так и оставался зверем. Тело казалось мёртвым, а мой разум будто отделился от него, продолжая медленно мыслить.
Потом, еле ощущая прикосновения, я понял, что меня куда-то перетаскивают. Хоть бы не в яму с проигравшими бойцами. Путь куда-то оказался долгим, но и мысли мои еле тянулись. Кажется, один раз меня уронили, я не мог точно знать этого, заметив лишь резкий перепад и отдалённое чувство боли, на мгновение уловив его. Кроме этого раза все чувства отказывались работать. И только когда я провёл какое-то время в одном положении, я понял, что меня, наконец-то, куда-то положили, оставив в покое.
Я не спал, но точно выглядел спящим. Бурчание Сёмы чётко слышалось рядом. Он переживал за меня, матерясь на организаторов, бродил возле моей койки назад-вперёд. Я хотел бы ему сказать, что со мной всё хорошо, но не мог. Сил хватало только слушать.
Зато я узнал, что у меня здесь есть верный приятель, которому не всё равно, умру я сегодня, или нет. Мы команда, и я бы хотел вернуться к жизни, чтобы его отблагодарить за неравнодушие, что он показал.
Вскоре я заметил, что хоть чуть-чуть, но могу шевелить пальцем. Заторможенные движения с трудом давались, но я не останавливался. Эта рука лежала за мной, так что Сёма не мог заметить моих попыток жить, и всё ещё болтал с моим неподвижным телом. А потом, когда наговорился, он запел какую-то песню, и я замер, слушая слова.
Знаешь, луна, когда ты одна
На небе сияешь во тьме,
Дети твои внизу на земле
Затянут песню тебе.
Мы будем плясать, мы будем скакать,
Охоту мешая с игрой.
И если в ночи услышишь ты вой,
Знай, что мы ищем покой.
Проклятье твоё за нами идёт,
Не в силах его победить.
Людьми никогда нам больше не быть,
И прошлого нам не забыть.
Знаешь, луна, когда тебя нет,
Мечтаем мы лишь об одном.
Чтоб солнце сияло в небе ночном,
И ночь стала бы вечным днём.
Под эти слова я засыпал, а когда Семён затих, закончив петь, я провалился в сон.
- Ты живой! – радостно прокричал Семён, подняв меня на койке, и трижды сильно похлопал по спине.
Я и сам был рад это осознать.
- Сколько я проспал? – спросил я, не обращая внимания на радость приятеля.
- Да не знаю я, несколько часов. Уже рассвело. Давай вставай, нужно развеяться! – пробормотал он, и дёрнул меня за руку с кровати.
- Почему открыта дверь? – удивился я, когда увидел, что у нас нет препятствия, чтобы уйти.
Голова ясно соображала, тело не болело после боя, как будто его и не было. Лёгкая усталость присутствовала, как после тренировки. Приятно осознавать, что ты в порядке.
- Днём всегда так. Можно прогуляться в парке-лабиринте. Пойдём скорее, а то так и не увидим солнца сегодня, если просидим тут ещё несколько часов.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Пойдём вазу поправим
Если кто знает автора - напишите.