Телецкое и окрестности
Сгоняли с друзьями на прошедших длинных выходных на Телецкое озеро.
Сгоняли с друзьями на прошедших длинных выходных на Телецкое озеро.
Этот фильм об авто путешествие в Горном Алтае по маршруту с Акташа, через перевал Кату-Ярык, до мыса Кырсай, на южном берегу Телецкого озера. Материал был снят в мае 2021 года. Съемка с воздуха велась на DJI Mavic AIR.
Фото: Светлана Казина
Алтайские гости поднялись, Аржан отправился седлать коней, и я поспешил следом, помогать, оставив деда Ирыса прощаться с Михалычем.
- Приедешь осенью? – спросил Аржан.
- Не знаю, как отец решит.
- Охота хорошая осенью. Выслеживать надо буна, сложно. Если повезет, кота увидим.
- Кота?
- Барса.
- У вас и барсы есть? – моему удивлению не было предела.
- Конечно, высоко в горах живут. А еще я тебя на скифские курганы свожу, там царь похоронен и великие воины.
- Я обязательно постараюсь приехать!
Подошли Михалыч с дедом Ирысом. Дед Ирыс посмотрел на меня, положил руку мне на плечо и сказал:
- Теперь у тебя есть друзья среди теленгитов, Дима. Ты хороший человек, и для тебя всегда будет место у нашего очага. Приезжай в гости.
С этими словами он легко взобрался в седло и тронул коня. Они уехали, не оборачиваясь, а я долго смотрел им вслед и думал о словах старого алтайца.
- Хорошо порыбачили? – Михалыч сидел у костра.
Вместо ответа я принес ему из холодильника зажаренного ускуча.
- Достойный трофей – похвалил меня Михалыч. – Ты поймал?
- Я. А Аржан поймал тайменя на два пуда, но мы его отпустили. Там такой тайменище был огромный, мы его еле вытащили! Голова огромная, хвостище как лопата! А силища, силища в нем какая!
Михалыч разломил ускуча на две части, одну из них протянул мне. Я отрицательно замотал головой, но он просто положил кусок рыбы передо мной:
- Ешь давай, завтрак он и есть завтрак.
- А что мы сегодня будем делать?
- Поедем стоянку обустраивать на том берегу, где батька твой с друзьями нас дожидаться будут. Баньку им соорудим, шалаш хороший, дров заготовим.
- Баньку? Это же долго.
- Увидишь – Михалыч хитро улыбнулся. – И не только увидишь, но еще и попаришься. Любишь баню?
- Люблю! У деда на даче баня такая, что аж волосы трещат.
- Сурово – Михалыч усмехнулся в усы. – Ладно, давай собираться, дел много, а времени, как обычно, мало. Наверное, там и заночуем. Впрочем, посмотрим, нечего загадывать.
Сборы были недолгими, все необходимое у Михалыча всегда наготове, а мне так и вовсе брать нечего.
- Удочки возьми, там место для рыбалки хорошее. Если повезет, хариуса поймаешь…
И вот мы на всех парах идем по Озеру. Легкая рябь кажется такой мягкой, но на скорости лодка бьется в нее днищем с громким стуком, словно в асфальт. С нами в лодке и Каюр, и Кай. Кай уже привычно занял место у меня в ногах, для верности положив голову на мой сапог.
- Ты гляди, выбрал он тебя – улыбнулся Михалыч. – Добрый пес растет.
Дальше до самого места шли молча. Оказалось, Михалыч правил лодку в обширный залив, в который впадала небольшая речка. Берега залива поросли красноствольным сосняком, вода была настолько прозрачной, что отчетливо было видно дно. Лодка с хрустом заехала на галечник, я выскочил на берег и попробовал втянуть ее чуть повыше, но у меня ничего не вышло, силенок не хватило. Следом за мной выскочили Кай с Каюром и тут же отправились обследовать место нашей будущей ночевки. Михалыч втянул лодку повыше, и мы взялись стаскивать привезенные с собой вещи на уютную полянку, которая находилась метрах в десяти от воды. Ее со всех сторон окружали сосны, из скалы рядом бил небольшой родничок. Видно было, что поляна изредка становится пристанищем для путешественников. Ближе к центру из галечника выложено костровище, под деревьями видны остатки шалаша, чуть в стороне свалены в кучу иссохшие добела дрова.
- Вот и прибыли, Димка. Смотри, какое место замечательное. Природа будто специально старалась. Сюда ни ветер не заглядывает, ни туманы по утрам.
Минут через десять над костром повис котелок, Михалыч решил заварить чайку.
- Дим, попробуй пока рыбы на уху поймать, вон в ручье. Там есть бочажки небольшие, за камнями, вот туда бросай.
Я только этого и ждал, схватил удочки и побежал к ручью. Сразу забрасывать снасть я не стал. Подошел осторожно, присел на камень и стал наблюдать за небольшим омутком. Я надеялся увидеть хариуса, понять, как он охотится. Долгое время ничего не происходило, и я даже начал задремывать, как вдруг в воду упал какой-то жук. Его быстро понесло по глади омута, и когда он уже готов был исчезнуть в бурных струях воды, мелькнула стремительная серебряная тень, на месте жука возник небольшой бурунчик. И на этом все закончилось. Вот оно как, значит! Хариус подбирает упавших в воду насекомых. Я посмотрел на свою снасть. В руках у меня была конструкция с тяжелым грузиком внизу и большим поплавком вверху. И между ними на поводках разместились мушки. Нужно убрать грузик и попробовать забрасывать так, чтобы мушки плыли по поверхности воды. Немного повозившись, я обкусил закованный в пенопласт грузик и положил его в карман. Поднял удилище, и леска с мушками тут же заполоскалась на легком ветерке. Слишком легкая снасть, как же ее забрасывать? Я попробовал несколько раз, но ничего не выходило. Леска упорно не желала лететь в реку. Я решил попробовать обхитрить непокорную снасть, присел у самой воды и положил леску на воду. Она тут же натянулась и поплыла вниз по течению! Теперь только бы не прозевать поклевку. Раз за разом забрасывал я снасть, но хариус упорно игнорировал плывущих вереницей мух. Что же делать? Я попробовал слегка подергивать кончик удилища, заставляя мух дергаться, и в тот же миг из-за камня к моим мушкам метнулся хариус! Я прозевал поклевку. Дернул, но было слишком поздно, осторожный хариус моментально распознал обманку и выплюнул мушку. Но это ничего, это поправимо. Главное, что он заинтересовался мушками, и теперь дело за малым – обхитрить недоверчивую рыбу.
Заброс, другой, третий… не знаю на каком по счету забросе я подсек и почувствовал упругое сопротивление. Попался! Осторожно, стараясь не оборвать леску, я вывел хариуса на берег и, когда серебристый красавец запрыгал на камнях, набросился на него, словно тигр на добычу. Подхватил небольшого, чуть больше ладони хариуса и заплясал с ним по камням, громко крича что-то бессвязное от огромного счастья! А хариус будто нарочно развернул свой спинной плавник, и я замер, в изумлении открыв рот. Вот это да! Какая красотища! Высокий, похожий на парус спинной плавник был испещрен разноцветными пятнышками, которые в ярком солнечном свете сверкали будто россыпь драгоценных камней. Забыв обо всем на свете, я рванул к костру, неся хариуса перед собой. Михалыч уже пил чай. Увидев хариуса в моих руках, он довольно улыбнулся.
- Теперь ты еще и харьюзятник. Ну, Димка, удивил ты меня, ничего не скажешь. Давай-ка его сюда – он протянул мне свою плетеную корзинку. – Теперь всех пойманных харьюзов сюда складывай. Только сначала травы нарви, намочи ее хорошенько и на дно уложи. Так хариус долго свежим сохранится.
Я сделал все, как сказал Михалыч, и побежал к реке. Харьюза звали меня…
До обеда я поймал еще пяток хариусов, и об ухе можно было не беспокоиться. Михалыч тем временем натаскал из леса сушняка и сейчас мерно тюкал топором, разбирая его на аккуратные поленья. Я быстро почистил рыбу, положил ее котелок и пошел к костру.
- А чего уху не варишь? Ты поймал, тебе и кашеварить – Михалыч хитро улыбнулся. – Лук, соль и все потребное у меня в рюкзаке.
Сказать, что харьюзовая уха вкусная, это ничего не сказать. Ничего вкуснее я точно не ел! Михалыч прихлебывал из котелка и знай нахваливал и меня, и уху, а я краснел и старался от него не отставать…
После обеда мы взялись сооружать шалаш. Для начала Михалыч вручил мне топор:
- Пойдем-ка, вместе будем жердины вырубать, в два топора оно ловчее.
Идти пришлось далеко, пока не добрались до смешанной тайги. Здесь Михалыч сразу углядел несколько сухостойных тонких березок, которые мы и принялись валить одну за одной. Топор лежал в моих ладонях непривычно, иногда прокручиваясь помимо моей воли, и через полчаса я заработал себе шикарнейшие мозоли. Но это ведь не повод бросать работу, так что я продолжил рубить березки. Когда Михалыч крикнул «Хорош!», я уже рук не мог поднять. Мозоли лопнули и ладони нещадно болели, спина готова была разломиться пополам, пот щипал глаза. В общем, видок у меня был еще тот, и Михалыч, подойдя поближе, треснул себя по лбу.
- Вот же колода старая. Привычки к топору нету у тебя, а ?
Я отрицательно мотнул головой.
- Ну ничего, все с мозолей начинают, зато потом топор как влитой в руке сидит. Сейчас приведем твои руки в порядок…
Дальше Михалыч собирал шалаш, а я наблюдал, сидя у костерка с опущенными в котелок с водой руками, так они меньше болели.
Сначала Михалыч разобрал остатки старого шалаша, они пошли на дрова. На их месте между трех сосен он в первую очередь соорудил каркас из березок, крепко увязав их между собой при помощи бельевой веревки. Затем начал закрывать каркас березовыми ветками, укладывая их внахлест одна на другую, и вскоре получилось вполне уютное жилище. Но Михалыч на этом не остановился. Натаскав густого елового лапника, он начал пристраивать его поверх березовых веток, попутно объясняя:
- Так дождь внутрь не попадет, будет стекать по лапам.
В завершение всего Михалыч соорудил внутри шалаша большой лежак из лапника, поверх которого набросал прошлогодней сухой травы.
- Ну вот, теперь жить можно. Возьмемся за баньку?
Я энергично закивал головой, мне было жутко интересно, как это егерь собирается устроить на берегу баню.
Из оставшихся жердин Михалыч быстро сколотил еще один каркас, теперь уже квадратный. Затем выбрал место на берегу с небольшим уклоном, натаскал туда больших окатышей и сложил из них что-то вроде костровища, в котором распалил большой костер. Пока огонь разгорался, он натаскал еще камней и сложил их рядом. Затем залез в носовую банку и вытащил оттуда большущий кусок полиэтилена. За несколько минут он обтянул каркас полиэтиленом, весело глянул на меня и сказал:
- Теперь только костер жечь пожарче да камни в него подкладывать. Когда все раскалится хорошенько, уберем костер, поставим сверху баньку и можно париться. Вот так-то.
Мне с трудом верилось, что в этой бане будет хоть сколько-нибудь жарко, слишком уж ненадежной она выглядела. Однако Михалыч на полном серьезе принялся кочегарить костер, все добавляя и добавляя в него камни, и вскоре воздух над костровищем плавился и дрожал. Михалыч достал из лодки два ведра, наполнил их водой и отнес к костру. Одно ведро он поставил в огонь, нагреваться, а второе оставил в стороне. Все понятно, чтобы и кипяток был, и холодная. Затем егерь сходил в лес и вернулся с двумя пушистыми вениками. Похоже, он всерьез планирует попариться в бане. Как же я в баню пойду со своими ладонями? Все оказалось просто, Михалыч аккуратно замотал мне ладони чистыми тряпицами, и теперь я мог не опасаться банного жара. Топилась баня долго. Михалыч за это время успел начистить картошки и поставить вариться похлебку, запарил котелок чая и отнес его в баню. Затем он убрал костер с камней и установил сверху обшитый полиэтиленом каркас.
- Пусть минут десять жару наберет, и пойдем. Готов?
Перед тем, как зайти в нашу баню, Михалыч плеснул на камни воду из кружки, вызвав настоящий взрыв пара! Переждав подминуты, мы полезли внутрь. Ох, как жарко! Я тут же присел на корточки, спасаясь от жара, и Михалыч принялся охаживать меня веником, приговаривая:
- Походная банька первое дело… Ух, хорошо! Ух, жарко!
Я готов был выскочить наружу, но Михалыч надежно перекрыл выход, и мне оставалось только ойкать и терпеть, иногда зачерпывая из ведра с холодной водой и поливая голову.
- Геть наружу, я париться буду.
Я пробкой выскочил из бани и с наслаждением подставил тело прохладному ветерку.
- Не вздумай в Озеро нырять! – донеслось из бани, а затем послышались смачные шлепки и довольное уханье Михалыча…
К третьему заходу баня немного остыла, или я уже привык к жару и теперь наслаждался, усевшись на пол. Тело сладко ныло после веников, кровь бурлила и хотелось прыгать до неба.
- Пойдем чай пить – позвал снаружи Михалыч.
Я быстро ополоснулся и выбрался наружу. Солнце уже касалось вершины горы, скоро ночь. Я быстро оделся и поспешил к костру, где Михалыч разлил чай по кружкам и выставил баночку меда. Есть хтелось зверски, и я с вожделением поглядывал на котел с похлебкой, но Михалыч мои поползновения пресек:
- Сначала чай с медом, чтобы организм приготовить к тяжелой пище.
А я и не против, тем более что чай, как и всегда, был замечательным. После первой же кружки меня неудержимо потянуло в сон, но голод оказался сильнее, и я с огромным удовольствием съел свою порцию.
- Ну, где там твой спальник? Иди уже, пора тебе на боковую.
Я с большим трудом забрался в спальник и провалился в блаженный сон…
Проснулся я оттого, что под боком заворочался Кай. Я открыл глаза. Светало, над Озером расстелился густой туман. Костер прогорел, и в шалаш тянуло сырым холодом. Поэтому я не спешил выбираться из спальника. Рядом мирно сопел Михалыч, и под это его сопение я снова задремал.
- Ох и силен ты дрыхнуть, Гроза лещей! – донеслось снаружи, и я открыл глаза. Кая рядом не было, зато прямо перед моим носом висел на паутине жирный паучище и разглядывал меня с явным гастрономическим интересом. Мощный щелчок отправил его в полет, и я выбрался из шалаша. С хрустом потянулся и поспешил умываться. Ладони болели меньше, но все равно умывание оказалось тем еще удовольствием.
Михалыч сидел у костра, разложив перед собой ножи и топоры и примериваясь, с какого из них начать правку.
- Доброе утро – поприветствовал я его.
- Утро? Ну да, ну да. У вас ведь у городских как? Когда проснулся, тогда и утро, ага?
- А сколько времени?
- Десять часов уже.
- Так ведь это и есть утро.
- Это белый день. В деревнях знаешь во сколько подъем? В половине четвертого утра.
- А зачем так рано?
- Корову подоить надо, корм свиньям задать, почистить стайки, хлеб поставить… Да мало ли дел в деревне. Это в городе все готовое, а в деревне за куском хлеба походить надо.
- А папка сегодня должен из тайги выйти? – я затаил дыхание.
- Договаривались так, ну а там сам уже знаешь, всякое в тайге бывает. Загад не бывает богат, бабуля моя так говорила.
- А мы чего делать будем?
- Ждать. Можно купнуться, в заливе вода часам к четырем прогревается. А пока и порыбачить можно, и за ягодой сходить или грибы поискать. Вот только железо поправлю, и пойдем.
Я взялся за чай, и пока Михалыч водил оселком по ножам, успел выдуть две кружки. Кай все это время смотрел на меня, смешно встопорщив треугольные уши и склонив голову набок. Как только я отставил кружку в сторону, он вскочил, припал на передние лапы, весело затявкал, вызывая меня на игру. Следующие полчаса мы как угорелые носились по берегу. Даже Каюр не выдержал и принялся гоняться за нами, иногда грозно порыкивая. Михалыч у костра покатывался со смеху, наблюдая за нашими прыжками.
- Каюр, ну ладно они дети, но ты-то куда, пень замшелый?
Каюр вроде бы одумался, улегся в тени, вывалив розовый язык, но через пару минут снова носился вместе с нами, отбросив всю свою солидность…
Мы сходили за грибами, но ничего не нашли. Даже вездесущие мухоморы и поганки куда-то попрятались. Тогда Михалыч решил, что пришла пора рыбачить, но и здесь нас ждала неудача. Ни один хариус так и не соблазнился нашими мухами, и когда даже Каюр начал смотреть на нас с укоризной. Мы вернулись к шалашу. Солнце давно перевалило за полдень и уверенно приближалось к горным вершинам, немного сбавив жар. Михалыч растянулся в теньке, зажав в зубах травинку, и взялся вслух считать плывущие в небе облака. Я устроился рядом и принялся мечтать о том, как приеду домой и стану рассказывать пацанам о своих приключениях. А приключений выпало много, так что историй у меня припасено не на один день. Я не заметил, как задремал. Разбудил меня грозный рык Каюра. Я подскочил, закрутил головой по сторонам, но ничего не увидел. Каюр тем временем медленно шел в сторону тайги, все так же грозно рыча.
- Батька твой рядом – сказал Михалыч. – Пошли встречать.
Я вскочил и бросился вслед за Каюром, Михалыч шел следом, не забыв прихватить карабин. Мало ли.
Из леса донеслись веселые голоса, и на дальний конец поляны вышел отец, а следом за ним и остальные. Я бросился навстречу, с разбега влепился в отцовские объятья, уткнулся носом в его пропахшую дымом штормовку.
- Папка…
- Здравствуй, сынок – он чмокнул меня в макушку, отстранил, разглядывая, и сказал, обращаясь к друзьям:
- Вымахал парнище, не сынок, сынище!
- Пап, а я леща воооот такого поймал! И ускуча, и хариуса еще!
- Погоди, все успеешь – смеясь, остановил он меня. – Дай выдохнуть с дороги.
Все перездоровались, Михалыч тут же подступился с расспросами:
- Голодные поди?
- Да нет, до кордона точно доживем.
- Тогда поехали сразу?
- Поехали, а чего тянуть.
Михалыч быстро разобрал баню и сложил ее в шалаш, залил костер, мы стаскали все пожитки в лодку.
- Ну что, в путь?
Лодка шла тяжело и никак не желала выходить на глиссер, сил у двигателя не хватало.
- Вы там чего с собой из тайги приперли, что лодка идти не хочет?
Мужики переглянулись, потом дядь Саша сказал:
- Шишки набрали по рюкзаку.
- Далась вам эта шишка – проворчал Михалыч и больше ни о чем не спрашивал.
Муська встретила нас неласково. Отец потянулся ее погладить и тут же отдернул окровавленную руку. Самоуправства хозяйка кордона не терпела.
Разгружать лодку не стали, утром все равно назад все складывать. Михалыч первым делом ушел топить баньку. Кому как не ему знать, какое наслаждение после десятидневного перехода по тайге побаловать себя вениками да горячим паром. Дядь Саша взялся кашеварить, остальные расположились кто где, разувшись и вытянув натруженные ноги.
- Ну, рассказывай, какого ты леща поймал.
Я вскочил и побежал на ледник, за своим трофеем. Когда отец его увидел, удивлению его не было предела.
- Сам? На удочку? Молодчина! Видали, парни, какой рыбак растет? Не вам чета.
А я начал взахлеб рассказывать, как боролся с этим лещищем, как выволок его на берег и упал сверху, как орал на все Озеро… Отец слушал меня с улыбкой, не перебивая, давая выплеснуть весь мой безграничный восторг от жизни на Озере.
- А про медведя чего не говоришь? – спросил из-за спины Михалыч. – Покрестила парня тайга, с хозяином один на один встретился.
- Как один на один? – вскинулся отец. – А ты где был?
- Рядом был, но Димка с ним по-честному сам встретился.
- Рассказывай – отец повернулся ко мне. Я в красках рассказал про ту встречу, заставляя отца хмуриться все больше.
- А ведь Михалыч говорил тебе никуда не ходить.
- Говорил – я повесил голову.
- Ладно, все обошлось, и слава Богу. Но больше чтоб ни-ни. Понял?
- Понял.
- А что еще интересного было?
Мы сходили в баню, поужинали, а я все рассказывал и рассказывал. В конце концов Михалыч не выдержал и рассмеялся:
- Намолчался со мной, теперь как радиоприемник, не переслушаешь
Дождавшись, когда я прервусь, отец обнял меня и сказал:
- Ты очень повзрослел за эти дни, сынок. Теперь вместе ездить будем.
- Пап…
- Ау?
- Я тебе не сказал еще… у меня друг появился, теленгит Аржан, и его дедушка Ирыс. Они нас осенью на охоту зовут.
- Друг это хорошо, сын. А насчет охоты подумаем.
Неслышно подошедший Михалыч сказал:
- Три друга.
- А?
- Три друга. Аржан, Кай и старый егерь.
Я чуть не расплакался, честное слово. В носу предательски защипало, я обнял Михалыча.
- Спасибо вам, дядь Сереж. За Озеро, за все-все-все.
- Это батьке твоему спасибо, а я всегда рад – он потрепал меня по волосам. – И, кстати, мамка против не будет?
- Против чего?
- Против Кая, конечно. Или ты решил друга здесь бросить? Так не пойдет, он тебя выбрал, а это, знаешь ли, всерьез.
Я поднял глаза на отца. Он улыбался. Значит, не против…
Засиделись допоздна. Мужики торжественно выпили за кордон и Михалыча, за меня и мои трофеи, за Озеро и за Алтай… В общем, хорошо посидели. Ранний подъем нам не грозил, спешить было некуда, да и уезжать отсюда никому не хотелось. Но всему приходит конец, завершилось и большое приключение под названием «Кордон на Озере». Лодка ходко шла по зеркальной глади, сопровождаемая белоснежными облаками, неумолимо приближая нас к моменту расставания с Озером и Михалычем. Кай лежал у меня в ногах, иногда заглядывая мне в глаза и бешено молотя хвостом. Озеро было все таким же бесконечным и прекрасным, как и в первый день, и я точно знал, что оно заместило собой воду в моем организме. Теперь Озеро часть меня...
Фото Сергей Усик
- Димка, хорош ночевать, приехали – Михалыч тронул меня за плечо. – Здоров ты спать, братец. А ночью чего делать будешь?
- На звезды смотреть – зевая, ответил я. – У вас тут звезды такие, каких нигде больше нету.
- Это точно. Привет, Ирыс! Кто это с тобой?
Я недоуменно посмотрел на Михалыча, потом перевел взгляд на берег и подавил зевок. На берегу стояли двое, очень старый с виду дед и мальчишка, мой ровесник. Черноволосые, с раскосыми глазами… алтайцы. Чуть поодаль стояли два низкорослых коня. Они лениво пощипывали траву, обмахиваясь хвостами. Я во все глаза смотрел на гостей, а мальчишка с таким же интересом изучал нас с Михалычем. Каюр спрыгнул на берег, подбежал к гостям, обнюхал их и улегся неподалеку.
- Здравствуй, Серегей – немного странно растягивая слова, ответил дед на удивление молодым голосом. – Внук мой, Аржан. Решил ему твой кордон показать.
Михалыч выбрался на берег, облапил деда, протянул руку мальчишке. Тот, немного смущаясь, пожал ее и отошел в сторонку, чтобы не мешать взрослым разговаривать.
- А кто у тебя в лодке, Серегей? Тоже внук?
Я вылез из лодки, сказал «Здравствуйте» и тоже отошел в сторонку.
- Нет, это сын товарища.
- Того, который по тайге ходит?
- Видели их?
- Горы всех видят – философски сказал дед. – Пойдем чай пить.
Аржан подошел ко мне, прямо глядя в глаза черными как угли глазами, и сказал, коверкая слова:
- Зовут как?
- Димка.
- Я Аржан – он стукнул себя кулаком в грудь. – Ты чай хочешь?
- Не, я есть хочу.
Аржан повернулся и что-то прокричал по-алтайски своему деду. Тот что-то ответил, и Аржан пошел к лежащим на земле рядом с конями большим сумкам. Оглянулся на меня, поманил с собой.
- Арчимак – сказал он, показывая на сумку.
- Арчимак – повторил я.
Он открыл сумку и достал оттуда большой кусок свежего мяса.
- Бун – ткнул пальцем в мясо.
- Бун?
- Бун – утвердительно кивнул Аржан. Видя, что я не понимаю, он положил мясо и изобразил рога на голове. – Бун. Рога.
- Аааа, это горный баран?
- Козел. Большой.
Подхватил мясо и понес к костру. Его дед уже подвесил над огнем большой котел. Куда и сунул мясо.
- Скоро – Аржан погладил себя по животу. – Вкусно.
- Аржан, а откуда вы приехали?
- Балыкча – ответил он, как-то рвано произнеся это слово.
- Это деревня такая?
Аржан кивнул и пошел к воде. Я поплелся за нм, едва переставляя ноги.
- Устал?
- Под водопадом покупался, и что-то…
- Корбу? – Аржан смотрел на меня с интересом.
- Ага. Красиво там.
- Сильный водопад.
- Почему сильный?
- Он начинается в горах, всю их силу в себя берет. Дед так говорит.
- Аржан, а что вы у себя в деревне делаете?
- Живем – он удивленно на меня посмотрел.
- Ну…чем вы там занимаетесь?
- Рыбу ловим, скот от волков охраняем, охотимся…
- Интересно как. Не страшно?
- Чего? – Аржан, похоже, совсем перестал меня понимать.
- Ну, на охоту там…
- Интересно.
Я представил, как Аржан на коне едет по горам, как выслеживает зверя, ночует у костра под огромными звездами, и ощутил острую зависть.
- А ты с детства на коне?
- Да.
- А я никогда не ездил на коне.
- Хочешь? Пошли.
Мне вдруг стало немного страшно, но я не подал виду и пошел следом за Аржаном. Он подошел к черному как смоль коню, погладил его по щеке, поцеловал в нос и сказал мне:
- Возьми хлеб, посоли хорошо.
Я сбегал в дом, отломил горбушку хлеба и крепко ее присолил, выскочил во двор и, робея, подошел к Аржану и его коню.
- Положи хлеб на ладонь и протяни ему. Его зовут Салкын, это значит ветер.
Я сделал, как сказал Аржан, и протянул ладонь с хлебом коню, приговаривая «Салкын хороший, здравствуй, Салкын». Конь протянул морду и осторожно губами взял горбушку.
- Принял. Теперь можешь погладить.
Я подошел вплотную, ощутил живое тепло и особенный конский запах, осторожно погладил Салкына по шее. Он дожевал хлеб и легонько прихватил меня губами за рукав.
- Давай помогу забраться на него. Надо сразу, пока он к тебе хорошо относится.
Аржан сцепил ладони. Я поставил в них ногу, т он легко подбросил меня вверх. Миг, и я уже на спине коня. Салкын переступил с ноги на ногу и шагнул вперед. Я едва не завалился на спину от неожиданности, держаться-то не за что.
- Ты его за гриву держи, вот здесь – показал Аржан. А потом прошептал что-то по-алтайски на ухо коню, и тот медленно зашагал к воде, словно старался меня не уронить. Я катался на Салкыне уже полчаса. Он зашел в воду и медленно брел вдоль берега, а я едва не орал от охватившего меня счастья. Я! На коне! Это лучшее лето в моей жизни, самое лучшее!
Когда мясо сварилось, дед Ирыс достал его из котла на большую тарелку и быстро разобрал на части при помощи двух вилок. Михалыч в это время почистил пару луковиц, разлил по кружкам горячий бульон. Я нащипал в огороде зелени и принес хлеб и соль. Уселись ужинать. Солнце легло на гору и заливало Озеро красноватым светом, который отражался в черных алтайских глазах немного зловещими отсветами, отчего все происходящее казалось мне чем-то нереальным.
Мясо буна вприкуску с луком и хлебом оказалось таким вкусным, что я ел и никак не мог остановиться. Горячий бульон из кружки обжигал губы и взрывался в желудке раскаленным вулканом, заставляя кровь бежать быстрее. Михалыч с Ирысом о чем-то говорили, я не вслушивался. Сегодняшний день был настолько необычным и интересным, что я просто валился с ног. Уже сквозь полудрему я услышал:
- Димка, Ирыс завтра зовет тебя с собой на рыбалку. тайменя хотят ловить. Поедешь?
Все дремота слетела с меня моментально.
- На тайменя? Конечно, поеду!
- Тогда готовь свои снасти и ложись спать, выходите рано утром…
Аржан и дед Ирыс ночевали костра, завернувшись в одеяла из козьих шкур, которые Аржан назвал дюрханами. Я очень хотел переночевать с ними, но дюрханов было всего два, а спать в спальнике то еще удовольствие. Утром я вскочил раньше всех, солнце едва позолотило верхушки гор, и над Озером повисла густая, как чернила, фиолетовая мгла, в которой легкая рябь едва заметно серебрилась, отражая угасающий свет звезд. Я неслышно поднялся, стараясь не разбудить мерно сопящего Михалыча, подхватил одежду и вышел на крыльцо. Зябко! От Озера тянуло сырым холодом, легкий ветерок заставлял ежиться. Под ноги выкатился щенок. Бешено виляя хвостиком, он принялся прыгать вокруг меня, пытаясь прихватить зубами за пальцы. Я быстро умылся и, пытаясь быть бесшумным, подложил в костер сушняка. Пламя занялось тут же, легонько потрескивая, и Аржан открыл глаза. Посмотрел на небо, поднялся и ушел к Озеру. Умывшись, он взялся седлать коней. Я подвесил над огнем котелок и пошел к Аржану.
- Аржан, а как мы втроем на двух конях поедем?
- Увидишь.
Когда мы вернулись к костру, дед Ирыс уже завтракал. Над поляной витали вкусные запахи мяса, горячий бульон уже был разлит по кружкам. Я редко завтракаю, а уж чтобы так плотно, мясом… Думал, не смогу поесть, обойдусь бульоном, но мясо было таким вкусным, что сдержаться я не смог и наелся от пуза. Развиднелось, и дед Ирыс засобирался. Легко поднялся, легко взобрался в седло, показал мне на коня Аржана:
- С Аржаном поедешь, на вьюках.
Аржан вскочил в седло, не касаясь стремени, похлопал по мягкому вьюку у себя за спиной:
- Сюда садись. Высоко сидеть будешь – и белозубо улыбнулся.
Я быстро заскочил в дом, прихватил свой рюкзак и приготовленную с вечера удочку и побежал к полянке, где уже нетерпеливо приплясывали кони. Кое-как взгромоздился на коня и закрутил головой, думая, куда бы пристроить удочку. Хорошо еще, что она телескопическая, много места не занимает.
- В руках будешь удочку держать – Аржан заметил мое затруднение. – Конь за ней следить не будет.
В руках так в руках. Конь неспешно зашагал по тропе, уводящей в сторону от кордона.
- Аржан, а куда мы едем?
- Вверх по реке.
- А почему туда?
- Там ямы хорошие, таймень живет.
Я понял, что Аржан сосредоточен на тропе, и замолчал. Конь шагал не спеша, иногда оскальзываясь на камнях и выпирающих корнях, и пару раз я едва не упал. Мы забирались все выше, и передо мной разворачивались все новые панорамы, от которых захватывало дух.
- Аржан, гляди, какая красота! – не утерпел я, когда мы вышли на небольшой прогал, и я вдруг увидел уходящие вдаль складками горы и ярко-синее Озеро.
- Где?
- Ну вот же! Горы!
- Горы как горы, в Улагане красивее.
Вот и весь сказ. В общем, понятно, он здесь живет и просто не замечает всей этой красоты. А для меня эти пейзажи словно какое-то чудо. Интересно, как там папка? Они уже неделю в тайге, наверное, много прошли. Я вдруг осознал, что через три дня отец придет на Кордон, и мы поедем домой. Как быстро пролетело время! Я было загрустил, но тут мы выбрались на безлесную вершину. Аржан крикнул «Держись!» и стегнул коня коротким, плетеным из множества кожаных ленточек кнутом. В тот е миг я понял, почему Аржан дал своем коню имя «Салкын». Конь сорвался с места со скоростью пущенной стрелы, и я едва успел схватиться за плечи склонившегося к самой гриве Аржана! Мы неслись по вершине горы, справа и слева разворачивались невероятные пейзажи, оценить которые я был просто не в состоянии. Моих сил хватало только на то, чтобы вцепиться в Аржана и как можно сильнее сжать ногами тюк на котором я сидел. А тюк этот елозил по спине коня из стороны в сторону, норовя сбросить меня на полном скаку. Аржан вдруг испустил пронзительный вопль, живо напомнив мне апачей из фильма про индейцев, и конь помчался еще быстрее. Тут уже и я не удержался и тоже заорал во все горло от страха и накрывшего меня с головой восторга.
Мы домчались до начала уходящей в тайгу тропы, и Аржан остановил Салкына. Соскочил на землю, я последовал за ним. И тут Аржан вдруг крепко меня обнял, начал хлопать по спине, смеясь и что-то горячо объясняя по-алтайски. Я ни слова не понимал, но тоже обнимал его и говорил, говорил, говорил… Пока не увидел деда Ирыса, который с улыбкой наблюдал за нами, сидя на своем коне.
Аржан тоже увидел деда, отстранил меня от себя, крепко держа за плечи, и сказал уже по-русски:
- Мы летели, да? Понимаешь? Как птицы!
- Летели.
- Это…это…счастье! Вот оно, вот такое, понимаешь?
- Понимаю! – мне вспомнилось ощущение восторга, когда я несся на братовом «Урале» под гору, и не было никого на свете быстрее меня.
- Поехали – меланхолично окликнул нас дед Ирыс и скрылся в тайге. Мы забрались на Салкына и тронулись следом.
К реке мы выбрались примерно через час. Противоположный берег был обрывистым, отвесно скалой вздымаясь на высоту пятиэтажного дома. Наш берег был пологим, но был весь усыпан огромными булыжниками. Река здесь не была такой бурной и даже казалась спокойной. Ее прозрачная зеленоватая вода текла здесь вроде бы неспешно и лишь метров через сто врывалась в большой порог.
- Яма, большая. Здесь речной хозяин живет – Аржан поудобнее перехватил свой карабин и поманил меня за собой. – Пойдем, белку бить будем.
- Зачем?
- Таймень белку любит.
Я никогда до этого не был на охоте, и чуть ли не вприпрыжку устремился за Аржаном. Поиски белки много времени не заняли, любопытная зверушка сама пришла посмотреть, кто это бродит по ее владениям. Аржан вскинул карабин к плечу, сухо щелкнул выстрел, и белка упала вниз.
- Вот теперь можно ловить – Аржан поднял белку и направился к воде.
Интересно, а как он будет ловить? Никаких снастей я не видел ни у него, ни у деда Ирыса.
Я быстро собрал удочку и осторожно достал из рюкзака заветного мыша. Аржан, увидев необычную снасть, подошел поближе.
- Что это у тебя?
- Это мышь, специально на тайменя с отцом делали.
Он взял мыша в руки, покрутил, осмотрел со всех сторон, попробовал пальцем тройники:
- Хороший мышь, как живой. Может, и обманешь.
- А как ты будешь ловить? Где твоя удочка?
- Увидишь – он хитро подмигнул.
Я привязал мыша, с сомнением поглядел на леску – она вдруг показалась мне очень ненадежной.
- А где лучше ловить?
- Вместе будем пробовать. Поглядим, у кого снасть лучше.
Дед Ирыс тем временем развел небольшой костерок, расстелил под деревьями дюрхан и удобно на нем устроился, наблюдая за нами.
- А твой дедушка рыбачить не будет?
Аржан очень серьезно посмотрел на меня и сказал:
- Он сегодня смотрит, как я научился. Смогу тайменя обхитрить – дальше учить будет. Не смогу – еще на год в детях ходить буду.
Ух ты! Как в кино!
- А меня тогда зачем с собой позвали?
- Чтобы я лучше старался. Пойдем, пора.
Мы двинулись к воде. Аржан достал из кармана моток толстой лески, намотанной на рогульку, большой тройник и быстро его привязал. Затем ножом надрезал беличью шкурку на спине, надежно зацепил тройник, загнав его под позвоночник, раскрутил белку над головой и ловко забросил к противоположному берегу. Дождавшись, пока леска натянется, Аржан принялся осторожно ее выбирать. Белка как живая задвигалась поперек реки, сносимая течением. Я как завороженный смотрел на Аржана, на его сосредоточенное лицо и закушенную от волнения губу, на плывущую белку, и почему-то чувствовал себя так, будто переместился лет на двести назад или на тысячу. Ведь и тогда точно такой же алтайский мальчишка проходил испытание, пытаясь поймать могучего тайменя на добытую им самим белку…
После нескольких бесплодных попыток Аржана я подхватил свою удочку и поднялся чуть выше по течению. Выбрав место, где между камней на берегу была более менее ровная площадка, я как следует размахнулся и послал мыша к противоположному берегу. Река в этом месте была чуть уже, и мыш упал между камней. Стараясь не оборвать леску, я аккуратно потащил приманку по берегу, молясь про себя, чтобы тройники не зацепились за какой-нибудь камень. Обошлось. Мышь упал в воду, и я принялся вращать катушку, подматывая леску. Первый заброс ничего не дал, как и пятый, и десятый. Я присел на камни передохнуть, руки и спина отчаянно гудели. Аржан продолжал бросать как заведенный, и я с интересом смотрел на его старания. Он перемещался все ближе ко мне, продолжая полосовать реку. Такое усердие не может не принести результат. Отец говорит, что если долго мучиться, что-нибудь получится. Поэтому я поднялся и снова взялся за спиннинг. Мы хлестали реку во всех направлениях, солнце калило голову и плечи, пот лился ручьями, но все было тщетно. Дед Ирыс молча поднялся, взял дюрхан и пошел вверх по реке, даже не взглянув в нашу сторону. Мы с Аржаном переглянулись и поспешили следом. Минут через пять неспешной ходьбы мы вышли к еще одной яме. Она была меньше, река здесь была не такой широкой, зато вдоль самого берега стояли разлапистые лиственницы, и в их тени нам было гораздо легче. В этот раз к выбору места Аржан подошел тщательно. Он долго присматривался к реке, глядел на солнце, вслушивался во что-то. Наконец, он отошел от устроившегося в тени деда вниз по течению, к самому выходу из ямы, удовлетворенно кивнул сам себе и взялся за многострадальную белку. Белка улетела на другой берег, и Аржан рывком сбросил ее в воду. И в ту же секунду вода под самым берегом вскипела, раздался пушечный удар хвостом по воде, и Аржана рвануло к воде. Он весь натянулся, как струна, и рванул леску на себя. Я вскочил и бросился к нему на помощь, понимая, что второго тайменя из этой ямы достать вряд ли получится, и упускать этого точно никак нельзя.
Дед Ирыс сначала уселся, а затем совсем по-молодому вскочил и побежал к Аржану вслед за мной, неся в руках большущие кожаные рукавицы.
- Надень! – он протянул внуку сначала одну, затем вторую. Аржан растерянно посмотрел на рукавицы, на свои руки, занятые леской…
- Давай! – я протянул руку. – Давай я подержу.
Аржан тут же сунул мне в руки рогульку с намотанной на нее леской, и я почти сразу оказался по щиколотку в воде. Вот это силища! Таймень давил так, что удержать его не было никакой возможности. Леска почти отвесно уходила в глубину и терялась в прозрачной зелени, и я держался изо всех сил, стараясь не отпустить рыбину. Внезапно леска рванулась вверх по течению.
- Сматывай! Сматывай! – в один голос закричали дед и внук. Как сматывать-то? Я уставился на рогульку. Аржан, не говоря ни слова, выхватил ее у меня и слегка наклонил, давая леске возможность свободно соскальзывать. Наконец, леска остановилась, и Аржан тут же принялся ее быстро выбирать, чтобы не давать слабины. Таймень скатился вниз и вновь принялся давить. Аржан уперся ногами в булыжники, но было видно, что ему очень сложно. Я подскочил к нему со спины и вцепился в плечи, стараясь хоть немного облегчить его противостояние. Сколько раз таймень принимался биться, я сказать не возьмусь, но в конце концов он просто всплыл на поверхность. Из изумрудной глубины поднялась вдруг огромная тень, в которой мы с Аржаном с великим изумлением узнали рыбу. Черная спина, белесые бока, огромная лобастая голова, малиновый широченный хвост. Поднявшись на поверхность, таймень дал подвести себя к камням, и сейчас отдыхал, уткнувшись мордой в камни и едва заметно шевеля плавниками размером побольше моей ладони каждый.
- Аржан! Вот это рыбина! Ты гляди, какой огромный! Ух ты! – я никак не ог успокоиться, глядя на этого речного великана. - А как его вытаскивать?
Дед Ирыс проворно шагнул к воде и схватил тайменя под жабры. Таймень изогнулся всем телом, силясь освободиться, но поздно! Дед Ирыс выволок огромную рыбину на камни подальше от воды и осел рядом, тяжело дыша. Аржан бросился к деду, но тот отмахнулся, и мой товарищ присел рядом со своим трофеем. Огромный, просто огромный таймень тяжело ворочался в камнях, шевеля жаберными крышками и хлопая могучим хвостом. Аржан при помощи ножа в ножнах широко раскрыл рыбью пасть и, повозившись, извлек тройник с измочаленной белкой.
- Два пуда, не меньше – отдышавшись, сказал дед Ирыс.
Аржан гладил тайменя по голове и спине, поливал водой жабры. Я присел рядом и прикоснулся к своей мечте. Таймень заворочался еще сильнее, и дед Ирыс сказал:
- Давай в воду его.
- Как в воду?! – возмутился я. – Столько боролись!
Аржан, ни слова ни говоря, уперся в таймений бок, стараясь столкнуть его в воду. Поняв, что ответа не дождусь, я молча принялся помогать товарищу, и в итоге таймень оказался в воде. Однако уплывать он не спешил, стоял на месте, шевеля жабрами и приходя в себя.
- Жалко как-то – все же сказал я.
- Никогда не бери больше, чем тебе нужно – строго сказал дед Ирыс. – Мы его не довезем. Да и куда столько рыбы? Пусть живет, он здесь хозяин.
А ведь и правда, об этом я не подумал. По такой жаре мы бы его даже до кордона не довезли, не говоря уже о Балыкче. Мудрый народ алтайцы.
Аржан погладил тайменя напоследок, и тот, словно очнувшись, одним могучим рывком исчез в глубине. Аржан устало уселся на камни, глядя на реку. Он свое испытание прошел. А мне, похоже, не судьба в этот раз поймать своего тайменя. Значит, будет повод сюда вернуться в следующем году! Эта мысль меня так ободрила, что я вмиг забыл все свои расстройства. Хлопнул Аржана по плечу и искренне сказал:
- Поздравляю!
Он молча улыбнулся, обернулся к деду и что-то сказал ему по-алтайски. Дед Ирыс ответил по-русски, обращаясь уже ко мне:
- Аржан спрашивает разрешения пригласить тебя к нам в гости. Осенью, на охоту. Приезжай.
- Я осенью никак, школа – с сожалением ответил я.
- Каникулы есть, как раз в октябре – это уже Аржан.
- Точно! Я спрошу у отца…
Мы рыбачили, пока солнце не покатилось вниз. Таймень мне так и не попался, зато я поймал несколько рыбин, которых Аржан назвал «ускуч». Красивые, бронзовато-зеленые, в разноцветных пятнышках, ускучи оказались на удивление упорными соперниками. Так что на кордон я ехал героем, и обратная дорога пролетела незаметно…
До кордона мы добрались, когда Озеро привычно укуталось в багряно-фиолетовые сумерки и затихло в ожидании ночного свидания со звездами. Мы постояли немного на пригорке, любуясь открывшейся картиной. Дед Ирыс что-то неслышно шептал, неотрывно глядя на Озеро, Аржан просто молча смотрел вперед, и в этом мрачноватом закатном свете его лицо казалось загадочным и каким-то очень древним.
- Знаешь, почему такое разное Озеро на закате? – спросил вдруг Аржан.
- Почему?
- Кадын смотрится в него и примеряет разные наряды, хочет порадовать Тенгри.
- Красиво…
Аржан молча ткнул коня пятками в бока, и тот неспешно зашагал вниз по тропе. Кордон встретил нас тишиной. Михалыча не было, и только Муська широко зевнула нам навстречу и отвернулась. Она тоже смотрела на Озеро.
Мы с Аржаном быстро почистили рыбу и пристроили ее на рожнах над огнем. Дед Ирыс снова расстелил дюрхан и устроился у костра, глядя в пляшущее пламя своими непроницаемыми черными глазами. О чем он думал? Кто знает. Но мне казалось, что он вспоминает что-то очень давнее. Над кордоном повисла оглушительная тишина, нарушаемая только потрескиванием костра и редким плеском набегающих на берег волн. Засопел котелок, скоро будет чай. От жарящейся рыбы над кордоном поплыл такой запах, что рот моментально наполнился слюной.
- А вы не знаете, куда Михалыч ушел? – спросил я у деда Ирыса. Дед посмотрел на меня и молча покачал головой. Он, в отличие от меня, берег хрупкую тишину. Солнце садилось все ниже. Озеро погрузилось в темноту, и в небе как-то сразу вспыхнули мириады ярких звезд. Млечный Путь растянул свою спираль, над самым горизонтом вспыхнул Сириус, отражаясь в черной воде. Озеро вобрало в себя бездонное небо со всеми его звездами, слилось с ним и стало единым целым.
- Мы как будто летаем там, со звездами – негромко сказал Аржан. Он словно подслушал мои мысли, я тоже поймал себя на том, что теряю землю под ногами и парю там, среди звезд. – Ты знаешь, что каждая звезда – это душа умершего человека? И чем достойнее был человек, тем ярче его звезда. Вон там, над самой водой, яркая звезда, видишь? Это душа принцессы Кадын. Когда она ушла к Тенгри, небо плакало целый месяц.
- Откуда ты знаешь?
- Так говорят кайчи.
- Кайчи?
- Они помнят историю нашего народа, от самого первого дня.
- Но это же невозможно.
- Старый кайчи передает молодому все, что видел в жизни. И тот тоже запоминает вою жизнь и жизнь прежнего кайчи. И так из поколения в поколение. Поэтому мы знаем свои корни и чтим духов.
Я промолчал. Слишком невероятным казалось мне то, что рассказывал Аржан, и в то же время здесь и сейчас я не мог ему не поверить.
- Рыба готова – скрипучим голосом сказал дед Ирыс. – Давайте ужинать.
Ах какими вкусными оказались жареные на огне ускучи! Я ел не спеша, смакуя каждый кусочек, стараясь запомнить этот вкус и горько сожалея, что рядом нет мамы, отца и брата. Поужинали, оставив одну рыбину для Михалыча. Муська, отбросив все свои царские замашки, терлась у костра, выпрашивая кусочек аппетитно пахнущей рыбы. А куда же делся щенок? Я только сейчас обратил внимание на то, что его нет. Наверное, увязался следом за Михалычем и Каюром.
Я, обжигаясь, пил чай и смотрел на плавающие в Озере звезды, думая о том, что сказал Аржан.
- Когда горы были совсем молодыми – неожиданно заговорил дед Ирыс – наши боги ходили среди людей, смотрели на нас, советом и делом помогали. А мы смотрели на них и удивлялись тому, что они так похожи на нас.
Он помолчал немного и вдруг запел, странно, гортанно. И это его пение, костер и огромное небо разом перенесли меня в те времена, когда алтайские боги ходили по этим горам и купались в водах Озера. От пения деда Ирыса меня невольно пробрала дрожь, было одновременно жутко и прекрасно. Через пару минут я всем своим существом ощутил, что именно такая музыка должна жить в этих горах, на берегах великого Озера. Древнее пение, плоть от плоти Алтая. Этой ночью я спал у костра, устроившись вместе с Аржаном в его дюрхане. Теплый запах козьих шкур и шорох прогорающих в костре дров быстро меня убаюкали, и мне снилась прекрасная принцесса Кадын на берегу Озера…
Я проснулся от холода, тонкой струйкой пробравшегося под дюрхан. Сел, поежился, подбросил в костер сушняка, повернулся к Озеру и замер. На берегу, совсем недалеко от костра, стояли косули. Две из них пили, немного зайдя в воду, а третья настороженно смотрела по сторонам, готовая в любой момент сорваться с места, увлекая товарок за собой. Я смотрел на них и не верил своим глазам. Озеро преподнесло мне еще один подарок.
За спиной закряхтел спросонья дед Ирыс, и косули мгновенно сорвались с места и растворились в прибрежных зарослях.
- С добрым утром! – поприветствовал я деда Ирыса и пошел умываться. Водные процедуры много времени не заняли, и вот мы уже пьем горячий чай у исходящего вкусным синим дымком костра.
- В Балыкчу поедем – сказал Аржан, ни к кому не обращаясь. – Отцу буду помогать.
Дед Ирыс согласно кивнул, задумчиво пыхнув папироской. За эти три дня я впервые увидел его курящим.
- А ты что будешь делать, Димка? – Аржан посмотрел на меня.
- Михалыча дождусь, а там решим.
- А чего его дожидаться, он пришел уже.
Я повернулся и увидел щенка, который пушистым метеором летел ко мне, не замечая никого вокруг. Подбежал, ткнулся лбом в колени, бешено вращая хвостом, упал на спину, счастливо улыбаясь и подставляя пузо.
- Ты бы ему имя уже дал что ли – добродушно пробасил Михалыч. – А то вроде как друг, а имени нет. Нехорошо получается.
- Кай – сорвалось с языка.
- Кай? – удивился дед Ирыс. – Почему Кай?
- Красиво и коротко, просто звать.
- Кай – это алтайское горловое пение, поэтому и кайчи – пояснил мне Михалыч.
- Да, дедушка Ирыс пел вчера.
- Пел? – Михалыч снова удивился.
- Вчера был хороший вечер для кая – сказал дед Ирыс.
- Да, вечер был хорош – согласился Михалыч. – Ну что, пусть будет Кай, доброе имя.
Я потрепал Кая за ухом:
- Теперь ты Кай… Кай хороший…
Продолжение следует
Фото Сергей Усик
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Михалыч выбрался из лодки, одним рывком затянул ее на гальку, с усилием воткнул привязанный к причальной веревке штырь в землю и полез в носовую банку. Покопался там пару минут повернул ко мне улыбающееся лицо:
- Спальники сухие. Живем!
Сил у нас хватило только на то, чтобы выбрать место посуше под огромными елками, расстелить на земле дождевики, бросить на них толстые ватные спальники и развести едко дымящий костер. Мы сняли с себя промокшую насквозь одежду и развесили вокруг костра. Мой рюкзак лежал в носовой банке, и лежавшие в нем мои вещи не вымокли. Я с огромным удовольствием переоделся в сухое и залез в спальник. Михалычу повезло меньше, и ему пришлось лезть в свой мешок в чем мать родила. Надеюсь, он не замерзнет. Больше я ни о чем подумать не успел…
Проснулся я от жары. Открыл глаза и тут же зажмурился – солнце сияло с ярко-синего неба так, словно хотело иссушить Озеро. Спальник накалился, и внутри было примерно как в духовке. Я спешно выбрался на воздух, скинул с себя одежду и с наслаждением подставил кожу легкому ветерку. Михалыч уже вовсю возился с мотором, над почти прогоревшим костром висел котелок, от которого шел умопомрачительный запах тушенки. Я приподнял крышку и невольно сглотнул набежавшую слюну. Макароны по-флотски, вкуснятина небывалая!
- Сначала умываться! – донеслось от лодки. – Ты ведь грязный как поросенок.
Что есть, то есть. Вчера мы рухнули спать как подкошенные, едва добравшись до берега. Я даже предположить не мог, что Озеро может быть таким яростным, безжалостным, мрачным и страшным. Оказалось, может. Я подошел к воде, присел на корточки, всмотрелся в золотистую глубину. Среди золотого на солнце песка тут и там выпирали разноцветные камешки, превращая дно Озера в сундук с сокровищами. Я опустил ладони в воду. Теплая!
- Здесь не глубоко, вода прогревается, я уже искупался – донеслось от лодки. Я мигом скинул с себя остатки одежды и, зажмурившись, бросился в Озеро. Прохладная вода в первый миг будто обдала разгоряченную кожу кипятком, у меня перехватило дыхание и захотелось немедленно выбраться на берег. Но уже через пару мгновений я привык к воде, которая показалась мне шелковой и очень мягкой. Я лег на спину, расслабился и принялся бездумно смотреть в небо. Мне казалось, что я не плыву, а лечу там, в вышине, глядя сверху на Озеро и покрытые лесом горы, бурливые речки и безмолвные валуны…
- Долго не купайся, махом простынешь – крикнул Михалыч, и я поплыл к берегу. Вылез из воды и моментально замерз, бывает же! Стуча зубами, добежал до костра, подбросил сушняка, вытянул к огню руки:
- Дядь Сереж, а вы ели?
- Да, обедай.
Пообедал я быстро, почти моментально, запил все остатками теплого еще чая и помчался на берег, к Михалычу.
- Дядь Сереж, а что с мотором?
- Воды нахлебался, видишь, сушу?
Он и правда разобрал двигатель и разложил его на остро пахнущей бензином тряпице.
- Сейчас обсохнет, соберем и попробуем завести.
- А если не заведется?
- Варианта два – абсолютно серьезно ответил Михалыч. – На веслах или вплавь.
Я посмотрел на другой берег и задумчиво почесал в затылке.
- Надо бы, чтоб завелся, а?
Отвечать Михалыч не стал. Он брал каждую мелкую деталь и насухо протирал ее тряпкой, после чего выкладывал к уже протертым.
- А зачем мы сюда вообще приплыли?
Михалыч помолчал немного, видимо, обдумывая, как мне ответить, потом заговорил:
- Обычно я часто ухожу в дальние обходы по территории заповедника, по нескольку дней ночую в тайге, обхожу свой участок, наблюдаю за животными, слежу, чтобы не появлялись нарушители, и делаю еще много всякой работы. С тобой так не получится, тяжело. Вот и придумываю варианты, как и работу сделать, и тебя одного на кордоне не бросать…
Двигатель не завелся. Михалыч еще дважды разбирал и собирал его, но все было тщетно. Я ходил кругами, то и дело порываясь спросить, как там дела, но не решался. Потому что Михалыч с каждой минутой становился все мрачнее. Я хотел было пойти на реку, которая шумела метрах в ста от нас, но егерь настрого запретил мне отходить.
- Здесь берег дикий, зверья много. Медведи здесь у себя дома и ходят там, где им заблагорассудится. Так что будь рядом, чтобы я тебя видел.
В результате через пару часов я готов был взвыть в голос от безделья. Я уже и блинчики попускал, трижды побив свой собственный рекорд, и еще раз искупался, и построил из гальки настоящую крепость…
Наконец Михалыч выбрался из лодки на берег, тщательно вытер руки пропитанной бензином тряпицей, зло бросил ее на дно лодки, уселся на борт и сказал:
- Похоже, наш «Вихрь» приказал долго жить.
- И что делать?
- Пойдем пешком в сторону Корбу. Туда ежедневно по нескольку раз приходят лодки и даже целый теплоход. Возьмем лодку, утянем свою на кордон и починим.
- А далеко до этого… Корбу?
- По берегу километров двадцать.
- Ого!
- Вот тебе и «ого». Мы с тобой за пару дней дойдем. Пойдем налегке, так что не робей! – Михалыч подмигнул и принялся собирать инструменты…
Все свои пожитки мы убрали в носовую банку, оставив только рюкзаки, да Михалыч взял карабин, патроны, бинокль и флягу с водой.
- Иди за мной след в след, не отставай. Если что-то не так – сразу зови. Быстро идти не будем, но и прогуливаться тоже времени нет. Переход получится тяжелый, но ты справишься, ты парень крепкий и упертый. Считай, что в егеря тебя посвящаем – Михалыч подмигнул, поправил лямку своего рюкзака и зашагал в сторону тайги, которая вдруг показалась мне недружелюбной и мрачной. Но стоило только зайти в прибрежный лес, как все мои переживания показались мне смешными.
Яркое солнце пронизывало лес насквозь, выхватывая красноватые сосновые стволы, пятна цветов на полянах, крепко стоящие тут и там валуны. И пахло так, что хотелось ложками есть этот воздух. Михалыч шагал размеренно, поглядывая по сторонам и каким-то только ему ведомым образом выбирая направление. Тропинок здесь не было, и шли мы, как мне казалось, наугад. Мы забирались вверх и спускались вниз, обходили глубокие овраги и вброд перебирались через ручьи. Тайга в полуденной жаре стояла тихая и торжественная, лишь звонко тенькали какие-то птахи и дробно стучал дятел. Легкий ветерок еле слышно шелестел где-то над головой. В этой тишине особенно пронзительно звенели в тени комары и гудели над полянами шмели.
Запыхался я быстро, но вида старался не подавать. Нам еще идти и идти, и если я в самом начале пути сдамся, то до конца точно не дойду. Не нести же меня Михалычу на закорках, так что сцепим зубы и будем делать вид, что именно ради этого я сюда и приехал. А с другой стороны, как я собирался с отцом и его друзьями идти в тайгу на две недели? Так что нечего жаловаться.
Михалыч иногда оглядывался на меня, и после особенно долгого подъема первым присел в траву:
- Надо передохнуть немного, что-то я запыхался.
Я-то видел, что он ничуть не устал, и был ему очень благодарен за эту маленькую хитрость. Я упал рядом с ним, облокотился на рюкзак и вытянул ноги. Михалыч посмотрел на меня с хитрецой, протянул флягу:
- Много не пей, просто прополощи рот, иначе идти не сможешь.
Oх, как тяжело было мне удержаться от того, чтобы не сделать пару хороших глотков! Но я все-таки сдержал себя. Стало намного легче, и следующие пять минут я просто блаженствовал. Каюр сидел чуть в стороне, чутко прислушиваясь к таежным шорохам.
- Ничего, Димка, сейчас полегче будет.
- Да я нормально…
- Я вижу. Но даже мне тяжеловато вот так марш-броском идти. К вечеру придем в хорошее место, там заночуем, а с утра уже до Корбу побежим, там не очень далеко останется. Если все пойдет нормально, то уже к ночи будем на кордоне.
- А Корбу это что?
- Корбу это водопад.
- Ух ты! Водопад! А он большой?
- Да нет, здесь нет очень уж больших водопадов. Вот на Чулышмане есть водопад Учар, вот он большой и очень мощный.
- А где этот Чулышман? И что это вообще?
- Чулышман это вторая после Катуни река Алтая, впадает в наше Озеро в южной его части. Очень красивая река, протекает в большом ущелье с водопадами.
Я даже зажмурился, представляя себе эту красоту. Вот бы там побывать!
- Ладно, сидеть можно долго, пора идти – Михалыч легко поднялся и подал мне руку. Идти после небольшого отдыха стало легче, и я даже начал насвистывать какую-то мелодию, но вскоре мне стало не до этого. Все-таки ходьба по горам это вам не легкая прогулка по парку. Я шел за Михалычем, крутя головой во все стороны. Слева в прогалах отсвечивало голубым Озеро, вокруг раскинулась бескрайняя дремучая тайга, над головой бездонно синело небо и калило воздух ясное солнце. И везде, везде сновала разнообразная живность. Туда-сюда сновали птички, названия которых я не знал, в одном месте дорогу нам важно перешел большой сердитый еж, изредка удавалось заметить бурундука или белку. Все-таки тайга это целый мир, как будто другая планета. Я поневоле чувствовал себя героем какого-то приключенческого романа , заброшенного в самую глушь, где звери и человека-то не видели, а потому не боятся и дают себя рассмотреть.
Я так увлекся своими размышлениями, что не заметил, как Михалыч вдруг остановился, и врезался в его спину.
- Тихо – одними губами прошептал егерь и показал куда-то вниз по склону. Каюр лежал у его ног и тоже смотрел вниз. Я посмотрел в ту сторону и замер, забыв то, что хотел сказать. На залитой солнцем поляне метрах в пятидесяти от нас в густой траве лежала маралуха, а вокруг нее скакал пятнистый ушастый олененок. Он смешно наскакивал на мать, пригибая голову и взбрыкивая, отпрыгивал в сторону, заходил с другой стороны и снова наскакивал.
- Ишь ты, ребенок он и есть ребенок – тепло прошептал Михалыч. – Видал?
- Ага – зашептал и я. – Красивый.
- Маленькие все красивые. И пугать не охота, а придется…
Михалыч гулко откашлялся. Маралуха испуганно повернула голову в нашу сторону, вмиг вскочила и в три прыжка скрылась в подлеске, увлекая за собой детеныша.
- А зачем вы их напугали?
- Так и так бы она нас услышала, но мы бы крались, мучились. А так свободно пойдем.
Он снял с пояса флягу, сделал глоток и протянул мне:
- Пару глотков, не больше.
Я и не знал, что вода бывает такой вкусной! Два глотка превратились в три, и я огромным усилием воли заставил себя оторваться и вернуть флягу Михалычу. Он молча вернул ее на пояс и зашагал дальше. Я пожал плечами и пошел следом.
Часа через два я понял, что не могу сделать больше ни шага, ноги просто отказывались подниматься, как будто в каждый сапог насыпали по ведру мокрого песка. Михалыч молча снял с меня рюкзак, повесил себе на плечо:
- Держись, Димка, совсем чуть-чуть осталось. Сейчас поднимемся, потом спустимся, еще немного пройдем, и на месте. День уже к закату клонится, ты оголодал небось, а?
- Да не, нормально – соврал я, хотя желудок уже давно пытался переварить сам себя. Но это мелочи по сравнению с усталостью. Укатали Сивку крутые горки…
Я из последних сил забрался-таки на самую вершину очередного угорья и без сил рухнул на хвою. Прислонился спиной к теплому кедровому стволу и бездумно уставился на Озеро. Солнце светило из-за спины, заливая его закатным розоватым светом, и сверху Озеро показалось мне огромным драгоценным камнем. Солнечные лучи проникали в глубину и волнующе играли в толще воды. Как же красиво! Какое оно разное, наше Озеро. Я почувствовал, что начинаю засыпать, растер уши ладонями и с трудом поднялся. Нельзя долго сидеть, потом вообще не встану. Михалыч все это время сидел на пеньке, с улыбкой глядя на Озеро.
- Красиво, а, Дим?
- Очень. Я такого никогда не видел.
- Это ты еще Катунь в августе или сентябре не видел. Она становится изумрудно-бирюзовой. Эх…
Он поднялся, хлопнул меня по плечу:
- Зато спать ты сегодня будешь без задних ног.
Спуск дался очень нелегко. Натруженные гудящие ноги то и дело норовили подломиться в коленях, пот заливал глаза и щипал кожу, хотя солнце уже так и не пекло. Но я напоминал себе, что вот сейчас мы спустимся и еще немного пройдем, и можно будет снять опостылевшие сапоги и вытянуть ноги. Михалыч все чаще оглядывался на меня, а Каюр так и вовсе пристроился у меня за спиной и, похоже, следил за тем, чтобы я не остался где-нибудь под елочкой. Спустились в распадок, и тут Каюр с яростным лаем бросился вперед и исчез в густом кустарнике. Михалыч тут же остановился и потянул с плеча карабин.
- Дядь Серёж, что там? – спросил я севшим голосом.
- Медведь рядом где-то, так Каюр только с хозяином здоровается.
- А он не нападет?
- Не должен. Мишки от Каюра бегают только пятки сверкают.
Говорил Михалыч спокойно, но карабин не убирал, что не добавляло мне спокойствия. Я на всякий случай подошел поближе к егерю и теперь крутил головой во все стороны, мигом забыв про усталость. Уверен, что если Михалыч сейчас скомандует бежать, я пару мировых рекордов точно побью. А может даже и один олимпийский. Если медведя увижу. Но медведя мы не увидели. Довольный Каюр вернулся к нам, ткнулся Михалычу носом в ладонь и занял свое место у меня за спиной.
- Пошли, все нормально, ушел косолапый.
Теперь я шагал воодушевленный и полный задора, порываясь иногда забежать вперед егеря. Он только усмехался в усы и ничего не говорил. На место ночевки мы вышли уже почти в полной темноте. Солнце село за гору, и ночь тут же опустила на Озеро свое усыпанное крупными сочными звездами покрывало. Небольшая поляна с давным-давно обустроенным кострищем и запасом дров показалась мне райским уголком. Михалыч быстро развел костер, достал из рюкзака два котелка и ушел куда-то в темноту. Вскоре он вернулся и пристроил оба котелка над огнем.
- Тут родничок неподалеку – пояснил он мне. – Пойдем пока сушняка соберем.
- Так ведь есть же – мне совершенно не хотелось двигаться.
- Ну так мы с тобой за ночь спалим запас. А представь, кто-то такой же уставший, как ты, сюда выйдет, а дров нет? Нет, Димка, в тайге так не принято. Здесь к костру всегда со своими дровами приходят. Но если не хочешь, посиди, я один схожу.
Ну нет, это уже будет свинство. Я поднялся и пошел за Михалычем…
Минут через тридцать, когда в большом котелке доходила похлебка из перловки с тушенкой, а в маленьком запаривался чай, я сидел, вытянув босые ноги к огню, и наслаждался покоем. Спина сладко ныла, ноги просто гудели, но мне было очень хорошо.
- Сейчас поужинаем и спать будем. Ты за кашей следи, а я сейчас – Михалыч поднялся, прихватил топор и исчез в темноте. Минут через десять он вернулся, неся большую охапку лапника.
- На-ка, сооружай себе лежак, а я сейчас еще принесу.
Минут через двадцать у нас уже были готовы два самых настоящих царских ложа из лапника, накрытых сверху дождевиками. Я попробовал лечь на свой лежак – мягко! Класс! Вот пацаны обзавидуются, когда я им все это буду рассказывать.
Плотно поужинав, мы устроились на лежаках. Я уставился в бездонное звездное небо над головой.
- Дядь Серёж, а что еще интересного есть на Алтае?
Михалыч ответил не сразу:
- Тут очень много всего интересного. Алтай ведь древняя земля, здесь кого только не было. Недалеко отсюда нашли скифские захоронения, целого царя нашли. Есть самая высокая в Сибири гора, Белуха называется, 4500 метров высотой. От нее одинаковое расстояние до всех океанов, представляешь?...
Он говорил что-то еще, но я уже провалился в сон, и снились мне огромные водопады…
Мое пробуждение назвал бы приятным только человек с очень испорченным воображением. Бешеный лай Каюра подбросил меня на лежаке. Я уселся, ошалело закрутил головой, но вокруг стояла кромешная тьма. Костер прогорел и еле тлел, рдея багровыми углями под слоем золы. Каюр крутился вокруг костра, но далеко не отходил.
- Дядь Серёж! – свистящим шепотом позвал я. – Дядь Серёж!
- Щас, погоди – он повозился в темноте и подбросил в костер лапник. Он занялся тут же, ярким трескучим пламенем.
- Подкинь сушняка, я тут пока разберусь – Михалыч подхватил карабин и шагнул к Каюру. – Ну, что ты ругаешься? Хозяин пришел?
В темноте вспыхнул тусклый луч фонарика и зашарил по окрестным кустам и деревьям. Каюр сорвался с места, и луч фонаря тут же метнулся вслед за ним. Страх затопил меня с головой, внезапный и огромный. Я сжался в комок на своем лежаке, придвинувшись поближе к огню, подбросил побольше сушняка, чтобы пламя разгорелось поярче, и вслушался в темноту. Михалыч держал карабин наготове, слушая, как где-то в темноте заливается яростным лаем Каюр. Так продолжалось долго, я даже задремать успел, потому что Каюр уходил все дальше и дальше. Михалыч вернулся к костру, вылил воду из фляжки в котелок и принялся варить чай.
- Ты, Димка, спи давай, завтра день тоже непростой. Хотя идти нам в полтора раза меньше, чем сегодня, но все равно трудно. А я покараулю, Каюра подожду.
Я согласно кивнул. Страх вроде бы отступил, глаза слипались так, что я просто не мог их открыть, поэтому я просто повалился на свой лежак и уснул. Следующее мое пробуждение было не в пример приятнее. Я проснулся от того, что прямо над головой устроилась какая-то птичка-невеличка и принялась громко щебетать на все лады. Я открыл глаза и тут же зажмурился – солнце светило прямо в лицо. Я уселся на лежаке, осмотрелся. Михалыч дремал, привалившись спиной к кедру, Каюр охранял его сон, устроившись у самых ног. Костер едва дымил тонким синим дымком. Я поднялся, подбросил в костер несколько веток, прихватил пустую флягу и отправился искать родник в ту сторону, куда ходил вчера Михалыч. Он говорил, родник неподалеку, так что сложностей быть не должно. Родник бил из-под здоровенной серой глыбы. Я долго и с наслаждением умывался, потом наполнил флягу и уже собрался уходить, когда меня пронзило ощущение взгляда, направленного в спину. Не знаю. как это объяснить, но чувство было такое, будто кто-то два пальца упер ы затылок. Я похолодел, медленно повернул голову и чуть не заорал. Прямо на меня смотрел медведь. Он наполовину вышел из кустов и сейчас внимательно меня изучал. Я хотел заорать, но язык присох к небу. Я думал броситься бежать, но ноги отказывались слушаться. Я слышал громкое дыхание зверя, который показался мне огромным, и в голове билась только одна мысль: «Каюр…Каюр…Каюр».
Не знаю, сколько мы так простояли, глядя друг на друга, но от костра сначала раздался крик Михалыча «Диииимааааа!», а затем появился Каюр. Он без раздумий бросился на медведя, заливаясь жутким лаем вперемешку с каким-то нутряным рыком. Медведь рявкнул и бросился наутек. От его рыка я сел на землю. Таким меня и застал Михалыч.
- Я тебе говорил от меня не отходить?! – он навис надо мной.
- Угу.
- Ладно, обошлось, и хорошо. Пойдем.
Я кое-как поднялся и на неверных ногах доковылял до костра.
- Напугался? – спросил Михалыч, когда я доел свою порцию завтрака.
- Угу.
- Немудрено. Я первый раз когда медведя вживую увидел, тоже напугался. Сила в нем огромная. Глянет, и ноги в землю врастают. Но это ничего, через некоторое время привыкаешь. Готов?
Я кивнул.
- Ну, тогда моем посуду и в путь…
До Корбу мы добрались в полной темноте. На подходе к водопаду было много тропинок, и идти было не сложно. Михалыч освещал путь своим тусклым фонариком, иногда спотыкаясь и ругаясь вполголоса. Шум водопада я услышал задолго до того, как мы пришли. Его мощный ровный гул произвел на меня очень большое впечатление. За ним чувствовалась такая неодолимая силища, древняя и чистая, что я невольно замедлил шаг.
- Пойдем, пойдем, не останавливайся – Михалыч внимательно за мной следил, не давая мне отставать.
На ночевку мы встали на крохотной обустроенной полянке у самой воды. Здесь стоял стол с лавками, было хорошее костровище, на дереве висел умывальник и даже обнаружился гамак.
- Здесь туристы часто останавливаются – объяснил Михалыч, видя мое удивление. – Места нахоженные, так что завтра утром уже на лодке будем. А пока давай поужинаем и спать будем.
Я и не думал возражать, устал за сегодняшний день изрядно. Ужина я не дождался, так и уснул, свернувшись калачиком в гамаке. Пробуждение было громогласным. Когда утреннюю тишину над безмятежно дремлющим Озером разорвал теплоходный гудок, я вывалился из гамака и пару минут сидел на земле, ошалело крутя головой. Над водой висел густой молочно белый туман, и в его глубине к берегу двигался большой темный силуэт.
- А вот и «Пионер Алтая» пожаловал – раздался голос Михалыча. – Пойдем встречать.
Вдоль берега по камням мы пробрались к месту, куда причалил теплоход.
- Каменный залив – пояснил Михалыч.
Небольшой залив, уходящие вертикально вверх каменные стены, бурная речка.
С носа теплохода на берег перебросили деревянный трап, по которому тут же начали спускаться люди. Проходя мимо нас, они весело здоровались, называя нас Робинзоном и Пятницей. На нос вышелмужик в капитанской фуражке и весело закричал:
- Здоров, Михалыч! А ты как здесь? Лодки я что-то не наблюдаю.
- Здоров, Петрович! Лодка в пятнадцати верстах южнее на берегу лежит. Не дашь мне свою лодочку на полдня?
- Бери.
Михалыч ловко взбежал по трапу и скрылся где-то на корме. Через пять минут оттуда донесся звук лодочного мотора, и вскоре такая же, как у Михалыча лодка ткнулась носом в берег.
- Димка, давай пожитки сюда, ехать пора.
Солнце поднялось над горами, разогнало туман, и по Озеру побежала легкая рябь. Лодка на скорости с гулким стуком била дном в мелкие волны, но я уже привык, и вывалиться из лодки не боялся. Мы неслись по Озеру, встречный ветер пах хвоей и водой, брызги воды из-под бортов дробились на мириады сверкающих драгоценных камней. Я встал, держась за ветровик, и закрыл глаза, отдаваясь этому чувству полета над самой водой. Лодка заложила крутой вираж и пошла к берегу. Прибыли.
На стоянке за время нашего отсутствия ничего не изменилось, только в небольшой лужице появился отпечаток медвежьей лапы. Приходил хозяин проверить, кто это на его земле появился. Каюр обнюхал нашу лодку, молча оскалился и уселся спиной к воде, внимательно наблюдая за окружающей тайгой. Все верно, а вдруг косолапый рядом и захочет с нами лично познакомиться. А мне вчерашней встречи за глаза, до сих пор при одном воспоминании коленки слабнут.
Михалыч быстро вытащил из галечника причальный кол с привязанной к нему веревкой, кол отвязал и бросил на дно лодки. Затем столкнул лодку на воду и за веревку завел к корме нашей лодки. Быстро и надежно привязал веревку к ножке сиденья, дернул шнур стартера раз, другой. Наконец, мотор завелся, и мы начали отходить от берега. Я смотрел, как мы понемногу отходим от берега, толка нашу лодку бортом. Развернулись, и Михалыч прибавил газу. Сначала немного, вревка постепенно натянулась, и лодка пошла за нами, вихляясь на ряби в разные стороны.
- Ну все, теперь только мотор подшаманить, и можно на Корбу идти – Михалыч был доволен и даже песенку какую-то напевал. День стоял погожий, яркий, солнечный, и настроение волей-неволей стремилось ему соответствовать. Так что мы оба непонятно чему улыбались всю дорогу до кордона. Щенок встретил нас такой бурной радостью, что чуть было не свалил меня с ног. Кошка нас вниманием не удостоила.
Михалыч расстелил на траве давешнюю тряпку, вытащил и уложил на нее двигатель. Потом сбегал в дом и вернулся оттуда с коробкой, в каких обычно посылки доставляют. В ящичке оказалось великое множество различных деталей и запчастей к лодочным моторам. На меня внимания Михалыч больше не обращал, погрузившись в дело восстановления нахлебавшегося воды мотора.
Через час он прицепил двигатель к транцу, опустив винт в воду, и дернул за шнур. Двигатель завелся сразу, заурчал на холостых.
- Уррра! Заработало! – заорал я голосом кота Матроскина.
- Со мной поедешь или останешься?
- Поеду, конечно. Водопад я так и не увидел.
- Ну тогда кончай ночевать, время идет.
Когда мы добрались до Корбу, теплоход уже готовился к отплытию. Увидев нас, капитан быстро спустился на нос.
- Михалыч, ну ты молодец, конечно. Я уж думал без лодки уходить.
- Спешил как мог. Возвращаю в лучшем виде, бак под завязку.
- Цепляй давай, пора нам.
Михалыч быстро привязал лодку и соскочил на берег.
- Спасибо!
- Бывай – капитан вернулся в рубку, подал пронзительный басовитый гудок, и теплоход не спеша отошел от берега.
- Ну что, Димка победитель лещей, пойдем к водопаду?
- Ура!
Михалыч подхватил карабин и направился к началу нахоженной тропы, убегавшей в густую прибрежную растительность. Идти оказалось недалеко. Буквально пять минут прыжков по камням, и мы вышли к водопаду. Я остановился, восхищенно глядя на это чудо природы. Водопад показался мне огромным! Белоснежные потоки воды с гулом падали на камни, образуя небольшое озерцо, из которого начиналась говорливая речка, стремительно несущаяся вниз между огромными булыжниками. Слева и справа от водопада поднимались отвесные каменные стены, заросшие можжевельником. Сверху тянулись к небу березки, сосны, черемухи… В воздухе висела водяная пыль, и на солнце тут и там вспыхивали радуги. Я промок почти сразу, но не обращал на это внимания. Сердце сладко ныло от восторга, такой красоты я еще не видел.
- Купаться пойдем? – Михалыч уже скидывал одежду.
- Купаться?
- Конечно. Побывать на Корбу и не искупаться это, братец, полнейшая глупость. Да и когда ты еще в водопаде искупаешься, а? Давай быстрей, пока новые туристы не набежали.
Михалыч с веселым криком заторопился к водопаду по камням, смешно раскидывая руки и балансируя. Я разделся еще быстрее и поспешил следом, стараясь не упасть, мокрые камни были скользкими.
- Дядь Сереж! – я попробовал перекричать рев водопада. – А вода холодная?
- Неее! Хорошая вода, отличная!
Мы выбрались на берег озерца, и Михалыч, хитро глядя на меня, сказал:
- Ну что, на счет «три»?
Я с сомнением глядел на озерцо. Но солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны растущих по верху скалы деревьев, так красиво освещали камни на дне, так ласково гладили плечи, что я кивнул.
- Раз... Два… Три!
Я зажмурился и сиганул в воду. Аааааа! Она же ледяная! Я отчаянно забарахтался, стремясь как можно скорее выбраться на камни, а Михалыч покатывался со смеху, стоя на берегу. На берегу! Он не прыгнул!
Я забрался на нагретый солнцем камень и уселся, подтянув колени к подбородку и отчаянно стуча зубами.
- Об…ммма..нывать нех…ххх…хорошо.
- Зато теперь ты под водопад спокойно зайдешь. Пойдем. Лучший способ согреться – движение.
Я кое-как поднялся и заковылял к водопаду. Чем ближе мы подходили, тем мощнее становился его шум, тем приятнее холодила кожу мелкая водяная взвесь. А из того места, куда падала с высоты вода, поднималась яркая, сочная радуга!
- Смотри, как тебе повезло! – прокричал Михалыч. – Будешь купаться в радуге! Кому расскажешь, и не поверят.
Я подошел к самой воде и заворожено смотрел на эту красоту, но Михалыч долго стоять не дал.
- Пойдем – и первым шагнул под водопад.
Я несколько раз глубоко вздохнул, решаясь, и шагнул следом. Падающая сверху ледяная вода едва не сбила меня с ног, но Михалыч подхватил и не дал упасть. Я едва не задохнулся от всего сразу. И от восторга, и от воды, которая была со всех сторон, и от осознания того, что я стою под водопадом, самым настоящим! Странно, но я совсем не мерз.
- Давай за мной! – прокричал Михалыч и нырнул в озерцо.
Я прыгнул следом, вынырнул и поплыл к противоположному берегу. Выбрался на камни и блаженно подставил тело солнечным лучам. В голове не было ни единой мысли, только ощущение полного безоговорочного счастья. Михалыч устроился рядом.
- Алтайцы верят, что водопады смывают все болезни и плохие мысли. Я им верю.
Я ничего не ответил, да Михалыч ответа и не ждал. Мы просидели так минут пятнадцать, пока солнце не спряталось за деревьями.
- Поехали, на кордоне дел много – егерь легко поднялся, подобрал одежду и пошел в сторону Озера. Я заторопился следом…
На берегу мы разожгли костер, Михалыч быстро заварил нам по кружке крепкого сладкого чая.
- Пей, согреться надо. Водопад штука коварная. Вроде ты и не замерз, а на самом деле это от того, что ты остыл, и тело холода не чувствует. Очень легко так простудиться можно.
Я с наслаждением пил чай, зажав кружку затянутыми в рукава ладонями, и смотрел на Озеро. Скоро вечер, и Озеро словно готовилось. Разгладило все морщинки, успокоило легкий ветерок, разогнало редкие облачка и предстало перед нами во всей своей красе. Вроде бы я уже не один раз это видел, и все равно не мог оторваться от созерцания.
- Один старый алтаец из здешних, из рода Лебедя, рассказывал мне, что алтайская принцесса Кадын любит в тихую погоду глядеться в Озеро как в зеркало и сильно гневается, если озорник-ветер начинает ей мешать.
- У алтайцев так много красивых легенд.
- Потому что они живут среди красоты, у них и души красивые, и легенды от этого такие.
Наверное, прав Михалыч. Живут люди в красивых местах, и мысли у них красивые.
Мы шли по Озеру, оставив прекрасный Корбу далеко за спиной. Силы оставили меня, и я в полном умиротворении глазел по сторонам…
фото Сергей Усик