Когда говорят о русской мафии, я обычно возражаю, что это нонсенс — как басмачи на Сицилии.
У болельщиков главной ленинградской футбольной команды была кричалка: "Не родился тот басмач, что забьёт "Зениту" мяч!" При такой поддержке "Зенит" в 1984 году первый раз в своей истории выиграл чемпионат страны.
С басмачами мои сверстники знакомились не только по школьному курсу истории, но и благодаря фильмам — "Белое солнце пустыни", "Офицеры", "Седьмая пуля"...
...но неспроста Уинстон Черчилль заметил, что историю побеждённых пишут победители. Образ басмача в советской традиции формировался идеологически выдержанным примитивным образом. Хотя в действительности басмачество представляло собой более сложный феномен, чем просто кучки вооружённых бандитов, которые мешали большевикам осчастливить крестьян Средней Азии.
Большую работу проделали сотрудники Академии наук Республики Узбекистан. Их труд "Туркестан в начале XX века: К истории истоков национальной независимости" содержит интересный анализ определений, которые прибавлялись к именам больше чем сотни курбаши — лидеров басмачей.
В Азии такие определения содержат качественные характеристики, описывающие социальный портрет носителя имени.
Определения "бек", "хон", "мир", "сайд", "бой", "бойбача", "бий", "абдул", "қул" свидетельствовали о социальном происхождении курбаши.
Воинское звание или гражданский чин курбаши содержали определения "амир-ал-муслимин", "амир-лашкарбоши", "лашкарбоши", "курбаши", "понсад", "тўқсабо", "тупчибоши", "мингбоши", "юзбоши", "додхох", "девонбеги", "қоровулбеги", "амин", "қумондон", "саркор", "пошшо", "човуш", "парвоначи", "мирохур".
Профессиональный статус курбаши в мирное время содержался в определениях "деҳқон", "мироб", "қассоб", "мешкобчи", "еғчи", "симчи", "бахши", "табиб", "милтиқсоз", "уста".
К именам басмаческих полевых командиров из числа религиозных деятелей прибавляли указание на духовный сан: "мулла", "эшон", "домулла", "сўфи", "қози", "муфтий", "хўжа", "хўжайин", "хожи", "тўра", "авлиё", "пир", "мирза", "охун", "кори", "халифа", "маҳдум", "махсум", "афанди".
За проявленную отвагу курбаши получали уважительные определения "паҳлавон", "полвон", "фидойи", "баҳодир", "ботир", "қаҳрамон", "гозий", "дев".
Анализ больше сотни прозваний выявил также определения:
— национальности и рода — "ўзбек", "қирғиз", "қозоқ", "турк", "қарлуқ", "қалмок", "нуғай", "митан", "лоқай", "евмут", "ўрис", "лўди";
— позиции курбаши в семье и обществе — "бола", "ака", "дада", "ота", "бува", "чол", "тоға", "сағир", "гадой", "кичик", "катта", "жўра";
— внешных особенностей курбаши — "кўр", "кал", "чулоқ", "пучуқ", "қутир", "девона", "чувак", "букок", "дардак", "гажак", "соқол", "қулоқ", "оқ", "қора", "сариқ".
Курбаши отражали всю социальную палитру туркестанского общества. Они были представителями разных народностей, выходцами из состоятельных семей и/или из среднего класса; имели довольно высокий социальный статус и пользовались уважением благодаря личному мужеству и отваге.
В рамках современного тренда узбекские учёные предложили обновить взгляд на курбаши как руководителей борьбы за независимость Туркестана...
...а я вспоминаю любимый анекдот 1930-х годов.
Возвращается узбек домой из райцентра. Ездил вступать в партию. Не приняли. Собираются семья, соседи:
— Как так?! Ты же потомственный дехканин, бедняк из бедняков, на земле горбатишься всю жизнь! Почему не приняли?
— Очень строгая комиссия была, — говорит узбек. — Первый секретарь обкома во главе. Спросил, воевал ли я в басмачах против советской власти. Пришлось признаться, что воевал.
— Надо было сказать, что не воевал.
— А как соврёшь, когда сам курбаши спрашивает?