Поверить в то, что ты можешь заснуть
Самое тяжелое — поверить в то, что ты можешь заснуть. В последний раз ты укололся в 19:47. На часах 01:43. Значит прошло … чертова математика. 5 часов, в общем. Лоб заболел от напряжения. На соседней койке спит сосед по общаге. Нельзя его тревожить. Сука, он так сладко прихрапывает. Мое дыхание кажется слишком громким. Нос словно … … твою мать. Меня бесит, что я не могу подбирать слова. В таком состоянии. Когда-то я хорошо писал. Я сбился с мысли. 5 часов с последней, нет, с крайней, лучше сказать с крайней дозы. Есть шансы сегодня заснуть. Сколько ночей я уже не спал? Сколько длится этот марафон? Марафон ли это? Между марафонами бывают пробелы. У меня нет. Я не могу оставаться неподвижным. Секунду назад я кусал свои губы, сейчас дергаю пальцами ног, судорожно моргаю, громко дышу. Чертовски громко. Может попробовать через рот? Может я переборщил? Опять? Я сделал все, чтобы заснуть. Ну, не все. Но есть я просто не могу, это не вариант. Я выпил кучу мелаксена, и запил его сидром. Не пивом, я же не алкаш. Сидр — бухло настоящей питерской интеллигенции. Алкоголь должен помочь. Мелаксен должен помочь. Еще помогло бы поесть и подрочить, но, чертова химия, я не могу ни того ни другого. О, уже 01:57. Болят глаза. Сколько это значит, 5 часов 10 минут. Ты же договаривался с собой, ничего после шести. Как баба на диете, ей богу. Но это бы помогло. А во сколько я лег? В 00? Не лечь нельзя — сосед блюдет режим. Мне страшно даже пошевелиться. Я так не хочу быть обузой. Помехой. Может пойти покурить? Да, я выкурил 2 пачки сегодня, да, у меня на пальцах никотиновые пятна, да, если слепую собаку попросить найти по запаху пепельницу, она найдет мою куртку. Да-да-да. Или пойти гулять. Но там комендантка. Та еще тварь. «Общежитие закрыто после 23-х, бла-бла-бла». Не впустит же потом до утра. Ублюдство, опять хочу в туалет. Я постоянно хочу пить и в туалет. И почки болят. Ноют уже которую неделю. Может с этим нужно что-то сделать? Может пора прекращать? А как? Я пытался, ни хрена не получилось. Я уже не могу без. Это со мной до конца. Придется смириться. Ладно. Нужно встать с кровати. Тихо, чтобы никого не разбудить. Вдруг он заподозрит меня — из-за того, что я слишком часто хожу в туалет? Вдруг он все поймет? Нельзя так. Очень хочется. Почему я все еще лежу? Я не понимаю. Я как будто не могу управлять своим телом. Ничего, сейчас, потихоньку. Встанем, встанем. Встанем. Глубокий вдох. О, я точно стал тише дышать. Значит действие проходит. Значит я смогу заснуть. Неужели. Кто бы мог подумать, да, что этот тихий и вежливый выпускник с красной медалью спустя всего два года будет мечтать о том, чтобы поспать. Хотя бы часик. Хотя бы чуть-чуть. 02:11. 5 часов 20 минут. У меня дрожат ноги. Что за на. Может, раз я в туалете, покурить в форточку? Все равно все спят. Можно. Как же кайфово заходит сигарета. Они всегда кайфово заходят после дозы. Что делать. Что же мне делать. Сосед встанет в 7. До 7 — 4 часа 41 минута. 4 часа 41 минуту мне лежать и делать вид, что я сплю. Писец. Так, так, не забывай дышать. Спокойно. Что-нибудь придумаем. Глаза вот закрываются. Сами собой. Но сна нет. Мелаксен полная хрень. Он только для джетлага полезен. Но я все равно его пью. Пытаюсь поверить, как в плацебо. Ненавижу. Ненавижу то, кем я стал. Во что превратился. Но завтра, завтра будет новый день. Я так много писал этот код, проект наверняка зачтут, меня должны выделить, похвалить. Может быть и Лена заметит. Все-таки есть определенные плюсы в моем положении. Я реально могу много работать. Это реально стимилирует, реально помогает. Да, половину дня я просто болтался без дела и пересматривал старый КВН, но остальную то половину! И какой код, какая красота.! Блин, я опять хочу в туалет. Это не смешно, организм. Что с тобой. Это очень подозрительно — ходить туда так часто. Мне нельзя. А может быть еще один? Все равно в туалет идти. Так точно не засну, но зато хоть в кайфе полежу. Нет, стой, ты должен пытаться сохранять вид нормального человека. Нормальные человеки проводят ночь в кроватях, они спят. И прекрати ты уже кусать губу, там и так воспаление. Ты должен пытаться заснуть. Может быть повезет. Ладно, туалет, так туалет. И да, я возьму с собой сигареты. Просто на всякий случай. Стремно, конечно. Но и ладно. … теперь пить хочется. Газировочки бы, с сахаром, с глюкозой. Раз я не ем, энергию же нужно брать. Открывай тихо. Сука, не шипи так. Разбудишь товарища. Ааа. Весь мокрый. Пофиг. Ложись. Ложись, кому говорю. Вот. Закрывай глаза. И дыши. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Концентрируйся на них. Это может помочь. Я в это верю. Да, я знаю, что мы сегодня это уже делали. Но ничего, повторим. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Что за состояние, это же невозможно вынести. Может, еще мелаксенчику с сидром? Я так не люблю алкоголь. Такой мерзкий запах, отвратный едкий вкус. Но он же должен помогать. Я всегда засыпал, напившись. От того много никогда и не пил. О!!!! Я зевнул. Значит, есть надежда! Значит, не все потеряно. Значит, организм все-таки хочет спать. А наша задача — ему помочь. Лечь, укрыться, успокоиться, подышать. Поверить в то, что ты сможешь заснуть. Что это все кончится. Иногда это самое сложное — просто поверить. А оно кончится, брат, я, я из будущего говорю тебе. Ты окончишь институт, забудешь про Лену, встретишь Катю. Ты поверишь в Бога и сможешь отказаться от этого очевидного саморазрушения. Ты напишешь книгу, и не одну. Ты снова сможешь подбирать слова, подбирать их так, чтобы они вызывали смех или слезы. Ты обретешь общину, ты обретешь семью, ты обретешь множество источников поддержки. А пока, этой ночью, от тебя требуется только одно. Поверь в то, что ты сможешь заснуть.
И грянул гром...
В городе Печоре Республики Коми обрушилось общежитие. Об этом в своем Telegram-канале сообщила пресс-служба МЧС Республики Коми. Жители неоднократно жаловались на условия в этом доме
Сегодня в городе Печора произошло частичное обрушение пятиэтажного кирпичного дома по адресу: Печорский проспект, д. 69, — информирует ведомство.
Как добавили в ведомстве, к месту ЧП направили пожарно-спасательные подразделения.
По предварительным данным, никто не пострадал. Между тем,
здание уже давно находилось в аварийном состоянии и люди, проживающие там, жаловались властям.
Специалисты работают на месте происшествия, устанавливают причину обрушения.
Общага
Здарова всем, была история из общаги моей.
Чел играл в доту 14 часов подряд. Смотрю, а он что-то начинает дёргаться и ёрзать на стуле. Я спрашиваю, мол: что такое? Срать хочу, отвечает сударь. Так или посри, в чем проблема (на тот момент я не знал, что в доте есть рейтинг, ибо не любитель подобного) ? Нельзя, тут рейтинг.
Ну и бог с ним, думаю, я, закончит игру и пойдет на коня белого. Но не тут-то было.
После ещё 15 минут ерзаний я учуял запах говна. Такой вонью можно коней травить. Слезы от душка потекли моментально.
Смотрю я на стул этого геймера, а там говнище стекает уже.
Проще говоря, чел ОБОСРАЛСЯ из-за доты.
Катку он, конечно, выиграл, но это не купирует трагичность и трешовость сие события. Отправил я его мыть стул в душ(стулья тканевые, чтобы вы понимали), а сам ушел гулять, чтобы не нюхать этот смрад.
Спустя 5 часов выветривания говном все ещё воняло, а этот стул так и остался изгоем среди всей мебели комнаты.
Расскажите свои подобные истории из общаги.
День шестнадцатый. Пираты детского горя
Пират… Какие мысли у вас рождаются, когда вы слышите это слово? Одноглазый, бородатый моряк-бандит в грязной одежде. Возможно, с бутылкой рома в руке и орущий после каждого глотка: «Йо-хо-хо! Тысяча чертей на сундук мертвеца! (и-и-ик) И бутылка р-р-рома!» Возможно, вы вспомните про абордажи и яростные бои на захваченных кораблях…
А знаете ли вы, что повязка на глазу, в большинстве случаев, не означала отсутствие глаза. Во время захвата чужих кораблей, а особенно в дневное время суток, когда пират врывался в темные трюмы, то резкий перепад света и темноты делал его временно незрячим. И пока глаза привыкнут к полумраку помещений, можно было тысячу раз умереть. И вот в такие моменты – повязка срывалась или перекидывалась на другой глаз. Отличное зрение в темноте – гарантировано.
А еще «Остров сокровищ» … И, особенно, советский то ли мультик со вставками кино, то ли кино со вставками анимации?
Мои ассоциации со словом пират не такие. И все потому, что я видел пирата живьем. Грязная и всегда помятая одежда, до ужаса неправильный прикус, да такой, что в нижнюю челюсть можно было бы вставлять карандаши, и они бы стояли… Вечная, растущая клочьями, щетина... Волосы до плеч, да, естественно, грязные и жирные. Половина зубов из желтого металла… Золото? Не думаю…
Он жил в конце нашего родного поселка и был другом отца с детства. Говорили, что, будучи маленьким мальчиком, Пират запихал себе в член мелких камушков, играя в песочнице, и что-то пошло не так… И пришло к тому, что в тридцать лет у Пирата не было ни жены, ни детей и никаких перспектив на личном фронте. Жил со старенькой мамой, пил водку и ... всё. Вот такой персонаж. Возможно, жив еще...
- Пшивет, дети! – прогундосил папин друг Пират (для нас - дядя Володя).
- Проходи, бля! – папа нарочито гостеприимно хлопнул Пирата по лопатке и толкнул таким образом к нам в прихожую. – Щас отдохнем, как надо!
Я развернулся и пошел в нашу с братом комнату.
- Где мама? – услышал батин вопрос.
- На работе! – огрызнулся я.
- Не пизди! – в ответ огрызнулся отец. – Она к теще поехала…. Но мы тут тихо!
И он приложил указательный палец к губам, прошипев несколько шипящих звуков, ехидно усмехаясь.
- Иди в зал уже, заебал! – распорядился хозяин, пиная улыбающегося Пирата. – Я приду сейчас.
- Иду, иду, - гыгыкая ответил Пират.
Я закрыл дверь в свою комнату и оперся на нее, глядя на брата. Мы понимали друг друга без слов. Что нас ждет? Они начнут пить, потом врубать музыку, потом…. Хорошо, если милицию не придётся вызывать.
Дверь с силой открылась, и я отлетел в сторону. Это был отец.
- Дети! – он говорил с полуулыбкой. – Маме говорить не надо. Понятно? Я вам вот что купил!
И бросил на диван несколько стеклянных конфет-сосулек.
- Сидите тихо! – думая, что купил нас. – Чтоб в девять спать легли! Цыц!
И захлопнул дверь.
Я сел читать книгу. Брат рисовал и что-то там еще делал. За стенкой громко разговаривали взрослые. Слышно было прекрасно. Звенели стаканы. И вдруг заорали здоровенные колонки, заботливо присоединенные к кассетному магнитофону «Беларусь» (да-да, в нашей стране были не только одноименные тракторы):
«- Безнадега, безнадега, безнадега….
От тебя к надежде долгая дорога!
Запрягайте золотую колесницу!
Я поеду в дальний край за синей птицей…»
Громкость была страшной! Мне брат пытался что-то сказать, но я его не слышал на расстоянии двух метров! По знакам я понял, что мне нужно бежать туда и попытаться выключить этот звук.
В зале творилось то, что и планировалось отцом. Они сидели на диване перед низким журнальным столиком и пили водку. Музыка, казалось, висела в воздухе и сквозь нее мне нужно было прорваться к кнопке выключения. Пират сидел, откинувшись на спинку дивана, опустив голову на грудь. Массивная нижняя челюсть двигалась в такт музыке. Отец разливал водку по рюмкам.
Я подошел к проигрывателю и убавил громкость до уровня, при котором меня было бы слышно. Отец глянул на меня глазами, полными безумия.
- Ты что, мля! – язык здорово заплетался уже. – А ну включи н-назад м-не! Нахуй.
- Пап! Мы же спать хотим! Не надо так громко! – жалобно заскулил я. – Уже девять часов!
Он рефлекторно посмотрел на настенные часы, которые всегда стояли, так как их никто не заводил…. Потом на руку свою, где раньше были командирские часы, но в один из прошлых запоев обменянные на водку… Так и не поняв, вру я или нет (я увеличил время на полтора часа, чтобы он вел себя тише) открыл рот:
- Иди с-спать тогда! – рявкнул он. – И «Безнадегу» мне в-включи. Быстро!
Эту идиотскую песню он крутил подряд бесконечное количество раз. Потом мы догадаемся обрезать шнур к колонкам, и он довольствовался звуком из родных динамиков магнитофона… Тоже не тихих, кстати.
Я прибавил громкости.
- Так? – он кивнул. И я уточняю: - А когда дядя Володя пойдет домой?
Батя вскинул брови и сделав фыркающий звук, ответил:
- Он т-тут останется! И ниибёт! Да, Пират? – и отец пнул друга рукой.
- А? Шшш-то? – Пират вышел из пьяного сна, ворочая челюстью и цепляясь ею за шкаф.
- Спи у меня, говорю, тетеря глухая!
-Не-не! Мне домой надо… Там мама…
К слову сказать, шел дождь. Периодически гремел гром и сверкали молнии. А дорога на поселок пролегала через лес, а до леса был огромный склон, по которому шла грунтовая дорога. В общем, непростой путь во время дождя…
- Какая мама? – батя был ошарашен ответом. – Сколько тебе лет, Вова?
Челюсть Пирата пыталась ухватить звуки, которые издавала гортань, сквозь бульканье слюны.
- Мама… и-иик… мама там ждёт там…. Одна. Вол-нуе-са-ца-ша. Бля….
- Иди спать! – этот рык отца уже относился ко мне. – Не мешай т-тут!
Я развернулся и убежал в комнату, по пути убавив громкости немного.
- Подождем пока батя отрубится, - сказал я брату, когда зашел в комнату. – А потом выгоним Пирата.
Тот сидел с мокрыми от слез глазами. Мамы нет. А за стенкой – два абсолютно чужих и страшных человека превращались в зверей. Мне было жалко и его, и себя.
Страх был, но он не был конкретным. Мы просто не знали, чего боятся. Что для ребенка значит пьяный отец? Источник опасности для жизни или здоровья? Нет. Враг? Нет. Непонятное чувство тревоги от лицезрения неадекватных людей? Что-то вроде этого. Я слабо помнил запои, хотя они и были по две недели через месяц. Организм оградил мою психику. Какие-то внутренние блокировки. Загадка, в общем.
Музыка прекратилась! Я встал с кровати и прижал ухо к своей двери. Тишина. Неслышно отворил дверь и заглянул в зал… Пират позу не поменял. Слюни обильно стекали на волосатую грудь, а сопли до груди не доходили. Вспомните его челюсть и сделайте логические выводы. А батя завалился на бок и храпел уже. Я начал расталкивать Пирата.
- Дядя Володя! – тыкаю палкой от какой-то детской игрушки. – Вставайте! Дядя Володя!!!
- Аааа! – застонал алкаш.
Глаза его открылись. Он шумно втянул в себя слюни и шмыгнул носом.
- Ш-ш-то такоебля? – он, казалось, хвастался своим умением держать зрачки на переносице.
- Идите домой! Уже поздно! – я продолжал отгонять от него сон палкой. – Мама скоро придет…
Да, я сразу зашел с козырей. Ибо маму мою Пират очень уважал и не мог, даже в пьяном угаре, оскорбить ее своим видом…
Он начал подниматься с дивана и даже отобрал у меня пластмассовую палку, чтобы опереться. Успешно сломав ее, Пират свалился на пол.
- Ползите в прихожую! – вызвался я указать путь. – За мной!
Он неуклюже пополз. Нащупав плечом косяк, Пират поднялся во весь рост. Это был подвиг в его состоянии. Еще несколько шагов и вот он у выходной двери, которую я благополучно распахнул. Пиратское тело заполнило собой весь проем и схватилось клешнями за косяки.
Молния за окном сверкала не переставая. Оцинкованный водоотлив за окном усиливал шум дождя…
- Аштотам ошшть штоли??? – услышал я вопросительный скрип и шелест из пасти Пирата.
В его тоне послышалось удивление, сомнение и нарастающая неуверенность в дальнейших действиях. И он, сделав шаг на бетонный пол длинного коридора общаги, начал разворачиваться обратно. «Только не это!» – успел подумать я. И тут раздался крик Сеньки, полный злости, отчаяния и страха:
- Да идите уже отсюда!
И мимо меня в направлении Пирата выбегает мой брат. И со всей дури толкает огромного дядьку в живот, вкладывая в толчок весь свой вес. Я успел только рот открыть. А дальше произошло то, что врезалось мне в мозг, видимо, навсегда. Пират вскинул руки вверх и начал падать спиной назад. Его безобразное лицо обезобразилось еще больше. Одну ногу алкаш пытался отставить для равновесия, но в его состоянии это было бесполезно. С высоты почти двух метров пиратская голова впечаталась затылком в бетонный пол. Гул был страшный. Звук «ОХ!» в унисон удару добавил картине мрачных красок.
- Дядя Володя! Дядя Володя! – первое что выкрикнул я, отталкивая брата в глубь прихожей, и нагибаясь над Пиратом.
Он смотрел в потолок самым трезвым взглядом.
- Бля-я! – выдохнул он и начал подниматься. – Я домой… Пойду…
На полу оставил пятно крови. Встал, опираясь на стенку… И пошел, шатаясь, на свет из холла. А я видел, как на его рубашку текла кровь…
- Уффф…. – выдохнул я. – Чуть не убили!
Вернулся к себе, попутно удостоверившись, что батя спал мертвым сном. Сенька ждал, сидя в углу дивана.
- Ну, ты, малый, даешь! – я рассмеялся. Нервно, скорее всего. – Пират чуть не сдох!
- А, пусть бы и сдох! – зло, и как-то по-взрослому, сказал Сенька. – Не жалко…
Мы перед сном попили чаю, поиграли в какую-то настольную игру и, спустя час после падения Пирата, собрались спать, как во входную дверь сильно и резко постучали.
Мы с Сенькой переглянулись и сжались от страха. Такой паралич вдруг охватывает все тело. А сердце начинает выламывать ребра изнутри. Особенно, когда одни дома. Почти в полночь.
- Откройте! Это я, Володя! Дядя, бля, ваш!!! Пустите! – дверь ходила ходуном.
Мы не понимали, как он прошел через вахту! Верхняя часть деревянного дверного полотна выгибалась в нашу сторону от ударов.
- Открывайте, ебаные дети! Я посплю только у вас тут…
Сенька скулил и метался по комнате. Я тоже кусал локти и не знал, что делать. Даже начал расталкивать спящего отца, чтобы тот разрулил и защитил… Бесполезно! Гремел гром. А дверь выламывал Пират…
- Отойди от двери, пьянь! Я уже милицию вызвала! - вдруг послышался крик Нины Матвеевны, нашей вахтерши. – Ты детей пугаешь!!! Не стыдно, а? Бугай такой…
Стуки прекратились.
- Пошша отшуда! – взревел Пират. – Иди спать!
Звук его крика уже был не возле двери. Я осмелился открыть, чтобы оценить обстановку. Пират был в грязи о головы до пят… Как потом выяснилось, дорогу на поселок сильно развезло, и он упал со склона, проехав несколько метров по грязи. Таким образом, отойдя от общаги не более чем на триста метров, он принял решение вернуться обратно.
И сейчас он наступал на Нину Матвеевну, которая отвлекала его на себя. Пират, дойдя до нее, пытался ухватить женщину за волосы, но она ловко уходила, пятясь в сторону выхода. Мы уже не таясь, вышли на коридор, понимая, что вахтерша нас спасет. Милиционеры появились минуты три спустя и, заломив пиратские руки, увезли это чудище в «обезьянник».
А Нина Матвеевна, добрейшей души бабушка, пришла к нам в комнату и оставалась там до тех пор, пока мы не заснули…
А утром, я разбудив Сеньку, сказал:
- Мы едем к маме! Я тут больше не останусь! Собирайся!
Самое интересное, что на тот момент, я знал только город куда должен приехать поезд. И название деревни, где была наша мама… Больше ничего. Но жить хотелось больше.
ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ. ЗАПОЙ. НАЧАЛО
Предисловие.
Следующие две главы полный личных воспоминаний. И дались мне непросто. Но они важны для повествования, так что как бы я не оттягивал их появление, это пришлось бы взять и написать. Посвящается отцу (1957-2012). Покойся с миром. Я все тебе простил.
----------------------------------------------------
Я встал с утра весь разбитый. И снилось мне всю ночь, что я все-таки упал на асфальт. Кричал во сне и плакал. Мне потом брат с утра рассказывал (а мы с ним спали на раскладном диване вдвоем), что я крутился по дивану и сбрасывал одеяло на пол.
В маленькой кухне я сидел больше часа и пил чай. Родители уже были на работе. Записки определяли наш день в плане еды и других инструкций не было. Я изучил повреждения на своем теле. Правая рука имела порез в районе локтя: кожа разъехалась на сантиметр в стороны и длиной шрам был не больше указательного пальца. Крови не было, рана уже покрылась пленкой. Нога от лодыжки до задницы была красной и в многочисленных мелких царапинах. Все-таки попала сквозь веревки. Ничего серьезного…
На глаза попалась записка, которую я сразу не заметил: «Дети! Я с Катей в деревню, а вы с батькой дома. Он завтра работает. Пока.» Всё. Всё? И всё? Катька наша младшая сестра, которой на тот момент было 4 года.
У меня пропал интерес к чаю, и я тут же побежал будить брата.
- Серый, вставай! – толкаю его так, что он откатывается на противоположный край дивана к стенке.
- Ты чего! – он спросонья был всегда злым.
- Мамка с Катей в деревню поедут сегодня! – я следил за его реакцией. Ноль. – Нас не взяли!
Он выпучил глаза и мне даже захотелось прижать к ним ладони, дабы они не выскочили.
- Как? – голос вздрогнул от нахлынувшей гаммы эмоций: удивление, обида, недоумение, печаль, тоска, опять обида и … он заплакал. – Мы что одни остались?
- Не-е-ет! –поспешил его успокоить я. – Папа дома. Ну, завтра ему на завод.
- Мама уехала! – Сенька был безутешен.
- Ай, - я махнул рукой. – Плачь тут один.
Оставил его в слезах и соплях, а сам перешел в другую комнату, где стоял телевизор. Большой такой – «Элеткрон». На нем было три канала. И по одному из них утром всегда шли детские фильмы. «Гостья из будущего», «Приключения Электроника» или тоже приключения, но уже Буратино, вот на что можно было нарваться в лучшем случае. Но чаще шли кукольные мультфильмы какой-нибудь азиатской страны. Темные, страшные и без единой попытки быть «детскими».
Стук во входную дверь немного испугал.
- Это с вахты! Вставайте, дети! Мамка звонит! Идите к телефону кто.
Я натянул трико, вскочил в отцовские тапки и побежал открывать дверь, крича, что «уже бегу». Вахтерша Нина Матвеевна уже отошла метров на двадцать от нашего блока, и я кинулся за ней. Брату, который тоже выглянул на стук, сказал идти смотреть телевизор.
Вахта – это штаб общежития. Во главе штаба – вахтерша. Причем, любая. Их у нас было трое плюс комендантша.
Нина Матвеевна – бабушка шестидесяти лет от роду, полная, с длинными седыми волосами, забранными в вечный пучок. Добрая, спокойная. В ее смену можно было проехать на скейтборде (местный завод выпускал доски, об этом увлечении в следующих рассказах), можно было без устали носиться по этажам и даже кататься на всех трех лифтах наперегонки. Чудо!
Вторая вахтерша - Тетя Лариса, мамка Вовки «Королька». Это эпицентр крика. По любому поводу. Она была могучего роста, с копной выжженных перекисью водорода кучерявых волос. Бой-баба. Муж ее был личностью подкаблучной и я его не помню вообще. В ее смену нам разрешалось многое, но при хорошем расположении духа. В случае дурного настроения, любой шум был началом масштабной кампании по зачистке территории силами местного сантехника, которого тетя Лариса выдергивала из недр теплового пункта и бросала на ликвидацию источника раздражения.
Ну, раз зашла речь о сантехнике, то расскажу о нем поподробнее. Дядя Витя – папа Олега. Об Олеге я вскользь упомянул в двенадцатом дне (он был старше меня и курил уже). Напомню, что они жили напротив нашего блока и поэтому были почти как родственники (дядя Витя с женой, и Олег с сестрой Мариной, младше меня на год). Так вот, дядя Витя был бессовестно усат (усы висели под носом, как бахрома), носат (сизый от бесконечных пьянок кусок лица), также худой, сутулый и до ужаса ленивый. И хронический алкаш еще, само собой. Последний факт был следствием его работы сантехником при общаге, в которой он и жил. Или, наоборот. Место жительства, к слову сказать, мною тоже не окончательно было идентифицировано. Так как светлое время суток дядю Витю можно было найти в теплопункте на топчане, а в вечерние и ночные часы на похожем топчане, но уже в блоке, в окружении семьи. Движущей силой для его перемещений в любом месте являлись крики женщин – вахтерши или жены. Мне казалось, если бы они заткнулись на неделю, то дядя Витя тихо скончался бы на каком-нибудь топчане, и никто бы этого не заметил. Так вот, когда его направляли к нам, то он шел с одной целью – махнуть разводным ключом и цыкнуть сквозь усы. Мы традиционно разбегались, уважая возраст, чтобы вновь собраться на другом этаже.
Третья женщин – тетя Ира. Мама мальчика Павлика. Маленькая, худенькая женщина, точная копия главной героини одного мексиканского сериала. Вроде, Марианна ее звали. Это я сейчас так говорю, а тогда сравнивать было не с кем. А Павлик – шестилетний мальчик, точная копия мамы и самый мой преданный друг. Так могут дружить только дети! Я же к нему относился снисходительно, как к малышу из садика. Он был яростным фанатом Джеки Чана и Брюса Ли (я, впрочем, тоже) и мы с ним частенько «тренировались» на коридоре, оттачивая приемы, прыжки и удары. У него, кстати, очень здорово получалось! А еще тетя Ира совмещала работу вахтерши с работой буфетчицей при нашем же общежитии. Это я к тому, что столько выгоды в виде пирожных всех видов мне не приносила ни одна дружба до сих пор! Забежишь, бывало, с Павликом к его маме, а она НА тебе по пироженке, а потом НА еще раз, и ты такой мурча и урча убегаешь на солнышко переваривать.
Комендантша – тетя Валя. Или, как назвали ее взрослые, Валентин. Валик. Мужик в юбке. Ее кабинет находился на втором этаже. Там она вела прием, распределяла комнаты и вела свою жизнь, точнее подрывную деятельность по отношению к нам. Вас били когда-нибудь вышеупомянутым скейтом по спине? А два раза? То-то же. Она приходила в общагу на два часа в день и это были два самых тихих часа в сутки.
Сама вахта – это огражденный стол со стулом, пульт пожарной сигнализации и щит с дубликатами ключей. На столе – журналы и газеты, а также телефон. Дисковый. С него можно было бесплатно звонить, если вахтерша была в добром расположении, а также принимать звонки, если, ну вы поняли. Отдыхали же женщины в комнате напротив вахты. Там была полуторная кровать, шкаф и такой же, как на вахте стол, на котором так же стоял телефонный аппарат. Не каждый мог позвонить и попросить пригласить кого-нибудь к телефону. А вот моя мама могла. К тому же мы жили на первом этаже.
- Алло, мам, привет! – выкрикнул я в трубку, глядя как Нина Матвеевна садится на стул, увешанный пуховыми платками и ватной жилеткой сверху.
- Сынок, привет! Я с Катькой после работы сразу к бабе поеду. Вы слушайтесь батьку, еды я наготовила. Приеду в воскресенье, все понятно?
- Да, а чего ты нас не забрала! – я, если честно, хотел вернуться уже к Гришке и к нашим делам.
- Вам на следующей неделе с Сережкой надо в поликлинику идти. Перед школой справки взять. Так что сидите дома и не балуйтесь там. Понятно?
- Понятно… - я вздохнул.
- Батька вчера немного выпил….
Тут я напрягся. Холод прошел по спине. Стало вдруг страшно.
- Но он сказал, что пить не будет. Он же один с вами остается. Так что не бойтесь!
А я уже был в состоянии похожем на панику. Будет запой. Очередной двухнедельный запой! С криками, унижениями, страхом и безысходностью. Страх за жизнь всей семьи. Страх длиною в две недели… Изматывающий и уничтожающий психику процесс. С перерывом от месяца до двух. В течение которых отец восстанавливал силы для очередного запоя. Бегал трусцой по утрам, обливался холодной водой и работал до изнеможения. Спиртное стоило денег.
- Не боюсь, мам! Пока.
Трубку я положил на стол и пошел домой. Слышал, как баба Нина положила трубку на корпус телефона.
- Юрка, вы на выходные с батькой остаетесь? Я скажу нашим. Приходите, если что!
Она знала, что такое запой у моего отца. Мы спали иногда у нее на этой кровати полуторной. А мама там оставалась… Сестру он не трогал, она мирно спала в закрытой комнате. А мы не могли уснуть, слыша крики, толкания, плач мамы…
Угрозы пьяного отца редко перерастали в рукоприкладство. Но однажды мама вбежала в нашу комнату, а он шел за ней с ножом. «Дай сто грамм! Дай сто грамм!» - как мантру повторял он. Мы кинулись ему в ноги, что бы он не трогал маму. О том, что он может зарезать нас, даже не думали тогда. Мама плакала и кричала, чтобы он не пугал нас. И только в ту секунду я увидел, что ее лицо разбито! Он бил ее. И мы завыли громко и страшно. Потом мама кинула ему в лицо бутылку с водкой, а сама обняла нас и легла с нами. Я смотрел на ее лицо и сквозь дыру в нижней губе были видны зубы…. Шрам до сих пор есть у нее. Маленький и еле заметный. Она доставала с работы технический спирт и во время запоев давала ему, чтобы не тратить деньги на водку. Он искал его сам, заставлял нас искать. И с годами его чутье достигло просто экстрасенсорных высот. Даже находил фляжки под досками пола!
Я пришел в комнату, сел к брату на диван и сказал:
- Папа вчера выпил….
Сенька вдруг сжал губы и сам весь сжался. По телевизору шел фильм про Буратино. Кривлялись актеры, мелькали кадры, а я сидел, обняв брата и понимал, что вечером придет домой отец. А впереди ночь, день, ночь и день…. Две страшных ночи. Сенька молча плакал. Я тоже был на грани.
- Если что, переночуем на вахте! – старался приободрить я брата.
А в голове были картинки одна страшней другой… Я вспоминал, как мы с Сенькой остались с отцом, когда мама рожала сестру в роддоме. Мне семь лет, брату пять. Начало марта, снег, морозы. Я просыпаюсь ночью в деревенском доме, в котором мы жили до общаги. Отца нет! Мы одни! Гудит печь. Я бегу на кухню. В темноте раскаленные круги, на которых готовится пища, горели зловещим красным светом. Я испугался! Я никогда не видел печную плиту в темноте! Я даже не думал, что она может так выглядеть. И мне показалось, что мы сейчас сгорим вместе с братом! До выключателей я еще не дотягивался. Схватил огромную кружку и, зачерпнув из ведра воды, вылил на раскаленную плиту! Меня обдало паром, я закричал от страха. Я не могу потушить печь! Что делать? Выбежал в коридор с мыслью бежать к соседям. Входная дверь закрыта снаружи на навесной замок! Паника меня толкнула пододвинуть стул к окну, подняться на подоконник и открыть форточку.
- Лю-ю-ю-юди-и-и-и!!!! Помогите!!! Мы гори-и-им!!!! – заорал я в морозную мартовскую ночь.
Тишина. Никого вокруг не было. Я опять побежал в комнату и уже не хотел смотреть на печку с ее красными кругами в чреве. Пробежал мимо и нырнул под одеяло к брату. Сгорим вместе. Так и уснул. Я пьяный отец придет только под утро… И примерно похожие ситуации повторялись довольно часто.
День пролетел, как в тумане. Что-то ели, что-то пили. На улицу идти не хотелось. В четыре часа дня отец должен был быть дома. Не было. Уже стрелка, которая отвечала за часы, подбиралась к цифре пять, как вдруг зазвонил дверной звонок. Отец всегда звонил, когда был пьяный. Долго. Как бы этим звуком предупреждая о своем состоянии. Страшный звук. Пробирал до костей. Пока ты не откроешь дверь – он жал на кнопку. И ты бежишь, поимая, что увидишь пьяного отца с дурной улыбкой на лице и жизнь сразу делится на «до» и «после».
Я распахнул дверь. И все стало еще страшнее. Он был пьян. И он был с другом.
(окончание следует)