Вчера смотрел с ребенком Неуловимых мстителей и увидел там отличную сцену.
Командир подразделения принимает доклад якута Туты после возвращения в располагу.
Поясню на всякий случай: к Герою России Андрею Григорьеву (позывной Тута) никаких вопросов нет, и слова его сомнению не подлежат.
Но узнать обо всей этой истории мы, по идее, должны были не из видоса в Телеге, а по, не знаю... каналу "Звезда", из сводок Минобороны например, короче из официальных источников.
Пришел Тута, доложил как все было, слетали на коптере проверили где там какой склад взорван, и все — можно подавать наградной лист как минимум на орден Мужества.
А поскольку о таком никто не слыхал... значит можно предполагать, что дело было примерно как в конце первой части Неуловимых.
Это Семён Будённый и сын раскулаченного купца из Терской области Шура Исаевич, который в 1918 году был пленён при восстании большевиков в Омске, и был доставлен лично Колчаку. Ребенок был награжден орденом Красного знамени и пожизненной пенсией с присвоением почётной фамилии – Кибальчиш (посмертно).
Шура Исаевич ( 1911/12 г.р. ) будучи приставленный к английским офицерам в Омске, уже имел богатый опыт конспирации и подрывной деятельности.
После неудачного красного восстания, попав в плен к Колчаку, Шура сумел не только сохранить в тайне свою задачу, но и втереться в доверие к адмиралу и новому Верховному правителю, выдав себя за его сына Ростислава.
Более полугода Шуре удавалось дезинформировать адмирала и саботировать его любые адекватные действия, отвлекая его от важной повестки. В конечном итоге Колчак вынужден был подсесть на морфий.
Помимо прочего, именно Шура сумел отговорить Колчака принять помощь Маннергейма в обмен на независимость Финляндии. Организовав ему тесные связи с Французами и Чехословацким корпусом, с целью выкрасть золотовалютный запас империи и убыть вместе с ним заграницу… в Париж.
Хоть Колчак и не доверял западным коллегам, но одурманенные морфием мозги и полный упадок власти и авторитета, окончательно поставили Колчака в глупое положение.
Но больше всего расстраивал адмирала тот факт, что каждое утро в его чай попадало лошадиное говно. Подозревая диверсию Колчак отмёл любые идеи отступать в Монголию своим ходом и выбрал ехать поездом в Иркутск.
Арест Колчака не прошел гладко. На станции Нижнеудинск, при аресте, чехи внезапно взяли адмирала под стражу, Колчак поехал дальше в Иркутск уже как арестант и под охраной. В это время Шура должен был сидеть в одном из запломбированных вагонов с золотом, но по прибытию…. вагоны были пусты.
Предварительно тело Шуры позже обнаружили в Омске, а «Золото Колчака» так и не было найдено.
Большевики продолжали поиски золота вплоть до 41 года и после войны. Искали его от Онеги и до Беломорья, на границе с Финляндией и в районах Бреста. Миллионы людей подозревали в причастности. Говорят, что часть золота похититель успел закопать в степях Казахстана.
Семён Буденный и житель алтайского села Федор Степанович Гуляев, который в августе 1919 года завел в болото 700 колчаковских кавалеристов. Он был награжден орденом Красного знамени и пожизненной пенсией с присвоением почётной фамилии – Сусанин.
Фёдор Степанович (1866, село Рассказиха Шадринской волости Барнаульского уезда, – 28. 11. 1929, там же), активный участник Гражданской войны. В 1919 во время боёв под Барнаулом был партизанским связным 22-го Приобского полка 6-й горно-степной дивизии 5-й армии.
Схваченный белогвардейцами, искавшими проводника, Гуляев вызвался провести их кратчайшим путём через согру (заболоченное мелколесье) на партизанскую базу в село Бобровка.
19 августа завёл белогвардейский отряд в непроходимое болото, а сам скрылся. Большая часть отряда погибла. Гуляева стали называть в народе алтайским Сусаниным, Гуляевым-Сусаниным. Приказом РВСР № 145 от 21 июня 1922 награждён орденом Красного Знамени. Гуляев приезжал в Москву, его принимал Владимир Ленин. В Алтайском крае именем Гуляева названа школа.
Первая Конная была, как известно, демобилизована в мае 1921 года. На Дону остались, по сути, только штаб и сам командующий - Семен Михайлович Будённый.
В августе того же года, на фоне всё поступающих ужасающих сведений о масштабах голода, охватившего страну, командарм отдал два по-будённовски незамысловатых, но действенных приказа.
Приказом номер раз он, в обход военкома, путём проявления личной харизмы, мобилизовал политработников и комиссаров конармии и военного округа.
Приказом номер два отправил их всех со всеми штабными, во главе с начштабом Щелоковым, всего 700 человек, на субботник по уборке урожая, вспалыванию бахчей, копанию картошки, ремонту ссыпных пунктов и погрузочных терминалов. В штабе остался один за дежурного - реально всех выгнал.
Буденновский "субботник" растянулся на 30 дней. За это время политработники и штабные убрали 18 десятин хлеба, на себе вспололи 6 десятин бахчей, погрузили в эшелоны 8 000 пудов зерна, и, самое главное, отремонтировали в районе все ссыпные пункты и мост.
Как говорил сам Семён Михалыч: "Победим или подохнем".
В своё время актёр Михаил Державин был зятем прославленного советского маршала Семёна Михайловича Будённого. И вот однажды во время семейно-дружеского застолья, в присутствии легендарного красного конника, сидевшего во главе стола, артисты Державин и Ширвиндт начали обсуждать одну непростую нравственную коллизию.
Суть этого жизненного и творческого конфликта была такова: оба актёра трудились в Московском драматическом театре на Малой Бронной под руководством Анатолия Эфроса, но Михаила Державина позвали работать в академический театр Сатиры. С одной стороны, Эфрос был авторитетный руководитель и серьёзный режиссёр, а с другой стороны, в театре Сатиры обещали первые роли. Первых ролей Державину очень хотелось, но перед Эфросом было неловко.
Михаил Державин и Александр Ширвиндт
Маршал Будённый послушал-послушал душевные метания-сомнения друзей-артистов и попросил уточнить, в чём, собственно, проблема. Не желая обижать старика, ему на пальцах объяснили ситуацию и даже попросили совета. Как у мудрого и пожившего человека...
Бывший командующий Первой конной армией немного помолчал, и ответил зятю так: – Миша! Я не знаю этих ваших театральных дел, но я скажу так… Вот представь себе… Степь! И едешь ты по степи верхами… А навстречу тебе едет какой-то человек. И ты не знаешь: белый он или красный…
На этом месте маршал вспомнил своё боевое прошлое, оживился, разошёлся, побагровел от воспоминаний и, опираясь на свой богатый житейский опыт, крикнул: – Миша, руби его нах…й!
Через несколько дней Михаил Державин ушёл от Эфроса в театр Сатиры. А вслед за ним спустя какое-то время в тот же театр перешёл и его друг – Александр Ширвиндт.
