С троюродным братом мы познакомились, когда мне было 3 года, а ему 10. Мои и его родители работали вместе в другом городе, я жила с бабушкой и дедушкой. Брат (внук родной сестры моей бабушки) переехал к нам.
Первое впечатление друг на друга мы произвели… никакое. Я обрадовалась новой двухъярусной кровати, думая, что буду спать наверху. Но нет, это было место для брата. Конечно, я ныла, и бабушка просила его поменяться, потому что «она же девочка».
Брата это раздражало, как сейчас понимаю, а тогда я об этом не думала. Когда мне было 4 года у нас состоялся первый серьезный разговор. Брат сказал:
– Если б ты была мальчиком, нам было б интереснее играть вместе.
– Я не хочу быть мальчиком, – отрезала я.
– У тебя есть брат, а у меня нет. Нечестно!
Пока я обдумывала сказанное, брат коварно продолжил:
– Ты можешь легко стать мальчиком.
– Как это? – заинтересовалась я (любопытство уже тогда было моим слабым местом).
– Очень просто, – легко ответил брат, – Скажи родителям, чтоб они тебя убили, а потом родили нового ребенка. Это будешь ты, только мальчик.
Я почуяла подвох и решила посоветоваться с бабушкой. Перепутала или специально наврала – не помню, но сказала, что брат хочет быть девочкой, потому что иначе нечестно.
Потом дедушка разговаривал с братом на кухне, а бабушка в детской читала мне Гайдара. Будь я постарше, то догадалась бы притвориться, что сплю, и попыталась подслушать, но тогда у меня ума на это не хватило, а брат обиделся и долго не хотел со мной играть.
В тот раз мы урок не усвоили. Когда через несколько месяцев поехали на море и стали спорить из-за верхней полки (нам доставалась только одна, вторая была дедушкина), бабушка забрала ее себе, а мы спали на нижних.
Мне исполнилось 5, брату 12. Лето, у него каникулы, я не пошла в сад. Бабушка и дедушка на работе. Брат сделал нам бутерброды и рассказал, что наша семья особенная: мы охотники на демонов!
Сегодня у нас первое испытание: он должен победить демона, а я – не испугаться и сидеть тихо. Предупредил, что для ритуала используется спецтехника: телевизор с видеомагнитофоном в комнате бабушки и дедушки. Только там можно запустить особую кассету.
Я ни в коем случае не должна заходить в комнату, иначе демон сразу же убьет меня, потом брата, выпустит других тварей, они превратятся в нас, убьют бабушку и дедушку, превратятся в них…
-- Ты понимаешь, что это серьезно? Или ты еще маленькая... надо сказать деду, что ты еще не готова, из-за тебя все погибнут... -- взволнованно говорил брат.
Я изо всех сил старалась убедить его, что полностью готова. Это было нелегко, но я справилась.
Брат закрыл за собой дверь, я затаилась в соседней комнате. Послушала звуки демонов через стену с помощью стакана – кричали тихо.
Зашла в кухню, где стоял второй телефон, позвонила дедушке на работу. Сказала, что знаю все про охоту, испытание проходит успешно – брат борется, я сижу в другой комнате, демоны кричат тихо.
Дедушка приехал быстро. Велел мне оставаться на кухне, вбежал в комнату, закрыл за собой дверь, вышел с кассетой в руках и унес ее на работу. Брат сказал, что из-за меня мы теперь никогда не станем настоящими охотниками.
Было ли что-то страшное на этой кассете или наша семья действительно убивает нечисть, а мы с братом неудачники, провалившие испытание – не знаю. Но тогда второй вариант казался мне более правдоподобным, иначе почему бы нам строго-настрого запретили включать телевизор без взрослых, и он действительно не включался.
Осенью я упросила дедушку вернуть нам телек, никаких кассет с демонами брат больше не приносил, а боевики смотрел без меня, потому что я их действительно не любила. Дверь в комнату он больше не закрывал.
Когда мне было 6, брату 13, ему очень нравилась девочка из другой школы на два года его старше -- отличница, активистка, красавица.
Он ей наврал, что я умственно отсталая, и попросил научить меня читать, иначе меня сдадут в интернат. Так со мной стала дружить взрослая девушка, это было очень круто, несмотря на мелкие недостатки.
Когда она приходила к нам в гости, разговаривала со мной как с маленькой:
– Смотри, какая буква! Это буква А, повтори аааа.
– Аааа, – послушно тянула я.
К тому времени я читала 90-100 слов в минуту, но не признавалась, боясь потерять такую классную подругу. Если ей нравится играть со мной в школу – будем, значит, играть.
Брат сидел рядом с ней, вздыхал, краснел. Она брала его за руку, иногда даже обнимала. Я не ревновала, потому что обниматься мне все равно не нравилось, а вот когда старшая подруга идет через наш двор и при всех со мной здоровается, спрашивает, как дела – было очень приятно и полезно. Противные близняшки со второго этажа перестали ко мне цепляться.
Через пару месяцев в выходной день мы с бабушкой встретили на улице эту замечательную девушку. Она тепло поздоровалась с мной, холодно с бабушкой и гневно сказала:
– У вас нормальная девочка, она уже почти все буквы знает, а вы ее хотите в интернат сдать. Как вам не стыдно, вы же врач!
Бабушка растерянно посмотрела на нее, на меня, на нее, на меня…
– Мы так играем, – неумело соврала я. – У нас все так играют.
Хуже уже быть не могло, и меня понесло. Я обняла подругу, заплакала, понимая, что теряю ее, и сквозь слезы спросила:
– Когда меня сдадут в детдом, ты меня заберешь?
Правда выяснилась в тот же день. Разгорелся скандал, я потеряла подругу, брат получил полный игнор от нее, и нам обоим сильно влетело дома за вранье и притворство.
Когда дедушка спросил, чья именно это была идея, мы с братом оба молчали. О чем думал он, не знаю, а я посчитала, что и так все понятно: ну какая девочка, если она в своем уме, захочет притворяться умственно отсталой, а если не в своем, то она не притворялась, но и наказывать ее нельзя.
С тех пор я окончательно потеряла преимущество «она же девочка», но приобрела намного большее – друга и сообщника. Мы стали действовать заодно в полном (ну почти) согласии. Многочисленные пострадавшие родственники и знакомые не дадут соврать: мы были страшной разрушительной силой, укротить которую смогло только время, превратившее нас в обычных скучных взрослых.
