Игрок. Илиада. Часть третья. Ночная битва
Ночь сымитировали атмосферную. Шум прибоя, разбивающиеся о прибрежные скалы волны, завывание холодного морского ветра и стоны гнущихся деревьев. Вот-вот должен был начаться дождь.
Шатёр защищал от непогоды, хотя полы его бешено бились друг о друга. А я с удовольствием наслаждался вполне приличным по вкусу куском жареного хряка.
– Паха, запиши, – окликнул я невидимого спутника с набитым ртом, – сочность на семь из десяти, структура, хм… – я задумался, прикидывая весь свой прошлый опыт виртуальных пиршеств, – структура на восемь.
«Саня…» – послышался голос друга, но это меня не остановило.
– Не, погоди, погоди. А вот соответствие вкуса…
«Саня!»
– Да что случилось?!
«На лагерь напали!»
Чертыхаясь, я отложил окорок в сторону и кинулся к стойке с доспехами. Только снял шлем, как шатёр пронзили несколько огненных стрел, и я метнулся к щиту, еле успев закрыться им от новых стрел.
Шатёр занялся огнём и быстро заполнился дымом. Снаружи доносились крики, стоны, шум тысяч шагов. Я выхватил из ножен меч и выбежал наружу.
Лагерь пылал. Небо покрылось огненными снарядами, греки в беспорядке бегали между палатками в поисках укрытия, несколько кораблей из первой линии уже начинали разгораться.
Наше войско с тыла было ограничено морем, а с левого фланга скалами. Троянцы выстроились с двух оставшихся сторон, так что путь был только один ¬– на врага.
Их доспехи красными бликами отражали огонь, а наконечники копий будто пылали. Били барабаны, тяжёлые поступи приближались. Разрозненные, неготовые к сражению греки оказались под угрозой быть сметёнными единым фронтом троянцев.
– Мирмидонцы! – воскликнул я. – Воины! Ко мне!
Голос оказался необычайно звонким и громким. Наверное, это был один из особых навыков. Зов разнёсся по лагерю, достиг ушей каждого, словно луч надежды.
Первыми откликнулись мои люди. Палатки мирмидонцев окружали шатёр Ахиллеса, и воины последовали зову своего вождя.
Резко начался тяжёлый плотный ливень. Пламя гасилось, и блики от огня сменились бликами Луны, ещё не закрытой тучами. И скоро сквозь разрушенный лагерь двинулся строй.
Далеко не все успели облачиться в броню. Оглянувшись, я скинул с себя шлем, чтобы быть на равных со своими соратниками, чтобы они видели, кто ведёт их в бой. И чтобы троянцы знали, кто идёт за ними.
Фаланги сближались. Разношёрстные неказистые ряды греков росли по мере их продвижения и буйной волной ударили в троянцев.
Началась битва.
Я почувствовал, как кровь закипает. Как ярость сражения, радость опасности разливаются по жилам.
Я держал щит перед собой и толкал им впереди стоявших троянцев. Меч жалом искал брешь во вражеской защите. Укол – и рука почувствовала, как острие вспарывает кожу. Вопль противника заглушили общий гул, лязганье металла, удары, крики боли и предсмертные хрипы.
Это была не первая моя подобная битва. Я сражался и в рядах римских легионов, и в орде варваров, этих римлян осаждающих. Я проливал виртуальную кровь под средневековым Киевом и наводил ужас на Царьград под предводительством Олега Вещего. Я пёкся под солнцем Священной земли, истребляя сарацинов, мчался в рядах рыцарской конницы в битве при Креси, гнал мамаевские тумены на Куликовом поле.
И далеко не в каждом из этих миров разработчики с достаточной доскональностью подходили к достоверности происходящего. Запах рвоты и опорожнений, вид вытекающих наружу кишок, склизкая жижа под ногами – мешанина из истоптанной земли, крови и мочи. Всего этого не хватало во многих играх, и каждый раз я указывал на это разработчикам, но те оставались глухи.
Это происходило по большей части из-за психологического ограничения пользователей. Далеко не каждый готов рушить свои романтизированные представления о войне. Мало кто может погрузиться во всю эту вонь, чувствовать липкую кровь, свою и противника, наблюдать не за щадящими сценами ухода в мир иной, а за ужасом растекающихся мозгов, ползающих в агонии бедолаг.
И ещё меньше людей было готово оставаться на сервере до конца виртуальной смерти.
Я люблю реализм. Считаю, что игры должны показывать ужас войны так, чтобы в реальном мире их устраивать никому и в голову не пришло.
Я переступил через очередного троянца, нырнул в закрывающуюся брешь в строю противника и успел вскользь задеть плечо мужика, оскал которого не изменился даже после раскрывшейся раны.
– Надави! – крикнул я, и мирмидонцы усилили натиск на ослабевшее звено вражеского строя.
Над глазом мелькнул клинок, и в следующие несколько секунд кровь из пореза залила его, мешая обзору.
Но мы не прекращали натиск.
Удар. Шаг вперёд. Ещё удар, теперь под щит, чтобы подрезать выступающую ногу. И строй троянцев снова провалился.
Опять мелькнуло вражеское лезвие, но клинок воина, что стоял за спиной, прикрыл своего командира.
Троянцы упорно не хотели ломать свой строй, но мирмидонцы, костяк наступления греков, были ещё более упорными. И безумными.
Мы рычали, ругались, погибали, но продолжали идти вперёд. Ни шагу назад – смерть или победа.
Это не происходило от одного лишь понимания виртуальной действительности. Такое погружение обманывало мозг и тот посылал бешеные сигналы опасности, инстинкт самосохранения кричал о необходимости выжить. Лишь единицы могли полностью отделить виртуальность от собственного тела, заглушить боль и страх. Поэтому сражение было настолько настоящим, насколько это возможно.
Я с силой оттолкнулся задней ногой и двумя руками упёрся в щит, сомкнув его с вражеским, а затем коленом ударил снизу. Обод щита врезался в нос троянца и ненадолго почти оглушил его. И он не успел прийти в себя.
Клинок пронзил горло, и я выпнул умирающий аватар вглубь строя, одним махом подрезал подколенные связки воину справа и услышал лязг металла слева, со стороны заплывшего кровью глаза – это кто-то из его соратников блокировал удар, предназначавшийся мне.
– Вперёд! – воскликнул я, и клин греков начал пробиваться сквозь строй троянцев.
Это был самый тяжёлый момент сражения. Мы рубили и кололи, словно сумасшедшие. Греки чувствовали, что у них есть только один шанс – пан или пропал.
И вдруг я снова услышал зов.
– Ахиллес!
Голос был знаком и тут же заставил гнев взять верх над холодной яростью.
– Ахиллес!
Он был впереди, за рядами врагов. Так близко, что даже секунды ожидания казались невыносимыми.
Я зарычал, ударил щитом, и троянец передо мной пошатнулся. Меч завершил дело и тут же накинулся на следующего, словно дикий зверь, поглощённый жаждой крови.
И вдруг я словно нож сквозь масло пронзил вражеское войско. Так быстро, что и не заметил, как оторвался от своих людей. Лишь несколько мирмидонцев поспели за мной.
«Стой, Саня! Остановись!» – попытался докричаться до меня Пашка, но это не возымело успеха.
Скоро я остался один. Мирмидонцы пали, прикрывая мою спину, и теперь я оказался в окружении троянцев. Однако те не спешили приближаться, страшась моего клинка.
Но это было уже не важно. Я увидел его.
Он стоял, надменно скалясь. Даже сквозь вырез шлема я узнал эти глаза. И да, это не могло быть случайностью. Ни окружение, ни то, что Мура влез в шкуру Гектора.
– Теперь тебе не поможет ничего!
Возглас прозвучал грозно, несмотря на моё положение. Острие меча нацелилось на столь ожидаемого противника, и всё остальное теперь казалось неважным.
Греки и троянцы завязли в схватке. Позади доносились звуки битвы, будто заглушённые стеной. Ливень закончился также быстро, как начался, и скользкая земля под ногами противно чавкала с каждым шагом, когда мы начали сближаться.
Мне хотелось прыгнуть, ворваться в рубку с боевым рёвом, мне не терпелось начать уже наш поединок. Но пришлось сдерживать себя.
Я узнал Муру. Мы так долго соперничали и враждовали, что я успел выучить его повадки и приёмы. Он выжидал, пока противник ослабнет, с ядовитой прозорливостью плёл свои сети за спинами других, чтобы встретиться лицом к лицу с уже готовеньким врагом. И даже тогда он не решался на открытое столкновение. Он дразнил, вызывал злость и слепую ярость. Выводил из себя, чтобы полностью контролировать ход боя.
Признаюсь, я всегда был вспыльчивым. Даже сейчас, прекрати Пашка взывать к моему благоразумию, я наверняка набросился бы на ублюдка сломя голову.
Но этого не произошло.
«Наконец-то, мать твою! – воскликнул Пашка, когда я пришёл в себя. – Я уже думал, что ты полностью спятил».
«К счастью, нет», – ответил я.
«И что ты теперь думаешь делать? Мы в ловушке».
«Плевать. Разберёмся с ним, и троянцы дрогнут».
«Надеюсь, ты прав».
Терпение дало свои плоды. Я успокоился и всё обдумал. Мы кружили друг вокруг друга, еле заметными движениями примеряясь для первого рывка. К сожалению, я оказался не в том положении, чтобы дожидаться действий Муры. Троянцы теснили греков, и битва грозилась быть проигранной.
И я атаковал.
Прыжок был лёгким и быстрым, и за ним тут же последовал взмах щитом, отразивший контратаку Муры. Мы сцепились клинками, и с этого момента ни один из нас не прекращал двигаться, уклоняться, наступать, наносить удары.
Риски росли с каждым мгновением. Словно заведённые, мы будто танцевали, никак не могли пустить первую кровь. Наладился определённый ритм поединка, и первый, кто нарушит этот ритм, окажется в выигрышном положении.
Я сделал финт, переходящий в укол, подставил щит под удар, за чем последовали взмах, парирование, ещё один взмах. Мура понял, что начинает отступать, и сделал попытку исправить положение новой контратакой, но я успел уклониться от его выпада и парировать новый удар, после чего щитом встретил его щит, и на момент столкновения, когда глухой удар разнёсся по полю битвы, древесина затрещала от напряжения, а кожа заскрипела, будучи на грани разрыва, ритм поединка нарушился. Не желая упускать шанс, я не остановился, продолжил напор, заставляя его отступать, а затем сделал подсечку, и Мура потерял равновесие.
Это был шанс. Я сделал ещё один рывок и сбил его с ног, но подлец извернулся и избежал последующего удара, а затем ему и вовсе подвернулась удача ¬¬– со стороны греков, словно запущенная из тугого лука стрела, мимо меня промчалось метательное копьё. Оно задело шлем с такой силой, что, поскользнувшись, я и сам рухнул возле своего противника.
Затем я услышал почти звериный рёв. Пустое пространство, служившее нам ареной для поединка, тут же заполнилось отступающими троянцами, от страха не обращающими внимания на уязвимого вражеского предводителя. И скоро я узнал причину их паники.
Аякс Великий и Аякс Малый. Эант Теламонид и Эант Оилид, как их называли по-иному. Два отпетых вояки, жаждущих сражений и славы. Они прорвали-таки строй троянцев, чем разорвали вражеское войско на две части.
Я тут же закрылся щитом, что спасло меня от залпа лучников под предводительством Оилида. Троянцы, показавшие им спину, ложились десятками и чуть не завалили меня своими телами.
Когда греки оказались достаточно близко, а наиболее удачные троянцы бежали или присоединились к флангам, мне удалось встать, но Гектора рядом уже не было. Ублюдок сбежал!
– Гектор! – не выдержав, крикнул я в сторону уже вполне организовано отходящего противника. – Гектор, я тебя найду! Ты не убежишь, трус! Я настигну твою дрожащую задницу, где бы она не пряталась!
А затем была резня. Я снова оказался во главе мирмидонцев, и клин греков врезался в оставленный прикрывать отход войска отряд троянцев. У этих храбрецов не было шансов. Теламонид сходу сломал их строй своим гигантским двуручным молотом, и отряд, одного за другим, перерезали, словно на скотобойне.
Троянцы были ещё в поле зрения, и мы хотели нагнать их, но позади раздался сигнал отступления. Агамемнон сдерживал разгорячённое и слишком воодушевлённое войско от опасного желания преследовать. Я и сам, признаюсь, еле переборол в себе это желание, а вот Аяксов, в лице которых я узнал Рому и Гриню, пришлось силой останавливать от необдуманных действий, что чуть не привело к конфликту. И даже не представляю, кто из нас из этого конфликта выбрался бы целым.
Они и в реальности были приятелями, постоянно соперничали (по-доброму, не как мы с Мурой) и отличались частыми всплесками излишнего энтузиазма. Их напарники, как ни странно, сходились с ними в данных чертах, поэтому шуму ребята могли наделать немало. Эти два дуэта тоже старались не ставить на одинаковые сервера, потому что резонанс от встречи мог пошатнуть даже самые прочные порядки, годами настраиваемые разработчиками.
Итак, битва закончилась, и мы удержали свои позиции. Что далось немалой ценой – треть войска ушло безвозвратно. Сотрудников из техподдержки переселяли в аватары других героев или простых воинов, но тестировщики из добровольцев уходили из сервера насовсем. Это тоже было сделано с тем умыслом, чтобы сделать дополнительный тормоз для необдуманных поступков вроде вторжения в стан врага в одиночку с копьём наперевес, как, например, сделал недавно я… Ну, и для того, чтобы не делать из происходящего бесконечную мясорубку.
Агамемнон созвал совет. В его царском шатре собрались все действующие греческие герои Илиады, чтобы решить, как действовать дальше.
Когда я вошёл внутрь, а сделал я это последним, взоры коллег обратились в мою сторону. И взоры были не слишком дружелюбные.
– Ахилес, – Кивнул Агамемнон, в котором я с удивлением узнал Палыча.
Пашка тоже узнал, отчего в голове пронеслось крайне неприличное ругательство.
«Старик решил порох проверить?! – воскликнул он. – Его же не было в зале».
Я нервно сглотнул, после чего приветствовал в ответ.
– Агамемнон.
Я старался держаться как подобает Ахиллесу, с гордо поднятой головой и надменным дерзким взглядом. Аяксы поддерживающе подмигнули, когда я встретился с ними взглядом, но это не слишком помогло.
По правую руку от Агамемнона сидел Менелай. По левую – Одиссей. Остальные выстроились по кругу: Тевкр, Нестор, Диомед, Идоменей, Филоктет и Паламед. Мне оставили место прямо напротив главнокомандующего.
– Что скажешь в своё оправдание, Ахиллес? – хрипловатый голос Палыча звучал как нельзя подходяще для Агамемнона. Одновременно и осуждающий, и угрожающий. Чувствовались нотки гнева, который вот-вот, казалось бы, сейчас вырвется наружу. Но Агамемнон не мог этого себе позволить.
– Оправдание? – сделал вид, что не понимаю, о чём речь.
– Твоя глупость чуть не стоила мне войска! – уже более эмоционально предъявил Агамемнон. – И ты сам едва остался в живых!
Тут промелькнула едва заметная ухмылка. Нет, Палыч меня обожал… в глубине души. И вряд ли желал мне зла. Но в его голове откуда-то поселилась мысль, что мне просто необходимо остепениться, спуститься с небес на землю и осознать, что я не пуп земли.
Конечно, с последним я полностью согласен. Но отчего-то мой дорогой начальник думал, что для этого мне нужно хлебнуть горечь поражения. Глобального такого, бесспорного. А вот с этим я согласиться никак не мог. По крайней мере, в случае противостояния с Мурой и Сеней.
«Говорил же, – послышался голос Пашки. – И это мы ещё в виртуале. А что будет, когда в реале встретимся?»
Мда… такая встреча будет болезненной. И не только душевно, скорее всего.
«Значит, нужно закончить так, чтобы даже он ничего не мог предъявить», – подытожил я.
«И что ты предлагаешь?»
«Есть одна идея, но её нужно обдумать».
– Что же ты молчишь, бравый Ахиллес? – это подал голос Одиссей.
Смотря на то, как распределились аватары, я не мог отделаться от мысли, что люди и их герои очень схожи по характерам. Рома и Гриня, здоровяк и прыткий малый, в роли Аяксов, я и Мура – Ахиллес и Гектор, Палыч в ипостаси Агамемнона… И теперь Фёдор Михайлович, заместитель Палыча, умнющий и хитрющий дядька, который невзлюбил нас с Пашкой чуть ли не с первого моего рабочего дня, примерил на себя маску царя Итаки.
Честно признаться, я до сих пор не ведаю причины этой самой нелюбви.
– Я вот думаю, – наконец нашлись слова для ответа, – кто расставлял дозоры? Кто проглядел целое, побери их Аид, войско? Мои-то мирмидонцы были готовы к бою сразу, как только упали первые стрелы.
Тишина. Такая, знаете, растекающаяся теплом по душе тишина. Значит, контраргумент зашёл. Надо переходить в атаку.
– Но не волнуйтесь! – воскликнул я уже вполне уверенно и даже снисходительно, оборвав уже хотевшего было Агамемнона разразиться гневной, наверняка полной ругательства, речью. – Я уже знаю, как исправить наше печальное положение.
– Печальное положение? – возразил Менелай. – Мы всё ещё не уступаем им числом! Мы сильны, а теперь ещё и злы! Агамемнон, – он переключился на царя, – атакуем их сейчас же. Прямо сейчас, пока они думают, что мы зализываем раны!
– Согласен! – поддержал Диомед. – Внезапность за внезапность. Накажем сукиных детей за их наглость!
– С ума сошли?! – возразил Нестор. – Люди устали, они ранены. Сейчас мы лишь закидаем троянцев трупами. Или вы хотите забраться на стены города по телам своих воинов?
– Говори за своих щенков! – прорычал Идоменей. – Мои мужи готовы драться хоть сейчас же! Дай команду, Агамемнон, и мы сотрём ублюдков до полудня!
Крики и своры продолжались и продолжались, шатёр заполонил шум и гам, а я с довольной ухмылкой наблюдал за происходящем.
Нестор и Идоменей вот-вот должны были смахнуться, отстаивая честь своих воинств. Диомед, Филоктет и Паламед кричали друг на друга с таким остервенением, что я даже не до конца понял, о чём они кричат. Тавкр успевал подливать масла в огонь и тут, и там, и, кажется, делал это специально – я уловил на его лице довольную лыбу. Менелай уже встал, грозясь в одиночку штурмовать Трою, Одиссей молча выжидал. А Агамемнон краснел от копившейся злости, всё больше и больше становясь похожим на своё реальное воплощение.
– Тихо! – не выдержал он наконец. Вскочил, с размаха ударил посохом о медный выступ своего щита. – Замолчали все!
Это подействовало. Царьки прекратили собачиться и обратили взоры на своего господина.
– Я – ваш царь! – продолжал Агамемнон. – И только я решу, как мы будем действовать.
Когда все успокоились, Агамемнон сел на свой трон, после чего Одиссей что-то шепнул ему на ухо.
– Что у тебя за идея, Ахиллес? И только посмей предложить какую-нибудь глупость!
Пока они склочились, я не только наблюдал, но и додумывал свою мысль. И мысль додумалась.
– Мы отвлечём их замечательным зрелищем. – предложил я. – А затем…
******************
Если понравилось моё творчество, прошу подписаться на профиль в Автор Тудей. Сейчас там выложена моя книга "Боги спустились с небес", и скоро будет выкладываться продолжение. Также опубликую и другие свои работы, в том числе те, что не выкладывал на Пикабу.
https://author.today/work/187763