Ботаника обмана: почему «тысяча» — это ложь.

Achillea millefolium — латинское название отсылает к греческому герою Ахиллесу и тысяче листьев. Оба утверждения — манипуляция. У тысячелистника всего 10-20 настоящих листьев, но каждый рассечён на сотни сегментов шириной 0,5-1 мм. Эта иллюзия множественности — эволюционная хитрость. Хищные насекомые не могут определить границы листа, промахиваются при атаке. Паразиты теряются в лабиринте псевдолистьев, не находя места для откладки яиц.

Растение принадлежит к семейству Астровые — группе мастеров маскировки и химической войны. То, что мы принимаем за цветок тысячелистника — соцветие-корзинка из 3-5 язычковых и 15-20 трубчатых цветков. Общее соцветие — сложный щиток — может содержать до 25 000 отдельных цветков. Каждый производит 0,1 мг нектара с концентрацией сахара 45%. Одно растение за сезон производит 2,5 грамма чистого сахара — достаточно, чтобы выкормить колонию из 50 пчёл.

Химическое оружие природы.

Тысячелистник — биохимическая фабрика, производящая более 120 активных соединений. Главное оружие — эфирное масло (0,1-1,4% от сухого веса), содержащее хамазулен. Это вещество не существует в живом растении — оно образуется при повреждении тканей из прохамазулена, как боевой газ из бинарного химического оружия. Хамазулен окрашивает масло в синий цвет и обладает противовоспалительным действием в 3 раза сильнее аспирина.

Ахиллеин — алкалоид, повышающий свёртываемость крови через активацию фактора VII каскада коагуляции. Концентрация 0,05% достаточна для остановки артериального кровотечения за 90 секунд. Но при превышении дозы вызывает тромбозы — кровь сворачивается прямо в сосудах.

Туйон — нейротоксин, блокирующий ГАМК-рецепторы. В малых дозах вызывает эйфорию и обострение восприятия. В больших — конвульсии и кому. Тот же яд содержится в полыни, из которой делают абсент. Содержание туйона в тысячелистнике — 0,2-0,5%, достаточно для психоактивного эффекта при курении сухой травы. В Средневековье тысячелистник добавляли в пиво вместо хмеля — напиток вызывал агрессию и бесстрашие, идеальное состояние для воина.

География войны и мира.

Тысячелистник колонизировал всё Северное полушарие от Арктики до субтропиков. Растёт на высоте до 3500 метров в Гималаях и в солончаках на уровне моря. Выдерживает температуры от -45°C до +40°C. pH почвы от 4,5 до 8,0. Единственное требование — свет. В тени тысячелистник не выживает.

Инвазивность тысячелистника феноменальна. Одно растение производит до 100 000 семян за сезон. Всхожесть сохраняется 7 лет. Но главное оружие экспансии — корневища. Они растут горизонтально на глубине 5-10 см, выпуская новые побеги каждые 3-5 см. За сезон одно растение захватывает площадь 2-3 квадратных метра. Корневища выделяют аллелопатические вещества, подавляющие рост других растений в радиусе 30 см.

В Северной Америке тысячелистник — инвазивный вид, завезённый европейцами. За 400 лет он вытеснил 12 видов местных растений, изменив экосистемы прерий. В Австралии и Новой Зеландии включён в список карантинных сорняков. Ущерб пастбищам оценивается в 50 млн долларов ежегодно.

Кровавая история: от Трои до Сталинграда.

Первое документированное применение тысячелистника — Троянская война (1260 год до н.э.). Гомер в «Илиаде» описывает, как Ахиллес остановил кровотечение Телефа «горькой травой». Археологи нашли пыльцу тысячелистника в захоронениях микенских воинов — растение клали в могилы как символ бессмертия в бою.

Римские легионеры носили тысячелистник в походных аптечках. Специальный раб — capsarius — отвечал за сбор и заготовку herba militaris («военной травы»). Плиний Старший писал: «Ни один воин не должен умереть от раны, если рядом растёт тысячелистник».

В Средневековье тысячелистник стал «травой рыцарей». Крестоносцы набивали им доспехи — растёртая трава останавливала кровь и дезинфицировала раны. Содержание танинов (5-8%) обеспечивало антисептический эффект, сравнимый с современными антибиотиками.

Самое массовое применение — Гражданская война в США (1861-1865). Обе армии использовали тысячелистник при дефиците медикаментов. Солдаты называли его soldier's woundwort — «солдатская раневая трава». Статистика: смертность от ран в частях, применявших тысячелистник — 23%, без него — 54%.

Последнее военное применение — Сталинградская битва (1942-1943). Советские медики, отрезанные от поставок, использовали тысячелистник, растущий в руинах города. Главный хирург 62-й армии Марк Мидлер вспоминал: «Мы оперировали при свечах, зашивали конским волосом, кровь останавливали травой. И люди выживали».

Токсикология спасения.

Парадокс тысячелистника: растение, спасающее от смерти, само является медленным убийцей. При применении более 2 недель развивается кумулятивная интоксикация. Туйон накапливается в печени, вызывая жировую дистрофию. Фуранокумарины повышают фоточувствительность — кожа покрывается ожогами от солнца.

Хроническое отравление тысячелистником описано у пастухов, пивших чай из растения годами. Симптомы: головокружение, галлюцинации, носовые кровотечения (парадокс для кровоостанавливающего средства), выкидыши у женщин. В 1970-х в Германии зафиксировано 34 случая тяжёлых отравлений травяными сборами с тысячелистником.

Самый жуткий эффект — контактный дерматит. Сесквитерпеновые лактоны вызывают аллергию у 3-5% населения. Сборщики лекарственных трав называют это «проклятием Ахиллеса» — руки покрываются язвами, не заживающими месяцами.

Экономика боли.

Мировой рынок тысячелистника — 450 млн долларов в год. Основные производители: Польша (30%), Болгария (20%), Египет (15%). Цена сухой травы фармакопейного качества — 8-12 долларов за кг. Эфирное масло — 200-300 долларов за литр.

Но настоящие деньги — в БАДах. Экстракт тысячелистника входит в состав 3000 препаратов. Самый прибыльный — Achillea Plus, «натуральный коагулянт» за 89 долларов за 60 капсул. Себестоимость сырья — 0,3 доллара. Наценка 30 000%.

Тёмная сторона бизнеса — фальсификация. До 40% «тысячелистника» на рынке — подделка из пижмы или полыни. Отличить можно только хроматографией, которую никто не проводит. Люди пьют нейротоксины, думая, что лечатся.

Философия ложной надежды.

Тысячелистник — идеальная метафора человеческой цивилизации. Мы находим спасение в том, что нас медленно убивает. Останавливаем кровь ядом. Лечим воспаление токсином. Ищем бессмертие в растении, названном в честь героя, погибшего от раны в единственное уязвимое место — пятку.

История Ахиллеса — предупреждение. Мать окунула его в Стикс, держа за пятку. Место, за которое она держалась, осталось уязвимым. Тысячелистник залечивал все раны Ахиллеса, кроме последней. Панацея оказалась иллюзией.

Современная медицина отвергла тысячелистник. Слишком токсичен, слишком непредсказуем. Но в подвалах Донбасса, в трущобах Африки, в лагерях беженцев — люди снова собирают «военную траву». Когда нет выбора, яд становится лекарством. Когда идёт война, любое спасение — благо.

Тысячелистник не добр и не зол. Он просто растёт на полях сражений, питаясь кровью и страданием, превращая смерть в удобрение. Белые зонтики соцветий качаются над братскими могилами — memento mori природы, напоминание, что всё живое питается смертью, а всё целебное может убить. Вопрос только в дозе и времени.

Источник - https://dzen.ru/a/aOsSELCmOza_PULZ

Ахилл (или Ахиллес) — величайший герой древнегреческого эпоса, центральная фигура «Илиады» Гомера. Сын смертного царя Пелея и морской богини Фетиды (у греков взаимоотношения богов с людьми очень простые). Один из самых уважаемых греческих мифических героев. Быстроногий, непобедимый, неустрашимый, непобедимый, неуязвимый. Герой не только древнегреческих мифов, но и многочисленных современных фильмов. Как он хорош в кино "Троя"!

Но если отбросить фантазии Голливуда, то из древнегреческих мифов об Ахилле можно узнать много интересного, что его совсем не красит. Ну, например, известно ли вам, что великий Ахилл косил от армии, переодевшись в женское платье. Древнегреческий ухилянт.

Представьте себе сцену: остров Скирос. Царь Ликомед, этакий древнегреческий курортный администратор, неспешно правит своим уютным, богом забытым уголком. Главная достопримечательность – его дочери. Целая охапка прелестных девиц, проводящих дни в невинных забавах: плетут венки, томно вздыхают, обсуждают последние сплетни с Олимпа и, главное, не готовятся к войне.

И вот в эту идиллию, как слон в посудную лавку, вносит свою божественную тревогу Фетида. Мамаша Ахилла. Знала она пророчество: ее сын-лапочка либо прославится под Троей, либо... ну, вы поняли, вариант "и" тут не предусмотрен. Красивая гибель. Материнское сердце, естественно, выбрало путь подковерной возни. "Спрячем дитятко!" – решила морская богиня с решимостью, достойной лучшего применения. И придумала гениальный план: переодеть самого могучего, яростного и, прости боги, мужеподобного героя Эллады в... девушку. Да-да, вы не ослышались. Ахилл. В платье. На острове девушек.

И вот наш герой, чьи мускулы трещали от нетерпения сокрушать врагов, а пятки горели желанием нестись в бой, оказался заперт в гинекее под именем "Пирра" ( ирония: в переводе – "рыжая", а он блондин!). Представьте его лицо, когда ему вручили пеплос (женская одежда того времени). Не доспех, а пеплос! Ткань, которая вечно цеплялась за его накачанные бицепсы, а швы трещали при малейшем движении.

Дни текли медленнее, чем смола по стволу. Ахилл-Пирра:

• С трудом втискивал свои плечи в узкие проймы, мысленно посылая к праотцам всех портных Скироса.

• Учился ходить "грациозно", что на его языке означало "медленно и без лязга оружия". Каждый шаг был пыткой для воина, привыкшего к марш-броскам.

• Сидел за рукоделием. Его огромные пальцы, способные согнуть подкову, сражались с иголкой и ниткой, как с гидрой. Вышитые им "розочки" больше напоминали окровавленные пятна на поле боя.

• Вежливо улыбался, слушая бесконечные разговоры сестер о том, какой оттенок шафрана лучше подчеркнет их стан.

• Терпел восхищенные взгляды дочерей Ликомеда. "Ох, какая у Пирры... широкая кость!" – шептались они. "И походка какая... уверенная!" Ахилл лишь мрачнел, чувствуя себя цирковым медведем на ходулях.

Царь Ликомед, старый лис, возможно, и догадывался. Но кто он такой, чтобы спорить с морской богиней? Да и лишняя "девушка" в гареме – не обуза. Пусть себе шьет. Главное – тишина и покой. Никаких войн.

Но покой – это не про Одиссея. Хитроумного царя Итаки, которому было поручено собрать всех героев, как гончую пустили по следу пропавшего Ахилла. Прибыл он на Скирос не с мечом, а с... коробом подарков. Идеальный план для детектива-юмориста.

"О, великий Ликомед!" – воскликнул Одиссей, раскланиваясь с лицемерием, достойным Оскара. – "Слышал я о неземной красоте ваших дочерей! Позвольте преподнести им скромные дары от щедрот Агамемнона!"

И вот, в залу внесли ларец. Дочери царя, как мотыльки на огонь, слетелись к нему. Открылось великолепие: тончайшие ткани, золотые украшения, благовония... И – бац! – посреди этого гламура лежали сверкающий меч и тяжелый щит. Как ложка дегтя в бочке меда. Или как боевой топор в коробке конфет.

Настоящие девушки ахнули и потянулись к шелкам и браслетам. А "Пирра"? У него загорелись глаза. Мускулы напряглись под тонкой тканью платья. Рука сама потянулась... к мечу. Он схватил его с такой естественностью, с какой другие брали зеркальце. И замер, осознав провал. Весь его образ – румяна, пеплос, девичья прическа – вдруг стал кричаще абсурдным рядом с холодной сталью.

Но Одиссей не остановился. Он был режиссером этого фарса. По его знаку кто-то грохнул в трубу за дверью! Громкий, резкий, боевой звук!

Инстинкт – страшная сила. Ахилл забыл про Пирру, про платье, про Скирос. Он вскинул меч и щит, приняв боевую стойку, его взгляд метнулся на поиск невидимого врага. Весь его вид кричал: "Где они?! Да я их!.."

Тишина повисла густая, как кисель. Дочери Ликомеда замерли с открытыми ртами, браслеты позабыты. Ликомед потупился, делая вид, что разглядывает узор на полу. Одиссей же расцвел улыбкой победителя.

"Ну вот и нашлась наша пропажа!" – весело воскликнул он, хлопая ошеломленного "рыжеволосого девицу" по плечу, отчего тот чуть не выронил щит. – "Привет, Ахилл! Снимай юбку, герой. Троя ждет. А платье... оставь на память. Может, пригодится для маскарада после победы. "

Так закончилась карьера Ахилла на подиуме Скироса. Гроза Трои, краснея до корней волос (которые теперь можно было не красить в рыжий), сменил ненавистный пеплос на доспехи. Единственное, что он вынес с острова, кроме вечного стыда – это глубокое, ироничное убеждение: иногда материнская любовь – это самая изощренная пытка. А настоящего героя выдаст не только пятка, но и неспособность удержаться от боевой стойки при звуке трубы, даже если на тебе платье в пол.