Старая фотография со съёмок
Немногое что осталось от покойного дяди. Он командовал солдатской массовкой на тех съёмках. Есть ли это фото ещё где-нибудь в интернете? Выкладываю так как есть. Пусть будет здесь чем в шкафу.
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Василий Макарович Шукшин. Последнее интервью, как послание будущим поколениям
Исключительного ума и таланта был человек. Очень уж ловко у него получалось по-простому объяснять страшно сложные вещи.
"Эх, печки-лавочки". Василий Шукшин
ДЕТСТВО И ЮНЛСТЬ:
Василий Шукшин родился 5 июля 1929 года в деревне Сростки Бийского района Алтайского края. Выходец из семьи крестьян-единоличников, или середняков, Василий в детстве потерял отца: в эпоху коллективизации и репрессий 30-х годов Макар Леонтьевич Шукшин был арестован и расстрелян.
Все заботы о семье взяла на себя мать. Выйдя замуж второй раз, она продолжила воспитание детей вместе с новым супругом. В будущем Шукшин будет с теплотой вспоминать отчима как человека большой доброты. Мужчина тоже ушел из жизни рано: он погиб на войне.
Окончив семилетку в родной деревне, Василий Макарович переехал в соседний Бийск, чтобы продолжить обучение в автомобильном техникуме. Проучившись там 2,5 года, но так и не получив диплома, будущий писатель и режиссер вынужден был бросить учебу, вернуться домой и начать трудиться.
Проработав в колхозе родной деревни, Шукшин снова поменял род деятельности и устроился слесарем. С начала работы в 1946-м и до момента призыва в Военно-морской флот в 1949-м молодой человек успел объездить ряд городов и предприятий. Он строил турбинный завод в Калуге, трудился на тракторном во Владимире, работал на подмосковных стройках.
Во время армейской службы в составе Черноморского флота Василий Макарович впервые заинтересовался литературным творчеством. В молодости в часы досуга он написал первые рассказы, которые читал сослуживцам. Но отдать долг родине до конца ему так и не пришлось — впервые сказались симптомы язвенной болезни желудка. Приступ был настолько тяжелым, что медицинская комиссия признала его негодным для дальнейшей службы в тот же день.
По возвращении домой Шукшин сдал экстерном выпускные экзамены за курс средней школы и приступил к работе в качестве учителя русского языка. Позднее он был приглашен на должность директора школы трудовой молодежи в родной деревне Сростки. Однако, по воспоминаниям самого Василия Макаровича, он был учителем «неважнецким». Преподавание не прельщало его в качестве дела всей жизни. Будущий режиссер чувствовал желание покорить столицу.
В 1954 году Василий Шукшин поехал в Москву поступать на сценарный факультет ВГИКа. Чтобы дать ему возможность добраться до столицы и использовать свой шанс, мама продала корову и все деньги отдала сыну. Впоследствии выдающийся кинорежиссер вспоминал, что из-за фактурной внешности, а также из-за неоднозначного впечатления, которое он произвел на приемную комиссию, ему предложили поступать на актерский. Но судьба сложилась иначе, и Василий Макарович выбрал для себя режиссерский факультет.
На этот же период пришелся писательский дебют — по совету наставника, Михаила Ильича Ромма, Шукшин разослал свои литературные произведения в столичные издательства. Здесь первой удачей стала публикация журналом «Смена» его рассказа «Двое на телеге».
ФИЛЬМЫ:
В то же время начались съемки в кино. Первая работа Василия Макаровича была эпизодической. В картине «Тихий Дон» ему досталась роль матроса. Но это послужило началом актерской карьеры, подтолкнуло к росту, и уже следующая роль — в фильме «Два Федора» — была главной.
Дальнейшие предложения не заставили себя долго ждать, и вскоре Шукшин-актер был гораздо успешнее Шукшина-режиссера. Однако основным призванием мастер чувствовал нечто большее. Его привлекала идея самостоятельного создания полноценной сюжетной линии, тщательной проработки каждого персонажа и последующего воплощения всего на экране.
Первая его самостоятельная работа «Из Лебяжьего сообщают» реализовала все амбиции автора — Василий Макарович выступил здесь как сценарист, режиссер и актер. Эта картина осталась без должного внимания критиков, посчитавших ее несколько скучной, но фундамент собственных проектов Шукшина был заложен.
Следующая картина под названием «Живет такой парень», стала по-настоящему успешной. В основу сценария легли рассказы Шукшина «Классный водитель» и «Гринька Малютин». Роль главного героя досталась Леониду Куравлеву – однокурснику Василия по театральному вузу. После этой картины о Шукшине заговорили всерьез, а он выработал только ему присущую творческую манеру.
Герои Шукшина были обычными людьми из народа, но их судьбы иногда складывались очень неоднозначно. Он сам был выходцем из той среды, поэтому обладал уникальной способностью смотреть на мир их глазами, органично вживаясь в образ. Шукшин обладал своеобразным режиссерским стилем, который нельзя было спутать ни с каким другим.
У Василия Шукшина была масса замыслов, которые он хотел воплотить на экране, но видимо, судьбе было угодно распорядиться иначе. Он хотел начать работы над фильмом о Степане Разине, и очень много времени уделял изучению этой тематики. Шукшин проникся духом той эпохи, записывал интересные факты, работал над сценарием и планом съемочных работ. В это время его приглашают в другие проекты, но актер отказывается, потому что все силы бросил на Разина. Но в те годы от режиссера мало что зависело, и проект Шукшина зарубили, по причине несвоевременности и затратности. В 1972-м ему в качестве альтернативы дали снимать картину «Печки-лавочки».
Главную роль Шукшин хотел отдать Леониду Куравлеву, но тот был занят, и посоветовал Василию самому сыграть центрального персонажа. Критики высоко оценили его актерский талант, подчеркнув мастерское перевоплощение в образ.
В 1974-м зрители увидели его последнюю авторскую работу – картину «Калина красная». Она была отмечена многочисленными престижными наградами различных кинофестивалей, и нашла отклик в сердцах миллионов зрителей.
На первом месте у Шукшина всегда была работа, и даже обострившаяся язва не прерывала съемочный процесс.
Свою последнюю главную роль в последнем в своей жизни фильме актер сыграл в ленте «Они сражались за Родину». Шукшин скончался, когда съемки картины находились на завершающем этапе.
ЛИТЕРАТУРА:
Василий Шукшин сочетал кинематографическую работу с литературной. Его сборник рассказов «Сельские жители» был выпущен в 1963 году издательством «Молодая гвардия». В творческом наследии прозаика насчитываются два полноценных романа, при этом проблематика творчества раскрыта в многочисленных произведениях, послуживших основой для последующих кинематографических замыслов.
Сюжеты для литературных сочинений писатель использовал из собственной биографии. Так, рассказ «Срезал», вошедший в сборники «Характеры» и «Беседы при ясной луне», был создан по воспоминаниям общения с земляками. Односельчане вместо доброжелательности проявляли ехидство к успехам Василия Макаровича. Ситуация, когда сельский житель приемами демагогии приводит ученого в растерянность, была известна автору изнутри.
Главными героями произведений писателя становились люди с неординарным мышлением и нестандартным поведением, при этом они выходцы из народа. Таким персонажам посвящены рассказы «Чудик», «Микроскоп».
Книги Шукшина вошли в золотой фонд советской литературы. Особняком стоит единственная его сказка «До третьих петухов». В этом произведении писатель в очередной раз рассуждает о русском крестьянстве, о загадке русского человека.
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ:
Официально Василий Шукшин женился только один раз – на Марии Шумской. Она была его первой любовью еще со школы, но супружеской жизни не получилось. Шукшин звал ее в Москву, но Мария боялась не справиться с неустроенным столичным бытом, и отказалась. Свадьба состоялась в 1955 году, и Василий поехал один, а в 1957-м вернулся в деревню за разводом. Он сказал, что любит другую женщину.
Этой другой женщиной была Виктория Софронова, дочка писателя А.Софронова. Мария наотрез отказалась разводиться с Шукшиным, и так до самой его смерти и числилась в официальных женах. Василию ничего не оставалось делать, как объявить об «утере» паспорта, чтобы снова жениться. В 1965-м Виктория родила от Василия дочь – Катерину Шукшину.
Актер снова женился в 1964-м. На этот раз его избранницей стала Лидия Александрова, которая играла в его картине «Живет такой парень». Они прожили три года, и расстались, потому что Шукшин постоянно заводил интрижки на стороне и слишком пристрастился к спиртному.
Ухаживал Шукшин и за Нонной Мордюковой, но никаких отношений между ними не было.
Потом в личной жизни актера появилась Лидия Федосеева, с которой он познакомился на съемочной площадке картины «Какое оно, море». Василий долго не мог решить, с какой из двух женщин ему связать свою судьбу, поэтому некоторое время жил с двумя Лидиями. В 1967-м в браке с Федосеевой у него родилась дочь Маша, в 1968- м он стал отцом дочери Ольги. С Лидией Федосеевой он прожил до самой смерти. Дочери пошли по стопам родителей, и сегодня они популярные актрисы. Мария стала соведущей программы «Жди меня».
Пять внуков Василия Макаровича появились на свет спустя много лет после его смерти. Четверо из них — дети Марии. Старшая Анна окончила продюсерский факультет ВГИКа, средний Макар получил юридическое образование. Младшие, Фома и Фока, воспитывались в строгости, каждое лето проводили в военно-патриотическом лагере. Ольга назвала единственного сына в честь отца — Василием. Он стал экономистом, одно время жил с матерью в монастыре.
СМЕРТЬ:
Тайна смерти Шукшина так и осталась не разгаданной до конца. Во время съемок последнего фильма с его участием — «Они сражались за Родину» — у Василия Макаровича наблюдалось очередное обострение язвенной болезни. Временами приступы были серьезными, по свидетельству очевидцев, он ходил бледный как смерть.
По расхожей версии, несмотря на то что после рождения детей режиссер завязал с алкоголем, пагубное пристрастие его и убило. Причиной смерти стал инфаркт миокарда: сердце оказалось изношено неправильным образом жизни в молодости.
Однако известна и другая версия, по которой писателя могли отравить. Никто в итоге так и не рассказал правды, но супруга, Лидия Федосеева-Шукшина, вспоминала, что муж чувствовал опасность и предполагал, что с ним может что-то случиться.
Однажды великий режиссер Сергей Бондарчук проронил, что Шукшина могли отравить, ведь накануне съемок тот обследовался в Кремлевской больнице и никаких серьезных патологий выявлено не было. По слухам, в каюту теплохода, где нашли тело писателя, могли пустить «инфарктный» газ, который не оставляет следов воздействия. А официальной версией смерти как раз и был признан сердечный приступ.
Василий Макарович был похоронен 7 октября 1974 года на Новодевичьем кладбище столицы. На похороны пришло огромное количество людей, и все оставляли на могиле веточку красной калины.
P.S : Пишите в коментариях какие ваши любимые актеры, а я поищу для вас интересные факты из жизни любимых звед.
P.S 2: Спасибо читателям за поддержку). Присоединяйтесь к группе "Истории Жизни. Биографии", где все биографии будут собранны в одном месте.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------Вы можете так же поддержать автора, дабы вдохновить его на новые публикации. https://pay.cloudtips.ru/p/01d79ae4
Пароход на Дону. Воспоминания Юрия Никулина о Василии Шукшине
Из Москвы я вылетал позже многих актеров – был занят в цирке. Сначала летел до Волгограда, а потом на маленьком самолете добирался до Клетской, а оттуда на машине до хутора Мелологовского.
Летчик, узнав, что я еду на съемки, специально провел самолет над выстроенными декорациями. Сверху я увидел хутор, пришвартованный к берегу пароход, а вокруг палатки воинских частей, принимающих участие в фильме. Даже с высоты картина съемок поражала своей масштабностью. Скопление людей, артиллерии, танков, машин, понтонов, кавалерийских лошадей – все это впечатляло. Потом это место кто-то в шутку назвал донским Голливудом. Когда мы приземлились, меня повели в небольшую каюту. Там я переоделся в военную форму, которую носил все три месяца съемок. В соседних каютах жили Василий Шукшин и Вячеслав Тихонов.
На следующий день около здания школы, где разместились костюмерные, Бондарчук произвел осмотр наших костюмов. Осматривал он придирчиво. К Ивану Лапикову и ко мне, как к бывшим фронтовикам, артисты подходили за советами. А мы и сами многое забыли. Я вдруг задумался: на каком плече – на правом или на левом – носили скатанную шинель? Потом вспомнил – конечно же, на левом, ведь на правом – ремень от винтовки. Зато я сразу заметил накладку костюмеров, которые прицепили на гимнастерку Василию Шукшину (он играл роль бронебойщика Лопахина) на большой колодке медаль «За отвагу». В 1942 году такие колодки еще не носили. Вместо них были маленькие, красненькие.
Странно и непривычно выглядели актеры в гимнастерках, сапогах, пилотках. Даже лица стали другими. Особенно ладно военная форма сидела на Лапикове и Шукшине. Казалось, будто они носили ее всю жизнь. Съемки начались с эпизодов отступления полка. За первые полчаса репетиции меловая пыль покрыла нашу одежду и лица. После нескольких дублей, во время которых снимались длинные проходы полка, мы по-настоящему утомились, а к концу съемочного дня еле передвигали ноги. Особенно досталось тем, кто тащил на себе тяжелые пулеметы и противотанковые ружья.
Хотя до моих игровых сцен было далеко, я исправно ходил на все репетиции. Мне хотелось посмотреть, как работает с актерами Бондарчук. Он проводил репетиции за столом в большой кают-компании. Работал с актерами долго. Начинал всегда со спокойной читки, уточняя текст роли. Если что-то актера смущало, какое-нибудь слово ему трудно было произнести, или, как мы говорим, фраза не ложилась, то шла неторопливая работа над каждым словом. Рядом со сценарием у Бондарчука всегда лежал роман Шолохова.
Особенно меня поражал на репетициях Василий Шукшин. Он подбирался к каждой фразе со всех сторон, долго искал различные интонации, пробовал произносить фразу по многу раз, то с одной интонацией, то с другой, искал свои шукшинские паузы. Он шел по тексту, как идут по болоту, пробуя перед собой ногой, ища твердое место.
Вспоминал я наши более чем десятилетней давности встречи с Шукшиным, когда мы вместе снимались в фильме у Кулиджанова. Тогда он держался в стороне, в разговоры не вступал, на шутки не реагировал, все ходил со своей тетрадочкой и, если выдавалась пауза, садился в уголке и что-то записывал карандашом. Тогда я не знал, что через несколько лет рассказы Шукшина будут публиковаться во многих журналах, а вскоре выйдут и отдельной книжкой.
Съемки проходили в основном на натуре. Почти весь текст предстояло потом переозвучивать. Тем не менее Бондарчук добивался такого точного звучания каждого слова, будто оно сейчас уже войдет в картину. И это было справедливое требование. Шукшин произносил свои фразы удивительно легко. На первый взгляд он говорил так, как и в жизни, – не повышая голоса, но в то же время в нем чувствовалась внутренняя сила, необузданность характера бронебойщика Лопахина.
Я завидовал Шукшину. У меня с текстом возникло много трудностей. В фильме есть большая сцена, в которой Некрасов рассказывает о своей окопной болезни. Меня пугало обилие текста. До этого все мои роли в кино не отличались многословием, а тут – целый монолог. Своими тревогами я поделился с Бондарчуком. Он сказал, чтобы я не волновался, а спокойно учил текст. Когда все уляжется, когда я «дозрею», тогда и будем снимать, заверил Сергей Федорович.
Я решил просто выучить текст, а там будь что будет. Крупными буквами написал на картонных листах слова роли и развесил эти листы по стенам каюты. Проснусь утром и лежа читаю. Потом сделаю зарядку и опять повторяю слова. И так почти каждый день. На третий день, когда мы обедали в столовой, Шукшин меня опросил: – Ты чего там все бормочешь у себя? – Да роль учу. И я рассказал о картонных листах. Внимательно выслушал меня Шукшин, чуть вскинув брови, улыбнулся краешком рта и сказал: – Чудик ты, чудик. Разве так учат? Ты прочитай про себя несколько раз, а потом представь все зрительно. Будто это с тобой было, с тобой произошло. И текст сам ляжет, запомнится и поймется. А ты зубришь его, как немецкие слова в школе. Чудик! Попробовал я учить текст по совету Василия Макаровича. И дело пошло быстрее, хотя на это ушла еще неделя.
Наблюдая за Шукшиным, я стал смотреть на него как бы через объектив скрытой камеры: как он репетирует, как разговаривает, как держится с людьми. Внешне все очень просто. Я бы даже сказал, что Шукшин был излишне скромен. Большей частью я видел его молчаливым, о чем-то сосредоточенно думающим. Посмотришь на него – и чувствуешь, что в мыслях своих он где-то далеко. В обычной жизни он говорил скупо, старательно подыскивая слова, часто сбиваясь, несколько отрывочно и скороговоркой, вставляя массу междометий и комкая концы фраз. Не все порой становилось понятным при разговоре с ним, но я всегда удивлялся глубине его мыслей, метким замечаниям при оценке какого-либо события или человека.
Он удивительно умел слушать собеседника. Поэтому, наверное, раскрывались перед ним люди до конца, делились самым сокровенным. Слава, известность, признание как бы исподволь подбирались к Шукшину. После выхода на экраны «Калины красной» его имя знали все. В этой картине для меня открылся совершенно новый Шукшин. О нем писали, о нем говорили, его все сразу полюбили. А он необычайно смущался, весь зажимался, когда к нему подходили с просьбой дать автограф или говорили приятные слова.
Василий Макарович любил природу. Он мог остановиться в степи или на берегу Дона, набрать полную грудь воздуха и сказать: – Господи, красотища-то какая… Запах какой! Ну что может быть лучше русской природы? Потом сорвет какую-нибудь травинку, понюхает ее и скажет, как она называется. Он знал названия многих трав. Память у него была необычайная. На одной из репетиций, заметив, что я сижу и по привычке трясу ногой, он сказал мне: – А знаешь, недавно я у Даля вычитал: когда ногой трясешь, это раньше называлось черта нянчить.
На корабле отмечали чей-то день рождения. Позвали Шукшина. – Да я лучше писаниной займусь, – сказал он, извиняясь. – Да и не пью я… А мы долго сидели за столом, потом вышли ночью на палубу. Смотрим, в окошке каюты Шукшина горит свет. Подкрались мы и, не сговариваясь, запели хором: «Выплывают расписные Стеньки Разина челны…» Глянул из окошка Василий Макарович, засмеялся: – Не спите, черти… Хотя и помешали ему работать, но он не обиделся.
Любил Шукшин песни, особенно русские народные. Часто подсаживался к компании поющих и тихонько подпевал. К нему тянулись люди. Бывало, к нашему теплоходу причаливали лодки или баржи, выходили оттуда рыбаки, грузчики и, теребя загрубевшими руками свои шапки, обращались к вахтенному матросу: – Слышали мы, тут Шукшин есть. Повидать бы его нам. Выходил Василий Макарович. – Здравствуйте, – говорил, – ну что вам? – Да вот мы тут на горе, уха у нас, поговорить бы немного. Горел костер, варилась уха, открывалась бутылка водки. Но Василий Макарович не пил. А вот курил много – «Шипку». Одну сигарету за другой. Поздно ночью возвращался в свою каюту Шукшин. – Ну как встреча? – спрашивал я. – Да вот, посидели… – неопределенно отвечал он. Потом, улыбаясь, добавлял: – Занятные люди. Занятные.
Василий Макарович любил Шолохова. Нередко на репетициях он восклицал: – Ну надо же, как фразу-то написал, а? Так точно и хлестко! Даа… Когда мы по приглашению Шолохова поехали к нему в станицу Вешенскую, я видел, как волновался Шукшин. Приехали поздно вечером, переночевали в гостинице. Утром зашли в книжный магазин и купили книги Шолохова, чтобы он подписал нам на память. Так с книгами и вошли в кабинет Михаила Александровича. Встретил он нас радушно. Я первый раз видел его. Думал, Шолохов высокий, а он оказался небольшого роста.
Крепкое рукопожатие, взгляд умных живых глаз. Говорил Михаил Александрович спокойно, неторопливо. Мы сразу попросили у него автографы. – Нет-нет, что вы! – замахал он руками. – Таким хорошим людям и вот так, наспех, что-то написать… Ни за что! Я вот обдумаю, а потом каждому напишу хорошие слова. Книги не оставляйте. Сам пришлю. Потом в большой комнате, сидя за длинным столом, мы пили кофе. Комната светлая, вся уставленная цветами. За столом шел оживленный разговор, в основном, конечно, о фильме: как снимать, как играть, какие будут пожелания. Михаил Александрович говорил, что писать и ставить фильмы о войне трудно.
Вспомнил он, как в начале тридцатых годов ездил в Берлин и там попал на премьеру картины по роману Ремарка «На Западном фронте без перемен». Картина шла в каком-то шикарном кинотеатре. На премьеру собралась вся знать Берлина. Мужчины в смокингах, дамы в бриллиантах.
Начался фильм с того, что в грязном окопе спиной к зрителям лежал солдат, который поднимал ногу и издавал непристойный звук. Вначале это вызвало в зале шепот, недоумение, а когда солдат звук повторил, то все зааплодировали. – Я к чему это рассказываю, – сказал Михаил Александрович. – Это вроде бы не для нашей картины, но правду солдатской жизни вы обязаны передать. Пусть все будет достоверно. Может быть, где-то я крепкое словцо прозвучит, это неплохо. Солдатскую жизнь не надо приукрашивать. Хорошо бы показать, как все было на самом деле. Ведь второй год войны был для нашей армии тяжелым.
Около трех часов мы провели за беседой. Шолохов рассказывал о том, как по предложению Сталина начал писать этот роман, как впервые его напечатали. Слушали мы Шолохова с интересом. Говорил он образно, убедительно. – Интересный он дядька, – говорил позже мне Шукшин. – О, какой интересный. Ты не представляешь, что мне дала эта встреча с ним. Я всю жизнь по-новому переосмыслил. Много суеты у нас, много пустоты. А Шолохов – это серьезно. Это – на всю жизнь.
В самый разгар съемок Шукшин несколько раз летал в Москву. Там начинался подготовительный период фильма «Степан Разин». Много лет Шукшин вынашивал идею поставить на экране «Степана Разина». Он написал сценарий, сам собирался ставить, сам хотел играть. И вот наконец получил разрешение осуществить замысел. Организовалась группа, были отпущены деньги на постановку. Шукшин жил только предстоящей работой. – Я ведь почему еще к Бондарчуку пошел, – говорил мне Василий Макарович. – Мне обязательно надо вникнуть во все детали массовых съемок. Мне это очень важно. А у Бондарчука было чему поучиться. Организацию сложных массовых съемок он проводил на высшем уровне. Конечно, сказывался опыт работы над «Войной и миром» и «Ватерлоо».
В один из приездов Шукшин привез из Москвы сверток с книгами. Помню, стукнул в стенку моей каюты и крикнул: – Зайди. Когда я вошел, он протянул мне зелененькую, еще пахнущую типографской краской книжку – «Беседы при ясной луне». – Вася, – говорю я, – подпиши. – Да ну тебя! Что мы, еще друг другу автографы будем давать? И потом, что я, умирать собрался? Но я упросил его, и он написал на титульном листе несколько теплых фраз.
Часто часов до трех ночи в каюте у Василия Макаровича горел свет. Шукшин писал. Слышно было, как он вставал, ходил по каюте, что-то напевая без слов. Пел тихо. Мелодия была какая-то грустная, незнакомая. А утром вставал бодрый и подтянутый. Будил его обычно актер Георгий Бурков, с которым они очень дружили. С утра – крепкий кофе. Три ложки растворимого кофе на стакан. В дни зарплаты Шукшин ехал на автобусе в поселок Клетская. Там быстро, деловито покупал в магазинах сапоги, куртки и отсылал это по почте в деревню – своим. Деньги для него ничего не значили. – А я все трачу, – говорил он мне. – Есть деньги, я их трачу сразу. Он меньше всего думал о своем личном благополучии.
Последние дни съемок вспоминаются как в тумане, В ночь с первого на второе октября неожиданно оборвалась жизнь Василия Макаровича Шукшина. Накануне он был веселый, жизнерадостный, вместе со всеми смотрел вечером по телевидению матч наших хоккеистов с канадцами. Потом все разошлись по своим каютам. А утром, когда пришли будить Шукшина, он лежал холодный. Смерть настигла его во сне. Сердечная недостаточность – такое заключение дали врачи. Во время гражданской панихиды в Московском Доме кино милиция с трудом сдерживала толпы людей, пришедших проститься с Василием Макаровичем.
Помню, за день до смерти Шукшин сидел в гримерной, ждал своей очереди. Взял булавку, обмакнул ее в баночку с красным гримом и штрихами что-то стал рисовать на пачке сигарет. Сидевший рядом артист Бурков спросил: – Чего ты рисуешь? – Да вот видишь, – ответил Шукшин, показывая, – горы, небо, дождь. Ну, в общем, похороны… Бурков обругал его, вырвал сигареты и спрятал в карман. Так до сих пор он и хранит у себя эту коробочку от сигарет «Шипка» с рисунком своего друга Василия Макаровича.
Как-то во время съемок Шукшин нерешительно, стесняясь, попросил меня: – Ты это, девчушек моих в Москве в цирк как-нибудь устрой. Я знаю, с билетами трудно. Они давно в цирке не были. Мне б билеты только. Никакой там не пропуск или что, ты это не думай. Ну когда сможешь… Это уж как приедем отсюда.
Просьбу Василия Макаровича я выполнил, пригласил его девочек в Цирк. Но не с отцом вместе, как мечтал. Отца уже не было. Они сидели в первом ряду, смотрели представление, смеялись, щебетали от удовольствия…
Юрий НИКУЛИН.
Юрий Владимирович Никулин на теплоходе-гостинице "Дунай".