Визит к драконице
Оригинал: http://wumo.com/wumo/2020/11/25
"Мать твою, да я настолько нормален, что могу открыть грёбаную психиатрическую клинику и все там сутки напролет будут искать числа"
Оригинал: http://wumo.com/wumo/2020/11/25
"Мать твою, да я настолько нормален, что могу открыть грёбаную психиатрическую клинику и все там сутки напролет будут искать числа"
Помню, общался с девушкой в чате. Болтали о жизни, увлечениях. Симпатия возникла, хотя фотками даже не обменивались. Естественно речь зашла о вторых половинках.У меня девушки не было,у нее не было парня. И тут она мне предлагает свидание в слепую.Давай, я, говорит, приеду к тебе,из другого города, с вещами, и мы сразу распишемся и будем жить вместе. Все честно, я тебя не видела, ты меня не видел. Слабо?
Что-то после этого у нас общение не заладилось и скоро прекратилось. Не повелся я на "слабо" прописывать к себе бабу, которую даже не видел в глаза. Слабак, короче))
Игорь искал подходящее место работы уже пару месяцев – через бюро занятости, сайты, даже газеты.
На первый взгляд, всё выглядело отлично, потому что брали и с малым опытом, и со средним специальным, и даже с судимостью – тут, видимо, надо уточнить, что срок у него был условный, а статья – за неумышленное причинение вреда здоровью: наехал погрузчиком на напарника.
Фирма ремонтировала кондиционеры и системы вентиляции. Будущий начальник напоминал актёра Макконахи в образе из известных интернет-мемов. Усатый, с жидкими длинными волосами, лысеющий, взгляд не то как у байкера, не то как у киллера-наёмника.
– Кондиционеры, – хлопнул он по столу. – Что знаешь?
– Ну... дуют. Да?
– Ещё?
– Внешний блок, внутренний. Трубки между ними. И ещё этот... пульт управления.
– Хорошо. Конденсатор от микросхемы отличаешь?
– Ага.
– Да?! И отвёртку в руках держал?
– Ну, конечно.
– Она тебе не понадобится. Идём.
Он схватил Игоря под локоть и поволок в помещение, где трудились ремонтники. Там стоял десяток внешних блоков – и мелких, и здоровенных, в человеческий рост высотой, половина была распотрошена и торчала наружу сгнившими трубками и вентиляторами. Играл трэш-метал, Игорь узнал группу молодости – «Чёрный Обелиск», крупновский, старый. Худой чувак, ковыряющий отвёрткой кишки проводов какой-то приблуды в углу, поднял хмурый взгляд и махнул рукой – не то приветственно, не то прогоняя пришедших. Не то зигуя, прости Господи.
– Сёма, – пояснил шеф. – Он не любит новичков, знаешь. А остальные на объектах.
– Что, уже работа?
– Пока ещё тестовое задание.
Подсобное помещение кончилось, и за узкой дверкой обнаружилась кривая, установленная под неправильным углом, бетонная советская лестница, идущая вниз.
Игорь с шефом протиснулись в подвал, шеф зажёг тусклую лампочку Ильича в углу. По центру комнаты стоял жестяной кожух от кондиционера – большой, ржавый, пустой, с выкорчёванным и лежащим рядом на проводах вентилятором.
– Собрать? – предположил Игорь.
– Не. Раздевайся до трусов и полезай внутрь.
– Ч-чего?!
– Полезай. Ничего такого не будет, фокус покажу. Одежду вон туда брось.
Игорю очень хотелось получить эту работу, и он поверил, что никакого зашквара от внепланового обнажения не случится. Разделся быстро, как учили в армейке, шагнул в ледяной корпус.
– Крестик тоже сними. Не боись, не расскажу, давай сюда. Вот, на стол положил. Теперь крутани вертуху по часовой раза три-четыре, только слегка! Сильно не надо. А потом сразу руку внутрь убери.
Ну, крутанул. Всё закрутилось вокруг. Яркие вспышки, шум, треск в ушах, привкус тошноты, и... жара. Нестерпимая жара.
Игорь лежал в скрюченном положении, кожух кондиционера, горячий и сухой, полностью закрывал его, а спина... Спина касалась крупнистого песка.
Игорь поднапрягся, поднял крышку. Яркое солнце сияло в зените. Разломанный корпус кондиционера валялся у стены кирпичного разрушенного здания, стоящего в пустыне около дороги. Игорь поднялся, отряхнулся от песка. Он уже понял, что телепортировался – глупо было бы полагать, что родившийся в конце двадцатого века не смотрел, не читал ничего на тему телепортации, и не понимал, как оно происходит. Гораздо сильнее взволновало то, что он остался без трусов – те куда-то испарились, он был один, без документов в незнакомой стране.
Прикрыв достоинство ладошкой, Игорь пошёл обходить здание по кругу, но вдруг услышал голоса на арабском, прислонился к стене, выглянул на секунду. Картинка зафиксировалась чётко. Джип с пулемётом в багажнике, рядом две женщины в чёрных балахонах, Игорь всё забывал, как эти штуки называются, хиджаб, или что там, а на коврике у джипа кланяется, совершая намаз, мужчина в форме цвета хаки. У коврика лежит автомат. Рядом играет ребёнок, девочка, она привстаёт, когда Игорь выглянул из-за стены, и громко говорит что-то.
Игорь опустился вдоль стенки на землю, коленки дрожали, рука нащупала кусок кирпича, но он мало чем мог помочь против пулемёта с автоматом.
– Урус! – девочка вышла из-за стенки, вскрикнула и побежала обратно к взрослым, – Урус, шайтан...
Игорь побежал. Ноги вязли в песке, пятки стирались в кровь, потом он услышал крики за спиной, смех, пулемётную очередь, звук пуль, врезающихся в землю, а потом...
* * *
Потом он оказался лежащим в скрюченной позе на полу подвала. Шеф курил что-то люто-вонючее, привстал с кривой табуретки, спросил:
– Ну как?
– Класс! Меня чуть не подстрелили.
– Куда выкинуло?
– Пустыня какая-то.. Не знаю, арабы, Сирия, или Ирак, я не разбираюсь.
– Это ты новостей пересмотрел, поди. Помню такую локацию, ага. Тоже выкидывало. Тебе повезло, что ты всего на шесть оборотов крутанул – вот, шесть минут и проторчал.
– Давай ещё?.. ой, давайте, то есть.
– Можно и на ты. Меня Иннокентий Самуилович зовут. Значит, так. Не больше одного раза за смену. Оно и не пустит, видимо, перезаряжается, типа того.
– А откуда оно у... тебя, Иннокентий Самуилович?
– А хрен знает. Похоже, это все кондиционеры этой марки такие. Незадокументированные функции. В стране у нас, в общем, всего пара штук таких. Ну, и никто же не подумает лезть внутрь разобранного кондиционера, так? Может, и инопланетные они. Этих, жидорептилоидов с Нибиру, ну, видал по «рен-тв», наверное. В общем, если понравилось – оставайся, платить я тебе буду процентом из того, что достанешь.
– В смысле, достану?
– Разве ты не понял? Эти штуки где только не стоят. В банках, музеях, на складах магазинов. Их тащить до сервисов сложно, тяжеленные же. Вот и снимают, бросают в подсобках, там же и чинят, и на запчасти разбирают. Ну, где-то ещё и после разрушений под окнами валяются, как в том Ираке. Дополнительный плюс в том, что по голому мужику охрана...
– Это я понял, стрёмно как-то сразу стрелять. Но оно же обратно только меня и приносит. Без одежды!
– Во-первых, кое-что можно пронести и во рту, как-то странно оно работает. Во-вторых... Возвращаешься ты всё равно не через него. И если что-то заранее положить внутрь с той стороны, то при следующем переносе оно окажется здесь. Понял?
– Неа.
– Да вон, смотри! Ты перенёсся туда, а содержимое кожуха – сюда. Завтра крутанём – то, что ты закинул, окажется здесь.
Шеф показал, и Игорь увидел песок и обломки кирпичей, которые были разбросаны по полу. Игорь задумался: воровать ему совсем не хотелось. Но если выкидывает в основном у буржуев, то из-за рубежа, вроде как, и не стыдно совсем.
– И что, много так удавалось пронести? Это ж совпадение большое!
– Удавалось, ага. Подлинники Дали, ювелирку, оружие, все дела. Только пропал наш Лёшка. Не то подстрелил кто-то его, не то перенос не сработал. Кто знает. Дело рискованное, что поделать. Одевайся, пойдём, я тебе кое-что из локаций покажу, и налички дам приодеться.
* * *
Иннокентий Самуилович приказал думать в основном о Европе, Америке и других богатых странах. Смотреть побольше фильмов про дорогие отели, ограбления и прочее. На второй ходке Игорь не смог выбраться из кривого пятиугольного подвала, непонятно где расположенного, так и просидел полчаса взаперти. А на третьей Игорю повезло – выкинуло в бордель куда-то в Нидерландах. Голландского Игорь не знал, но жестами сообразил показать администраторше, что он случайно вышел из номера и заблудился.
Но его повели «в нумера». Внутри оказалась маленькая азиатка в кружевном белье и вопросов лишних задавать не стала. Всё началось с ненавязчивых оральных ласк, и почувствовав, что время подходит, Игорь снял у девушки серёжки и положил в рот. С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Но совсем внезапно ночная фея опрокинула его на кровать, залезла сверху и принялась нарочито громко и страстно скакать на нём.
В подвал их вернуло вместе. Видимо, хитрая система восприняла тело голландской ночной бабочки как продолжение тела Игоря.
– Интересный эффект, – пробубнил Иннокентий Самуилович и в тот же день принялся оформлять поддельные документы новой сотруднице.
Так в их коллективе появилась Гульчехра Салиховна Уранабиева, специалист по уборке. Жить она стала у Игоря в полуторке, на кухне.
* * *
Первая неделя прошла не сильно удачно. Самое удачное место, куда его забросило – это гостиница где-то в Корее. Удалось достать пару кредитных карт и часы, еле поместившиеся во рту. Также он снял со стены и запихал в корпус-телепорт картину в дорогой рамке, но обратно она в следующем раз не прилетела – видимо, тайник нашли. А часы оказались дешёвой китайской подделкой.
С мужиками не общался. Выходные были – тогда аппарат или простаивал, или Иннокентий Самуилович ходил куда-то сам. Один раз видел, как к нему заходили два амбала кавказской внешности, от одного вида которых захотелось телепортнуться куда-то подальше.
Нет, мысли о том, чтобы всё бросить, конечно вертелись в голове у Игоря. Но, несмотря на связь с мафией и преступления, ржавый корпус кондея принёс сказку в его серую жизнь.
Гульчехра по вечерам толком ничего не говорила, молча готовила странные блюда и делала приборку, иногда трахалась с ним – слегка неохотно, но профессионализм никуда не денешь – идеальная женщина для его графика. Поначалу ему нравилось, что они не разговаривают друг с другом, но уже к концу недели это начало мешать. Английский оба знали не очень, и Игорь купил в книжном учебник и словарик русского для иностранцев.
Что-то ценное удалось раздобыть только с десятого раза, когда Игорь оказался в подвале японского гипермаркета электроники. Пробежав по залу голышом под звуки сигнализации и свистков охранника, Игорь засунул в рот пять топовых смарт-часов от самсунга и прыгнул обратно.
* * *
За успешный квест шеф повысил время с получаса до двух часов. Спустя четыре дня Игоря впервые поймали, это случилось где-то в офисном здании в Южной Америке. Его приложили дубинкой, посадили в полицейский автомобиль, обернули в плед, вызвали переводчика, медика и повезли куда-то в участок. Обратный телепорт сработал в середине пути.
– Так дело не пойдёт, – сказал Иннокентий Самуилович. – Если тебя сфотографируют – считай, пропало, сейчас эти... нейросети сплошные, фотографию отследят. Бегай в маске в следующий раз. Или в чулке. И не попадайся.
Чулок пришлось каждый раз засовывать в рот. Не сильно приятно телепортироваться с кляпом во рту, но вариантов было немного. Промысел пошёл лучше – украшения, мелкие гаджеты. К концу месяца Игорь попал на склад какой-то крупной библиотеки в Штатах. Была ночь, сильно хулиганить не стал, набрал кучу старинных фолиантов и напихал обратно в жестяной кожух, да схоронился, перенёсся обратно. Во второй раз он попал туда же через пару дней – у него уже начинало получаться выбирать "место приземления".
Фолианты Иннокентий Самуилович успешно толкнул через кавказцев где-то на чёрном рынке, и в тот же день выдал Игорю зарплату – ровно полтинник. Игорь повёл Гульчехру в кино. Девушка уже освоилась в новой стране, ей даже больше прежнего нравилась работа, она учила вместе с Игорем язык, но в последние дни сделалась холоднее обычного, вечера проводила одна на кухне, всё зависала в интернете со старого планшета, оставшегося Игорю после ухода жены. В кино показывали какую-то слезливую мелодраму, Гульчехра не понимала языка, но плакала, а после собрала вещи и ушла куда-то, как позже выяснилось, в посольство Вьетнама, восстанавливать свои настоящие документы на имя Ан Квен Ньюнг.
* * *
Что-то внутри Игоря сломалось. Сказочная, пусть и не вполне законная работа теперь уже не приносила столько радости. Число мест переноса оказалось конечным – всего около тридцати штук. Из них пять – в очень опасных местах. Дважды по нему стреляли из шокера, один раз снова выкинуло в Ирак, он слышал голоса на арабском в паре метров от себя, но, наученный горьким опытом, так и не рискнул вылезти из-под корпуса.
К третьему месяцу он изучил и запомнил все точки выхода. Сидя в подсобке с шефом, он как-то задал вопрос:
– А что будет, когда нас заметят? Можно сходить один раз, два, но на третий умные люди точно могут понять, что проблемы возникают из-за старых кондиционерных блоков. Спецслужбы, опять же...
– Да, в Китае уже точно знают, – кивнул шеф. – Раньше там было точек сорок, а за последние годы – ни одной. Лёшка там сильно наследил, таскал электронику с заводов, биткоины с майнинг-ферм на кошельки уводил, золотая голова... Эх... Ничего, останутся точки выхода на развалинах, в пустыне вон, ещё где-то. Прорвёмся. В конце концов, разбогатеем, да забросим это всё. Уедем на Мальдивы, поставим нормальных кондиционеров себе, заживём...
* * *
Разбогатеть они не успели. На пятый месяц в офисы ворвалась толпа СОБРовцев с интерполом в придачу. Игорь сидел на складе и сразу понял, что происходит. План на этот случай у него в голове уже был. Пока мужики с автоматами толпились у кабинета Иннокентия Самуиловича, он схватил напольный вентилятор, рванул в подвал, по дороге скидывая с себя одежду. Воткнул вентилятор в розетку, направив на крыльчатку волшебного кондиционера, залез внутрь и щёлкнул тумблер вентилятора. "Рулетка" будет крутиться долго, очень долго, подумал он, проваливаясь в звенящую пустоту.
А в следующий миг в глаза, в рот и уши ударила вода. Она давила на него с непреодолимой силой, но ему хватило ума не выдавить спасительный воздух из груди, скинуть кондиционерную крышку с обглоданным скелетом, валяющиеся на океанском дне, оттолкнуться ногами и поплыть к тускло блещущему солнцу в зените. Он был совсем один, не считая робких стаек рыб, он плыл, стремился к свету, не зная, сумеет ли доплыть до поверхности, а если сумеет, и, если доплывёт до суши, – сможет ли прожить все эти годы в незнакомой и далёкой стране, но он плыл, тянулся вверх, безызвестный кондиционерный ангел, низвергнутый с небес.
А.Скоробогатов, больше рассказов и романов - https://author.today/u/avssilvester/works
Внимаю критике о сложности слога и пробую выражаться проще. :)
На самом деле тексты про «Как открыть бизнес с нуля» пишут всего в нескольких случаях:
1. Стремление стать великим блогером и стричь деньги;
2. Жажда возвышения собственного величия;
3. Попытка систематизировать мысли и не потерять их;
4. Реклама. Прямая или отложенная.
Я это случай номер три и, куда же без этого, немного два.
Теперь по теме.
Пока не буду углубляться как искать оборудование и помещение при отсутствии денег, а переведу разговор на смежную тему. Почему производство у всех подразумевает покупку завода, станков и завоз рабов из Африки?
Почему так узко? С каких пор производство это когда «сам у станка»? Это, простите, не производство, а монетизированное хобби. Можно конечно привести пример, допустим токарного цеха обслуживающего некий ореол заказчиков, но если вдуматься, то это путь который приведет к удару о «стеклянный потолок». Потолок количества заказов, прибыли или, другими словами, расширения. По моему мнению, производство это постоянно масштабируемый проект.
Следовательно. Нужно не оборудование как таковое, а ДОСТУП к оборудованию.
Осталось найти кто даст этот доступ максимально бесплатно, а оборудование будет максимально современно.
Мысли есть, но пока они отрабатываются и скоро поделюсь ;)
ПС Я кстати не против хобби как работы. Это круто, но я пока такое для себя не нашел.
В 1917 году монах Ершов сменил фамилию на Амозова и энергично влился в Революцию.
К середине 1930-х Амозов числился уже старым большевиком, орденоносцем, четырежды раненым соратником Ленина.
Лишь случайно в 1936 году выяснилось, какие легенды сочинил вокруг своего имени этот авантюрист.
Эта удивительная история «советского Хлестакова» началась 1 февраля 1936 года, когда на должность заместителя отдела по экономическим преступлениям ленинградской милиции кадровики начали оформлять Ивана Васильевича Амозова.
Этот человек имел блестящий послужной список: член ВКП(б) с 1910 года, активный участник Гражданской войны, принимавший участие в боях с интервентами на Севере, в Поволжье и на Украине.
В сражениях за советскую власть он был несколько раз ранен, перенёс три трепанации черепа. Был награждён орденом Красного Знамени, именным браунингом и другими наградами.
О нём неоднократно писали газеты, ему был посвящен целый раздел в музеях Петрозаводска и Новгорода. Это был настоящий герой нового времени.
Ещё два-три года назад биография Амозова ни у кого не вызвала бы вопросов. Но середина 1930-х – это уже время сверхподозрительности (кругом враги народа).
Проверку биографии Амозова поручили Георгию Петровичу Евсееву, опытному оперативнику.
Раскручивать его он начал как троцкиста – по доносу, но оказалось, что в биографии Амозова гораздо больше интересного, чем его пьяные речи, как он «вместе с товарищем Троцким душил контру».
Евсеев начал проверку с родителей Амозова, которые, по его словам, были якобы политическими ссыльными.
В деревне Ульино Подпорожского района Ленинградской области местный участковый уполномоченный быстро разыскал тех, кто знал семью Ершовых (такой была подлинная фамилия Амозова). Обычная крестьянская семья, и никакой политики. Их сын Иван рано ушёл из дома, бродил по монастырям, был псаломщиком, послушником, в монастыре выучился читать и писать. Тем и существовал.
Во всех документах Амозов указывал, что окончил учительскую семинарию, но якобы из-за преследований полиции был вынужден работать металлистом на питерских заводах. Однако ни в одном заводском архиве Евсееву не удалось найти документов, подтверждающих это.
На самом деле всё смешал февраль 1917-го. Монах понял, что наступает время свободы. Раздобыв мундир вольноопределяющегося (солдата), он явился в Таврический дворец, где тогда располагалась Государственная Дума, пообщался с несколькими депутатами, после чего смог написать в своей биографии: «В марте 1917 года еду в Олонец, Лодейное Поле, на родину (в Подпорожский район), арестовываю монархистов, полицию, буржуазию, организовываю Советы, разъезжаю по воинским частям, разлагаю солдат».
Но в Карельском центральном архиве Евсеев отыскал протокол собрания жителей Олонца, на котором Амозов убеждал горожан от имени депутатов Государственной Думы «всемерно поддержать Временное правительство».
Для «большевика с дореволюционным стажем» — более чем странное выступление.
Кончилось собрание вручением Амозову приветственного адреса от священников и купцов Олонца. После столь торжественного приема Амозова понесло: он производит самочинные обыски, аресты и реквизиции, отбирая прежде всего спиртное.
Ретивого «посланца» разоблачил подлинный депутат IV Госдумы от Олонецкой губернии крестьянин М.Аристархов. Он задал Амозову несколько вопросов о повседневной работе Думы, самом здании и тем самым полностью выявил его полную некомпетентность.
В итоге самозванец оказался на нарах петрозаводской тюрьмы, откуда вышел через несколько месяцев.
Но Амозов научился из всего извлекать выгоду: факт своего пребывания в тюрьме он будет позднее выдавать как арест за подготовку вооружённого восстания большевиков.
Разобравшись с «петрозаводской эпопеей», следователь Евсеев вплотную занялся историей вступления Амозова в большевистскую партию. Амозов всюду писал, что в 1909 году, работая на станции Кемь, он стал членом марксистского кружка и там же в 1910 году вступил в партию. Но допрошенные в качестве свидетелей кружковцы Паршуков и Мосорин, на которых ссылался Амозов, показали, что в 1910 году они в Кеми не были и Амозова знать не могли.
Евсеев снова допрашивает Амозова: как и когда он все-таки стал большевиком.
В своих «чистосердечных признаниях» тот показал, что «в 1919 году в с. Александро-Невском Раненбургского уезда, будучи беспартийным, я работал в комитете ВКП(б), где словесно заявил о своём желании вступить в партию и на общем собрании был принят в члены ВКП(б) с датой стажа — январь 1919 года с указанием, что я участвовал в революционном движении с 1910 года».
Затем судьба занесла Амозова в Симбирск, на родину Ленина, где ему пришлось менять партийный билет. В новом билете на внутренней стороне обложки технический секретарь сделал надпись: «состоит членом партии с 1910 года».
При обыске в квартире Амозова этот партбилет был найден. Но в нём было указано, что Амозов вступил в партию 30 июля 1920 года.
Правда, имелась там и надпись о вступлении в партию в 1910 году с печатью симбирской организации РКП(б), но никем не подписанная.
Более того — криминалисты обнаружили на первой странице следы подчистки.
Получив партбилет в Симбирске и выждав определённое время, Амозов в 1922 году подал ряд писем и заявлений в Общество старых большевиков, на основании которых и был зачислен в «ветераны революции».
Цель сугубо меркантильная — получить особый паёк. Но на спецпайке Амозов не успокоился — он начинает хлопотать о награждении себя орденом Красного Знамени.
Он добился у секретаря Общества старых большевиков Давильковского письменного ходатайства на имя заместителя предреввоенсовета Э.Склянского о представлении его к награждению. В своём рапорте на имя Склянского Амозов приписал себе ликвидацию белофинского мятежа Мальма в Карелии, участие в боях на Северном, Южном, Западном и Восточном фронтах, где якобы занимал 53 ответственных должности, был четырежды ранен (среди них - ранение ударом шашки при штурме Зимнего дворца в октябре 1917-го), четырежды контужен и даже приговаривался белыми к расстрелу.
К своему рапорту Амозов приложил 509(!) документов. И его наградили орденом Красного Знамени.
Опросив участников боёв с белофиннами, Евсеев разоблачил ещё одну байку Амозова. Оказалось, что никакого участия в боях за город Сорока тот не принимал, а наоборот — позорно бежал оттуда на «мобилизированной у крестьянина лошади».
Свидетели «установления им советской власти в Кемской волости» уличили авантюриста в том, что «никакими отрядами он не командовал и никакой руководящей роли не играл».
Больше того — местные руководители прихватили Амозова на самовольной реквизиции у населения тёплых вещей, а затем и ювелирных изделий. Узнав об этом, руководители Кеми с треском выставили «борца за советскую власть» из города. Белые действительно приближались к Кеми, и красным было не до Амозова. Только это и спасло его от трибунала.
Но Иван Васильевич сумел и тут заработать дивиденды.
Эпизод в Кеми он подавал как историю своего ранения при защите города, в результате чего он «оказался в плену у белогвардейцев, и они его чуть не расстреляли».
Нашел Евсеев и свидетеля «деятельности» Амозова при ликвидации восстания белогвардейской «Чёрной армии» в Уфе.
Выяснилось, что никакого участия в подавлении восстания он не принимал и по ранению в больнице не лежал. Что же касается активного участия Амозова в «подавлении белогвардейского восстания» в городе Дмитриеве Орловской губернии, то, как показала свидетель Наумова, такого восстания вообще не было.
Но одного ордена Красного Знамени Амозову было мало. В июне 1924 года он пишет рапорт на имя командующего Ленинградским военным округом В.Гиттиса, где вновь расписывает свои заслуги и просит наградить его вторым орденом Красного Знамени.
Правда, военные оказались более недоверчивыми, чем Смелянский, и ордена авантюрист не получил.
Однако неунывающий Амозов — уже как «ветеран революции» — тут же добивается освидетельствования комиссией Сануправления Кремля. В итоге ему была назначена персональная пенсия, что по тем временам позволяло жить достаточно комфортно.
5 мая 1931 года Амозов «пробил» себе ещё и право на ношение жетона «Честному воину Карельского фронта».
Но жажда личной славы буквально сжигала его. Амозов добивается для себя персонального места в экспозиции историко-революционных музеев Петрозаводска и Новгорода, где он был представлен как один из главных «учредителей и борцов за советскую власть» в этих регионах.
Но в Лодейном Поле, маленьком райцентре Ленинградской области, у самозванца вышла осечка. Амозов явился в местный музей в форме командира Красной Армии, при бинокле и оружии, и, не найдя себя в экспозиции, устроил директору музея Г.Варичу разнос.
Разгневанный Амозов буквально орал на директора музея, обвиняя, что тот ничего не делает, хотя во многих музеях ему, Амозову, «отведено почётное место, в том числе и в Петрозаводске».
Варич был рабочим выдвиженцем: в музей пришел из кочегаров паровоза. На крик «заслуженного большевика» он отреагировал по-пролетарски спокойно, пообещав рассмотреть материалы, которые Амозов предусмотрительно принёс с собой в большом чемодане.
Это были «мемуары», рассказывающие о его «заслугах» перед советской властью. И чего там, в этих воспоминаниях, только не было! И организация взрыва новгородского губернатора Иславина, и фантастический побег от полицейских.
А главное — Амозов приписал себе участие в собрании большевиков в особняке Матильды Кшесинской, встречу в 1917 году в Териоки (Зеленогорске) В.Ленина, которому «лично отдал рапорт и вместе с ним вернулся в Петроград и участвовал в митинге на Финляндском вокзале».
Судя по протоколу допроса Варича, он был эрудированным человеком, хорошо знал музейную терминологию и пробить место в экспозиции музея Амозову не позволил.
О своей славе Амозов начал беспокоиться ещё в 1923 году, когда в газете «Наш край» от 15 ноября опубликовал статью в свою честь.
Также он смог напечатать очерк о себе в главной красноармейской газете «Красная звезда» от 26 июля 1924 года в рубрике «Страна должна знать своих героев», где рассказывалось, как он встречал В.Ленина на финляндской границе, и прочих подвигах, связанных с обеспечением безопасности вождя. В 1934 году он встречает старого знакомого по Лодейному Полю — «бывшего купца и черносотенца» Фомина-Светляка, и тот публикует о нём статью в районной газете «Ленинская правда», где Амозов предстает борцом и основателем советской власти на Мурманской железной дороге.
Затем Амозов написал и подготовил ещё две статьи, которые тоже опубликовал в газетах «Свирская правда» и «Октябрьская правда» 22 ноября 1934 года и 15 мая 1935 года.
Следователь Евсеев нашёл и более серьезные факты из жизни Амозова.
В 1920 году, будучи председателем военного трибунала Приволжского военного округа, пьяный Амозов задержал одного из своих сотрудников, инсценировал над ним суд и приговорил к расстрелу.
В 1923 году — уже как член Коллегии военного трибунала Западного фронта — Амозов был откомандирован в Смоленск, но самовольно уехал оттуда в Москву, где прошёл медицинское обследование. Члены комиссии порекомендовали ему «отдых в деревенской обстановке».
Бросив службу, Амозов уехал из Москвы, никого не поставив в известность. Это было расценено как дезертирство. Через год его задержали в Ярославле.
25 августа 1928 года пьяный Амозов устроил скандал в новгородской гостинице. Придрался к военнослужащему Кузьмину. Тот пригласил Амозова для объяснений в свой номер.
Здесь Амозов в хмельном угаре застрелил «обидчика». Но и убийство, и дезертирство сошли ему с рук, поскольку оба преступления совершались якобы «в состоянии невменяемости».
В итоге под тяжестью собранных следователем Евсеевым доказательств Амозов сознался, что все факты его «героического прошлого» были придуманы с одной целью — иметь дополнительные льготы. Не отрицал он факта дезертирства и убийства Кузьмина.
Судили Амозова по второй части статьи 169 УК РСФСР — за «мошенничество, имевшее своим последствием причинение убытка государству или общественному учреждению».
Санкция статьи предусматривала до 5 лет лишения свободы с конфискацией всего или части имущества. Но Амозова судило Особое совещание при НКВД СССР и приговорило к 20 годам заключения. Освобожден из заключения 19.10.1954.
Реабилитирован 8 августа 1956 г. военным трибуналом Ленинградского ВО.
О дальнейшей его судьбе ничего не известно. Возможно, он снова поменял имя и продолжал жить в новом обличье.
(Фото: Уильям Осгуд Филд в Советском Союзе, 1931-35 годы)
По мотивам поста Планируем пеший тур по Байкалу, 6-ой день закончился в палатке на острове Ольхон под мерзким дождиком и на муравейнике.
На следующее утро нас ждала авто-экскурсия на север острова Ольхон. Для этого пришлось встать пораньше утром, сложить палатки и на пустые желудки (костра то не было) двинуться обратно в д. Хужир для посадки на буханку в 9.30. Водитель-экскурсовод приехал в 9.50, отъехал кудато, вернулся в 10.15, забрал нас и мы поехали забирать еще двоих в составе нашей группы. К буханке собираться было не обязательно:она могла забрать на адресе. А еще, когда мы договаривались изначально, можно было остаться в конце маршрута, чтоб на следующий день нас забрали, но потом организаторы передумал и попросили дополнительно 5 000, на что мы не согласились. В результате, мы поехали последними в веренице буханок. Снова разбитая дорога и снова залихватские виражи сельского Шумахера, заставляющие буханку дрифтовать юзом по скользкой и размокшей от дождя слякотной дороге. Но, именно тогда я начал привыкать к состоянию "на все воля духов". Фото с первой остановки прям на загляденье.
Нам что-то рассказывал водитель, один островок-Крокодил, другой-Львёнок, но по сути ничего не узнали. Хоть бы сам пару историй сочинил, чтоли. Все фото с этого дня представляют один сюжет: Байкал, скала и Я. В данном случае, мой брат, которому я раз 20 чуть уши не оборвал за бег и прыжки по краю над пропастью. У самого часто коленки тряслись к обрыву подходить, хотя раньше за собой такого не замечал, старею...
Всего стоянок было 5. 3-я из которых-северная точка острова Ольхон. Просил брата сфотографировать 30 буханокна стоянке, вот что получилось:
Пока вы час гуляете на этом мысе, водитель-экскурсовод-повар готовит уху из Омуля и накрывает обеденный стол. Поэтому видно все выехавшие сегодня на маршрут Буханки. Ольхон оказался гораздо популярнее как туристический центр, чем мне представлялось ранее, при учете что забилось порядка 30-ти буханок по 8 мест, это 240 туристов вдень на маршруте. Я ловлю перспективу лучше, поэтому вот вам еще немного брата.
А где же ващи товарищи, спросите вы? Мы фото для пикабушечки и просто на память щёлкаем, Аня ищет место силы и постигает дзенн, Ярослав с Марией наслаждаются обществом друг-друга. Но на обеде все мы собрались и Ярослав между делом заявил, что у него День Рожденья, за что тутже получил от меня шоколадку. Она была надломлена и с ценником, но за неимением конкуренции, была назначена лучшим подарком. Естественно, тутже поделена на всех и уничтожена.
От экскурсии получали реальное удовольствие, хоть дождик и продолжался первую половину дня. Следующая остановка была у памятника современному исскуству, ноторое я совсем не понял, но честно сфотографировал.
Мне напоминает иллюстрацию к книгам лавкрафта, но кому-то нравится.
На последней остановке стояла советская метеостанция и небольшая деревушка на 9 жителей. Интернесно, что тут абориген предлагал покататься на лошадках 400р/круг и я не смог пройти мимо такой экзотики. Мы с братом вообще на лошадок падки.
Как я писал, доплачивать 5 к за возможность встать на сутки палатками мы не стали, хоть искушение и было очень велико.
На обратном пути, мы, уставшие и довольные, потихоньку тряслись и уже подъезжали к деревне обратно, когда для меня неожиданно, буханка остановилась и наши товарищи засобирались на выход. Я сидел на заднем сиденье и не слышал, а они договорились с водителем о высадке в живописном месте для установки палаток. Так и случилось: чудесный лесок с просёлочной дорогой и кучей палаток (каждые 10-15 метров лагерь).
Ну чтож, лагерь дело не хитрое, кинули палатки, натянули веревку на просушку вещей, озаботились костром. На земле лежали только совсем мелкие на розжиг ветки и на них вскипятить котелок бы никак не вышло. Было принято решение рубить заваленное дерево. Корни и почти все ветки уже были заботливо спилены/отрублены до нас. Спросит меня читатель, что это я решил описывать процесс заготовки дров и даже прикреплять фото, а я отвечу:
Вам знакомо чувство, когда голова не понимает в чём дело, но жопа чует беду где-то рядом. Требует прекратить срочно, но тебе непонятно, что именно надо прекращать, вроде же все как у всех.
В лесу раздавался топор дровосека, к полянке спускался старший лейтенант. Общение было спокойным, я ничего не отрицал, он все фотографировал. Вызывал "опер группу" по рации, сказал, что если дерево живое-поеду я по уголовке, а если нет-по административке. Разъяснил, что помимо наличия листвы, вертикального положения и корневой системы, влияет еще наличие тока сока в стволе. Приехали 4 лесника, что-то измерили в надрубе (фото сделано следующим утром), заключили, что мертво, сказали про запрет на самом острове с Н-го числа месяца на разведение костров, сказали пользоваться горелками. Горелка оказывается была у Марии с Ярославом, которые отсутствовали в момент устранения нарушений. Старший лейтенант на этом пятачке выписал один штраф по ч.2 на 5 000 за костёр (угли) соседям нашим и мне по ч.1 за нарушение санитарных правил на 500 р., так как разжечь костёр я не успел. Отделался лёгким испугом, можно сказать.
Кстати, этот лейтенант пока со мной общался, показался мне самым вменяемым человеком на острове. Спокойный, вежливый, уверенный.
После выписывания протокола, вернулись Ярослав с Марией и оказалось, что Ярослав сделал предложение. Прям романтика. По этому случаю ребята достали из рюкзаков 2 бутылки 0.25 шампанского (я не знал, что такое бывает). И не влом им было тащить, там стекло толстое-бутылки тяжёлые. Несмотря на все протесты, шампанское разлили на 5-ых и выпили за новую ячейку общества. В подарок ребятам были вручены фальшфейеры, которые видно было со всего пляжа, с водных катеров, а с горы Шаманка - излюбленного в Хужире места поломничества туристов - так уж точно, но всё обошлось. Мы посидели у газовой горелки, которая дарила нам горячий чай еще около часа за расспросом молодых о их романтической истории и довольные пошли спать.
Следующий день готовил нам расставания, встречи, новые знакомста и неожиданный случай, заставивший нас задержаться на Ольхоне подольше.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Итак, по мотивам поста Планируем пеший тур по Байкалу , 5-ый день закончился в д. Большая Голоустная в домике под аренду. На следующий день были забронированы билеты на утренний автобус до Иркутска.
Я позволю себе небольшое отступление по ходу повествования, чтобы обратить внимание читателей на интересную закономерность: я по натуре своей сова и люблю в городе засиживаться до утра за компьютером, перед телевизором или на весёлой попойке. На Байкале же, организм очень быстро и самостоятельно перестроился на подьем в 8 утра без будильника и отбой после заката. Поэтому встать в 6.30 по сигналу будильника оказалось сущим пустяком.
Итак, нас ждал неприятный день: сначала надо 6 часов ехать до Иркутска, потом 8 в обратную сторону до острова Ольхон. Если посмотреть по карте - маршрут попахивает маразмом, но прямого сообщения нет.
По пути на автобусную остановку, мы обратили внимание на интерсный указатель, возвращающий нас в детсво и напомнивший считалочки.
Загрузившись в микроавтобус, мы полетели со скоростью летящего с обрыва валуна. Местная особенность водителей - они абсолютно уверены в себе и своих машинах, а также категорически невосприимчивы к тряске, чего нельзя сказать о туристах. В окна старался не смотреть: страшно. Долетели часа за 4 из положенных 8-ми, нас 3-х за 3 минуты перегрузили в соседнюю маршрутку на Ольхон и гонка продолжилась. Правда, в этот раз с остановкой на перекус.
Ольхон - это действительно остров, и добраться туда можно лишь на пароме. Очень радует, что их целых 3! И они ходят почти без остановки. Одновременно один грузится, другой выгружается, третий в пути. Все работает как слаженный механизм, но все равно не справляется с потоком желающих попасть или уехать с острова. Маршрутки, кстати, пускают без очереди, так что многие местные предпочитают ехать не на своем авто и не стоять в очереди 4 часа.
После прибытия на остров, мучимый раскаяньем за свершённое, первым делом я ломанулся в лесничество получать пропуск. И тут то меня ждал цирк с конями. Для получения разрешения на выход за пределы деревни Хужир (весь остальной остров - под защитой лесхоза), необходимо чётко знать, на сколько дней, в какую сторону ты идешь, где собираешься ставить палатку и в какую дату. Для человека, у которого в голове знания об Ольхоне органичивались фразой "Ольхон - звезда Байкала", было трудно строить сколь либо продолжительные планы. На расспросы, лесничество попыталось что-то рассказать, но быстро запуталось и отправило в информ бюро и экскурсионные центры.
Напомню, нас 3-е, у нас рюкзаки тяжелые, приняли решение распределить силы: я под мелким дождиком скачу по экскурсионным бюро и всем инфо. центрам, собираю информацию, Аня продолжает штурм лесничества, брат мой сидит на вещах под крышей остановки.
Через пол часа я вернулся с информацией: конные прогулки 1000-1200р/час, что просто очень дорого. Я в Питере дешевле в разы катаюсь. Водные прогулки тоже не меньше 10 000 на человека, аренда буханки 8 т.р. за 10 часов (мы рассматривали все варианты), экскурсия на пол-дня с 10 до 17 1500 р. нам показалась приемлемой. Причем, из 1500р. 300р. шло в лесничество.
Аня вернулась из Лесничества, а рядом с нами приземлились еще два туриста: Маша и Ярослав. Мы все вместе стали обсуждать варианты отдыха на Ольхоне, поскольку у ребят тоже не было конкретного плана. И тут оказалось, что моя и Анина информация из лесничества разнятся в плане разрешённых мест для установки палаток. Маша решила сходить сама узнать и принесла третью версию. В результате, мы купили разрешение на каждого на 7 дней и на эту ночь поставить палатку, но все втроём в разных местах. На эту беготню и выяснение информации у нас ушло 3 часа, а еще мы записались на завтра на автоэкскурсию. Правда, 100% предоплата несколько смущает. Лесничество, надо отдать должное, твердо стояло на двух вещах: восток осторва закрыт совсем, костры нельзя никак. Если на восток не очень то и хотелось, то запрет на костры при разрешении на палатки выглядит несколько необычно. В деревне же рекомендовали купить дров, поскольку на Ольхоне дров мало.
Война с неведомым врагом в виде Лесничества, трудности в виде мелкого дождя и голода сплочают, и мы уже впятером отправились кушать в кафе.
Если 3 человека с рюкзаками ощущались как заблудившиеся туристы, то 5-ро, да еще и с такими огромными баулами, внушали реальную угрозу. Мы спокойно выбирали любой столик и нам не то что замечаний не делали, даже вроде както с опаской посматривали и говорили потише.(субьективный бред автора).
Наши новые друзья: Мария и Ярослав, поехади в романтическое путешествие с палаткой. Они чтут заветы родителей и обожают такие походы, тоже, как и Аня из Екатеринбурга, уже ходили палатками по Уралу, в Тайгу и на Кавказ. Вот только им все "мешают"(беззлобно пошутили ребята), когда пытаются помочь, оберечь, подсказать и разрушают романтику. Даже за школьников пару раз приняли. Ребята действительно выглядят молодо: я б дал 17-20 навскидку. Фото будет в хронологическом порядке в одном из следующих очерков.
Поужинав, мы двинули на север, вдоль пляжа и кинули палатки (уже 3) как только закончился пляж. Можно ли было там или нет - до сих пор не знаю, но а)постарались поставить за деревьями в низине чтоб не привлекать внимания и б)вокруг было еще штуки 4 палатки. Ночь прошла без приключений, если не считать того, что мы кинули палатку прям на муровейник (уже темнело и дождь) и пришлось распылять москитолл внутри.
За отсутствие фото не ругайте: день получился нервным, непрятным. Но мы завели новых друзей. В следующем выпуске: авто-экскурсия, предложение руки и сердца, уголовная ответственность и фальшфейеры.