Котёнок-девочка с тяжёлой судьбой и милейшей мордашкой
Шаткая киса с заячьей губой счастлива найти идеальную семью после всех уличных скитаний.
Кроху-котёнка, девочку, нашли совсем одну в прошлом месяце, в ходе поимки нестерилизованных и некастрированных пушистиков. С надеждой на лучшее малышку принесли в некоммерческую зоозащитную организацию Meow Village, специализирующуюся на диких кошках, в Авроре (штат Орегон).
«Спасатели (занимавшиеся отловом) заметили её, расставляя ловушки для некастрированных котов. Было очевидно, что котёнка нужно показать специалисту. Спустя несколько телефонных звонков она попала в руки наших волонтёров меньше чем за час», – рассказывают работники Meow Village.
Малышка с заячьей губой немного шаталась при ходьбе. Свою помощь предложила волонтёр передержки Селина.
«Волонтёры Meow Village всегда стараются помочь котятам в критическом состоянии или с особыми потребностями, если есть такая возможность».
После тёплой ванны с вымыванием блох пушистой крошке стало получше. Она отключилась в своей новой комфортной кровати с полным животиком, восполняя недополученный сон.
«В этом котёнке полно любви и боевого духа. Она отлично кушает и пьёт, и ей не составило труда приучиться к лоточку», – рассказывает Селина.
Осмотревший её специалист диагностировал гидроцефалию (жидкость в мозгу), слепоту и атаксию (неврологическое заболевание). Вероятно, в будущем симптомы недугов проявятся сильнее, и потребуется специализированный уход. При всём притом она счастливая и не похожа на страдающую.
Находясь в ветеринарной больнице, девчонка влюбила в себя сотрудницу по имени Дезира.
«Я не могла перестать думать о ней и о том, какая нелёгкая судьба ей досталась. Она милая, любящая и игривая. Я чувствовала, что должна помочь, поэтому предложила приютить её, чтобы у котёнка был круглосуточный доступ к ветеринарным услугам, – рассказывает Дезира.
«Мы хотим дать ей всю любовь, что у нас есть, за то время, что ей отведено!».
Милую девочку назвали Пенелопой Ферн, и этот маленький комочек радости быстро обосновался в своём новом жилище. Весьма быстро опекуны заметили её пристрастие к еде, объятиям и игрушкам.
«Пусть её миниатюрная комплекция не вводит вас в заблуждение, она большая любительница покушать. Едва учуяв запах пищи, она начинает показывать, как голодна, и не перестаёт есть, пока тарелка не опустеет», – рассказывают волонтёры.
Даже почти полная слепота не мешает ей делать то же, что и другие котята. Пенелопа может видеть свет и тень, очень хорошо ориентируется в пространстве. «Она отчасти различает лазерную указку, и ей это нравится!».
Играя с местными котиками, девочка всегда стоит за себя.
«Её личность потрясающая. Она с удовольствием бегает, так быстро, словно маленькая молния, гоняется за братьями и сёстрами, несмотря на то, что они крупнее», – рассказывает Дезира.
«Ей нравится играть со всеми игрушками, карабкаться по подушкам на спинке дивана и прыгать как супермен».
Но в первую очередь она – профессиональная ласкуха, которая всегда следит, чтобы приёмный папа Дэн не оставался в одиночестве, если он дома.
«Стоит Дэну прилечь отдохнуть на диван, она тут как тут, с ним».
На данный момент Пенелопа счастливая, здоровая и цветущая.
Её семья запаслась всем необходимым, чтобы заботиться об этой достойной девушке, сражаться вместе с ней с её недугами за максимально высокое качество жизни котёнка.
«При всех её диагнозах она совершенно такая же, как и любой счастливый, здоровый детёныш», – добавляет Дезира.
Все, кто с ней знакомятся, остаются растроганны. Она никогда не тормозит и берёт от жизни всё, что только возможно
Чернила для 5 класса - Клянусь
Дождь стучится в окно,
Обещая прислать мокрый снег
Но и он все равно,
мои планы не спутает мне
Вещи собраны и даже
На столе прощальный лист
"Все пока и чтобы все здесь запились"
Клянись забуду и не буду вспоминать
Я эту вашу вечно пьяную квартиру
Запомни ты мне не отец, а ты - не мать
Меня подъезды и кормили и растили.
Я оставляю вам, ваш вдолбанный бардак
Живите как все годы пейте ваше зелье
А у меня сегодня, в ночь и навсегда
В каком-нибудь подвале будет навоселье.
Моет ваше окно, мокрый дождь
Пусть хоть с той стороны
Ваши ссоры меня, задолбали давно даже сне
Не приходят чтоб забыть все, и квартиру и бардак
Как же жаль, что в этом доме все не так.
Клянись забуду и не буду вспоминать
Я эту вашу вечно пьяную квартиру
Запомни ты мне не отец, а ты - не мать
Меня подъезды и кормили и растили.
Я оставляю вам, ваш вдолбанный бардак
Живите как все годы пейте ваше зелье
А у меня сегодня, в ночь и навсегда
В каком-нибудь подвале будет навоселье.
Дождь стучится в окно
В доме газ и на улице грязь
Вы когда-то давно
Убирались хотя б месяц в раз
Не ищите я уеду
Чтоб забыть издалека
Вот и все ключ у соседей
Всем пока.
По следам Дерсу Узалы, или пешком, с острова, на материк
Привет моим дорогим подписчикам и случайным читателям.
Выдалась на работе свободная минутка, вот и решил поделиться историей из моего отрочества.
Это лето, начала "нулевых", мне запомнилось особенно хорошо. Наверное именно этим летом, я почувствовал себя взрослым, в неполные четырнадцать лет. Этим летом я впервые начал проводить ночи вне дома, помню как родители волновались. Отца трясло, он очень переживал, а мать была собрана и решительна, в своем желании, посадить меня под домашний арест, на всю оставшуюся жизнь. Но, долгого ареста конечно-же не случилось. Родители посовещавшись, пришли к выводу, что я достаточно взрослый, для самостоятельного выбора ночлега, что не пристало, взрослого человека излишне контролировать, но, поскольку до совершеннолетия мне все-же далековато, то за мной оставили обязанность отчитываться о месте своего пребывания ночью. Я до сих пор не могу ответить, правильно-ли поступали мои родители, давая мне столько свободы...
Этим летом я впервые попробовал алкоголь, это был портвейн "Анапа". Мне он показался очень вкусным, поэтому выпил я его очень много, для детского организма, а потом пол ночи меня полоскало. Со мной еще тогда остался мой товарищ, Михаил, который следил, чтоб я не захлебнулся в собственной блювотине.
Свои алкотрипы, как и полагается порядочному хулигану, я проводил в подвале жилого дома. Нас, сопливых алкашей, уверенных, что наша жизнь пройдет значительно разнообразнее, нежели у наших родителей, в подвале собиралось не мало. И каждый божий день, кто-то пил в этом подвале. Помню как в этот подвал приходили старшие ребята, и рассказывали нам истории про жизнь в местах заключения, в которых некоторые из этих ребят, бывали не однократно. Мы заглядывали в рот этим ребятам, многие из нас даже в некоторой степени завидовали им. Нам они казались матерыми волками, познавшими эту жизнь со всех ракурсов. А между собой, обещали не ходить работать в милицию и жить исключительно по "людски", по "понятиям". Это сегодня я понимаю, что приходили к нам в подвал, в столь молодом возрасте, опустившиеся, несчастные люди, старшему из которых, не было двадцатишести лет. Некоторые из них умерли, большая часть вернулась на зону, а выходят из тюрьмы, не больше чем на пол года, а оставшиеся, в свои "немного за сорок", заканчивают свою жизнь у ларька с паленой водкой.
Да, сейчас мне кажется ужасным, что я, будучи подростком, проводил время в таком месте и с такими людьми, но, слов из песни не выкинешь, в таком городе жил, среди таких людей рос...
Но, рассказ совсем не о подвале и детском алкоголизме.
Помимо хулиганов, я общался и с достаточно приличными людьми. Одним из таких людей, была Татьяна Николаевна, работавшая библиотекарем, в детской библиотеке. Татьяна Николаевна - замечательный человек, который привил мне любовь к литературе, и к познанию нового.
Еще одним таким человеком, оказался друг родителей - Михаил.
Именно эти два человека и повлияли на мое сознание тем летом.
Дядя Миша, подарил мне замечательную книгу - "Дерсу Узала". А поскольку читать я любил, то тут-же и прочел ее. Меня захватывала каждая строка, я себе настолько живо все представлял, что во время чтения, у меня учащалось сердцебиение, в волнительные моменты, я ходил из угла в угол, с книгой в руке. Прочел книгу я очень быстро, и стал с нетерпением ждать отпуска. Для жителей крайнего севера и районов приравненных к ним, раз в два года, оплачивается дорога, до места проведения отпуска, для всех членов семьи. Потому мы и летали каждый год в отпуск, один год использовали мамину дорогу, другой - отцовскую. Я и подумать не мог, что подобный ход событий, может нарушиться. Но, на маминой работе, срочно все ушли в декрет, и работать стало некому, а юротдел коммунальной компании, не мог остаться без юриста. Поэтому родители решили в этом году отказаться от отпуска.
Такого предательства со стороны родителей я не ожидал. К тому-же, это был двойной удар, поскольку в этом году, мы должны были лететь через Хабаровск, а если мы летаем через Хабаровск, то всегда останавливаемся на неделю у маминой подруги, Тети Иры. Да, это конечно не уссурийская тайга и даже не Владивосток, но, это очень рядом! А во Владивостоке часто бывает дядя Миша, поскольку работает переводчиком, и встречает там китайцев. А я прекрасно помню, как родители договаривались, при случае, встретиться с дядей Мишей во Владивостоке. А дядя Миша обещал показать мне дом Арсеньева.
Все мои детские планы летели в тартарары! Из-за каких-то дур, решивших непременно родить в этом, очень важном для меня году!
Но, поскольку я считал себя уже достаточно взрослым, то отпуск я решил себе устроить сам, тем более, что читал в каком-то журнале, про автостопщиков.
Долго я не планировал, просто собрал в отцовский туристический рюкзак кое-какие вещи, несколько закатанных бабушкой банок с лососем, взял подаренный отцом перочинный нож с плоскогубцами, (да, мультитулами их стали называть позднее) походный набор рыбаловных снастей, маленький топорик и отправился в путь. Мне непременно хотелось побывать в уссурийской тайге и посетить дом-музей Арсеньева.
Так начался мой путь, с маленького городка на самом севере Сахалина, который вел меня к моей детской мечте - пройти по следам мудрого гольда, и хоть краешком глаза, увидеть могучего духа Амба.
Хотелось-бы рассказать больше, но, рабочий день заканчивается, планирую долго не тянуть с продолжением, в ближайшее время закончу, в следующих частях. Огромное спасибо за внимание, надеюсь вам хоть немного, но, было интересно.
Другая реальность. Детская беззащитность. Одиночество и боль. ЛЮБОВЬ
Здравствуйте, друзья!
Я о детях. О тех, от кого отказались. О тех, кто оказался в полном одиночестве в больнице. О тех, у кого нет мамы, которая бы ухаживала и бесконечно бы повторяла: «Я люблю тебя. Я твоя мама. Я здесь. Я с тобой. Я никому тебя не отдам. Я всегда буду рядом. Я никогда тебя не оставлю».
Эти дети... Они другие. Они не слышат эти слова, они не знают, как это звучит. Значит-ли это, что они не понимают, что они одни, и что они думают, что такая действительность у всех, а не только у них. И что все так живут и ощущают тоже самое, что ощущает он. Ведь не с чем сравнить. Как бывает, когда мама есть и как бывает, когда её нет?
Ребенок бы сравнил и понял бы для себя эту разницу и всё осознал и принял бы и стал бы справляться со своими вопросами и стал бы решать их как-то. И заявил бы: «Нет. Я не хочу одиночества. Я не хочу боли и беспомощности. Я хочу, чтобы у меня была мама».
Но мы понимаем, что дети так не мыслят. У них нет выбора.
И да, возможно, было бы еще страшнее, будь у ребенка возможность сравнить свои ощущения «Быть с мамой» и «Быть без мамы».
Детская психика не может адекватно себе объяснить, что есть объективная реальность и что он один не потому, что он плохой и что-то сделал не так, и поэтому от него отказались, а просто потому, что такова его история в этой жизни. И это его реальность. И её никак не изменить. И невозможно позвать маму, чтобы она пришла, и чтобы не было страшно. И это надо как-то принять. И с этим надо как-то жить.
Эти дети.... Их так много в больницах. Они разного возраста, разного уровня развития, умеющие и не умеющие выражать эмоции. Объединяет их только одно. Они беспомощны.
Государство не даёт персонал в больницы для ухода за детьми, от которых отказались. Государство даёт только медицинское обслуживание, но не уход в течение дня и ночи, пока ребенок находится на лечении.
Я работаю в благотворительном фонде, и я знаю, как трудно искать возможности, и какие невероятные усилия предпринимаются, чтобы найти тех, кто захочет помочь и поддержать фонд в том, чтобы не оставить детей одних, чтобы максимально дать им нужный уход.
Это адский тяжелый и в тоже время прекрасный труд нянь, которые остаются с детьми и делают для них всё возможное. Маму никто не заменит.
Но мы всегда запоминаем тех, кто был к нам участлив и неравнодушен. Можно не помнить лиц и обстоятельств, но память на ощущения и чувства, когда кто-то встречается участливый и неравнодушный к тебе, остаются навсегда.
Нам сложно погрузиться в ощущения, которые испытывают эти дети. Возможно, они ждут. Ждут других эмоций, ощущений и чувств. И мой фонд называется «БФ Дети ждут».
И может это является символичным определением того, что есть кто-то, кто ждёт и что есть те, кто знает, что его ждут, его поддержку, тепло, помощь и всё это называется одним словом «ЛЮБОВЬ».
«У кошки четыре ноги» или история современного беспризорника
Некоторое время назад стучится мне в социальную сеть незнакомый парень. Думаю – кто-то из читателей открыл для себя Доктора Лобанова и хочет пообщаться.
- Здравствуйте, - пишет незнакомец. – А вы меня не помните?
Внимательно разглядываю фотографию. Нет, точно не помню. Место жительства собеседника – белорусская столица, но нас тут уже почти два миллиона, да и с моей памятью на лица узнать кого-то с кем неделю назад беседовал – это уже достижение.
- Вы же работали в начале двухтысячных в больнице на Уральской?
- Работал, - отвечаю. – Учился в универе, а в больнице санитаром работал. По ночам.
- А помните к вам мальчишку привезли, беспризорника. Вы с ним ещё на крыльце курили?
В памяти начали проявляться какие-то проблески.
- Ну допустим, - отвечаю.
- Так я и есть тот самый беспризорник! – радостно сообщает незнакомец. – Я вас тогда по фамилии на бейджике запомнил. Фамилия не самая распространённая. А тут наткнулся в интернете, решил уточнить – вы ли это.
- Я, - подтверждаю. – Как вообще дела?
- Теперь уже хорошо. Слушайте, а напишите про меня рассказ.
- Да я уже и не помню почти ничего, - засомневался я.
- А я вам сейчас напомню.
И напомнил. Точнее с самого начала рассказал свою историю. Добавил деталей, о которых я не знал. И получился следующий рассказ. Имена я с разрешения участников изменил.
Родители развелись, когда Кириллу было лет пять, не больше. Отец как-то сразу исчез, уехал в другую страну и не появлялся даже на день рождения сына. Высылал откуда-то издалека непонятные и ненужные подарки. Мать демонстративно бросала эти подарки на пол.
- Лучше бы денег прислал!
Расстались родители плохо.
Мать быстро нашла отцу замену. Огромного и громкого Ивана Петровича. Иван Петрович владел на рынке несколькими ларьками, был шумным любителем выпить на кухне хорошей водки в неограниченных количествах, владельцем модного «мерседеса» стального цвета, хозяином жизни. Кирилл с матерью переехали в его большую квартиру и зажили новой семьёй.
К пасынку Иван Петрович относился не то, чтобы плохо, но как-то равнодушно. Ходит по дому что-то мелкое, незаметное, ну и пусть ходит, лишь бы не мешал. Завели огромную и дурную собаку – афганскую борзую Лайму. У Кирилла появилась постоянная обязанность – в любую погоду утром и вечером выгуливать псину по часу на улице. Мальчик и собака сразу же невзлюбили друг друга. Только выйдя на улицу, Лайма с диким лаем срывалась с места, обжигая ладони Кирилла поводком, и уносилась в неизвестном направлении. Следующий час Кирилл бегал по дворам, искал борзую, а отыскав, устраивал на неё охоту. Нужно было поймать волочащийся за собакой поводок и притащить Лайму домой. Борзая издевалась, подпуская мальчишку совсем близко, но как только он нагибался за поводком, включала суперскорость и снова уносилась вдаль.
По утрам из-за собаки Кирилл нередко опаздывал в школу. Приходил весь в грязи, набегавшись по лужам за коварной тварью. Получал ни за что.
Когда у матери и Ивана Петровича родилась общая дочь Катя, стало хуже. Катя – копия Ивана Петровича. Такая же светловолосая, круглолицая, крупная. А Кирилл чернявый, смуглый, худой – вылитый отец. Лишнее напоминание о другом мужчине.
Начал Иван Петрович на пасынка покрикивать. Бывало и по шее даст. Попадало за школу, за грязные штаны, да за каждую мелочь. А Катю чуть ли не с пелёнок заваливали подарками, всё прощали, возили на концерты и самые дорогие кружки. Отмечать четырёхлетие с толпой подружек в ресторане – пожалуйста. На Новый год игрушку стоимостью в докторскую зарплату – ничего для доченьки не жалко. Изрисовала дневник брата фломастерами – так это не она виновата, а ты, дебил, дневник куда попало бросаешь!
Кирилл молчал. В семейной иерархии он был ниже всех. Даже Лайма пользовалась большими привилегиями.
Внешне в семье всё было хорошо. Дети одеты, обуты, накормлены. В квартиру приходили учителя с проверками, восхищенно рассматривали обои с шелкографией, дорогую технику, какие-то безумные ковры. У Кирилла – своя комната, набор игрушек, учебных принадлежностей. Одежда, конечно, с рынка, но не от китайских соседей, а от дядя Амира. А дядя Амир дешёвую фигню из своей Турции не привезёт, потому что он Ивану Петровичу денег должен.
Учителя рассказывали родителям, что Кирилл плохо общается со сверстниками, плохо учится, не идёт на контакт. Учителя уходили с чувством выполненного долга, а отчим брался за ремень.
Однажды в октябре отчим пришёл в домой в плохом настроении. Не ладилось с бизнесом, партнёры пытались выгнать его из дела. А тут Кирилл подвернулся под руку. Иван Петрович выпил для затравки стакан водки и начал на пасынка орать. Мол, учится плохо, под ногами путается, за собакой и сестрой совсем не смотрит. Наоравшись, сел ужинать. А Кирилл тихонько выскользнул в прихожую. В прихожей, на вешалке висела дублёнка отчима. А из кармана дублёнки торчал «лопатник» с дневной выручкой. С колотящимся сердцем Кирилл потянул кошелёк на себя. Несколько рублёвых бумажек. Пачка долларов, перевязанных резиночкой. Купюр немного, но все крупные, сотенные. Кирилл сгрёб деньги в карман, оделся, неслышно открыл дверь и выскользнул на улицу.
Первые недели две он жил в подвале собственного дома. Ещё первоклассником вычислил, что внешне монолитная фанерка в подвальном окне легко сдвигается. А там – почти комната с тёплой трубой. Можно спать, укрывшись курткой. Уже через три дня, наголодавшись и замёрзнув, Кирилл пожалел о побеге. Пробирался вечером к дверям собственной квартиры, слышал, как там, в тёплых комнатах ходят и разговаривают мать, сестра, отчим, как ворчит, почуяв его борзая Лайма. Рука сама тянулась к звонку. Но не звонил. Боялся отчима.
Хуже всего было даже не с едой. Поначалу хватило рублей. Потом начал потихоньку разменивать доллары. Кирилл понимал, что если в обменник объявится грязный мальчишка и протянет сто долларов, то его тут же повяжут. Вычислил возле магазина мужичка с добродушной физиономией, попросил поменять. Первая же сотенная купюра ушла в закат вместе с добродушным мужичком. Вторую поменяли толстая тётка с подвыпившим мужем.
На полученные деньги Кирилл наконец-то сходил в общественную баню. Именно с чистотой была проблема. Уже через три-четыре дня от него попахивало подвалом, в метро и переходах сторонились прохожие, подозрительно косились милицейские патрули.
Ещё через неделю оставаться в подвале стало опасно. Соседей с первого этажа кто-то подтопил и в убежище нагрянули сантехники. Кирилл едва успел сбежать.
На улице холод собачий, середина ноября, дождь, слякоть. Надо где-то ночевать. Придумал вот что, приезжал на вокзал, покупал билеты на поезд, который всю ночь неспешно тянулся до Гомеля, или до Полоцка. Покупал сразу два, сообщая кассирше:
- Это для меня и для батьки.
- А где отец? – обычно равнодушно спрашивали кассирши.
- Да за пивом пошёл, - беспечно отмахивался Кирилл.
Грязноватый, очевидно сельский мальчишка едет с батькой на периферию, его отец покупает пиво, чтоб не скучать в дороге. Обычное дело, какие уж тут подозрения. Билеты продавали быстро и без лишних вопросов. Кирилл устраивался на полке в плацкартном вагоне и засыпал. Потом весь день бродил по чужому городу, а вечером брал билет обратно в Минск.
Его, конечно, искали. Сразу же написали заявление в милицию, отчим поднял знакомых «бандитов». Но Кирилл особо не светился. Прятался, не вызывал подозрений, купил сменный комплект одежды. Вот только промок как-то под дождём, простыл сильно, кашлял по ночам на весь вагон. Бабка какая-то пристала с разговором – куда, мол, едешь, где родители? Набрехал ей с три короба. Поверила, даже пирожком с капустой покормила.
Попался случайно. Уличная жизнь вымотала, не мог толком поесть дня два, не выспался, был в каком-то полуобморочном состоянии. Прыгнул из вагона на вокзале, попал ногой в заледеневшую лужу и хлопнулся головой об асфальт. Тут же набежали сердобольные прохожие, начали поднимать. А у него висок рассечен об асфальтные неровности, кровь течёт.
- Где родители?! – кричат.
А какие родители? Примчался патруль, вызвали скорую. Трясут Кирилла, где родители, где живёшь? А ему уже всё равно, молчит, смотрит на всех безразлично.
Почему его посреди ночи приволокли к нам в больницу – я уже не помню. Приёмное отделение едва затихло, пациенты заснули, в коридорах только медсёстры корпели над пухлыми бумажными пачками. Я сидел на подоконнике, смотрел на улицу, думал о том, как бы не завалить первый коллоквиум по анатомии. А тут вваливается в дверь целая делегация. Впереди – три милиционера с дубинками-пистолетами, между ними – как особо опасный преступник худющий грязный мальчишка лет двенадцати. На голове у мальчишки бинт, а сбоку уже проступает красное. За ними – «скоряки».
Невролога, педиатра, дежурного лаборанта. Привычная круговерть. Где-то в середине всего этого дурдома мальчишка остался со мной наедине. Ну как наедине – рядом с нами постоянно маячил рослый сержант-милиционер, но он в разговор не вмешивался, больше молчал.
- Можно мне покурить? – хрипло спросил мальчишка.
Милиционер равнодушно пожал плечами. Я протянул пацану пачку, мы вышли на крыльцо.
- Сбежал? – спрашиваю.
- Ага, - кивнул беспризорник.
- Давно на улице?
- С октября.
- Однако, - я поёжился, поглядев на декабрьские сугробы. – Лучше бы летом сбежал.
- Точно, - согласился со мной Кирилл.
- Родители есть?
Парень вздохнул.
- Есть. Уже позвонили им. Едут.
- Что, так плохо?
И тут его прорвало. Пока к больнице мчались мать и отчим, он, запинаясь, и размазывая по лицу слёзы, рассказал мне и про подлую собаку Лайму, и про сестру, и про отчима. И про дублёнку с «лопатником». И про подвал. Почему мне – ну кто его знает. Был бы, наверное, на моём месте кто-то другой, ему бы тоже рассказал. Сержанту тому же, который курил сигарету за сигаретой и вроде бы смотрел в сторону, но у самого пальцы тряслись.
Поговорили. Кирилл с сержантом опустошили мою пачку сигарет, парень выплакался и немного успокоился. А тут в приёмное ворвался шумный Иван Петрович. Кирилл сник, опустил плечи и пошёл сдаваться. Начались крики, вопли, рыдания. Раза два милиционеры висли на вошедшем в раж «родителе», не давая ему добраться до пасынка.
Что было дальше – я не знаю, а сам Кирилл рассказывать не захотел. После девятого класса он сбежал из дома уже официально. Поступил в какое-то училище, там ему дали общежитие. Теперь у него всё хорошо.
Историю мы с ним, конечно, слегка переделали, чтоб даже случайно не дошло до тех, кому о ней не надо слышать. Но сегодня он рассказ о себе прочтёт.
Курить, мы, кстати, оба бросили.
Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov) рассказ из книги «Палата номер пять»
Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478
Уважаемые читатели 5-10 февраля 2020 года в Минске пройдёт 27-я международная книжная выставка-ярмарка. 8 февраля в субботу примерно с 11 до 13.00 на стенде издательского дома «Звязда» я буду раздавать автографы и общаться с читателями. Приходите, поговорим.
Беспризорники в Советской России
Про жестокость убийц
Всегда когда читаю такие статьи вижу одну и ту же картину. Эти "монстры" сами жертвы. Жертвы родителей уродов и алкашей и часто эти дети замкнуты в этом круге ада, порождая таких же "монстров".
История одна и та же, жестокий убийца с прошлым из неблагополучной семьи, и вот его ждёт наказание и все вокруг рады, что он будет наказан, даже порой смакуя как ему будет плохо. Но не надо забывать ту среду в которой этот зверь вырос, эти люди не видели ничего что нам кажется простыми вещами, любовь, заботу родителей, доброту, хороший пример, састродание к окружающим.
Я в таких историях злюсь на их родителей, которые когда-то намеренно ступили на путь морального разложения ( алкоголизм, наркомания, секты )
Хочу только сказать, что прежде чем заводить детей их нужно заслужить.
И большое уважение тем людям которые вырвались из порочного круга, и к людям которые спасают таких детей.
Морали нет просто хотел выговориться.