Серия «Бежевый человек»

За полосой голых ещё деревьев знакомо бурлило шоссе. Хлебнув водички и поправив лямки рюкзака, я посмотрела назад, в лесок, высаженный такими полосами. Как миндальная посыпка на песочном пироге: на аккуратной землице продолговатые кусочки смешанной растительности. Летом здесь так не походишь, повсюду люди, велики, палатки, костры на несгораемых подстилках, а машины приезжих отнимают целый ряд от дороги, добавляя к пикникам ругань, пробки и всякие непотребства от водителей, едущих в город на час дольше. Готичная компания моей старшей сестры, например, подкинула в одну совсем ветхую ладу без стёкол, внаглую брошенную уж совсем посерёдке, чучела ворон... Хотя ажиотаж отдыхающих понять можно — тут даже в первой от дороги полоске мшисто и прохладно, будто в чаще. И всегда чисто, словно природа, укрепившаяся на мёртвой после давних пожаров равнине, убирается сама.

Мои путевые заметки пока оформлялись в голове. А предстояло ещё написать сочинение-впечатление по нашему походу. Это нагоняло тоску, но далёкую, вечернюю: пока было только шесть с чем-то утра, впереди головокружительный свободный день!.. Правда, поход наш от астрономического клуба посвящался наблюдению за близкими метеоритными потоками, которых мы так и не увидели. Ни отблеска, ни блика, ни отражения! Но это мелочи жизни, "издержки пребывания так далеко от явления", как изрёк наш любимый Дедуля, почтенный ветеран астрофизики и коварный предводитель всех авантюр клуба. Ему никто не отказывал: ни начальство, ни чиновники, ни родители. В поход малолеток и то отпустили чуть не в конце учебного года.

Я рассмеялась, вспомнив крики обо мне нашей математички: "Какой тебе поход за метеоритами? Астрономша, поглядите! Ты параболу рисуешь, как алкоголик со стажем! Трясущимися руками!! Я буду звонить родителям". И она позвонила, конечно. И папа, морщась, сказал прямо в трубку, отодвинув шум оттуда на мягкой пружине в конец прихожей: "Извините, но вы что-то очень уж разоряетесь. В смысле, излишне волнуетесь... Пусть девочка сходит в поход за звёздами... Да когда же потом ходить?! Потом скучную жизнь жить придётся. Нет, я не идеалист, но в её возрасте был". Математичка после такой беседы со мной с утра не поздоровалась.

Хохотнув снова, я сковырнула ногой ледок и засмотрелась на углубление под ним. Ход в кротовью норку, интересно? Жалко, фотик у мальчишек остался. Они ведь все дальше в лес гулять ушли, а я вместо этого тащусь к шоссе, папа к семи должен подъехать.. И тут кристаллики сбитого льда зазвенели и сдвинулись, всё подо мной задрожало, закрутило, расслоилось. Где-то в глубине леса что-то ухнуло с огненным шлейфом. Метеорит!! Я вскочила бежать, не помня, зачем присела. И дёрнулась в сторону, как под током. Мимо меня быстро плыла женщина в наброшенной чёрной шали, с пушистыми кистями, с вытянутой до щиколоток бахромой. Сзади на шали были вытканы золотые крылья. На них падали солнечные лучи, вроде подгоняя женщину в спину, прогоняя её. Мерцающие светлые точечки показывали, что тонкие бледные ноги странной дамы не имеют чулок и обуты в домашние лоскутные плетёнки. А такую нижнюю юбку с кружевной тесьмой, выбивающейся из-под верхней саржевой, носят только как народный костюм...

Она не наступала на почвы, но и не летела. Плыла и металась, отставая от поверхности бескровными ступнями, над земным ковром из чёрно-белых прогалин. Это была танцующая походка, однако что за танец выражался в вихлянии бедром, тряске спиной или ударе пяткой об воздух, не разобрать. Она зависла над расколотым мною ледком, над норкой, ставшей теперь трещиной, и развернулась на всю. А неслабо меня отбросило, оказывается!..
Сухая, узкогрудая (где плечи, не понять из-за шали), прямая, как палка, с рядами костяных круглых бус на вытянутой шее. Лицо в гриме, в красках от модных тогда эмо: чёрное с розовым пополам; большой ватный, уже растащенный ветром и той же розоватой палитры, цветок в гладких волосах. Гляжу во все глаза на неё, жутко любопытно.

И как она делает рукой неплавную волну, как достаёт в каком-то издёрганном па нечто из-за пазухи, роняя тяжёлую шаль, словно оковы цепные. И как на длинное, высоко взмётанное лезвие падает ослепительной ярости солнечный луч.. Она пропадает на месте, без звука, словно в прихотливом изломе современного танца. Похожая на печальную старую люстру. Когда-то престижную, дорогую, дефицитную, а теперь устаревшую, пыльную и точно высохшую, уменьшившуюся со всеми своими ярусами, подвесками и стеклярусом. Мы недавно только снимали и мыли такую дома, перед уборкой в подвал. Мама с чистой грустью назвала её "рапсодией богемского хрусталя". Вот так, под перекаты льдинок и цацек, я встретила в оттаивавшем лесочке Танцующую с ножами. Мой личный танец с саблями, полубайка, окололегенда, завалившая своими вычурными версиями сеть уже в другом веке.

Скажете, это случилось давно? Для меня — сегодня, до завтрака. После завтрака я твёрже отдаю себе отчёт в том, что наша встреча произошла в 1999 году на въезде в Белград.

А метеорита никакого не было. Контузил меня и зловещую даму, разметал моих одноклубников-астрономов (вместе с милым Дедулей) разорвавшийся в лесу снаряд.

Так начались бомбардировки Югославии, и на падающие со снопом огней "небесные явления" уцелевшие насмотрелись вдосталь.. Танцующая, судя по интернету, была изгнана в города навечно, опалённая неведомым ранее Солнцем. И золотые её крылья, заходясь в сломленном танце, подняли сразу куда-то к облакам моё детство, идеалы родителей, песочные пироги, наш дом с позвенькивающей люстрой, мешавшей прятаться в подвале, математичку с её высокомерием. Ни одной тетрадки с корявыми параболами тоже не сохранилось — всё пустили в топку тогда же. Стало страшно и навсегда уже скучно до ужаса.

Мне вообще до завтрака кажется, что остались лишь я и Танцующая, оголённая без шали, наивно трясущая своим бутафорским ножом.. В одной общей темноте окончательно испепелённого лесочка.

Пропажа блоков сигарет выскочила в конце месяца. Это были дорогие товары, которые как-то вынесли из-за спины кассира и мимо камеры, вращавшейся по старости с радикулитным скрипом.. Бывшие супруги, теперь державшие магазинчик на паях, взвинченно обвиняли друг друга. Разбрехались, начав за сигареты, а кончив за секреты, разрушенный брак и неумение воспитывать сына.

И тут отец, он же бывший муж, побелел, подумав про себя: хорошо, сор из избы не вынесли... Замолчав, глянул так на бывшую жену — она даже ойкнула. Ой, запричитала, да ты что, ты на Володьку думаешь?! Ну, ещё повздорили, на педагогические темы теперь. А потом пошли записи смотреть. Вместе, носы повесив.

Подросток Володька в магазине помогал частенько. В том числе и сигареты выкладывал в лотки. Мать, продавец-кассир, естественно, и внимания на него не обращала. Отец тоже. Вот на нескольких съёмках точно он, крутится у лотков с пачками товара, на раскладке. Сухопарый парнишка в толстовке, с капюшоном на голове. А вот, мать даже за руку отца дёрнула, вроде не он.. Толстовка, капюшон, худой такой же, но суетится иначе. Вертлявей как бы, гибче, и нога торчит в обуви очень маленькая, а у Володьки уже сорок четвёртый... Вон-вон, да смотри же, блок под одежду заталкивает!!

Отец хмурится. Так кто же это такой, откуда взялся? Может, дружок какой Володькин? Но он бы никого случайного в магазин не прислал, мать бы уж точно предупредил. Поспорили и тут экс-супруги, да разошлись ни с чем. Зато сто раз позвонили сыну, наорав на него вместе и по очереди. Пока он не сказал, что ничего не понимает, кроме одного — он никаких пацанов в магазин не приводил и не посылал.

Отец уходил последним, закрывал магазин, пытаясь перевести действие в символическое, чтоб захлопнуть на замок и скрученные мозги. Вытянутый силуэт в капюшоне мелькнул около окна кассы — мужчина у двери поймал этот образ в последний момент. Вынув охотничий нож из кобуры, носимый всю жизнь самовольно, сделал два больших шага от полуприкрытой двери к стойке. И тут тень приподнялась над прилавком, возвысилась в лунных уже сумерках и сказала звонко: "Привет, папа! Помнишь меня?".

Утром мать, приперевшая сонного заплаканного Володьку отчёт держать перед отцом, нашла открытый магазин. А пацан в ужасе — отца под самой кассовой стойкой, рядом разрывался телефон. На заставке мигало фото, сделанное тут: отец в теперешнем состоянии, еле живой, и рядом непонятный пацан. Лицо угнуто и втянуто, капюшон до рта доходит..

Когда мужчину вдвоём вытащили и нормально усадили хотя бы на пол, он, такой сыном и женой не виданный, бормотал невнятицу. Что мальчик-то умер за год до Володьки, младенцем, она же клялась, каялась, об стенку билась... Так на что ж ему сигареты, если он мёртвый?!

Если человечишке не дали денег даже в распоследнем притоне микрозаймов, а ему надо, то он найдёт. Он уже внутренне знает, где достать нужную бабку без комплексов Раскольникова. Но ему не всегда ясно, что так взять - это тоже в долг. А долг, раб божий, платежом красен. (Напоминать пословицы не входит в мои обязанности, однако я это делаю с чисто тарантиновским кайфом. Напарник Михаил бьёт сразу, имейте в виду.)

Направились к мажору-хипстеру. Новое поколение по-старому тупых должников... Мы их "шмоточниками" нарекли, потому что родную бабку на рай запустят раньше срока, лишь бы ночь за айфоном простоять да днём адидасы прославлять. Но у этого инстасамца бабки уже не было. Вот он и назанимал у анонимуса прям в своём чётеньком айфончике.. А там приложение бездушное: счётчик за лям перевалил - мы офлайн являемся. Прижали его в бутике к манекену. Он на измене весь: бро, вы чего, да шмот на мне из мусорки. Утром, рили, подобрал; не знаю, кто выкинул. Я даже за мечом огненным не полез (и Михаила попросил не утруждаться) - зажигалкой его бородёнку козлиную подпалил. Он тут же квартиру бабкину нам подписал за полцены от рынка. Бросил я ему вазелин напоследок и говорю: так ты, ни Богу свечка, ни чёрту кочерга.

Поехали дальше с мигренью от этих поросячьих визгов. Ну, здесь середнячок, даже рассказывать неинтересно. Папашка многодетный судьбу пытал, "ставил на спорт" в кредит. Видать, полагал, доедая за собакой пупки куриные, что везунчик по жизни. Наставил много, выиграл мало. Встретили его у детсада, потом у школы, потом у жены на работе.. После его самого у проходной подождали. Михаил возбудился что-то, но я сказал: Миша, не надо, мы уже немолоды. Да и клиент тоже, а ещё благо - не совсем кретин. Он своими артрозными ногами подошёл к нам и половину долга наликом отдал. Собрал за смену с цеха, соврал мужикам, что ребёнок заболел серьёзно и лекарства нужны дорогие. Что ж, папаня, что посеял, то и получишь. Бог не Тимошка, видит немножко.

Третий кент нас куда больше увлёк. Он лично занимал у "крёстного отца" по знакомству. Тот, как добрый батька, спросил: будешь, сынку, откладывать срок отдачи? Давай сразу рассрочки распишем.. Нет, распалился заёмщик, я за свои долги отвечаю, всё вовремя верну. Детьми клянусь... Невротик и клятвопреступник, гордыней обуянный. Это ж просто праздник какой-то! Рождественский подарок нам в сентябре подарили, Михаил. Готовь меч!!

Как гордого мудака проучить? Спесь сбить надо, да на людях чтоб, попозорней. Прибыли на склад к нему, где он маленьким начальничком-суперхеровайзером над подчинёнными измывается в образе справедливца. За штаны не по уставу штрафует, ночей не спит - камеры отсматривает (всё косяки ищет), за перекуры обед сокращает.. Мы и зашли с ксивами липовыми, орём на весь склад: мол, долги у вас по квартплате, у нас записано. Взвился, в личные кабинеты полез показывать, что всё уплачено. Ну, концерт дали, народ утешили, а дальше вывели мы червивость эту к промзоне. И говорим, пацан-то твой, Петруша, у нас. Кто детьми клялся, а на рассрочку не подписался?! Тебе ж предлагали, недоделыш. Теперь петух три раза кукарекнет - и сына можно вычёркивать из завещания. Тем паче, что тебе завещать-то нечего... Побежал от нас под кран, суициднуться собрался. Не о пацане мысли, о гордости растоптанной. Михаил его мигом заарканил, лассо у него есть на такие случаи, со штырьками в шею.. Жене, говорю, звони, дятел, пусть мать подготовит. Да унижайся как следует - свекровь бездомной оставляете. Умеешь гордиться, умей и покориться.

...Вот завтра у нас денёк возвышенный. С культуртрегером одним придётся повозиться. Этот деятель муз под укуром оперу поставил с балетом вместе. Поднял провинцию из руин. И поверил письму из спама, что его возьмут куда-то миром править, то ли к масонам, то ли к саентологам, Том Круз ждёт. Взнос вступительный заплатил, взял из казны на возрождение искусства в своём Новобурундоково. А старшему "бурундуку", вишь, не зашёл план-то. Надёжный, сука, как Судный день. Михаил для масона что-то особое готовит, арбалет с перцовыми стрелами вроде. (У нас оружейники в разные "киберпанки" наиграются и выдают обновки.) Что ж, кто сгорел - того не подожжёшь, но поперчить барбекю не помешает.

Из испуга вырывается страх, как сорняк, который не поддаётся ни рукам, ни серпам. Как случайный дубок из единственного семечка вымахивает на гидропонике для нежных цветочков — и съедает все ресурсы.. Так от мимолётного шока, от малого зла расползаются большие последствия.

Десять лет я провёл в подобии интерната: в небольшой закрытой школе для детей родителей, служащих за границей. Здесь мы, воспитанники, между собой жили по-взрослому. У нас были совершенно зрелые понятия и осмысленные разговоры, никто среди своих не играл в "мальчиков и девочек". Эти формы притворства оставляли за дверями спален, для учителей и семей. Жили неплохо и дружно, по заветам построенного нами коммунизма. Стояли друг за друга горой, обходясь без тупой дедовщины — все на равных. Но периодически на полусонную школу нападала "тоска". Тогда мы громко и отвратительно шкодили, указывая взрослым, нас бросившим, на промахи в воспитании.

В этот приступ "тоски" родилась идея со счётами. Размером с башню, они стояли в лекционном зале, подаренные школе за полвека до нас. (Когда она ещё была одним из центров Всеобуча.) Я, щуплый восьмилетка, на них залез, словно на дерево. Разместился на верхней планке и двинул костяшки во время занятий по тригонометрии у старших классов. Перепуганный преподаватель, подогреваемый выдуманной истерикой ребят и не видя меня с подножия кафедры, подбежал к гигантской уродине. И затряс эти счёты так, что сломал сухую нижнюю перекладину — она была даже зрительно тоньше остальных. Здоровые красные кругляши посыпались ему на голову, словно колёсами завалило человека.. Педагог погиб. Я же кое-как слез — и все рты на замок. Поломанные счёты выносил потом целый стройотряд..

На девятый день мы его увидели. Не спали ночью, а играли на деньги и посылки, как раз наступила середина месяца, когда семейства от нас откупались подарками и деньгами. Но вдруг в нашей суете вышла пауза и в комнату проник странный звук. Бросились к окнам, а там погибший учитель в своём красном шарфе косит снег на спортплощадке... Будто поднимаясь над синеватым покровом, размахивает косой над наметёнными сугробами. Искрится стальное лезвие на длинном суковатом древке, вьётся стягом шарф, взмывают белые вихри. И остаётся за ним ровно скошенное поле.

У кого он преподавал, те знали, что Степан Васильевич с детства был косарем. Деревенским обалдуем, в слезах и с осьмушкой хлеба отправленным учиться по приказу комиссара — в целой деревне не нашлось ни одного грамотного.. И так нам стало жутко и больно от этого зрелища, что хоть волком вой. Но ничего не переменишь: маленькое зло скосило под корень многие большие надежды. Наши тоже.

В том же году в лекторской, где стояли злополучные счёты, упала лепнина с отсыревшего потолка. Прямо во время занятий. Нового учителя на кафедре лишь запылило, а вот навострившим меня на трюк досталось основательно. Мне же выпала сама коса: ходил в подсобку за мелом и получил ей по всей спине и голове. Косу по халатности не убрали на зиму с другим инвентарём в подвал.. Остался и у меня белеющий шрам, ровный и прямой, будто скошенный снег.

Когда я слышу только слово «консультант», то неизменно вспоминаю Воланда... И нынешние иноязыкие аналоги, все эти консалтеры, не прикрывают мертвого глаза булгаковского диавола, утомленного нашей бренной суетой. Тем более понимаю, о чем говорю, ибо поручкался с запрещенной «булгаковщиной» намного раньше самых отважных советских граждан.

Резюмируя введение, далекое от прелестей «Камасутры», служил я литконсультантом в громадной махине советского издательства. О том, в какой мере такая служба расшатывает нервы, распространяться не стану. Лишь посоветую прочитать блестящий рассказ Вампилова «Сумочка к ребру»..

Однако я был еще молод и вроде бы психически стабилен от рождения, мало за что в итоге отвечал, всё ходил в «помиках» (помощниках) двух адекватных редакторов и одного дурканутого зама по советской эстетике (убитый на заре нулевых Коля Кровопуск), да и специализацию имел загадочную - «гражданское слово в борьбе за мир». Так, доставались мне сплошные окопы в стихах и прозе, которые я честно хотел сделать более читабельными, а самый диковинный хаос меж тем творился за окном.

Из своего бункера целиком я вылез в начале 94-го, когда, одновременно с отоплением, в издательстве пропало электричество, и надолго обомлел от увиденного. Но кушать было нужно, да и вообще оставаться без дела было еще страшней. Засунув изумление в карман вместе с «серпасто-молоткастыми» дипломами, трудовой, благодарностями от эфемерных теперь союзов и ЛИТО, я в полном смятении явился не скажу куда. В очень крупный город, в серой газете которого, похожей на революционный листок, и нашел объявление: «В журнал без политубеждений нужен серьезный консультант по литчасти».

Только войдя в здание по газетному адресу, я встретил в фойе одинаково матерящихся милицию и медиков. Оказалось, за ночь кто-то еще, подчеркну - еще, насмерть замерз в застрявшем лифте... В оцепенении я пешком поднялся на восьмой этаж, где за сырой дверью была настоящая баня.

В длинной комнате метров двадцати пяти топились две буржуйки, пеленой волокся сигаретный (и не только) дым, а потные окна плыли конденсатом на грязные подстеленные тряпки. Одурение от ароматов сбивало спесь, с ног и с толку. При этом три человека в шортах рисовали что-то на ватмане прямо на полу, беспрерывно прикуривая косяки для вдохновения. Еще трое сидели за столами, заваленными бумагами.

Не имея выхода и будучи очарованным демократией обстановки, я оказался лицемерным ренегатом, верящим в воскресших мамонтов, уфологию, чайных шаманов и скорое долларовое обогащение всей редакции журнала «Русский спирит». В подтверждение такой реинкарнации я собственноручно сжег в буржуйке свои карманные регалии. Уже страшновато, не правда ли?!

Журнал, созданный одним фанатиком и двумя будущими олигархами, занимался диким количеством коммерческих проектов. Рисовал собственные постеры и переводилки с западных, лабал книженции-скоропёки про йогов и феноменов, торговал амулетами и магическими корешками в банках для анализов, вращал колесо Сансары на платных занятиях для медиумов... Прибыль делилась на всех, но я работал только над журналом, постепенно превращаясь в главреда издания.

Вы будете потрясены, однако материала у нас постоянно накапливалось на три выпуска вперед. Ежемесячно мы получали две-три сотни писем. Зимой корреспонденция росла за счет новых встреч с Бигфутом и шатунами-оборотнями, весной и осенью обострялись каналы общения с мертвыми и пришельцами, а летом, в занятой дачный сезон, побеждал национальный колорит: лешие, кикиморы, домовые. Запомнилась мне какая-то северная Шушелка-шептунья, нашептывающая путникам обширные инфаркты. Видимо, в те тяжелые времена людям особенно не хватало сказок. А доброты... Что ж, ее тогда нигде особо не было.

И вот летом 95-го пришло первое на моей памяти письмо о Бежевом человеке. Автор без одиоза, с которым я уже свыкся, читая про высаживание на огород марсианских интервентов, излагал биографические факты. Как в детстве нашел на обоях явные очертания человека, который не пропадал, если моргнуть, например, или отвлечься, а потом посмотреть в то же место. Он обвел контуры, начал с ним разговаривать, всем представлять папку - «дяденьку со стенки».

Так понимаю, пацан просто срисовал силуэт отца с какой-то фотографии. Советская мужская шляпа с твердыми полями, под фетр или кожу, стойка-воротник, расстегнутый плащ (или пальто). Руки-ноги не понадобились. Кстати, по конкретной причине.

Реальный папка был священнослужителем-расстригой, в войну подался в добровольцы-партизаны и натерпелся страшно. А после отправился на лесозаготовки, где со временем стал бригадиром от леспромхоза на участке с лагерными заключенными. На делянке случилась разборка с кровью, он вмешался тоже. В деталях ничего не известно, однако вскорости на него упал металлический короб для хранения инструментов. «Вывалился» прямо с борта грузовика, при разгрузке машины. Короб этот, с плохо проваренными и острыми по краям стенками, не просто раздавил грудь бригадира, но и частично отсек ему конечности... Случилось это в 1951 году, автору тогда и двух лет не было.

Бежевый же человек преследует мужчину всю жизнь, синхронизируясь с любым пространством. Но сейчас автору кажется, что оживленный им образ становится неуправляемым. Он стал исчезать на длительные промежутки времени. И читатель спрашивает у редакции, не обиделся ли на него отец... Может, он столько лет ждал, что мягкотелый сын узнает правду о его гибели, попробует добиться справедливости. А теперь разочаровался и сам взялся за дело?

Я очень растерялся тогда. Интеллигентный тон письма, трагическая и мистическая история, отнюдь не частное переживание, в конце концов, за человеческий долг перед предками всколыхнули во мне нечто большее, чем обычно. Переговорив с руководителем-фанатиком, я за деньги редакции обратился к лучшему медиуму, которого он назвал. Велел бледнокожей дамочке в декадансовом духе лично написать мужчине и успокоить его. Она же через пару дней устроила в редакции скандал, тыча пальчиками в черную от копоти стену и требуя объяснить, во что мы ее втравили. Никто ничего не понял, да и время шло дальше, всё забылось.

Она отравилась, кстати, уже осенью. Но наш фанатик сказал правду: для вызова своих видений медиум употребляла тяжелый допинг.

Кажется, в ноябре, когда ненадолго включили центральное отопление, пришло второе письмо о Бежевом человеке. Писала вдова того мужчины, сына священника-бригадира. Она тепло благодарила за всё, что журнал сделал для ее мужа. Женщина знала, как он мучился мыслями об отце. К сожалению, в конце сентября супруг скоропостижно скончался в городе своего детства, куда с большим трудом добрался на похороны столетней бабушки.

Я сел за все старые папки «Русского спирита», датированные с 1990-го. Нашел два свидетельства явления Бежевого человека. Одно, параноидальное совершенно, было из южной республики. Другое - из того самого «города детства» нашего адресанта. Схожим было описание фигуры, неожиданное ее возникновение на стенах и последующее преследование этих людей.

Наверное, вообразить Его после всех событий было легко. К тому же, мой собственный дед отбывал лагерный срок, а кто его там знает... И такой тяжестью на меня навалилось всё вокруг, такая впечатлительность открылась, что с Воландовым этим «консультантством» и всеми «спиритами» сразу пришлось завязывать.

Но история, как видите, запомнилась. Да и Бежевый человек напоминает о себе время от времени.

Вон силуэт на панелях, не видите? Ну, Ваше счастье...

***

1. Конец

«А утро началось с дождя». Всё как по писаному. Он исчез - красивый, разболтанный парень с нежным тенорком. Почти эфемерный, с канувшим в Лету именем. Или прозвищем каким-то необычным. Осталось одно зеркало, что мы вчера вместе получили за лучший парный танец.

Редкое дерьмо, конечно... Это я с зеркала упаковку сняла. Метровая дичь с защитным покрытием на стекле, будто бензиновая лужа в дождь переливается. Сизая рама под дерево с патиной, в обкусанных заусенцах, изображающих завитки. Поискала похожие модели в Сети - вроде брендовое. Сфоткала, в общем, и выставила на продажу.

Покупатель нашелся быстро, попросил завернуть предварительно, чтобы сразу грузчики забрали. Пришлось одолжить нетрезвого соседа, в одиночку поворачивать и заворачивать бензинового гиганта оказалось опасно. При повороте зеркала направо оно смутно отразило стену напротив. И я увидела, как на гладкие горчичные обои над диваном взметнулась большая тень. Сосед тогда пыхтел не шевелясь, удерживая вес и балансир. Моя же тень при мне, так скажем. Попросила напарника замереть на минутку и пошла к стене. Над диваном что-то есть, линии на обоях, похожие на обводку по контуру в раскрасках. Я резковато сдала назад, сосед оступился.. Повредили гиганта до совсем не товарного вида. Хорошо еще, что сами не поранились.

После всех приключений, уже не жалея остатков предмета, начала сама вертеть это «зерцало грешницы». При полном освещении навела кусок на стену. Да, линии заметны. Как бы плащ нараспашку, который сразу в шляпу уходит. Шляпа аж на границе с потолком заканчивается. Зафиксировала стекло в таком положении стульями, клейкой лентой, подручными книжками и к стене направилась. Влезла на диван, ткнула в «плащ», потрогала обведенный силуэт. Рукой со спинки дивана дотянулась до «шляпы». Тут она дернулась!! Тень дернулась! Не перемещаясь, а гальванически вздрогнула. Как будто через нее прошел разряд.

Я ощутила, уже крича и кувыркаясь через диван на пол, что в ней - как объяснить? - была живая материя. Органика некая, биология... Вроде она на стене и над стеной. Или вне. Где-то еще, может.

Вскакивая, я отразилась в здоровом осколке. Клянусь: оттуда смотрела не перекошенная страхом женщина, а коварно ухмылялся симпатичный паренек эльфийского типа. Любвеобильный танцор-незнакомец, щедро оставивший мне зеркало, которое мы выиграли вдвоем. Но что он делает? Да что он делает?!

2. Начало

Как это говорить-то всё? Я хз, реально. Ладно, с начала тогда. Я из старого сибирского городка, бывшего «лагерного». Мать постоянно на приисках, поварихой. Отец, психованный от ревности, удавился на ремне, на дверной ручке. Мать вышла второй раз замуж, за богатого мужика. Он и дал мне денег, чтобы я свалил из дома. По официальной версии - на университет. Раз в три дня я обязан звонить матери, за каждое нарушение штраф. «В законе» мужик, но падла редкая...

Уже в Москве я гостевал у отцовой родни. Тетка у отца хорошая, любила его. Она и рассказала, что он не просто ревнивый, а всегда с придурью был, как и его отец. (Я вообще про деда ничего не знал.) Какой-то им всё Бежевый человек казался на стенках. Они его чаще «тенью» звали или просто «шляпой». По мужской линии «шиза» у них давняя, на ком-то в мужском роду грех был. Слух такой, что грех этот - священника убили бывшего на делянке, при Сталине еще. Потому и говорят, не «черного человека», как из монахов, а вроде «бежевого» - расстригу... Ни к Богу, ни к порогу (поговорка теткина). И показала мне рисунки аж деда моего, получается. Каляки детские, одинаковые везде... Во всю страницу типа плащ в распах и на воротнике шляпа старая держится. Я думал, там прям мистика, а не фигня мемасная.

Но залип потом. На ночь стал напротив себя рисунок вешать. Такой ведь Кэндимен по-своему, семейный. И да, не такой уж я отмороженный. Просто озябший.. Понимаю, что повлиял этот чувак как-то. Потому что, если про деда ничего не могу сказать, то отца я нормальным, спокойным не помню. За четырнадцать лет ни одного воспоминания о нем хорошего не осталось. Хотя он меня любил, не обижал никогда, но счастья я ему не принес. Вот маял я его чем-то... Обидно. Тетка считает, что боялся он за меня. Что и за мной кара придет. Или карма, там.

Она рассказала еще, как советовала отцу старый секрет, с гаданий известный. Если будет тебя дух какой донимать - замани его в зеркало. Вроде сам туда прыгай, а он за тобой и там останется. Да... Однажды захожу в комнату, а теть Нюра рисунок со стенки снимает. Затрясло меня до крика, как заору: «Не замай!». (Не трогай, значит.) И по рукам ее ударил, одну кисть перешиб... Она тут в слезы: и ты, мальчик, пропал. Ну и съехать пришлось, жалко, что так вышло.

Устроился в клуб ради интереса, на подтанцовку. Хостесс, эскорт, ха-ха... Ну, почти. С дамочками одинокими парные танцы танцевать. Успехом пользовался заслуженно, кстати. И деньги отличные, даже отчима послать надумал. Только вот мой «бежевый» мужик стал напрягать. Везде его вижу, на каждой стенке. Рисунки те все выкинул, а он на месте. Снится дерьмо какое-то постоянно. На мать стал орать, в смерти отца ее обвинил. Она аж с крыльца упала, ногу вывихнула. Частенько прям бесит всё или вымораживает, в голове пустота. В витрину одну в клубе втюхался, показалось - он, в шляпе, на улице стоит...

После витрины этой вспомнил теткины слова и купил зеркало. На съемной хате поставил его удачно, напротив другого зеркала, что на стене. Чую, наблюдает за мной, сам-то. Тут я резко бросаюсь к купленному зеркалу, в другое одна спина моя видна. И тень - ошмётком - хватать меня! Затормозил в миллиметре я, наверное, от рамы. Смотрю, а Бежевый-то в зеркале, спиной ко мне. В плаще этом своем обтрепанном. Жуть. Я накрывать его скорее коробком, упаковывать... Поворачиваюсь - в зеркале на стенке шляпа видна и кадык прям над воротом ходуном ходит. Может, мой кадык дергался, но я чуть не подох от ужаса. Накрыл и это зеркало. Будто покойник в доме.

Решил зеркало с Бежевым скинуть. Принес его в клуб - типа, приз за танец. Всем параллельно. С одной дамочкой мы его и «выиграли». Я, честно, и коробку доставил, и дамочке... С утра слинял, прям другой человек! К тетке поехал с подарками. Успокоился, расслабился. Вдруг, на хате я был, шум слышу какой-то. В зеркале этом, что на стене в квартире висит, картинка появляется, как в телике. Дамочка эта в истерике, орет что-то. Да она мое зеркало расколотила! Дура... Я тебя, тварь, голыми руками задушу!! Помню, тяну к ней руки в зеркало, а сверху над ней знакомая шляпа мечется... Все костяшки разбил, руки разрезал, стекло - в куски осыпалось. И стихло всё. Не знаю, что с ней. Меня никто в клубе не спрашивал...

Чё ты еще хочешь узнать? А-а, прозвище у меня какое. Да, редкое. Ухаси. Это значит "крылатый", со старого наречия эвенков вроде. Отец называл так, я бегал быстро очень.

Работать на институтской кафедре в начале нулевых было, конечно, не мешки ворочать. В культурной библиотечной обстановке, в обществе двух профессоров, четырех доцентов, шизоидного аспиранта я был восьмым, но важнейшим звеном на пути кафедры к цифровизации.

За нищую ставку лаборанта я раз в семестр верстал какие-то стремные брошюры, настраивал пару компов общего доступа и еженедельно (за доплату в 120 рублей!) вел кринжовые протоколы заседаний этой самой кафедры. В остальное время фрилансил - и ничто не предвещало перемен.

Но вот на одном из таких вечерних заседаний старенький профессор скончался в жутких конвульсиях. В начале приступа он буквально лез на стену, ломая под корень ногти и раздирая скрюченными уже пальцами советские желтушные обои с мелким принтом.

Следом, в том же мае, аспирант-шизик заперся на кафедре. Когда сумели войти, то он лежал на полу, весь какой-то искореженный, и скулил. Умудрился сильно пораниться собственными очками, когда бился головой об стену. Вся его неприкосновенная диссертация, которую он в руки людям не давал, была испорчена одинаковым рисунком.

И этот рисунок я уже видел раньше, но где?? Да, в кокетливом блокноте стареющей доцентши... Помню, подумал, что или она - следующая в списке, или у нее есть какая-то информация. Докручивать мысль было некогда: решил перевестись на другой факультет (чтобы даже в другое здание) и принялся наводить суету.

Только банальные решения от чертовщины не спасают. Второй профессор, тот еще ловелас, был найден с инфарктом в палисаднике студгородка. Две доцентши помоложе, оставшись без покровителя, тут же стартанули в столицу в поисках места. Остались: один возрастной доцент (почти доктор наук), доцентша с блокнотом и я.

Почти доктор и раньше-то не болтал попусту, теперь же молча бледнел и краснел даже от стука в дверь. Я и за собой заметил, что веду себя диковато, как тот несчастный шизик-аспирант. Однажды так заистерил, глядя на стену с клоками обоев, что заклеил ее простой бумагой. Вверху, сообразил, приписал «Новости кафедры».

На утро на листках единственная новость была просто топ... Там появился преследовавший нас рисунок. И я начал усиленно думать о доцентше с блокнотом.

Предложил почти доктору поговорить с ней, все-таки они сто лет бок о бок работают. Как он вскочил, как затараторил! Ну канарейка, которой петь не давали. И «вы не понимаете», и «вы не знаете»... Да понимаю я всё в трусости, сам такой. Только вот обе столичные наши дамы перестали выходить на связь с деканатом...

В общем, подкараулил художницу эту на кафедре, чтоб одну, без дипломников, крадусь поближе, а она рисует. Прямо на столе фломастером - шляпа, стойка воротничка, вытянутые вниз две линии немного расходятся в конце фалдами. Глаза на меня поднимает, щурится и пишет над шляпой - «Бежевый человек». А потом бросает в меня пресс-папье.

Восстанавливаясь после черепно-мозговой травмы, я постоянно видел, как этот рисунок шагает по стенам. У меня в спальне, где обои были под палисандр, он прижился идеально и всё время там шевелился-подрагивал, не исчезая.

Выздоровев, рассмотрел беспокоившую меня светлую пестринку на этих обоях. Типа птичьих следов, оформительских завитушек или символичных цветочков. Просто ее, пестринки, раньше не было. Но отметины-узорчики на пальто (плаще?) Бежевого человека оказались на всех рисунках, включая изуродованный стол, это я их не замечал.

Когда мне удалось пообщаться с трясущимся «почти доктором», он сказал, что видит «его» с одной рукой. Потому что именно рука постоянно тянется к нервно вздувшемуся лицу и шарит по шее. Теперь у него астма и еще что-то, как у курильщиков с большим стажем, хотя он никогда не курил.

А о «той» доцентше он всегда подозревал неладное, темная была тетка, студентов поедом ела, но о чем сейчас-то говорить?! Кого не вернешь, кто по диспансерам особого режима, две в столице где-то сгинули. «Даже в борделях не нашлись», - доверительно сообщил этот тихушник. И с таким удовлетворением их моральным обликом - аж астма снова накрыла.

Хотел спросить, а в моргах не нашлись случаем?! Да не стал накручивать нас обоих. Понял уже тогда, что мне предстоит самому как-то жить с тем, что я вижу. И бороться с этим так, как не смогли люди умнее, опытнее, и - лишь возможно - греховнее меня тогдашнего.

Но если Бежевый человек - каратель, то грехи в нашей жизни копятся быстро.

***

Отметили в командировке День печати (13 января)* в 2007-м. После банкета решили закрепить свои успехи в прессе и взяли фоторужья. Вышли из ресторана в удмуртскую лесополосу.

Углубились подальше - сосны рядами. На одной висит человек в бежевом пальто и шляпе, вспышка его осветила. В момент моего шока раздаются выстрелы из ружей. Местные коллеги не поняли прикола с фотоохотой и подстрелили кого-то. Тут же крик, стоны - попали в человека из нашей компании.

Я на разрыв, кому помогать? В одиночку побежал к висельнику на сосне. Приблизился, а там лишь пальто на ветке. Я хватаюсь за него руками, распахиваю пальто и окунаюсь в золотистый колодец. В этом свечении вижу металлический штырь с крюком. Крюк шарит по воде, ищет моё лицо..

Меня три дюжих мужика выпутывали из этого пальто. Вынуть не могли, я надел его на себя.

*Есть народная примета: охотиться или рыбачить на Святках - к несчастью. От звезды и до воды (Рождества и Крещения) нет в руках живой еды.

***

Той странной зимой я работала администратором в Центре коррекции веса. Организация снимала первый этаж жилого здания в сердцевинном районе города, когда-то элитном, полном двухэтажек с завитушками для партдеятелей и почетных металлургов. Теперь места тут, оживленные днем, ночами превращались в консервную банку подтухшего прошлого...

Дежурные смены мои длились до позднего вечера, и частенько, когда занятий в центре не было, а телефон стихал, я просто досиживала с документами до положенного часа. И вот наступил сырой, вьюжный февраль. Первое число. Я уже собиралась закрываться и подходила с ключами к двери, когда с улицы прямо на дверь упал очень полный мужчина в распахнутой дубленке и без шапки.

Он странно елозил по плексигласовой верхушке двери, как-то и руками, и всем телом. Глаза ужасные, но не кричит - раскрытым ртом вроде сипит от одышки. Стекло мутнеет от его дыхания, грязных разводов от рук и непонятных темных пятен... Присмотрелась, пытаясь успокоиться, и увидела, что весь милый свитер с оленями у мужчины покрыт такими пятнами.

Мертвыми пальцами жму на кнопки старого мобильника. Кричу дежурной, что здесь всех убивают и не могу назвать адрес... Тут моргает свет во всём обозримом пространстве. Вижу снежную муть, коробки домишек, белое лицо в двери и высокий силуэт над ним. Старомодная шляпа, поднятый воротник... И финиш - свет дали обратно. Ни шляпы, ни мужчины с ужасными глазами и немым ртом. Только очень грязная дверь без следов крови и уместная ирония от прибывшего экипажа ППС. Лишь следующим утром я поняла, что еще меня так изумило в этом чистом сюре. Рост возникшего ниоткуда. Несчастный испачкал вход, пусть и вытянутыми руками, и с порожка, выше двух метров. Шляпа же в моей памяти колыхалась на уровне крыши двухэтажного дома напротив.

Мужчину я легко нашла в нашей базе клиентов. Безрезультатно звонила ему по всем указанным телефонам с месяц, наверное.

Три года спустя, таким же мерзким февралем, я сразу узнала его из пары десятков людей, уезжающих с пригородной остановки. Он тоже неотрывно глядел на меня и пропустил автобус вместе со мной. Когда мы остались друг против друга, из-за спины мужчины вышла и отделилась здоровенная тень. Удлиняясь, ко мне направились шляпа, воротник, пальто и какие-то мелкие нереальные цветочки, словно набитые на салфетке или обоях...

Это для вас он - тень. Для меня он - впереди идущий. Его спина полна версальских лилий на благородном бежевом фоне. Мы с Бежевым человеком идем в нужное место, я уверена.

Я не верил, что картинки с обоев могут оживать. До встречи с Бежевым человеком я, собственно, ни во что не верил...

Он стал видеться мне ночами таким же, каким я его разглядел на старых бежевых обоях в квартире моего детства. Высокий силуэт в плаще или пальто. Поднятый воротник, шляпа. Ни рук, ни ног. Он приходил желтоватой тенью, испещренной псевдолилиями обойного рисунка. И как бы зависал на фоне штор.

Это длилось сколько-то, а после я начал видеть его постоянно. В квадратах линолеумов, на обивках мебели, в разводах на плитке санузлов... В одну ночь я побил плитку в своей ванной, а днем уже пытался стряхнуть Бежевого человека с обеденного стола в офисе.

Через пару ночей он уже не исчезал. Именно в темноте я увидел его с балкона четвертого этажа. Он стоял, плотный и осязаемый, в квадрате света дворового фонаря. Потом шевельнулся, протянув ко мне руки. И пошел своими ногами в мой подъезд...

У меня очень странный сосед снизу. Недавно въехал. Если вижу в темном коридоре его спину, то ясно угадываю цепочки лилий, разбегающихся по бежевому фону.

Теперь я верю. И я приду первым. Тут недалеко.

***
Изгиб гитары желтой занял свое место на ковре с белой лошадью, нещадно подпаленной с обоих боков. Квартирник сдувался, хотя на тогдашнюю вписку остались почти все пришедшие. Больше двадцати человек дровами  укладывались в панельной двушке, ванная комната считалась престижным местом...

Звенели сдвигаемые бутылки плодово-ягодного и портвишка, шуршали окурки, обертки, полузеленая кожура от пяти сеток сожранных мандаринов. (В местном «Овощном» выбросили вчера популярный сорт «абхазские незрелые».) Последние бессонные граждане оккупировали кухню, забив собой, как вомбаты, тесный проход из кривого коридорчика.

Здесь сольник давал Ухаси, инфернальный пацан с бархатным голосом, в лиловых мокасинах и оранжевой ковбойке с джинсами, сильно и успешно косивший под Элвиса. Дышать было нечем, но Ухаси словно качал воздух из каких-то резервуаров. Он пел на манер спиричуэлс, без слов, без инструментов - чистый шаман, чуть приоткрывающий рот божок из оникса. От его импровизаций что-то щелкало в позвоночнике, бежали мурашки, душа и мысли прощались с телом. Такие ощущения я испытал еще лишь раз, услышав вживую Александра Башлачева, от которого шли такие вот вибрирующие импульсы...

Ухаси, поразивший и народ за окном первого этажа, гулявший до утра в жаркую субботнюю ночь, оборвал свой то ли клич, то ли плач на глубокой грудной ноте и смолк. Тишина стояла ощутимое время, а потом были такие овации, ради которых стоит жить.

После все стали расползаться, занимая уже коридор, я же, на правах хозяина и почти трезвого человека, предложил Ухаси кофе. Он пил его не жеманно, но как-то манерно, никаких звонов ложечкой, прихлебываний. Показал мне рисунок в кофейной гуще - очень четкий. Мужик в пальто и шляпе, какую батя мой носил по весне. Пальто в точках-узорчиках, будто в горох.

И я спросил Ухаси, думая, если что, притвориться сильно захмелевшим:
- Откуда ты свалился?
- Немножко не отсюда, да. Но бояться не надо, я просто должен тебя предупредить. Вот этот кофейный дядя - Бежевый человек. Он со мной повсюду, потому что я ему должен. Временно я оставлю его здесь, но потом вернусь за ним. Ты меня узнаешь. Главное - потерпи!
- Чувак, не знаю, что ты употребляешь, но пора завязывать.

Ухаси улыбнулся своей отстраненной улыбкой, прикрыл глаза и тихонько запел какой-то стон, похожий на народный бабий причет по покойнику. Я подобного с сопливых лет не слышал, с похорон прадеда, когда старушки причитали... И мне стало нехорошо, чё-то портвейн полез обратно.

Пока пробился в туалет, пока вернулся - в кухне от Ухаси одна кубинская сигара дымится. А на желтой стене с кленовыми листочками кофейной гущей нарисован Бежевый человек. Как я его не оттирал, все равно контур оставался на месте...

В первый после ковида рок-фестиваль, который удалось сотоварищи организовать, я услышал в гуще толпы свое имя так, как будто его произнесли у меня в голове.

Прямо на меня эпически, в луче прожектора, шел тот же юный Ухаси, весь в тату и брендовых кроссах с подсветкой, с маской на одном ухе. Он просто подошел, подобрал с земли флаер с фестивального фуд-корта и достал маркер из кармана широченных льняных штанов. И я нарисовал Его на этой загвазданной бумажке.

Тут же меня дернули по рации, и Ухаси растворился вместе с флаером. Я орал, искал, звал его, как больной. Не знал, кому и какими словами рассказать, что чувствую сейчас.

Я «потерпел» тридцать шесть лет... «Из забывших меня можно составить город» жен, любимых, детей и друзей. Я - фактически старик, переживший два инфаркта, почти всю свою тусовку и больше тринадцати тысяч дней и ночей в неотвязном обществе Бежевого человека. Я перепил все виды алкоголя и снотворного, чтобы не слышать Его команд. Не имел постоянного жилья, арендовал самые гнусные дыры без обоев, хотя на Него это не влияло, что очень скоро выяснилось.

Как граф Монте-Кристо, я хотел отомстить и успокоиться. Но вместо того я снова надел мятенький желтушный плащ с воротом-стойкой, батину шляпу и вышел на покатую сцену в обществе таких же старперов, последних из могикан... В составе музколлектива, отгадайте, «Бежевый человек».

Казалось, среди зрителей, где-то над масками, я вижу прозрачные глаза Ухаси. Глаза призрака, путешественника во времени, волхва - или кто он там еще?

Загадка этого парня меня больше не тревожила, а тогда, в той жизни, через неделю после квартирника, я искал его, как матерый чекист. Я уже перестал спать сам, а когда от ереси, лезшей мне в мысли, ножом разрезал обои на кухне и увидел Этот силуэт на стене, будто выжженный порохом, рубанул себя по руке - решил, что найду.

Но никто из сотен знавших Ухаси не имел представления даже о настоящем имени или адресе пацана. И через год где-то я остановился, привыкая «терпеть». Я начал забывать Ухаси. А теперь вот вспомнил - и сыграл отходную по целой эпохе.

Бежевый человек здесь, ребята. Это же Я.