Мизантроп: Москва Глава 6 (Завершение)
Доброго дня Пикабушникам! Позавидуем вместе, что хоть кому-то в Москве будет прохладно.
Глава 1 находится здесь Мизантроп: Москва
Следующее что мог вспомнить Пётр, оказался холод. Он вскочил в жуткую
рань в своей квартире, когда солнце ещё только продиралось из-за соседнего
элитного комплекса «Коптево Престиж». Сперва он решил, что ещё работает и даже
попытался дозвониться на работу, но телефон не работал, да и календарь на
стенном шкафу кухни уверял, будто бы сегодня выходной. Пытаясь организовать
некоторое количество тепла в доме или на крайний случай в организме, Пётр, как и
Влад, попытался воспользоваться благами цивилизации. Как и следовало ожидать,
ни электричество, ни газ не функционировали, к тому же под окно у парня что-то
оглушительно бахнуло, обдало задрогшего беднягу облаком мелких стеклянных
брызг и заволокло квартиру вязким холодным воздухом с ароматом горящего
пластика и резины.
Хозяин квартиры смекнул, что дело пахнет в том числе и керосином или хотя
бы бензином и не стал заставлять себя уговаривать, а подхватил небольшой рюкзак,
наспех набитый едой и одеждой, и устремился на улицу. Та встретила его неласково,
плюнув в него матерным эхом далёкой автоматной очереди. Пётр мелкими
перебежками и огородами смог подобраться к железной дороге и почти что успешно
её форсировал, когда заметил, как по путям, жалобно пофыркивая некондиционным
дизелем, ползёт маневровый тепловоз с прицепленным хвостом из пассажирских
вагонов. Из первого вагона парня окликнули и сообщили, что в городе идёт
эвакуация. Ещё одна очередь — подлиннее и позлобнее гавкнувшая из соседнего
двора решила судьбу работника интеллектуального труда и он, поравнявшись с
подножкой вагона, тяжело заскочил на неё, с трудом балансируя перегруженным
мешком.
Внутри его быстро пропихнули через такой же перегруженный вагон и воткнули
на третью полку в каком-то отсеке с двадцатью такими же бедолагами с
утомленными и перепуганными лицами. От них, через вспышки усталого гнева и
издевательские шуточки, Пётр и узнал о происходящем в городе хаосе, боях и том,
что на часах оказался четверг и он, видимо, провалялся дома с момента странной
встречи не меньше трёх дней. Таким образом к моменту прибытия на Белорусский
вокзал он был уже вполне осведомлен и готовился тихонечко просочиться на
подножку или даже крышу какого-нибудь поезда, идущего из города и оставить всё
это вариться в собственном соку. Но, как многим известно, человек предполагает, а
военком предписывает. Оказавшись на вокзале, рохля- администратор завалился не
в ту толпу, заблудился и финишировал в неком помещении, с большой
концентрацией военных, какими-то ящиками, стопками военной формы и прочими
кирзовыми сапогами. В мгновение ока гражданский охламон был схвачен, скручен и
рекрутирован как рядовой срочной службы по мобилизации в условиях какого-то там
интересного положения. Пока очумевший от такого поворота событий Пётр пытался
слабо возражать, ему уже выдали комок видавшей виды формы, вещмешок и кое-какие предметы быта. Вроде автомата АК-74 один Брежнев ведает какой
модификации.
Отдыхавшие на скамеечке рядом с облачавшимся подавленным Петром
солдаты с аппетитом курили, обсуждали какие-то пикантные подробности талантов
некой дамы без социальных обязательств, героически обслуживавшей едва ли не
весь вокзал и попутно, мимолётом, вскользь упомянули, что прошлая партия
новобранцев попала в засаду всего только восемь часов назад и, судя по активному
призыву властей, вряд ли вернётся обратно. Дальше в рассказах фигурировали
какие-то мифы и легенды Древней Греции, включая леденящий кровь триллер о
Геркулесе, гнущем стволы танкам и завязывающем пулемётные стволы морскими
узлами.
Одетого и мрачного от недобрых предчувствий специалиста погрузили в
какую-то мотодрезину и отправили «в усиление» какому-то лагерю в районе
Октябрьской. Правда, по прибытии на Павелецкий им сообщили о смене боевой
задачи, и приказали удерживать плацдарм, обустроенный на площади перед
вокзалом. Там он просидел до вчерашнего вечера, когда его подразделение всем
отрядом запихнули в какой-то ископаемый грузовичок системы «ЗИЛ самосвал
ржавый» и повезли куда-то на юг. Это где-то оказалось комплексом Технопарк откуда
некие не слишком расторопные ребята в гражданском вытаскивали неизвестные
коробки, вроде из-под оргтехники, и грузили в большущие военные грузовики,
лоснящиеся от свежей смазки.
В ночь начался настоящий ад. Где-то в здании раздались, крики, стрельба,
потом один из тугодумов вылетел вместе со своей коробкой из окна третьего этажа и
исчез с ней в кузове давешнего самосвала, взметнув оттуда клуб бумаг и каких-то
розовых мелких прямоугольных бумажек. В оконных проёмах замелькали какие-то
люди с охотничьим и травматическим оружием и открыли беспорядочный огонь по
тем навалам из строительного мусора, которые солдатам пришлось считать
укреплениями. Все кругом стали палить в белый свет как в копеечку, Пётр заметил
какого-то громилу в проёме окна на первом этаж и тоже стал стрелять по нему, потом
по стрелкам наверху, мгновенно оглохнув от постоянной стрельбы, практически
ослепнув от вспышек в темноте и задыхаясь от едкой пороховой гари и слезогонки,
брошенной кем-то в самую гущу.
Он не понимал ни против кого он воюет, ни за кого оно воюет, ни где он воюет.
Сказать по правде, он не был даже уверен воюет ли он. Всё это разительно
отличалось от строгого педантично рассчитанного убийства людей людьми, которое
он видел на киноэкране и в компьютерных играх. Здесь была простая и
незатейливая каша, когда все палили без разбора во всех, орали от возбуждения,
орали от ужаса, орали от боли. Один из новичков шагах в пяти от Петра стоял с
неприятной блудливой улыбочкой на губах, и парень с омерзением заметил
неспешно расширяющееся влажное пятно на его брюках. Тут что-то свистнуло мимо,
мужичок повалился как стоял уже с гримасой искаженной боли, а мокрое пятно стало
расти уже на его куртке в области рёбер. Перепуганный бывший компьютерных дел
мастер заметил какого-то пёстро одетого подростка с обрезом дрянного ружья в
руках, целящегося прямо в него и рефлекторно вскинул свой автомат и нажал на
курок. Автомат злобно гаркнул, парнишка неслышно взвизгнул, попытался закрыть
два больших красных пятна на модной жёлтой майке, поперхнулся, остекленел
взглядом и свалился с подоконника, мерзко дёргаясь всем телом, пока не обрушился
на груду бордюрных камней. Петра замутило, он присел у парапета входа на
станцию метро, когда первое укрепление военных как по волшебству вспорхнуло в
воздух и улетело, как напуганный воробей. Вслед за этим, один из стрелков вспыхнул
ярким пламенем, без какой-либо видимой причины, второй попытался перебежать за
соседний щит, но поскользнулся, упал и разбился на сотни кровавых льдинок. Ещё
несколько человек повалилось наземь, хватая ртом воздух и дёргая вороты
форменных кителей.
Неизвестный человек в тяжёлых кожаных высоких ботинках, в кожаных чёрных
брюках, чёрной же майке с каким-то серебристым амулетиком на груди и чёрной
кожаной мотоциклетной куртке появился на поле боя эффектно спустившись с
козырька. Те немногие, что ещё пытались вести огонь, оказались в эпицентре самых
странных и крайне болезненных для них событий, достаточно лишь упомянуть
убийство лейтенанта летающим прутом арматуры. Но Пётр решил не дожидаться
пока события станут совсем захватывающими, а пулей пролетел через
вышибленные стеклянные стенки станции, кубарем скатился с платформы на
рельсы и припустил по ним в сторону входа в тоннель. Это оказался самый долгий
кросс за всю жизнь — он отмахал без малого три километра без передышки, в
кромешной тьме, прерываемой лишь всполохами выстрелов и огнями
неестественных пожаров. В спасительные гулкие своды тоннеля он влетал уже на
последнем издыхании, с трудом нащупав какую-то дверь в стенке возле входа он
распахнул её, сделал шаг и захлопнул её, теряя сознание от пережитого. Упал он
довольно мягко. Кто-то забыл здесь не то старую куртку, не то поношенный пиджак.
* * *
Пришёл в себя Пётр через десятка два минут, и высунулся как раз вовремя,
чтобы услышать гулкий баритон, скомандовавший кому-то «обыскать местность,
добить выживших». Выжившие, в лице Петра, обрели новые силы, открыли второе
дыхание и, что было немаловажно, соорудили факел из подручного черенка от
неизвестного инструмента древних метростроевцев, свитера из рюкзака и большой
банки какой-то вонючей черной гадости с надписью «Креозот». Рассказ об этой
прогулке у Петра выдался совсем сбивчивым — сказались потрясения двух дней,
слабое питание и почти день без воды. Он плёл что-то о громадных многоногих
собаках, роющих ходы в бетоне, как в песке. Бормотал что-то о странных шумах в
служебных тоннелях и жирных до округлости крысах. Когда ему стало совсем худо он
стал говорить о какой-то трещине в полотне, через которою поднимался горячий пар
и где он смог разглядеть какой-то громадный овощ, плюющийся паром и
пульсирующий как гигантское сердце. Влад и Света предложили ему поберечь силы
и передохнуть, а утром отступить с ними поближе к Кремлю, где уж точно должно
быть битком всяких силовиков и можно будет пристроиться неподалеку от
правительственной оборонительной линии. Уже засыпая от успокоительного,
найденного запасливым Владом и вколотого железной рукой Светы, он вдруг
явственно и совсем чужим голосом произнёс:
- Огонь. Не ходить туда, где огонь.
Влад дёрнулся так, будто его ударили кувалдой со встроенным
электрошокером. Этот голос он точно слышал, несколько раз на этой неделе, но хоть
убей не мог припомнить где. Кажется, в каком-то магазине мужской одежды, в отделе
шляп.
