Продолжение. Начало здесь: Глава 17.
Дошли уже до самого центра, до больших домов, где, по всему видать, жили состоятельные горожане. Казалось, что Южный базар захвачен, а если еще и нет, то это скоро случится. Многие постройки горели, освещая неверным, пляшущим светом ночной город. “Какого черта они еще сопротивляются?” – недоумевала Маша. – “Все же ясно!” Но с разных сторон продолжали раздаваться выстрелы, редкие лишь потому, что выпущенная стрела не издает звука, а огнестрелов с той и другой стороны было не так много.
Она пинком распахнула дверь в дом, над входом в который было написано “Библиотека”. Поднялась по лестнице на второй этаж, увлекая за собой целую толпу личной охраны. В большой комнате, заставленной книжными шкафами, Властительница увидела мужчину, склонившегося над старым деревянным столом. Штаны его были спущены, оголяя белый зад, за которым невозможно было разглядеть – на кого мужик навалился, над кем пыхтит.
Охотник оглянулся, поспешно натянул портки. C ехидной ухмылкой отвесил Маше поклон. “Не из наших”, – подумала она, – “из чужого гнезда. Свои-то рожи примелькались, узнала бы”.
– Может, приструнить? – заметил Прыткий, глядя на то, как неизвестный тащит за волосы женщину в разорванном платье. – Совсем про дело не думают.
– Плевать. Будешь препятствовать – сам для них врагом станешь.
Она смотрела на книги, некоторые брала в руки, но почти сразу бросала на пол.
– Властительница! Вот – в другой комнате нашли.
Кто-то из охраны подтолкнул к ней старичка, от страха не знающего на что смотреть и потому прячущего взгляд, низко опустив голову.
– Билб… Библиотекарь, – несвязно пробормотал старик.
– Карта есть? – спросила она.
– Ч-что? – он все-таки поднял голову, но тут же пожалел об этом, наткнувшись на ее холодный, пронзительный взгляд, обещающий только смерть.
– Карта города в твоей библиотеке есть? – нетерпеливо пояснила она. – Соображай же быстрее!
Книгохранитель шамкал пересохшими губами, потом бросился к полкам, отодвинул несколько старых фолиантов, извлекая из-за них скатанную в рулон бумагу.
– Пожалуйста, – протянул ее Властительнице.
Она бросила сверток на стол, раскатала. Подняла с пола несколько книжек, прижимая ими загибающиеся уголки. Внимательно посмотрела на карту, сравнивая в уме с тем, что видела на спутниковых снимках. “Нарисована уже в наше время, от руки. Но оно и лучше – больше правды, точнее”.
– Что с другими отрядами? – спросила не кого-то конкретно, но всех сразу. – Сообщения есть?
– Да какие там сообщения, – ответили из толпы охранников, – теперь каждый сам по себе. Воюют кто во что горазд.
– Надо наладить связь, – со злостью возразила она. – Отправить людей, пусть найдут всех, соберут информацию – кто насколько продвинулся, где сейчас находится, сколько охотников потеряли.
Снова посмотрела на библиотекаря.
Тот суетливо дернулся в одну сторону, потом в другую.
– Там, – махнул рукой, – в кабинете.
Маша кивнула одному из своих, чтобы сопроводил. Спустя минуту она уже делала красным карандашом пометку на карте.
– Мы сейчас здесь. Прошли всю эту территорию, – обвела несколько улиц, – Значит, она свободна от врага.
Вскоре стали поступать сообщения от других отрядов, число пометок на карте росло, красные пятна расползались по нарисованному городу, покрывая все большую и большую площадь.
– Что с дальними, которые с юга должны были зайти? Нет связи?
Человек, пришедший с последним докладом, пожал плечами.
– Плохо, – Маша тряхнула головой. – А дурочка этого, обвешанного бомбами, который должен был главного в городской охране взорвать, не нашли?
– Раскусили его. Мертвый валяется на улице.
– Еще хуже! Видимо, жив главный. Потому и сопротивляются, что командует он ими.
Снова посмотрела на карту. Город прижимался к левому берегу реки, все его улицы – шесть или семь, не считая мелких, извилистых переулков – тянулись неровными линиями с севера на юг. Четкого разделения на кварталы на было, базар застраивался хаотично, без всякого плана. Иногда большие улицы сужались, раздавленные нагромождением лачуг, до прохода, в котором с трудом разминулись бы два человека. В таких местах наступление неизбежно останавливалось, потому что любой отряд вынужден был двигаться цепочкой по одному и на выходе их уже встречали.
– Эй, книжник! – она вновь обратила внимание на библиотекаря. – Кто у вас руководчик?
Старичок покосился на окно, за которым продолжались городские бои, будто боялся, что неизвестная сила немедленно покарает его за предательство. Но рассудил, что больше опасности исходит от людей, стоящих рядом, а главное – от женщины, которая ими командует.
– Губернатор, господин Майер.
Библиотекарь протянул сухощавую руку, указывая на что-то через окно.
– Его дом тот, что в четыре этажа. Самый большой на площади.
Маша повернулась к Крапленому, который поставлен был смотреть за продвижением только ее, Властительницы, отряда, а потому знал обо всем, что происходит в радиусе нескольких десятков шагов.
Он покачал головой из стороны в сторону.
– Нету там никого. Пустые дома, почти все. Городские отойти успели.
– Мне это не нравится, – процедила Маша сквозь зубы. – И чем дальше, тем больше.
Звякнуло стекло, в котором появилась аккуратная, круглая дырочка. Шальная пуля, залетевшая в комнату, ударилась в потолок, не причинив никому вреда, лишь заставив людей присесть от неожиданности. Когда легкий испуг прошел, Крапленый усмехнулся, сказал:
– Отслеживает кто-то. Видать, заметили, что ты в дом входила, Властительница.
– Ну так всыпьте им уже как следует, чтобы отползли подальше! Что я вас, учить должна?! – вспылила Маша.
“Не хватало еще, чтобы мне в голову прилетело, когда я стою на пороге собственного величия!”
– Закройте чем-нибудь окна.
Она отошла в темный угол помещения, пока стекла завешивали найденными тряпками. Стало совсем темно, пришлось зажечь свечи, о которых услужливо подсказал библиотекарь.
Маша еще раз посмотрела на карту. Только сейчас она призналась себе, что все ее мечты и дерзость нападения на Южный базар – все это может быть зря. Ничего еще не решено. Да, они легко вошли в город, быстро продвигались, но сейчас дело застопорилось и неизвестно было, как пойдет дальше.
– Посмотри ты, – она обратилась к Лютому, своему командиру, который командовал штурмом ворот. – Что скажешь?
Тот скривился, разглядывая карту.
– Я на черное мясо могу охотиться. И все наши люди, которые сейчас там, на улице, тоже. Мы и гнезд-то чужих раньше не захватывали, а город… Это уж не говоря о том, что здешняя охрана знает все закоулки, как свои пять пальцев. И о том, как будут город оборонять, они наверняка думали.
– Это я и без тебя понимаю. Вопрос был о другом.
Лютый с неудовольствием поправил книгу, закрывающую часть карты. Видно было, что его не радует своя командирская должность и он бы с удовольствием остался там, в родном лесу у священной башни, на развалинах большого города, раскинувшегося в устье большой реки.
“Надо будет разжаловать его к чертовой матери. А то и вовсе… Но не сейчас. Теперь пусть продолжает, нечего на полпути командира менять”.
– Лупят они нас не в лоб, – сказал он наконец, – а с разных сторон. Если будем продолжать в том же духе – потеряем много людей. Надо брать с них пример, делиться на мелкие группы, просачиваться там, где меньше сопротивление. Пусть головами вертят, угадывают, откуда на них прут.
Маша кивнула, соглашаясь – “ну хоть что-то сообразил”.
– Иди, делай, как задумал.
Она села на пол, прислонившись спиной к стене. Закрыла глаза. Почувствовала, что и Прыткий присел рядом.
– Блевать охота? – тихо спросил он.
– Не, – мотнула головой. – Теперь наоборот.
Слышала, как помощник выспрашивал что-то у хранителя книг про еду, потом голоса стали отдаляться и Маша погрузилась в иллюзорный мир сновидений. Виделись ей когтистые лапы, тянущиеся к ее горлу, мерещилось чье-то смрадное дыхание. А потом – смех. Хриплый, кашляющий. Нечеловеческий. Кто-то смеялся над ней, над всеми ее усилиями и желаниями, над жалкой ее жизнью, за которую она цепляется, хотя, наверное, не стоило бы. Покончить со всем еще там, на берегу холодного моря – вот это было бы дело!
Открыла глаза. Над ней склонился Прыткий, он держал в руке тарелку, протягивал ей.
– Картохи, говорю, нет. Но у книжника нашлась каша из каких-то семян. Я попробовал – жрать можно. Даже вкусно.
– И причем тут картоха? – пробормотала Маша, зачерпывая деревянной ложкой местное варево.
– Сама во сне говорила – “картоха, картоха”. Не слабо, значит, проголодалась. Еще бы – столько выбле…
Дернула его за рукав: нечего об этом болтать при остальных. И вовсе не про картоху она говорила во сне. Пережевывая кашу, вспомнила темные лапы, а еще – глубоко посаженные глаза и черную морду. “Антоха”. Вот кто ей приснился.
К утру снова явился Лютый, с испачканным сажей лицом, перевязанной рукой. К тому времени и стрельба на улице поутихла, хотя пожары продолжались – от прежних, догорающих, эстафету принимали новые.
Докладов не было уже больше часа, поэтому Маша набросилась на командира, выспрашивая его о положении дел.
– Какого лешего тишина?! Если дело сделано, почему мне не сообщают?
Прежде, чем ответить, он с жадностью осушил большую кружку с водой.
– Тихо потому, что и они, и мы бережем патроны. Огнестрелы используются только при крайней надобности. А стрельбы из арбалетов вы отсюда, понятное дело, не слышите.
Зачерпнул из кадушки еще воды, сделал несколько глотков.
– Не можем пробиться. Кажется, будто они в каждой щели притаились. Куда не сунешься – всюду тебя встречают.
Подошел к столу, на котором до сих пор была разложена карта.
– Здесь и здесь, – ткнул в нее пальцем, – наших уже нет. Выбили их оттуда. Да и не столько выбили, сколько на месте положили.
Маша бросила мрачный взгляд на библиотекаря.
Тот кивнул, достал огрызок из кармана. Теперь не только красным заштриховывались улицы и переулки, но добавилось поверх и черного. Пришедшая Властительница ходила по комнате, заламывая руки, стараясь убедить себя, что не зря пришла и все у нее получится. Надо только постараться, приложить еще больше усилий!
– Глухо! Думаю, никто не зашел в город с юга.
– Конечно. Никто не вернулся. Больше отправлять не буду. Нужно признать, что нас ждали и пустили только с этой, северной стороны, потому что они знали – большую армию в открытом столкновении им не одолеть. Вот и позволили нам… Втянуться. Теперь бьют со всех сторон.
Маша раздумывала секунду, потом подошла к Лютому так близко, что почувствовала исходящие от него запахи гари и пота. Стрельнула в него сквозь прищур яростным взглядом.
– Ты что, – сказала тихо, но остальные услышали и движение в комнате прекратилось, все смотрели на плечистого мужика и девушку, едва дотягивающуюся макушкой головы ему до подбородка, – в штаны наложил? Сомневаться стал?
Он сглотнул, но не от страха. Смотрел в ее глаза не отрываясь. Ясно было, что в этот момент Лютый ненавидит Машу и сдерживается из последних сил, чтобы не врезать ей по лицу, а может и шею свернуть, благо шейка казалась тонкой и хрупкой, а дотянуться до нее сейчас можно было одном рывком. И плевать на раненую руку.
– Н-нет… – выдавил он из себя. И только Властительница собралась отвернуться, отойти, как охотник добавил: – Однако задумка была дурная. Сама теперь видишь.
Маша вложила в удар всю свою силу, заехав ему по щеке не кистью, а сомкнутой в кулак ладонью. Тут уж и он не стерпел, схватил Пришедшую за горло, прижал к стене.
– Тварь чужеземная! Я ж тебя…
Прыткий и ее личная охрана бросились к нему, повисли на руках, потянули назад, стараясь оторвать от девушки, но Лютый был сильным охотником, не сдвинулся ни на шаг, все крепче сжимая пальцы. Маша хрипела, остервенело молотила кулаками по его мускулистым рукам, но, казалось, ничто ее не спасет и хватка не ослабеет, пока не хрустнут позвонки, пока не померкнет перед ней свет.
Грохнул выстрел. Всех забрызгало красным, а мощное тело Лютого нехотя завалилось в сторону и рухнуло на пол.
– Цела? – Прыткий держал пистолет, который успел достать из машиной же кобуры.
– Да, – ответила она сиплым голосом, прижимая руки к шее, – цела.
Хотела выпить воды, но брезгливо отбросила кружку, вспомнив, что из нее только что пил убитый. Помощник понял все без слов, нашел другую, протянул Маше.
Благодарность была не только за кружку, но показывать на людях чувства Маша не любила, для нее и простое “спасибо” многого стоило.
– Чертов дуболом, – взглянула на тело, жестом показала, чтобы его убрали. – Только не на улицу. Тащите в соседнюю комнату. И никому не говорить о том, что случилось! Ясно? Пусть думают, что Лютый жив, просто свалился от ранения и больше не может командовать.
– Ерундовое ранение-то было, – тактично кашлянув, заметил Крапленый. – От такого не падают.
– Крови много потерял, вот и все дела. А ты, – показала на Крапленого, – пойдешь вместо него. С положением знаком получше других, так что… Вперед!
Она забрала у Прыткого пистолет, вернула его в кобуру.
“Еще один день, когда смерть прошла мимо. Не может быть, чтобы все это случайно! Раз я дышу…” Затянулась затхлым библиотечным воздухом, желая убедиться, что легкие наполняются кислородом. “Значит должна продолжать, значит дело мое верное и оно еще не закончено”.
Поглядела на стол, на разрисованную карту, потом на Прыткого, на остальных. Наконец перевела взгляд на лужу крови, растекшуюся по полу. Да, мир сейчас не тот, что был несколько сотен лет назад. Теперь каждый, проснувшись утром, рискует не дожить до вечера. И все же… Все же она сама выбрала такую судьбу, при которой старуха с косой преследует ее по пятам, не отставая ни на шаг. Тем более сейчас, в центре пылающего города, который она решила наказать лишь за то, что он сильный и рано или поздно бросил бы вызов ее единоличной власти. Кто кого? Что, если город сильнее? Что, если он возьмет ее за горло, как тот обозленный командир? Будет ли она жива к моменту, когда солнце закатится за горизонт?
Охранники переглянулись, но не стали спорить, потянулись к выходу.
– Погоди, – схватила Прыткого за руку.
Когда остались один на один, притянула парня к себе. Жадно присосалась к его губам. “Пусть думает, если вдруг ему в голову придет настолько бредовая мысль, что это моя благодарность”. Стала расстегивать на себе брюки – с остервенением, едва не отрывая пуговицы.
– Постой… – пытался он ее остановить. – Не в твоем… положении…
– О моем положении мало того, что ни хрена неизвестно, так еще и срок, даже если допустить, что оно существует, небольшой. Ничего со мной не станет! Давай же, вперед! Сделай это, как настоящий мужик, как животное!
Схватила его руку, засунула в свою расстегнутую ширинку. Некоторое время Прыткий не мог оторвать взгляд от красных следов на ее шее, но потом забыл про них, забыл про все на свете. Развернул девушку, прижимая к столу, заставляя нагнуться.
“Наконец-то, сообразил!” Маша издала протяжный, нечеловеческий стон. “Вдруг это и правда в последний раз?” Больше она ни о чем не думала.
Охранники, конечно, слышали ее подвывание и его рычащие возгласы. Слышали скрип деревянного стола. Но сегодня они видели достаточно, чтобы все еще удивляться и обмениваться скабрезными шуточками. Их дело стоять у дверей и ждать, а в случае опасности умереть за жизнь той, что стонала в комнате от удовольствия. Тем более, что на улице снова раздавались выстрелы, и, кажется, они были ближе, чем ночью.
– Надо уходить отсюда, – сказал Крапленый, когда дверь в комнату снова распахнулась.
– Почему? – Маша поправляла на себе одежду. – И какого ты вообще здесь? Ты должен быть на передовой!
– Властительница, передовая совсем близко. Они подошли к центру.
Она стиснула зубы, потом посмотрела на Прыткого, который оставался по пояс голый – ему до сих пор было жарко.
– Это все? Мы проиграли? – спросила она своего помощника. Он не знал ответ, но ей надо было кого-то спросить, произнести это вслух, чтобы вернуться к реальности.
Прыткий неопределенно повел плечом, что-то промычал неразборчиво.
– Покажи на карте, – снова обратилась она к Крапленому.
– Донесения уже не слишком свежие , что-то могло поменяться. Но хорошо, смотри. От этих отрядов, – ткнул пальцем по очереди сразу в пять мест, – давно ничего нет. Их следует считать потерянными.
– Так много людей?! – удивилась Пришедшая. – Неужели все уничтожены?
Крапленый помялся в нерешительности, потом ответил:
– Они могли и уйти. Если видели, что их прижимают, а выход из города еще был… Могли уйти.
– Сволочи… Что с остальными?
– Вот по этой линии мы держимся, в некоторых местах даже продвигаемся. Но затруднительность в том, что маленькие вражеские дружины постоянно оказываются где-то сбоку или сзади, наносят удары. И в каждой такой дружине есть один или два бойца с огнестрелами.
Сжимая в руках красный и черный карандаши, она продолжала разглядывать карту. Ругнулась едва слышно, скрутила свиток, отбросив книги с его углов.
– Хорошо, давай отойдем туда, где точно нет сопротивления, где все уже проверено.
Осмотрела комнату, будто прожила здесь долгие годы, хотя не прошло и одного дня. Скользнула взглядом по библиотекарю, съежившемуся в углу.
– Все дома на площади. И этот, и губернаторский – все! То, что еще не горит, но остается за нашими спинами, должно запылать!
Отходили не по центральной улице, старались петлять проулками, выбирая не самый очевидный маршрут. Кто-то там, позади, прикрывал их отход, но опасность появления врага из любой подворотни сохранялась. Иногда они останавливались, с опаской оглядываясь по сторонам, хватая воздух через натянутые на лица тряпки – дышалось тяжело, потому что над городом тянулся черный дым, застилающий солнце.
Один раз их обстреляли из арбалетов и несколько человек остались лежать на мостовой, припорошенной серым снегом. В отместку Маша приказала швырнуть в нападавших взрывчатку – пришлось бежать, спасаясь от сотворенной своими же руками стены огня, разлетающейся в стороны вместе с осколками камней и дерева.
– Осталось немного, – сказал Крапленый. – Сейчас выйдем на крайнюю улицу, что на угоре, над рекой. Там спокойнее, я приказал отойти туда всем, с кем еще оставалась связь.
Они двинулись дальше, хотя Маша вынуждена была сама себе признаться, что смертельно устала и едва передвигает ноги. Ее тянуло в сон и, несмотря на щупальца жестокой реальности, тянущиеся к ней смрадом и криками, все казалось ненастоящим.
Гарь вдруг сменилась порывом свежего ветра, он принес запах тающего снега. Маша подняла глаза, увидела огороженный низким заборчиком край улицы. За ним лишь голубое, чистое небо. Казалось, что это край мира, после которого – безбрежное ничто. Но когда она подошла ближе, увидела крутой спуск, а в низине белую, покрытую льдом ленту реки.
– Думаешь, здесь безопасно?
– Я не знаю, – развел руками Крапленый. – Но спокойнее, чем в центре. Сюда подошли многие из наших, заняли хорошие позиции. Сразу их не пробить. Так что… Есть какое-то время.
Маша продолжала смотреть на белую ленту и во взгляде ее пропали искры, сверкавшие тогда, у ворот, за мгновение до начала штурма. Крапленый и Прыткий переглянулись. Каждый, кто пришел к Южному базару с оружием, считал, что он не мог поступить иначе. Они шли за ней, за Властительницей, с готовностью исполнять ее приказы. И даже бывалого охотника страшила мысль о том, что сейчас он окажется один на один с этой готовностью, потому что приказы отдавать уже никто не хочет.
– Время для того, чтобы все еще раз обдумать, – попытался Крапленый вернуть Машу к реальности. – Оценить наши возможности, что-то предпринять. Нельзя же сразу посыпать голову пеплом. Большие дела так не делаются.
– А ты умелец в больших делах?
Пришедшая даже не обернулась, но в голосе ее чувствовалась злость. Прыткий махнул Крапленому – “отойди, я сам”. Подошел к Маше, осторожно коснулся ее плеча.
Маша молчала. Где-то – не рядом, но и не слишком далеко – раздались автоматные очереди, ожесточенной трескотней перекрывая друг друга. Потом так же неожиданно стихли. Кто кого пересилил – неизвестно.
– Хорошо! – она повернулась, стала оглядываться.
– Я ищу место, где карту пристроить. Но зови, черт с ним.
Разложились на выбитой, валяющейся посреди улицы двери. Подошел вызванный Крапленый, вместе с ним еще несколько командиров из тех отрядов, что успели подтянуться. Она узнала Сухого, а вот того, что с татуировками на лице, не было.
– Давай по порядку, – сказала Властительница. – Что сейчас хуже всего?
– Мы до сих пор не видим черты, по которой идет схватка. Не знаем, куда наступать, – ответил один из командиров. – Они везде. Кажется, что их мало, но они лезут отовсюду. Только ты подумаешь, что надо давить в одну сторону, как получаешь с другой.
– Да, – согласился Крапленый. – Пока мы знаем лишь про один большой отряд, остальные расползлись мелкими группами по всему базару, и, похоже, действуют каждый сам по себе.
– Да. Надо быть идиотом, чтобы не понимать, что там их главный. Как же скверно, что мы его не взорвали! Сейчас бы все шло по-другому.
Ничуть не смутившись ее резкости, Крапленый указал на район города, расположенный чуть западнее центра.
– Искатели говорят, что здесь.
– Насколько он большой? Больше нас? Такой же? Меньше?
Она взъерошила свалявшиеся, давно немытые волосы.
– Так давайте его уничтожим. Пробьемся туда и, если будет нужно, закидаем всей оставшейся взрывчаткой. Это единственное наше оружие, против которого они ничего сделать не смогут.
– А мелкие? Все эти банды, что шныряют вокруг?
И Крапленый пожалел, что вопрос задал он, а не кто-то из командиров. Маша просверлила его возмущенным взглядом, сжала в руках огрызок черного карандаша, который, если бы не был таким маленьким, непременно переломился бы надвое.
– Ты меня спрашиваешь? – прошипела она. – Кто здесь охотник? Вы вообще сами умеете соображать? Или ждете, что я буду давать ответы на все вопросы? Представь себе, сукин ты сын, я не знаю всех ответов!
Наступившую тишину нарушил молодой, который, верно, и командиром-то не был, а дружину свою возглавил только после гибели старшего.
– Прикрытие нужно. Чтобы по левую и правую руку такими же небольшими группами шли наши. И если кто нападает, то связывали бы их в бою, пока остальные двигались дальше.
Маша бросила карандаш на карту, показала на молодого.
– Вот! Ну вот же! Кто-то ведь умеет думать своей собственной башкой! Все, делитесь на отряды и вперед!
Она отошла в сторону, зачерпнула горсть снега, умылась. Надежда, мелькнувшая, как луч солнца, пробивающийся сквозь дым пожарищ, снова вернула ее к жизни, прогнала апатию и сонливость. “Просто так я не сдамся! Ведь иначе… Что мне делать, если сражение проиграно? Что со мной сделают, если оно будет проиграно?”
На несколько минут она задумалась о том, что у нее нет запасных планов. Ни Б, ни В, вообще никаких. Куда деваться в случае поражения? Маша понятия не имела. Пока можно оставаться на этой улице, на вершине угора, с которого видна пробитая в ледяном покрове прорубь. Все-таки в стороне от сражения. А потом… Вон же тропинка, по которой хорошо будет удирать.
Она сплюнула. “Мне нужно побеждать! Во что бы то ни стало!”
Ждать развязки здесь – значит лишить поредевшую армию десятка хороших бойцов, которые остаются ее личной охраной. А случись что, разве эта десятка убережет ее? Скорее всего нет. Лучше идти с остальными, в пекло! И будь, что будет.
Снова извилистым маршрутом, вдоль сгоревших и еще чудом уцелевших домов. Рядом шел Прыткий, он затравленно смотрел то в одну сторону, то в другую, сжимал рукоять подаренного пистолета.
– Страшно? – спросила его Маша.
– Не ссы. Если ты мразь, а давай признаемся, что я та еще мразь, значит и ты не лучше, и если хочешь переделать мир под себя, идешь, перешагивая через других, то уже не стоит бояться. Надо оставаться мразью до конца.
Кого она хотела успокоить этим откровением? Себя? Наверное. Потому что Прыткий побледнел еще сильнее.
С правой стороны раздались крики. Над головами просвистело несколько стрел, раздался звон бьющегося стекла. В сторону нападавших сразу ушла группа прикрытия и шум боя сместился дальше, а потом и вовсе исчез.
Окончание главы в комментариях.
