Сложно представить, что чье-то лицо может вытянуться больше, чем уже. Но Жуна Кай смог этого добиться.
Зато не смог сдержать обещания оставаться недвижимым. Впрочем, на это я и не рассчитывала, если уж быть откровенной с самой собой.
Радовало уже то, что старик не стал шарахаться, подскакивать с кресла, бросаться подручными предметами или громко ругаться, призывая себе на выручку прочих обитателей дома. Он просто дернулся назад, почувствовал за спиной кресло, вжался в него и продолжил буровить мои руки взглядом, замешанным на удивлении, испуге и неверии в реальность происходящего.
Кажется, ничего подобного мне уже давно не встречалось. ПЛЕЯ были готовы к подобной демонстрации. А те, кто не знал, чего ожидать, не успевали никак отреагировать – раньше этого шипы уже распарывали им одежду, вонзались в отдельные части тела или иначе вредили. Да и мне было в это время не до внимательности. Важнее было отделаться от агрессоров и остаться в живых самой.
Возможно, оттого я и следила за реакцией хозяина дома с таким интересом. Мне и вправду было любопытно. А заодно приятно, что удалось впечатлить того, кто в большей степени был причастен к этой метаморфозе.
Шипы росли недолго. Сначала они разрезали кожу на костяшках и неторопливо принялись тянуться на воздух, будто хотели подышать. Ширились, становились длиннее, острее, блестели на куцем свете комнаты. Но вскоре остановили свой рост, предоставив на обзор не более десяти сантиметров. Будто заявляя, что и этого будет достаточно для первого раза.
Зато ушел зуд. Больше не чесались кулаки. Беспокойство, скребшееся в душе и в подкорке отпустили. Позволили мысленно выдохнуть и уделить все внимание человеку, сидевшему напротив и ошеломленно глядевшему на мои руки.
- Это твой подарок твоему же потомству, - разорвала я тишину так же, как до того шипы разорвали мою кожу – медленно, спокойно, но остро, без намека на жалость или почтение.
- Невозможно, - прошептал себе под нос Жуна Кай.
Он явно еще не пришел в себя. Продолжал бегать глазами по блестящему металлу, по изуродованным костяшкам, по всей моей совершено естественной позе. И не верил. Ни тому, что видит, ни тому, что это происходит именно с ним.
- Как видишь, возможно, - с легкой насмешкой ответила я и подняла правую руку, провела ею вправо и влево, не отдаляя от себя, чтобы не спугнуть ученого, и положила на колено. – И ты принял в этом активное участие.
Сейчас Жуна Кай находился в настолько пораженном состоянии, что даже не замечал, как споро я перешла с уважительного обращения к панибратскому. И мне нравилось это. Нравилось пугать его. Давать возможность осознать, что он сделал с ребенком своей собственной дочери.
Старик медленно покачал головой, снова пожевал обе губы и повторил:
- Невозможно.
Я вздохнула, осторожно повернулась к столику, оглядела его со всех сторон и резко воткнула в него шипы левой руки. Острые лезвия вошли в поверхность на половину, не получив должного сопротивления:
- Не люблю портить чье-то имущество. Но иначе ты так и будешь считать, что все это иллюзия или иной способ одурачит тебя, - шипы без всяческого труда вышли обратно на свет. – А мне надоело ждать, когда ты поверишь в то, кто я есть. И что у меня нет ни единой причины отдавать тебя цесарям, наблюдателям или кому-то еще из Сарства.
- Как, - старик запнулся, но после секундного замешательства продолжил. – Как ты выжила с такой патологией? И как это вообще случилось? Кто тебя спас?
Я усмехнулась. Вот теперь он начал верить. Если и не нашему кровному родству, то хотя бы тому, что меня или ПЛЕЯ что-то связывает с властями родного города. кроме неприязни, естественно.
Пришлось вернуться на двадцать пять лет назад и начать рассказ сначала. Точнее вставить в прежний те поправки, которые так хотелось оставить при себе.
Более подробно остановиться на лаборатории, на Ленаре, на исследованиях и том, что делалось со мной изо дня в день. Опустить открытие серости, но освятить вопрос регенерации тканей после любых колюще-режущих повреждений. Остановиться на вопросах социализации, работы с учеными из разных сфер и попыткой стать частью общества. Вспомнить о нападении силового отряда в моей же квартире и суде. Вернуться в лабораторию взрослой, уставшей и уже не верящей ни во что, кроме правил, позволяющих выживать, а не стать объектом окончательной расправы.
Старик слушал. Впитывал каждое слово. Но не отрывал взгляда от моего расхаживания по комнате с оголенными шипами.
А я старалась не размахивать руками, чтобы ненароком не повредить тут что-нибудь. И давалось это с огромным трудом. Сложно сдерживать жесты, когда эмоции снова начинают бить через край.
- Значит, мне все же удалось улучшить состав крови и костной ткани Арьи, - заключил Жуна Кай, когда я закончила свой рассказ и уставилась на собеседника, осторожно сложив руки на груди.
- И это единственный вывод, что ты сделал из всего сказанного? – мне не удалось сдержать побежавшие ко лбу брови.
- О! Конечно, нет. Выводов очень много. И, - он помолчал, снова оглядел меня, мои шипы, вызывающую позу, решился. – Мне очень жаль, что с тобой все так случилось. Я правда планировал вернуться к родам Арьи. Уезжал на каких-то пять дней. Это и было указано в заявочном рапорте. Должен был поучаствовать в совместном научном проекте, дать свое независимое заключение и вернуться. Но, - старик снова замолчал.
- Но твой катер оказался неисправен. Потерпел крушение недалеко от барбидов. А ты получил ранения, от которых очень сложно оправиться быстро и без последствий, - закончила я за него. – Мне известно, что транспорт был испорчен еще в Сарстве. Это было предсказуемо. Хоть и неясно, зачем им избавляться от тебя в расцвете твоей научной карьеры. Вопрос в другом – как у тебя хватило самообладания не передать хоть какую-то, самую дохлую, самую тонкую весточку о том, что ты жив своей собственной дочери, которая должна была со дня на день родить?
Каждое мое слово вбивалось в него, как гвоздь в доску – крепко, жестко, безжалостно. Но мне хотелось именно этого – наказать его за двадцать пять лет нежизни. И оттого сейчас настало время наслаждаться эффектом.
- У меня не было возможности, - прошептал старик. – Сначала попытка выжить. Потом лечение – долгое и сложное. Потом попытка встать на ноги и отправиться дальше, чтобы меня не нашли. Я ведь тоже понял, что эта поломка – не простое совпадение. А когда добрался до Исатерры, уже было поздно что-то сообщать Арье. Это скорее навредило бы ей, чем дало успокоение и возможность жить. Я посчитал, что незнание поможет ей отделаться от наблюдателей и силовиков. И не придется врать или подвергаться пыткам. В ее положении это было бы ужасным.
- А вышло так, что известие о твоем побеге довело ее до экстренных родов, - закончила я за него. – И привело к смерти. Знаешь ли ты, что будь ты там, сообщи ты о своем эксперименте над дочерью, возможно (не говорю, что наверняка) ее можно было спасти? Додумайся хоть кто-то дать ей обезболивающее, облегчить страх и тревогу, она бы выжила. Дала бы жизнь уроду, но смогла бы спастись. Задумайся об этом. Знай хоть кто-то, кроме тебя, о ее болезни или том, как ты ее вывел на плато, может, ей бы смогли помочь. Пусть и объявили бы изгоем. Возможно, тоже изучали бы, как феномен. Но спасли. А не уложили в безымянную, забытую на четверть века могилу рядом с другими, никому ненужными людьми.
Жуна Кай смотрел на меня с мольбой. Со скорбью в глазах и застывшей, пустой улыбкой на губах. Наконец, его голова качнулась:
- Ты права. Я убил ее и превратил тебя в того, кто ты есть. Но сейчас никто этого не может исправить. Оттого могу лишь спросить – чего ты хочешь? Наказать меня? Предать суду? Убить?
Я оглядела его сверху-вниз, такого постаревшего, уставшего, вернувшегося в прошлое и нашедшего там руины, и отрицательно мотнула головой:
- Нет. Мне от тебя ничего не нужно. Если бы не они, - левая рука махнула в сторону соседней комнаты, демонстрируя, как медленно и беззвучно шипы возвращаются в мой скелет. – Я бы продолжила жить, как живу, и не предпринимала попыток найти тебя. Мне это ни к чему. Былого не вернешь. Но им ты нужен. Для них ты стал целью в жизни. И если уж на то пошло, без тебя они дальше не справятся. Хоть я и не верю в теорию Портняги о том, что у тебя есть какое-то секретное и очень умное решение, как им помочь.
- Помочь в чем? – брови моего деда снова поползли ко лбу, а глаза с интересом впитывали каждый момент исчезновения шипов в плоти.
- Они сами тебе расскажут, если ты к этому готов.
Он поднял на меня совершенно детский, полный любопытства и наивности взгляд:
- Наверное, я готов. Если это хоть как-то тебе поможет.
Я кивнула и крикнула:
- Можете возвращаться, - а после, тихо добавив. – Я свое дело сделала, - отошла к стенке, возвращая себе обычный, человеческий вид.
