Ждущие среди звёзд
Глава 3
-1-
Они появились сорок два года назад в системе Стрельца, тринадцатого мая, в пятницу, в чем позже суеверные граждане увидели недобрый знак.
Впрочем, сказать о червоточинах, что они «появились», причем именно там и тогда, было бы в корне неверно. Просто тринадцатого мая шестьдесят седьмого года их впервые зарегистрировала аппаратура корабля-разведчика. Для экипажа корабля червоточина выглядела как черное пятнышко на черном фоне космоса, которое на миг появилось, заслонив собой звезды, и исчезло. Впрочем, люди ничего и не заметили, им было не до того, чтобы любоваться звездами – работяги космических трасс, они выводили на стационарную триангуляционную точку очередной реперный буй.
Лишь когда корабль в автоматическом режиме лег на обратный курс, командир Филипп Ришар, проглядывая записи судового регистратора, обратил внимание на странные волновые возмущения континуума, которые не могла вызвать их крошечная трехместная скорлупка. Такие возмущения мог бы вызвать, к примеру, орбитальный металлургический комплекс, приди кому-нибудь идея перебросить его через гипер целиком, но такую махину невозможно было бы не заметить. Да и откуда взяться металлургическому комплексу там, куда только что ступила нога человека? Гадать о том, что же это такое было, старый космический волк не стал, просто вынес это отдельным пунктом в своем отчете и выбросил из головы.
Потом его очень хвалили за добросовестное соблюдение должностных инструкций и даже наградили медалью «За заслуги перед человечеством» второй степени.
Феноменом заинтересовались, но не особо – мало ли странного творится в неизведанных глубинах космоса? Угрозу для кораблей червоточина представляет? Нет? Ну и славно. Займемся чем-то более важным и интересным. Теми же риддянами, например, - первой негуманоидной разумной расой, вступившей в контакт с человечеством. Пора, пора уже наладить плотные дружеские связи с соседями по Вселенной, а то прям как неродные до сих пор, даже обидно.
Потом червоточин стало больше, они возникали то тут, то там, все чаще появляясь в обитаемых секторах Галактики, и с этим нужно было что-то делать. Что? Ну хотя бы дать название новому явлению природы. А то неудобно получается: явление есть, а приличного научного термина для него нет. Не считать же за научный термин расхожую «червоточину»?
Так появился СГПТ – спонтанный гиперпространственный тоннель, он же С-тоннель, как для краткости его стали называть сначала космолетчики, а за ними и все остальные.
С-тоннели возникали внезапно и непредсказуемо, систему в их появлении не мог выделить никакой, даже самый мощный компьютер. Но система явно была, потому что спустя довольно короткое время люди с неприятным удивлением обнаружили, что С-тоннели облюбовали для себя Солнечную систему. В других обитаемых секторах они тоже встречались, но на несколько порядков реже. Складывалось впечатление, что их туда заносило по какой-то случайности.
А потом стали пропадать люди.
Первым пропавшим был повар рудовоза, сорокатрехлетний Алексей Зверев. Груженая под завязку тихоходная посудина плелась себе от пояса астероидов к Луне, когда на ее пути вдруг возник С-тоннель. Контакт зафиксировала следящая аппаратура рудовоза, сами люди ничего такого не заметили, как не заметили и исчезновения повара. А тревогу забили лишь во время ужина, который так и не состоялся. Ужина не было, и повара тоже не было: ни на камбузе, ни в каюте, ни в медотсеке. Встревоженная команда обшарила рудовоз сверху донизу, вплоть до грузовых трюмов, никого не нашла и пришла к шокирующему выводу – человек бесследно пропал. Исчез из замкнутого пространства баржи, плывущей в открытом космосе, и это было так же невероятно, как если бы из герметично запаянной консервной банки пропал кусок тушенки.
Может, повар сошел с ума и вышел в космос прогуляться? Но все скафандры были на месте, а показания аппаратуры категорично утверждали, что люки никто не открывал. Ни служебный, для членов экипажа, ни грузовой.
- Остается одна версия – Алексей убит, - мрачно сказал капитан. – Причем убит кем-то из нас.
Капитан очень любил детективы и не скрывал этого своего увлечения.
- А тело? – подал голос механик. – Мы бы нашли тело.
- Не обязательно, - еще более мрачно ответил капитан и покосился на лючок утилизатора. – Я обязан доложить о ЧП.
В общем, это был крайне неприятный момент для всех, включая следственную бригаду, встретившую злосчастную баржу на лунном причале.
Не следует винить полицейских в том, что они не сразу додумались снять показания с масс-детектора – раньше ни с чем подобным люди просто не сталкивались. Но когда эта нетривиальная мысль посетила чью-то светлую голову, люди испытали настоящее потрясение: в один момент, зафиксированный чуткими бесстрастными проборами, масса рудовоза стала меньше на восемьдесят шесть килограмм, плюс-минус двадцать грамм.
- Предположим, повара действительно убили, - сказал следователь. – Предположим, от тела избавились, поместив его в утилизатор. Что ж, проведем следственный эксперимент.
На баржу в срочном порядке был доставлен манекен, приблизительно соответствующий физическим параметрам несчастного повара: рост, вес, объем талии. Вся следственная бригада, а потом и подозреваемый экипаж битый час пытались пропихнуть манекен в небольшую нишу утилизатора размером с две обувные коробки. Разумеется, из этого ничего не вышло, из чего следователь сделал вполне логичный вывод, что тело предварительно расчленили. Одна беда – показания масс-детектора ясно говорили, что все восемьдесят шесть килограмм исчезли одномоментно, а не порциями. К тому же, белковая масса такого веса обязана была дать всплеск энергии в накопителе, а его не было, если верить тем же приборам. Ну и, в конце концов, разве можно расчленить человека, не пролив ни капли крови? А крови на рудовозе не нашли, как ни старались.
Это мрачное загадочное дело, разумеется, засекретили, а экипаж изолировали и подвергли принудительному ментоскопированию, которое тоже ничего не дало – все пять человек оказались чисты. Вскрылись, правда, случаи мелкой контрабанды, одного уличили в укрывательстве левых доходов, но все это были мелочи, не относящиеся к делу.
- А был ли повар? - задал вопрос измученный отчаявшийся следователь. – В смысле – был ли он поваром? Вдруг это некий представитель некоей могущественной цивилизации, внедренный к нам с шпионскими целями?
Следователь с детства был поклонником научной фантастики и конспирологических теорий.
Версия была хороша, спору нет, и отвечала на вопрос, каким образом шпион бесследно исчез с космического корабля. Единственная неувязка заключалась в том, что никакого интереса рудовоз не представлял – ни для своих, ни для чужих, обыкновенная старая жестянка, совершающая регулярные рейсы по регулярному маршруту. С экипажа взяли всевозможные подписки и отпустили, а дело о пропавшем поваре грозило так и остаться нераскрытым.
Через два месяца при столь же загадочных обстоятельствах пропал еще один человек. Потом еще, и еще, и еще… Люди исчезали с боевых линкоров, пассажирских лайнеров и с орбитальных станций, пропадали с челноков, курсирующих между планетами. И всегда случаи исчезновения были связаны с появлением в этой же точке пространства проклятой червоточины, она же СГПТ, она же С-тоннель. Поначалу это удавалось как-то скрывать, но когда количество исчезновений перевалило за двадцать, Земля забила тревогу.
Внутренние рейсы стали небезопасны. Соседние миры один за другим разрывали торговые контракты с Землей, не желая рисковать своими людьми. Они, конечно, выражали свои сожаления по поводу происходящего, и сожаления эти были абсолютно искренними, ведь Земля по праву считалась самой развитой и технологически продвинутой среди всех освоенных планет. Но что делать, если проклятых червоточин становилось больше с каждым днем?
Только Ригла не скрывала своего ликования. Первая из освоенных планет, она могла похвастаться столь же богатыми ресурсами, что и Земля. А что касается технологий, так это дело наживное, дайте только срок! У Риглы появился шанс стать новым центром мировой торговли, и упускать его она не собиралась.
Солнечная система опустела. Не было больше транссистемных рейсов, да и внутренние свелись к самому минимуму, «для поддержания штанов», как горько пошутил Президент. Правительство всерьез подумывало о тотальной эвакуации населения, а ученые день и ночь бились над природой странного явления, устраивали самоубийственные рейды на кораблях, оснащенной самой лучшей аппаратурой, но безуспешно.
Червоточин становилось все больше, люди продолжали пропадать, счет уже шел не на десятки – на сотни, и Земля неотвратимо скатывалась в докосмическую эпоху – пилотируемые рейсы стали смертельно опасными. Марс, Венера и Луна взывали о помощи, но у них хотя бы были свои сельскохозяйственные ресурсы, а вот базам в поясе астероидов приходилось по-настоящему туго – им реально грозила голодная смерть. Разумеется, беспилотным автоматам ничего не угрожало, но их было слишком мало, так что землянам пришлось отложить все дела и приступить к постройке дополнительных кораблей.
Ситуацию сумели выправить и довольно быстро, но о дальних пилотируемых полетах пришлось забыть – каждый разгон для совершения РПТ-маневра вызывал появление червоточин в опасной близости от корабля, затем следовало неизбежное столкновение и, как следствие, пропажа одного, а то и двух человек.
Так продолжалось семь с половиной лет. А потом пропавшие стали возвращаться. Пусть не все, и не в той последовательности, с которой исчезали, но все же!
Первым возвращенцем стал Марк О`Тулл, наладчик-биомеханик, служивший на базе «Круглая» на Эллуле. Он летел на Землю в очередной отпуск и стал восьмым по счету пропавшим в червоточине. И вот, спустя почти шесть лет после своего исчезновения с борта корабля, он вернулся: просто внезапно возник в своем родном доме, в своей супружеской спальне ранним утром, доведя до истерики свою «вдову» и ее нового мужа. Впрочем, претензий к неверной «вдове» О`Тулл не предъявлял, так что в этом смысле все закончилось благополучно.
Разумеется, его тут же взяли в оборот, и очень скоро потрясенный мир облетела шокирующая новость – Марк О`Тулл стал сверхчеловеком! В самом прямом смысле этого слова – бессмертным, неуязвимым и всемогущим. Он с одинаковой легкостью погружался на дно в самой глубокой точке Мирового Океана и пролетал сквозь Солнце; он принимал любой облик (хотя предпочитал свой собственный, природный) и менял структуру атомов, превращая что угодно во что угодно. Он мог читать мысли окружающих и излечивать безнадежно больных даже не наложением рук, а одним своим присутствием. А вот чего он не мог, так это рассказать о том, что же с ним произошло, хотя старался, очень старался. И даже ментоскопия, на которую он добровольно согласился, не помогла.
- У меня просто нет слов, - как-то признался О`Тулл. – Нет их в человеческом языке. Это надо пережить.
Но одно стало совершенно ясным – червоточины, это никакие не С-тоннели, а побочный эффект жизнедеятельности некоей волновой сверхцивилизации. А сама эта сверхцивилизация вовсе не собиралась создавать неприятности белковым существам, встретившимся на ее пути. Наоборот, О`Тулл уверял, что отчетливо ощущал дружелюбие и благожелательный интерес, исходящий от его «куратора».
Нет, других пропавших людей он не видел, с «куратором» они находились наедине. Но он совершенно уверен, что с ними тоже все в порядке, и рано или поздно они вернутся. Ну, или еще каким-то способом дадут о себе знать.
Нет, его не удерживали. Как только он, Марк О`Тулл, достиг предела своих возможностей (безусловно, слабого подобия возможностей любого представителя сверхцивилизации), его тут же отпустили, переместив в привычный пространственно-временной континуум. Он немного полетал среди звезд, исследуя возможности своего волнового тела, а потом без колебаний вернулся на Землю.
Каково это, быть волной? Очень, очень трудно описать. Но, безусловно, это самое приятное из всего, что он ощущал когда-либо.
Слова О`Тулла насчет других пропавших оказались пророческими: словно получив некий сигнал, они начали возвращаться, и за первый год их вернулось сорок пять человек. И все они оказались обладателями невероятных сверхспособностей.
И это в корне меняло все дело! Теперь Земля представляла собой не угрозу человечеству, а небывалую доселе возможность перейти на другой, более высокий уровень существования. И в Солнечную систему вновь полетели корабли из далеких миров. Ригла держалась до последнего, стараясь сохранить свое лидерство, но в конце концов сдалась и она. И это означало полную и окончательную победу Земли.
Комиссару Фоссету в год возвращения О`Тула исполнилось девятнадцать лет, и он даже предположить не мог, что вся его жизнь будет связана с галаторами.
Кстати, сам термин «галатор» был риддийским и означал «путник, ходящий пешком». Правда, знающие люди утверждали, что у этого слова был и второй смысл – бездомный бродяга, но обычному человеку не было никакого дела до этих лингвистических тонкостей. К тому же, слово «галатор» было созвучно слову «Галактика», и термин прижился не только среди обывателей, но и на официальном уровне.
-2-
- Готовы? – спросил комиссар Фоссет.
Доминик Салазар взглянул на закопченные потрескавшиеся камни своего двора и кивнул с мученическим видом:
- Готов.
Он нервничал и даже не пытался этого скрывать. Поведение Салазара порядком удивляло Фоссета, он впервые видел галатора, которого момент выхода пугал чуть ли не до икоты. Обычно, выходя в волновое тело, галаторы испытывали огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, что-то вроде эйфории, но не Салазар. Только не Салазар – покидать свое белковое тело он отказывался наотрез. Неделю назад Фоссету удалось-таки уговорить его, и все прошло великолепно, только Салазар сразу по возвращении вылакал полбутылки коньяка за один присест. Мокрый от пережитого ужаса, трясущийся, с выпученными глазами, он представлял разительный контраст с остальными галаторами, и Фоссет ломал голову над причиной подобной реакции.
Возможно, все дело во времени. Доминик Салазар пробыл там, у них, меньше всех остальных возвращенцев, всего лишь три года. Точнее, три года и одиннадцать дней, если считать с момента исчезновения, и вполне возможно, что этого времени ему не хватило для того, чтобы стать полноценным галатором.
Или он действительно не хотел им стать. Отбивался изо всех сил от подобной чести, и они отступили, оставив человека в покое. Правда, не совсем уже человека, изменить его по своему образу и подобию они все-таки успели. А возвращать все назад почему-то не захотели. Или не смогли. Кто знает, может, эти изменения носят необратимый характер?
Как бы то ни было, галатор Доминик Салазар разумом и душой оставался человеком. Точно таким же, как сам Фоссет.
Откровенно говоря, комиссар сочувствовал бедолаге – раз за разом преодолевать панический страх во имя чуждых тебе целей, для этого нужно большое мужество. Сочувствовал, но не настолько, чтобы прекратить эксперименты.
Ничего, цинично подумал он, привыкнет. А там, глядишь, еще и понравится.
Комиссар Фоссет еще раз проверил регистратор, закрепленный на теле Салазара, кивнул – все было в порядке. Потом вышел за пределы закопченного круга, встал за плексаноловый щит.
- Начинайте, - крикнул он. – Только, ради бога, потихоньку!
Все галаторы, по способу выхода, делились на две почти равные группы: те, кто стартовал «по горячему», и те, кто стартовал «по холодному». Салазар оказался из «горячих» и в первый свой выход сжег к чертовой матери не только следящую аппаратуру, закрепленную на нем, но и легкую мебель из ротанга во дворе. Досталось и Лайнелу, который стоял рядом, и сейчас инспектор пребывал в реанимационной капсуле, ожидая, когда регенерирует кожа.
Такой мощный старт не наблюдал еще никто и никогда, и нельзя было сказать, является ли это злым умыслом новоиспеченного галатора или его недосмотром.
Во второй раз Фоссет поступил умнее, поставив за пределами закопченного круга легкий плексаноловый щит. Правда, он надеялся, что Салазар учтет свои ошибки и стартует в более щадящем режиме, но этого не произошло: жар чувствовался даже за щитом, способным выдержать раскаленный металл. Так случилось и в третий, и в четвертый раз, и Фоссет смирился - очевидно, столь горячий старт был особенностью недогалатора Салазара.
Но в этот раз все случилось иначе: полыхнуло, конечно, но весьма умеренно, и тут же Фоссета оглушил ликующий вопль техника:
- Есть, комиссар! Есть сигнал!
Комиссар Фоссет грузно опустился прямо на камни и, прислонившись спиной к щиту, закрыл глаза. Получилось! У него получилось! У Салазара получилось! Теперь конец всем вашим тайнам, господа галаторы. Скоро, очень скоро мы будем знать о вас если не все, то очень многое. И прежде всего, что из себя представляют эти ваши кураторы. Сверхцивилизация это, конечно, очень мило и все такое прочее. Но хотелось бы знать, в чем их интерес к нам, людям? Чего они хотят добиться в результате? В чем их конечная цель? Ведь не просто же так они делают из обыкновенных людей сверхчеловеков, что-то им от нас нужно.
Кто-то когда-то высказал одну тривиальную мысль, что таким образом сверхцивилизация подготавливает своих резидентов для грядущего контакта. Что ж, очень даже может быть. Но то, что человечество не могло контролировать этот процесс, сильно беспокоило Фоссета.
И не только Фоссета. Существовала целая группа людей, занимающаяся этими вопросами, и возглавлял ее лично Президент. Когда Фоссету предложили стать членом этой группы, он не колебался ни секунды.
… Салазар вернулся через тридцать девять минут семнадцать секунд. Это было что-то новенькое – в прошлые свои выходы он ограничивался буквально несколькими минутами. Второе новенькое заключалось в том, что Салазар буквально сиял от счастья, хотя обычно возвращался злым и испуганным.
- Да! – заорал он, заключая комиссара в объятия. – Я сделал это!
У Фоссета мелькнула мысль, что зря, пожалуй, он с предубеждением относился к недогалатору: вон как человек проникся общими целями, радуется неожиданному успеху. Но последующие слова Салазара все расставили по своим местам.
Его звали. Всегда и везде. Каждый божий день и каждую ночь. Когда он пребывал в человеческом теле, зов был едва ощутим – что-то вроде назойливого комариного писка. Но стоило Салазару выйти, комариный писк перерастал в ревущую органную фугу, и было невероятно сложно устоять и не ответить ему. А сегодня зова не было, совсем не было! Салазар напрасно ждал и искал. Он даже сгоряча выскочил за пределы Галактики, но впустую – проклятые нелюди исчезли, словно провалились к чертям собачьим в свои собачьи измерения. И Салазар почувствовал себя свободным.
Разочарование было острым и болезненным, и комиссару Фоссету стоило немалого труда не съездить по зубам этому рыдающему от счастья недоумку. Гад, сволочь! Зова он, видите ли, испугался. Все планы коту под хвост, все перспективы накрылись медным тазом! И как прикажете докладывать об этом Президенту?
- Поздравляю, - еле сдерживая ненависть, процедил Фоссет. – Значит, теперь вам нечего бояться?
- Совершенно нечего, - подтвердил счастливый Салазар. – И это надо отметить. Знаете что, комиссар, давайте выпьем? У меня есть замечательный коллекционный коньяк, вы такого еще не пробовали!
Яду тебе, а не коньяку, со злобой подумал Фоссет. Только не поможет, бессмертные они, мерзавцы. Отговорившись служебной необходимостью, комиссар покинул усадьбу Салазара.
Итак, куратор галатора Салазара перестал выходить с ним на связь. Вопрос, насовсем или это временное явление? Если он, предположим, разочаровался в своем упрямом подопечном, если не видит смысла в дальнейшем общении, это одно. Но что, если у куратора просто возникли какие-то дела? Если в данный конкретный момент ему просто не до Салазара? Тогда есть надежда, что, разобравшись с делами, он возобновит свои попытки достучаться до галатора.
Или все гораздо проще, и Салазар нагло врет? Мастерски притворяется, что до потери сознания боится контакта с куратором, а у самих давно налажено плодотворное сотрудничество? Непонятно, правда, зачем Салазару понадобилась такая конспирация, ни один галатор никогда не скрывал и не скрывает связи со своим куратором, но допустим. Допустим и сделаем вывод: господину Салазару веры нет, и относиться к нему будем соответственно.
Комиссар Фоссет тяжело вздохнул и полез в служебный аэромоб. В любом случае, эксперименты надо продолжать. Доминик Салазар единственный из галаторов согласился взять с собой регистрирующую аппаратуру, так что свой кусок пирога в виде уникальной информации мы все равно получим.
