Перевод данного поста был сделан исключительно для сообщества "М*дак ли я", и его канала в тг (для тех, кто хочет читать посты раньше, чем тут, ссылка в описании сообщества). Спасибо.
Я (55М) только что потерял жену (56Ж) из-за рака.
Вся жизнь моей покойной жены была связана с её 30-летней дочерью, которая страдает синдромом Дауна и никогда не имела и никогда не получит возможности жить самостоятельно. Равно как и когда-либо возыметь какой-либо реальный контроль над эмоциональными всплесками.
И прежде чем вы начнёте рассуждать о «дьявольском отчиме, которому пофиг и он не хочет понять», я хочу добавить, что я был в её жизни с 5 лет. И годами опасался того дня, когда она физически разовьётся до такой степени, что удары руками, царапины и швыряния вещей станут реальной угрозой. Как только это произошло, все друзья моей жены перестали приходить к нам домой. Одна из них даже сказала, что ее дядя зарабатывает на жизнь занимаясь опасными собаками, и на его работе она чувствует себя безопаснее, чем у нас дома.
Мне много раз приходилось обращаться к врачу за столь ужасное преступление как сидеть в одной комнате с моей падчерицей, за это меня пытались ударить по голове, бросить чем-то тяжелым или задушить меня после того, как я уснул.
Моя покойная жена была единственной, кто мог её качественно успокоить. Когда мы начали нанимать сиделок для падчерицы после того, как жене поставили диагноз, ОНИ спрашивали МЕНЯ, могу ли я просветить их, как лучше объяснить всякое падчерице, когда она впадала в ярость. Когда даже они, привыкшие объяснять различные вещи людям, которые просто ничего не понимали, испытывали огромные проблемы и просили наводок.
Когда покойной жене поставили диагноз, первым словом, которое она произнесла, было имя падчерицы. Она плакала каждый день из-за того, что с ней станет. В отчаянии она пыталась заставить врача назначить химиотерапию, когда это уже не имело смысла. Обратилась к альтернативной медицине, несмотря на то, что ей стало хуже. Говорила, что она прекратила бы любое лечение, если бы оставила после себя только трудоспособного, функционального 30-летнего человека.
На смертном одре она взяла с меня обещание не допустить, чтобы падчерица попала в руки государственного учреждения по уходу. Я пообещал ей, потому что у меня не хватило духу не сделать этого.
Но теперь, спустя два месяца, когда туман моего горя рассеялся, падчерица осталась прежней. Она не понимает, что её мама умерла, только то, что её больше нет, и злится на меня за это. Говорит, что будет хорошо себя вести, так что верните её.
Сиделки стоят дорого. Я не так много зарабатываю. Я не возражал насчёт любых медицинские расходы, когда речь шла о моей жене, но я признаю, что негодую из-за падчерицы. Мои взрослые дети не будут приходить к ней в гости. Если бы я не дал обещание на смертном одре, решение было бы легким.
И, в конце концов, я принял решение, что её нужно поместить в государственное учреждение, поскольку, даже несмотря на то, что жена оставила мне всё, я не мог позволить себе ничего «лучшего». Теперь семья называет меня злым отчимом и худшим кошмаром матери. Мудак ли я?
