Добавлю ещё воспоминаний.
Дело в том, что в Томске я жил дважды. И первый раз - от рождения и до 1944г. Поэтому воспоминания отрывочные, но кое-что врезалось в память. Война ведь была в это время. Отец и дядька были на фронте. Дядька пропал без вести.
Потом, уже в 1948, узнали, что он всю войну мотался по концлагерям.
Мне иногда покупали такие примитивные деревянные пушечки (наверное делала какая-нибудь артель из отходов) они были сплошь выкрашены зелёной маскировочной краской. До сих пор помню запах и даже вкус этой краски, ведь малыши всё тащат в рот. Я эти пушечки регулярно ломал. А на столе у нас всегда стояла швейная машинка "Singer" (потом, уже взрослым, я рассматривал медную бляху на этой машинке на английском языке и удивлялся, почему не на немецком, а эти машинки ведь пришли в Европу из США).
Наша машинка была подарена ещё моей прабабке на свадьбу в конце XIX века (примерно 1895г). На ней уже давно был потерян шпулькомотатель и мне часто поручали вручную наматывать шпульки. Такое это было муторное дело! Поломка иглы на машинке была маленькой трагедией, так как найти и купить новую иглу было непросто и дорого.
И шили на этой машинке рукавицы для стрелков с двумя пальцами: большим и указательным. Моей обязанностью было ещё и выворачивать эти пальцы карандашом с изнанки. С тех пор я считаю, что если швейная машинка всегда стоит на столе - то это нормально, это как предмет мебели. Взрослые уходили на работу, а меня оставляли одного дома. Постель мне стелили почему-то на большом дубовом столе, если задержатся на работе. И как-то поздно вечером взрослые, вернувшись с работы, обнаружили меня спящим на этом столе, но рядом со мной лежало чучело большой совы, которое я снял со стены и положил рядом!
На вопрос, зачем я это сделал, ответил: "Она на меня смотрела!"😀
Жили мы в деревянном двухэтажном многоквартирном доме, стоящем в глубине двора. Двор закрывался на большие деревянные ворота.
Этими воротами осенью ребята пытались раздавить кедровые шишки, но шишки такие смолистые и крепкие, что получалось не очень.
Время было голодное. Как-то рядом на пустыре вдруг выстроилась очередь за сывороткой от молока. Продавали в пятилитровых бутылях. Потом, уже подростку, мне мать сказала, что мне делали котлеты из картофельных очисток, что собирали на помойках, а зелёный борщ у нас был из крапивы.
И ещё меня заставляли есть рыбий жир: наливали в блюдечко, солили и заставляли макать хлеб в него и есть. Хилый, наверное, я был.
В магазинах из репродукторов часто звучали песни из фильма "Александо Пархоменко" ("Любо, братцы, любо" мне запомнилась).
Вот такие отрывочные воспоминания.
А потом, в 1944, мы уехали в Киев, после его освобождения.
