OlgaSvoboda

В качестве альтернативы мне предложили обратиться в конный клуб неподалеку. Маршрут должен был проходить через джунгли на пляж, а перспективы водных процедур туманились пространным «в зависимости от уровня группы».

В день икс я с тревогой и нетерпением рассматривала наших попутчиков. Компания состояла из ирландки, шведки и англоговорящей семьи невыясненной национальности – семейной пары с пареньком лет двенадцати. Увидев в группе ребенка, хоть и довольно взрослого, идею купания я мысленно похоронила. И оказалось жестко неправа.

На дно нас утянула шведка.

До этого дня Александра видела лошадей только в кино и на картинках. Как это часто бывает, реальность жёстко разошлась с Голливудом. Живая лошадь фырчала, чихала, останавливалась справить нужду, тянулась жрать траву и вызывала приступы неконтролируемого страха. К чести коняшки, она стоически переносила громкие вопли «о Господи, я не знаю, что делать, помогите мне, почему она делает так?!» на двух языках, и вообще ничего против Александры не имела – в отличии от нас. Каждые пять минут повторялся виток отчаяния: Александра паниковала, лошадь на всякий случай останавливалась, один из гидов бросался успокаивать незадачливую всадницу, мы ждали.

С такими вводными скорость движения не оставляла времени для авантюр на пляже. Из развлечений оставалось только обозревать красоты тропического леса и радоваться успехам паренька, который приятно удивил хладнокровием и уверенным выполнением команд гида.

И всё же, один аттракцион для нас приберегли.

На длинном пустынном пляже специальными брёвнами были обозначены точки «А» и «Б». Самым смелым предлагалось сделать галоп между этими пунктами. Или, чтобы быть точнее, поучаствовать в галопе. Команду старта давал гид – строго по одному, финишировала лошадь у бревна «Б» сама, а всаднику предлагалось держаться за седло и не мешать наслаждаться. Уставшие от ползания люди радостно соглашались, и мы с мужем заняли очередь вместе со всеми.

В честь того, что мы – семейная пара, мою лошадь запустили не в момент финиша супруга, а с разницей в несколько секунд. «Наконец-то хоть какое-то развлечение» – подумал мой конь, и решил посостязаться. И в когда мы все уже почти поравнялись, из седельной сумки супруга выпала бутылка с водой, и покатилась прямо под копыта моему коню, вращаясь и опасно поблёскивая на солнце.

Ужаснувшись такому снаряду, конь, не теряя скорости, подпрыгнул и шарахнулся в сторону. Не в ту сторону: почему-то не учитывая законы физики и пытаясь обогнуть препятствие вниз по небольшому склону. Мысленно воздав короткую благодарность тренеру и небесам, я удержалась в седле, объехала радостно катящуюся под ноги бутылку и под овации публики достигла бревна «Б».

На этом прогулка была завершена, но не закрыт гештальт.

Уже на конюшне я, получив разрешение, привычно пошла к лошадям с морковью, и встретила вовсе непривычный отказ. На моё недоумение мне пояснили, что здешние лошади видят морковку впервые в жизни. Немного зависнув, я смогла только спросить: «а чем же вы их угощаете?».

Так вот. В Коста-Рике лошади после работы едят манго, ананасы, арбузы или в худшем случае – шкурки от них. Не знаю как вам, а мне с этой мыслью жилось нелегко довольно долго)

Вторую попытку окунуться с конём я предприняла, согласившись от безысходности на прогулку от зазывал на пляже. По опыту нашего юга шансы на хорошую поездку от конного клуба гораздо выше, но в Коста-Рике оказалось ровно наоборот. Ожидая увидеть втрое большую группу туристов, чем в предыдущей поездке, я дико удивилась, когда оказалось, что поедем мы с супругом только вдвоем.

И чем дальше, тем больше мои грустные ожидания расходились с реальностью. Вопреки обыкновению, гид ехал не спереди, показывая дорогу, а сзади. На робкую просьбу иногда ехать рысью, мы получили безусловное согласие, и сами регулировали скорость движения, ориентируясь на состояние дороги.

На пляже гид обогнал нас, и на смеси английского и жестов объяснил, что сейчас будем делать галоп.

Я не любитель съемки во время езды, но мне до сих пор жалко, что с того раза не осталось никаких кадров. Бесконечная линия абсолютно пустынного пляжа, солнце, пальмы, ослепительно-синее небо и упоительная радость движения.

Правда, через пару минут упоение сменилось вполне практическими мыслями: а пляж-то длинный. Очень. Вот прям километра три. И жарко. Это я сижу на спине лошади и кайфую от бриза, а ей-то, наверное, не так хорошо. Гид всё так же болтался где-то сзади, и мы перешли в рысь, дабы дать лошадям отдохнуть.

Не знаю, как это смотрелось со стороны. По всей видимости – что лошади схалтурили под недостаточно уверенными всадниками, потому что, догнав нас, гид без лишних слов и объяснений от души хлопнул моего коня по заднице, снова поднимая его в галоп. Поэтому рекламный ролик «счастливые всадники скачут по пляжу» пришлось отыгрывать до конца, несмотря на небольшие внутренние противоречия.

Во всей это идиллии быль только один нюанс: Тихий океан ни разу не Тихий. А пляж потому был и пустынный, что волны одним своим видом отбили всякое желание не то что лезть в воду, а подходить к линии прибоя.

На этом были завершены коста-риканские конные приключения, но не опущены руки.

Следующая попытка поплавать с лошадьми приключилась на острове Святой Маврикий. Я лично счастливо дожила до двадцати двух лет, не подозревая о существовании оного, и ещё с десятку – не планируя туда попасть, потому на всякий поясню: Маврикий – это такой кусочек Европы в Индийском океане, маскирующийся под Африку. Сам остров можно пересечь от края до края за час на машине, но заняться там есть много чем, и в частности – катанием на лошадях.

Про кусочек Европы я упомянула не случайно. Сам остров колонизировали то голландцы, то англичане, то французы, и статус независимого государства он получил аж в 1968 году. Но когда ты заходишь в любой магазин в любое время, а на весь зал разносится запах горячего хрустящего багета, сразу понимаешь, какая именно страна оставила наибольший след. Цивилизация чувствовалась во всем: в лавочках и бесплатных душевых на пляжах, в ухоженных парках, прекрасных дорогах. И конный клуб, подчиняясь всеобщей атмосфере, не ударил в грязь лицом.

Во-первых, у них был настоящий всамделишный сайт. Не это вот «лошади, прогулка, номер …..» на столбе, а сайт с картинками и описанием, которое можно загнать в гугл-переводчик. Так-то я и узнала, что катание с купанием у них действительно бывает.

А во-вторых, на сайте было написано, что любые выезды за пределы клуба возможно только после «проверки всадника на уровень навыка».

С одной стороны, это вам не проклятущее «а есть ли у вас опыт?», да ещё на английском языке. А с другой – как же я нервничала накануне. Со сдачи последнего экзамена минул почти десяток лет, а тут такое. Кто будет проверять, как, что надо уметь, чтобы наконец уже пустили поплавать с лошадками?..

В час икс меня подвели к идеально сложённому и ухоженному коню, чья родословная явно была почище моей. Видя мою нервозность и замешательство, он фыркнул и, кажется, закатил глаза. Но почувствовав не вполне умелые, но всё же знакомые универсальные команды, соизволил исполнить повороты, торможения, переход в рысь и даже сделал круг легким галопом, вздохнув, когда я чутка скосила в конце.

Когда мне сказали, что до прогулки меня допустят, я ликовала. Вот она, сбыча мечты! Мы прошли сквозь джунгли, добрались до пляжа, пробежались вдоль Индийского океана всеми аллюрами и… Повернули обратно. С горем пополам объясняясь с гидом и администраторами мы выяснили, что вышло недопонимание: прогулки на пляж у них проводятся весь день, а вот на купание надо приезжать строго до восьми утра – ваш заказ принимал другой администратор, не может быть, чтобы она вам об этом не сказала, и вообще – вам что, не понравилось?..

Наткнувшись на осуждающий взгляд коня, я вздохнула и сказала, что понравилось. Только я очень-очень хочу попасть на прогулку с купанием.

В плотном графике соответствующее окошко оказалось только одно – аккурат накануне вылета. А так как ещё и стоило это всё как крыло самолёта, супруг участвовать отказался наотрез, заявив, что одного раза ему хватило с лихвой.

Я же была намерена идти до конца, несмотря на ранний подъем и остальное. На сайте в описании прогулки было сказано, что лошадь рассёдлывается уже на пляже, а по факту меня попросили переодеться в купальник сразу, и ехать до пляжа без седла.

В интернетах порой встречается мнение, что езда без седла вызывает некие эротические ощущения, особенно у женщин. Пишут такое, судя по всему те, кто живую лошадь видел как и шведка Александра – в кино и на картинке. Потому скажу сразу: если бы без седла было ездить приятно, его бы никогда не придумали. Катались бы все и кайфовали, а не лепили всякую неудобную и дорогую ерунду.

Но вот как раз без седла-то ездить а) жестко, б) жарко и потно и с) тупо неудобно и не очень безопасно. Потому меня предупредили: вне зависимости от уровня всадника, путь до пляжа – только шагом. На тот момент квалификация моя позволяла проехаться легкой рысью и без стремян, но рисков я не увидела и согласилась скопом на всё: купальник, шаг, и что угодно, только поехали уже, пожалуйста.

Что могу сказать по итогу: лошади ухают и стонут.

Я не знаю, как ещё описать эти звуки, но когда мы вошли поглубже в тёплую воду, сразу стало понятно, что купаться любят не только туристы. Уже на глубине по брюшко с коней слетели весь лоск и снисходительность, и они выражали что-то вроде «у нас копыта, а не ласты, и вообще-то нам тут страшновато, но давайте поплаваем ещё хоть пять минуточек».

Плескались мы от души примерно полчаса, и просто шагая по дну, и плавая поглубже, окончательно закрыв вопрос с купанием.

А потом наступила расплата.

На то, чтобы понять, что ехать в мокром купальнике и сухом – две большие разницы, ушло секунд тридцать. А до точки назначения шагом было ползти добрые полчаса.

По сей день во всяких соцсетях мне иногда попадаются видео с идеальными девушками, которые задорно скачут в купальниках вдоль кромки воды, потом радостно заходят в воду и снова скачут – благо, эпоха дронов и айфонов сделала съемку таких кадров очень доступной. И каждый раз вместо незнающего «ух, ты!» и «как красиво!» мне в голову приходят совсем другие слова: «чудовищно» и «натирает».

Может, я просто слабо разбираюсь в вопросе. И есть какие-нибудь специальные купальники, которые будучи даже мокрыми и солёными, не причиняют страданий. Но честное слово, повторять этот опыт и пробовать снова я больше не готова.

Через десять минут я внезапно вспомнила вдвое больше английских слов чем когда-либо знала, и начала уговаривать инструктора чутка ускориться. Я понимала, что на рыси экзекуция только усилится, но она хотя бы сократится по времени. Но ни уговоры, ни просьбы не помогали, а когда я стала чрезмерно настойчивой, то гид сделал вид, что он шланг и его словарный запас примерно соответствующий, и он просто не понимает, что я от него хочу.

Описать дальнейшие события приличными словами не представляется возможным. Скажу только, что я до сих пор так и не решила, что было мучительнее: возвращение в мокром купальнике, или обратный перелёт. Всю дорогу я пыталась найти приемлемое положение и не находила, буквально на своей шкурке ощутив тезис «порою предвкушение лучше самого события».

Но в названии поста я обещала ещё рассказать про Владивосток. Каюсь, то был отчасти маркетинг, потому что, во-первых, территориально это было ближе к Находке, а во-вторых, на море мы смотрели с прекрасных гор, которые совершенно несправедливо именуются всего-то сопками.

Лошади были великолепно выезжены и не воротили нос от морковки, ответ на привычный вопрос про опыт не приходилось переводить на английский, на маршруте не случилось ни одного форс-мажора и эта часть истории вообще бы не попала сюда, если бы не один диалог с девушкой-тренером. Я сказала, что у них всё идеально, кроме одного: для максимального удовольствия от езды немного не хватает ровных полей. На что мне был дан ответ, что поля есть, во-он за теми сопками, но ходят все туда только летом.

И не потому, что по снегу маршрут становится неудобным, как изначально подумала я, а потому, что зимой в ту долину спускается тигр.

Воспоминание о том, насколько будничным тоном это было сказано, до сих пор вызывает у меня такой когнитивный диссонанс, которого я не испытывала во всех предыдущих историях.

Верховая езда полна впечатлений и открытий. А на море – особенно.

И всё бы ничего, если бы не одно «но». Всё вышесказанное я могу проделать на относительно спокойной прокатной лошади – той, которую обычно дают под массового посетителя. А прокатная лошадь отличается от спортивной примерно как болонка от волкодава. А есть ещё в целом лошади недообъезженные, с дурными привычками, излишне возбудимые или просто горячие и не в меру пугливо-прыгучие.

Всамделишно-квалифицированному всаднику, в общем-то, довольно параллельно на родословную лошади, её хотелки и знак зодиака – он поедет на любой. Но чтобы достичь такого уровня, нужно ездить не просто много. Нужно ездить на всех подряд, а значит – неизбежно падать в процессе обучения, чего бы мне совсем уже не хотелось. Поэтому лично мой прогресс в обучении ВЕ остановился на уровне «чайник продвинутой модели».

А теперь представьте, что всю эту душную историю нужно вложить в короткий ответ на короткий вопрос «есть ли у вас опыт».

Когда мне довелось попасть на конюшню в окрестностях Геленджика, то я сказала кристально честно, что езжу я средне, а лошадь мне нужна спокойная. На что мой собеседник протянул «поня-а-а-а-тно, ну приезжайте».

Первые десять минут двухчасовой прогулки инструктор ехал в режиме совы, глядя больше на меня, чем вперёд. Потом спросил робко: «хотите поехать рысью?», «конечно!» – ответила я. Ещё через время он предложил галоп, а спустя минут сорок мы оказались на вершине какого-то холма, где было предложено спешиться и «перекурить».

В ходе перекура мне сказали, что ситуация, в общем, следующая: мы на маршруте для самых чайнистых чайников. И на два часа он рассчитан сугубо исходя из того, что всю дорогу надо идти шагом, периодически делая внеплановые остановки на «о боже, лошадь жрёт траву, и я не знаю, как заставить её идти дальше!» и «снимите меня немедленно, она машет головой, наверное, хочет меня сбросить». Свернуть-отвернуть-удлиннить отсюда некуда. И либо мы идём весь оставшийся путь ооочень медленным шагом, либо надо потусить тут хотя бы полчасика, потому что вернуть меня раньше он не может. В заключении инструктор сказал: «я вообще не знаю, зачем вас на этот маршрут поставили, вам надо было для ездящих, у нас тут такие места есть…» И далее до конца прогулки я слушала о том, какие восхитительные и интересные места я могла бы успеть увидеть, если бы более адекватно объяснила свой уровень езды.

Урок был усвоен. Следующая моя поездка на новом месте пришлась на город Новосибирск, и в этот раз я не сплоховала. В моём «да», звучали уверенность, лёд и металл, я даже в ЗАГСе отвечала с меньшим энтузиазмом.

Первое отступление, которое стоит сейчас сделать: большинство конных клубов не любит одиночные прогулки. Потому что едет ли один человек или пять, тренеру с ним нужно будет провести всё время, а материальный выхлоп совсем разный. И многие решают эту проблему просто: едет не владелец клуба, не тренер и не инструктор, а кто-то из волонтеров, кому дают бесплатно покататься за такие вот услуги или помощь по конюшне, либо кто-то из очень давних посетителей. Я и сама несколько раз выручала любимого тренера, становясь во главе смены, поэтому не удивилась, когда со мной отправили не гида, а молодую девушку-спортсменку.

Второе отступление: немало прокатных конных клубов игнорируют шлемы для всадников. Некоторые могут предложить по требованию, и только два из нескольких десятков мною посещенных не допускали до езды без наличия шлема.

По иронии судьбы, за четвертый год в седле та конюшня была первая, где на меня надели шлем. И так как этот аксессуар ранее был мне незнаком, я не смогла его правильно подрегулировать под себя, о чём узнала при самых неподходящих обстоятельствах.

Началась прогулка вполне невинно. Мы, как положено, пошагали, потом сделали разминочную рысь. Всё шло неплохо, разве что доставшийся мне конь не слишком-то желал держать дистанцию. А держать её надо: неизвестно, как отреагирует впереди идущая лошадь на такие близкие контакты, в худшем случае может попытаться отстоять своё личное пространство копытом в лоб навязчивому коллеге.

Решается проблема несложным, но довольно тонким способом, буквально на пальцах: чутка тормозить, потом ослаблять повод и подтягивать обратно по мере сокращения дистанции. Держать всё время натянутым нельзя: как однажды мне объяснили: «представь, что ты бежишь по полю. И тут тебе дали опереться на перекладину. Можно навалиться покрепче, и передвигать ноги быстрее и смелее…». Но даже не принимая во внимание тот совет, лошадь может банально устать от чрезмерного давления на рот и отреагировать… да чёрт его знает, как отреагирует незнакомая мне лошадь.

В общем, развлекаюсь я с ручным управлением, попутно обозреваю красоты сибирской природы. Лесопарковая зона, куча дорожек, лепота. Разве что веток многовато, приходится пригибаться, а шлем предательски сползает на глаза.

И тут моя спутница поворачивается и говорит: «сейчас будем делать галоп».

Ни до, ни после того дня я в жизни не скакала дольше. Я вообще не знала, что в лесу бывают настолько длинные участки для галопа. Хотя по-честному – их и не было. А были повороты, велосипедисты, сырая земля, летящая в меня из-под копыт головной лошади, и ветки, ветки, ветки, уклоняться от которых на скорости – тот ещё квест. Шлем, который сползает на глаза, закрывая обзор. И конь, так и норовящий воткнуть свою морду в хвост впереди идущей лошади.

Взмокла я ещё до исхода первого километра. Ко второму научилась поправлять шлем плечом, а к третьему поняла, что он мне нужен не столько для защиты головы при падении, сколько для того, чтобы не выбить глаз очередной веткой.

Сначала запросить пощады мне не давала надежда. Что мы снизим скорость перед поворотом, лужей, другими людьми. Что лошади устанут. В итоге устала одна я. Встречные-попутные уступали нам дорогу, грязь из-под копыт летела только в меня, а кони дышали ровно и глубоко.

«Ну что, ёшкин корень, – пронеслось у меня в голове, – сказала, что опытная? За язык ведь никто не тянул. Ну и терпи теперь, не жалуйся».

Остаток прогулки память затёрла, как особо травмирующее воспоминание. В седле я всё же удержалась, и даже смогла сделать вид, что всё шло по плану. Ну, по крайней мере мне хочется надеяться, что выглядело всё именно так…

И без того туманное определение моей квалификации пополнилось робкими: «да, галопом езжу. Но слабо. Нет, вообще-то могу, но не по пересечённой местности. Хотя, если шлем на глаза не сползает, то вроде нормально. Только не в поворотах. И лучше, чтоб лошадь хоть немножко тоже хотела дистанцию держать…».

Тогда же я окончательно поняла: вопрос «есть ли у вас опыт» – это вообще ловушка. Он закрытый, и подразумевает ответ «да» или «нет», а не все вот эти оттенки серого, без которых ну никак нельзя!

И в следующий раз я постаралась максимально подробно описать то, на что я способна, и главное – на что нет.

Но это меня не спасло.

Дело было в Липецкой области. И там я впервые узнала, что такое настоящая лошадь донской породы, и что «опытный всадник» и «техничный» – это принципиально не одно и то же.

Сама прогулка достойна отдельного рассказа. Но ближе к теме: я мысленно простилась с жизнью трижды, прокляла себя раз пять, дважды была себе благодарна и дважды пожалела, что вообще «села за баранку этого пылесоса».

Но совсем моя картина мира треснула, когда я поездила в Киргизии и Казахстане. В большинстве мест, где мне довелось там бывать, имели весьма смутное представление о том, чему учит классическая школа верховой езды. От посадки гидов любой из тренеров, которые меня когда-то обучали, пришли бы в ужас. И тем не менее, кони слушаются. И меня, и гидов, и тех, кто впервые сел в седло, и вообще по терпеливости и вменяемости заняли первое место в моём лошадином мировом рейтинге. Видимо, когда ты сегодня плохо себя вёл, а завтра – казы, это аргумент, понятный и коню.

Но спустя все эти поездки и сотни часов в седле, я так и не знаю, как правильно ответить на вопрос: «есть ли у вас опыт».

Поначалу он не мог осмыслить этот факт, потому что было не до того.

Мучительный подбор препаратов, побочки, откаты обратно в депрессию, мысли о тщетности всех усилий. Лёшка существовал, как хомячок в аквариуме – он видел, что происходит вокруг, но это его никак не касалось.

После того, как всем знакомым так или иначе стало известно о его диагнозе, как ни странно, изгоем он не стал. Действительно, большинство «друзей» рассеялись, как туман поутру. Но нашлись и те, кто поддерживали его, и даже несколько приятелей с теми или иными расстройствами психики, кто поделился своим опытом лечения.

Понемногу он выбирался из ямы. Восстановился в университете на вечернем, нашёл работу.

И только когда ему действительно стало легче, он по-настоящему заметил Лину. Она была всё так же рядом, как и до болезни. Словно ничего не случалось.

Это удивляло.

Она не упрекала его совершёнными промахами, не пыталась опекать, как ребёнка, и даже, кажется, не боялась, что он снова сорвётся.

Она просто была.

Делила с ним уборку, предлагала посмотреть кино, готовила завтраки и просила помогать с ужинами. Обижалась, если он забывал купить что-то в магазине, и радовалась, если он приносил её любимые сладости.

За удивлением пришёл страх.

Страх, что всё кончится. Что она наконец поймёт, что он безнадёжен – и здоровый, и больной. Разглядит, что он на самом деле никто.

Пару раз в пылу каких-то бессмысленных бытовых ссор он кричал ей, чтобы она уходила. Спрашивал, чего она ждёт, зачем оттягивает этот момент.

Лина прекращала спор, смотрела на него. Странно и печально, словно она знает что-то, до чего он никак не может додуматься. Говорила «ничего ты не понимаешь», закутывалась в одеяло и отворачивалась к стене.

А потом он стал просто ждать. Ждать, что вернётся в пустую квартиру. Он был уверен: когда придёт время, она не станет тратить время на объяснения – ведь они оба понимали, что к чему.

***

Сегодня Лёшка проснулся до будильника, чувствуя себя на удивление отдохнувшим.

Впрочем, после выпуска, когда отпала необходимость сочетать работу и учёбу, ему вообще стало куда легче жить.

Радуясь внезапным лишним двум часам, он направился на кухню.

Обыкновенно завтраки готовила Лина, которая намного проще переносила ранние подъемы. Но сейчас она спала, а Лёшке вдруг захотелось чем-то её удивить.

– У нас что, какой-то праздник? – спросила она, сонно щуря глаза. Лёшка подошёл ближе. Босые ноги, взъерошенная шевелюра, такой родной запах. Почувствовав нарастающие нежность и желание, он чмокнул её макушку и отодвинулся – пусть сначала поест.

***

– Да чёрт с ней, с этой машинкой! Честное слово, если всё-таки сломается, я клянусь: я разберусь, как её починить самому. А если не разберусь, буду стирать руками, пока не накоплю на новую. Ну же, соглашайся! Мы с тобой триста лет никуда не ездили!

Лина колебалась. Ей действительно хотелось поехать в отпуск, но… Можно было куда-то поближе, подешевле. Но Лёшка так загорелся, что спорить с ним было трудно. К тому же её радовало, что ему так сильно чего-то хочется – такое бывало очень редко. Чаще он просто соглашался с тем, что предлагала она.

– Ладно.

Не выдержав, Лёшка вскочил и закружил её по комнате. Лина засмеялась.

– Обещаю, эту поездку ты никогда не забудешь!

***

Отдохнули они и правда замечательно.

Познакомились с местными ролевиками, приняли участие в нескольких квестах. Забирались в горы, спускались в пещеры. Пили вино, ели вкусную еду и даже – к большому смущению Лины – занимались сексом ночью на пляже.

Но теперь, разбирая вещи, она хмурилась.

Она презирала в отношениях игры в опекающую мамочку, поэтому сейчас не могла сказать точно – показалось ей или нет. Но всё-таки целых упаковок с Лёшиными таблетками осталось явно больше, чем должно было быть.

Но как спросить, чтобы не обидеть?

Пока она зависала над горсткой блистеров, Лёшка вернулся с работы. Зашёл шумно, нетерпеливо сбрасывая уличную обувь и одежду, резко открыл дверь в комнату и без предисловий заявил, размахивая сжатыми в руке кусочками цветного картона:

– В выходные мы едем на фестиваль!

Сердце пропустило удар. Лина всё-таки спросила – хотя уже знала ответ.

– Да, конечно… Лёш, а что-то как-то много осталось у нас таблеток?

Его глаза на миг стали чужими – злыми и холодными. Всего лишь на миг. А потом он преувеличенно-бодро ответил:

– Я брал с запасом.

***

– Ты не понимаешь! Ты просто не понимаешь! С ними я – никто. Мне ничего не интересно, ничего не цепляет. А сейчас… Мне не нужно спать, почти не надо есть. Я соображаю в три раза лучше обычного, могу договориться с кем угодно и о чём угодно. Что бы ни было потом – сейчас оно того стоит!

Три недели – ровно настолько хватило Лины. Делать вид, что ничего странного не происходит. Что она ему верит. Но Лёшка становился нетерпеливее, тревожнее, злее. Глядя в его лихорадочно блестящие глаза, она спросила:

– А я? Чего стою я?

Он не выдержал и отвернулся. Сказал уже тише:

– А ты стоишь столько, сколько у меня нет и никогда не будет. Только у такого как сейчас, у меня ещё есть шансы.

– А потом? Ты же знаешь, что будет потом. Мания закончится. И ты либо потеряешь связь с реальностью, либо сразу упадёшь в депрессию

– Ну и что? – Лёшка с вызовом вздернул голову, – тогда и уйдешь. Ты и так была со мной слишком долго, дольше, чем я заслуживаю. И ты уже давно не та, кого мама выгоняла из дома.

– Теперь меня выгоняют из другого, – Лина встала и подошла к окну. Этот разговор она представляла совсем по-другому. – А ты никогда не думал, что я не хочу уходить? Что я люблю тебя?

Слова, никогда не звучавшие между ними, словно застыли в воздухе. Лина набралась храбрости и обернулась – Лёшка смотрел на неё, упрямо сжав губы.

– Ты не задумывался, почему я просто не ушла тогда, а вместо этого искала тебя по всем друзьям и кабакам? Когда узнала про деньги и… остальное. Когда ты лежал и сутками смотрел в потолок? Нет, не из жалости. Из жалости я бы могла позволить тебе сдохнуть, как ты тогда хотел. Но я тогда уже знала, что это не ты. И сейчас – это не ты. Ты думаешь, мне нужен этот не спящий, не жрущий, озабоченный робот? А ты не думал спросить меня, чего хочу я?

Лёшка скрестил руки на груди и наклонил голову. Но всё-таки спросил:

– И чего же ты хочешь?

– Чтобы ты носил мне из магазина вкусняшки. Хвалил то, что я готовлю. Смотрел со мной кино по вечерам, слушал, как прошёл мой день и рассказывал про свой. Обнимал меня перед уходом на работу… Я хочу семью с тобой. Понимаешь? Я люблю тебя за это, а не за внезапные авантюры и дебильные сюрпризы.

Повторное признание сработало не лучше предыдущего. Он не понимал. Не слышал – или не хотел услышать.

– Однако же до того, как я начал ввязываться в эти «дебильные авантюры» ты в мою сторону и не смотрела.

– Да потому что мы были студентами! – сорвалась на крик Лина, – я носила чёлку в пол-лица и по сорок часов в неделю смотрела аниме! Сколько лет назад это было? Ты сказал, что я много для тебя стою. А стою ли я того, чтобы ты снова начал пить таблетки?

Упрямо-надменное выражение сползло с Лёшкиного лица. Он всё ещё хмурился, но теперь выглядел скорее растерянным.

– Я… не хочу снова становиться обычным. Понимаешь? Сейчас мне хорошо. Сколько бы оно ни продлилось, но мне – хорошо. И я сделаю так, чтобы тебе было тоже. В таком состоянии я что угодно для тебя сделаю, потому что и могу что угодно…

Она не хотела это говорить. Сейчас, вот так. И попадать в такую ситуацию – не хотела. Но всё уже случилось, и пути назад не было. Он так и не признался в ответ, но ждать больше нельзя. Глубоко вдохнув, Лина сказала:

– Я беременна. Я… не знаю, как так вышло, но на аборт я не пойду. У нас будет ребенок. У тебя будет сын или дочь.

Реальность треснула и развалилась на куски, забрав с собой весь воздух.

Миллион мыслей, роящихся в Лёшкиной голове в последние недели, вдруг исчез.

Ребёнок. У него. С трудом совладав со вмиг севшим голосом, Лёшка прохрипел:

– Это… может передаться...

Лина встретила его взгляд на удивление спокойно. Ей не нужно было пояснять, какое «это» он имеет в виду.

– А может и не передаться. У твоего дедушки был диабет, у моей мамы – гипертония, у дяди – рак, покопаемся ещё в анамнезах? Если бы размножались только идеально здоровые люди, мы бы вымерли за сотню лет. Мне больше нечего тебе сказать. А что скажешь ты?

Лёшка сомкнул веки и прикрыл глаза рукой.

Непопулярность в школе, студенческие вечеринки, на которые его не звали, силы на игры по ночам. Всё, что тревожило его столько времени, показалось невероятно глупым. Он так и не подобрал нужных слов для Лины. Вместо этого взял телефон и набрал знакомый номер:

– Игорь Петрович? Простите за поздний звонок… Я напутал с таблетками, и мне очень нужна ваша помощь.

Иногда ему казалось, что если он исчезнет, то даже преподаватели заметят это только на сессии.

Порой и вовсе доходило до абсурда: как-то раз ему по недосмотру поставили неявку в журнал. Несколько сокурсников согласились помочь и поручиться, что он был на той паре, но лично ему признались, что не помнят, чтобы он там был – даже те, кто сидели рядом.

Человек-невидимка. Деталь интерьера. Как сказали бы геймеры: NPС – неигровой персонаж. Кто-то, кем заполняют фон.

Когда зазвонил будильник, Лёшка не знал, что именно с этого дня всё изменится.

Он позавтракал обычным бутербродом с колбасой. Привычно обнял маму перед выходом. Знакомой дорогой добрался от метро, забился на любимое место на задней парте, достал из потрёпанного рюкзака единственную ручку и блочную тетрадь с енотом на обложке.

– Шесть! Шесть часов! Я думал, комп разобью на хрен. Долбанная валькирия. У-у, как же я радовался, когда её добил, чуть всю квартиру не перебудил.

Лёшка повернулся в сторону говорящих:

– Я правильно понял, что ты шесть часов пытался завалить одного босса?

Неверно истолковав его удивление, Даня возмутился:

– А ты сам попробуй сложность на максимум открутить, и посмотрим, сколько у тебя времени на неё уйдёт. Это тебе God of war, а не хрен собачий. Там люди годноту сделали, это тебе не в какую-нибудь Hogwarts Legacy бродить. А ты сам-то прошёл уже?

– Кого, Legacy? – спросил Лёшка, – не знал, что ты девчачьих игрушек ценитель.

Остальные парни засмеялись. Данька буркнул «да ну тебя», и отвернулся, продолжив рассказ о нелегкой доле Кратоса на пути борьбы с обломками Асгарда и зачисткой могил берсерков.

А Лёшка задумался. Он вообще-то не собирался подвергать сомнению Данькин игровой авторитет, и удивило его не то, что он долго возился, а такой остервенелый интерес к чему-то.

Всю ночь раз за разом пытаться сделать что-то, что не получается, хотя можно просто понизить уровень сложности в настройках.

Лёшка никогда никому не признавался, но сам он в игры почти не играл. «Железо» позволяло. Но обыкновенно ему наскучивало часами просиживать перед монитором, и он смотрел экспресс-обзоры от геймеров, чтобы быть в курсе основных новинок и поддержать разговор, если придётся.

Но сегодня после занятий он засел за прохождение «God of war» сам.

– Да пошёл ты, Даня, в жопу, вместе со своими берсерками и Гной вместе взятыми!

Оценив Лёшкин помятый вид и красные глаза, Даня не обиделся и засмеялся:

– Что, прочухал? А ты думал, оно легко? А ты за одни выходные что ли сюжетку прошёл? Так ну тогда понятно, что у тебя ничего не вышло, там надо нормально так прокачаться, чтоб не отгрести… Ты лучше вот что попробуй:…

За следующий месяц Лёшка заново открыл для себя мир хитовых игр последней десятилетки. Рубил разномастных чудовищ в «Ведьмаке», останавливал конец света в ‘’Dragon Age. Inquisition”, и даже, не щадя глаза от устаревшей графики, бороздил бескрайние просторы Скайрима. А когда он добрался до бездны онлайн игр, то окончательно завоевал своё место в компании геймеров, хотя мама и не оценила вопли «Шорт! Шорт! Шорт!», «Парни, живите!» и «Красный на миде!» из его комнаты по ночам.

На что Лёшка довольно безуспешно пытался ей объяснить, что он теперь не нуб, и вообще это весело.

Но сегодня весело не было.

Данька заболел, Игорь и Витёк проспали, а остальные парни в их отсутствие всё больше втыкали в телефоны, чем стремились пообщаться.

На несколько минут Лёшку охватила привычная тоска и чувство неприкаянности – словно люди проходят сквозь него. Но потом он уловил обрывок и разговора, который поманил его, как ночник мотылька.

– А я тебе говорю, что не такой он уж и до фига умный. Преступники всегда были, есть и будут – с момента, когда был придуман первый же закон. Неужели можно хоть на секунду поверить, что простым, да ещё штучным уничтожением, можно как-то повлиять на многовековую систему?

– А ты что сделал бы? Выкинул бы такой артефакт? Типа, раз ничего сделать нельзя, то ничего и делать не надо? Давай тогда ещё медицину отменим – глобально же люди все равно будут умирать, так что их лечить. И образование – всё равно тупые есть и будут.

– Ну чего ты передёргиваешь-то, а? Я ж не предлагаю тебе всё правосудие уничтожить. Я просто говорю, что нельзя такой вот локальный самосуд переоценивать…

Влезать в разговор Лёшка не стал, а вместо этого тихо спросил у Лины, стоявшей рядом со спорщиками:

– Это о чём они, а?

Лина с досадой махнула рукой.

– Опять про «Тетрадь смерти» закусились. Достали уже. Я, конечно, понимаю – классика и всё такое, но блин, ей двадцать лет уже! Неужели нельзя о чём-то поговорить, что вышло после того, как мы под себя ходить перестали, а? – последнюю фразу она произнесла нарочито громко, наконец прервав затянувшуюся дискуссию.

– Новее не значит лучше, – назидательно сказал Андрей, – Лёха, а ты что думаешь? Прав был Кира, или нет?

– Это аниме же запретили, разве нет? За пропаганду суицида, насилия и всякое такое, – неуверенно ответил Лёшка. Обыкновенно его стратегия изучать всё по верхам давала ему возможность участвовать в разговоре, но сейчас он почувствовал, что ляпнул что-то явно не то, ещё до того, как вылетели последние слова. Все трое анимешников синхронно закатили глаза.

– Вот сразу видно, что ты сериал вообще не видел, как и господа из комиссии. Нет там никакого суицида, тем более его пропаганды.

– И насилия меньше, чем в любом выпуске новостей! – недавние спорщики на удивление быстро объединились – против него. И даже Лина быстро перестала дуться на друзей и поставила язвительную точку:

– Ты как с этими задротами связался, так с тобой и поговорить не о чем стало. И вообще, пара скоро начнётся. Пора в аудиторию идти.

Признаться честно, аниме Лёшку интересовало ещё меньше, чем совсем недавно – видеоигры.  Он вообще не понимал этой внезапной моды рисовать людей с огромными глазами, но почти без носов и ртов и с неестественными пропорциями тела. А пытался наладить контакты с анимешниками, потому что среди них было немало симпатичных девчонок. Взять ту же Лину – тонкая талия, соблазнительные формы, и при этом никакого лишнего жеманства…

Внезапно даже для себя, Лёшка достал телефон с наушниками, вставил одно ухо и запустил первую серию «Тетради смерти».

***

Подружиться с анимешниками оказалось ещё проще, чем с геймерами. Просмотр сериалов не требовал навыков, к тому же Лёшка вдруг обнаружил, что совершенно спокойно может смотреть кино и делать практически что угодно параллельно с этим. И всё равно запоминает основных героев и сюжет, и его больше не клонит в сон после первых двух серий, как раньше.

После «Тетради смерти», «Наруто», «ДжоДжо» и «Клинка ведьм» Лёшка погрузился в бездну не особо популярных и не слишком понятных для российского менталитета произведений. Иногда он забывался и пытался объяснить Дане и остальным парням чем отличаются сёдзе-ай и юри, но ответного энтузиазма не встретил, даже несмотря на всю щекотливость обсуждаемого вопроса.

Помимо того, что он теперь гарантированно не оставался без компании, приятным бонусом шло лёгкое запоминание десятков японских слов. Досадно было только одно: Лёшка так и не смог объяснить своей кошке, что она неправильно мяукает.

***

– Да ну вас, придурки, – буркнула Лина и демонстративно отсела подальше.

– Чего это она? – спросил Лёшка, пропустивший начало разговора.

– Да опять уговаривает к этим клоунам ряженым поехать. Как будто нет способа поинтереснее выходные провести, – фыркнул Андрей.

Лёшка с трудом скрыл улыбку. Иронии в своих словах Андрей не видел. А Лёшка, хоть и тянул уже на звание «отаку» по местным меркам, всё же не торопился отпустить длинную челку и наряжаться в принты с любимыми сериалами, чего нельзя было сказать об Андрее и остальных. На вкус обывателя они выглядели диковато, но сообщать об этом Лёшка счёл излишним. Вместо этого пересел к Лине.

– Привет! Куда эти не-джентльмены отказались составить тебе компанию?

– Да пошли они. Тоже мне, друзья называется. Ирка все выходные по свиданкам бегать будет, Маринка на сходку поедет, а парни даже отказать нормально не удосужились, ещё и поиздевались. Нет, ну правда, если я аниме смотрю, то у меня других интересов быть не может?

– А далеко ехать-то надо?...

***

Ехать было и правда далеко. После метро, электрички и автобуса Лёшка сбился на третьей по счёту попутке. Но отчего-то ему было весело. Мысли о том, что он мог бы сейчас залипнуть в очередном сериале или сгонять несколько ка́ток с пацанами, не беспокоили. А вот Лина его дзен не разделяла, и постоянно извинялась.

– Слушай, я знала, что это не близко, но не представляла, что настолько… Есть фестивали поприличнее, но они все летом – а там либо сессия, либо меня уже опять к отцовским родичам в тьмутаракань сошлют… А я уже не первый год хоть одним глазком посмотреть хочу на что-то подобное! Ристалище, бои щитников, соревнования лучников, поединки на мечах… говорят, костюмы люди себе вручную делают, даже кольчуги плетут сами, представляешь? Здесь почти всё это будет, правда это слёт «для своих», поэтому так далеко, и туристов, как мы, мало будет… Я сама-то совершенно случайно об этой встрече узнала, потому что на кучу профильных групп подписана…

Лёшка улыбнулся. До того, как отвалился интернет, он успел немного почитать о том, куда они направляются. И, в отличие от Лины, не замер у края поляны, когда они наконец добрались до цели. Он схватил её за руку и потащил прямо через палаточный городок. Лина шла, но неохотно, и полушепотом протестовала:

– Лёшка… Мы с тобой тут одни без костюма! Тут не просто туристов мало, а вообще «левых» больше нет… Нас точно выгонят. Мы же никого не знаем!

Игнорируя направленные на них любопытные взгляды, Лёшка шёл прямо к центральному костру.

– Ясен пень, нет. Кто бы ещё в такую даль просто так стал забираться, кроме фанатов. Не знаем – узнаем. Не назад же разворачиваться… Здорово, мужики! Охренеть у вас кольчуги, закачаешься! А долго такая делается?

***

– И едва он договорил, как камень под ним отвалился, и он с этой стены полетел, прямо на землю! Мы ахнуть не успели, не то чтоб схватить этого дурака. Только слышим «бряк» снизу, а сам он молчит, даже не пикнул. Мы к нему, а он лежит, не двигается. Санька сразу в «скорую» давай звонить, но чего там та «скорая», нам до ближайшей деревни километров пять через буераки… С доспехом хрен знает, что делать – то ли выковыривать его оттуда, то ли так оставить… И тут смотрим – мимо поп идёт. Натуральный, с бородой и в рясе. Оказалось, он с одной деревни до другой через лес на крестины ходил… И вот он подходит, что, говорит, стряслось у вас? Мы ему – так и так святой отец, друг вот со стены упал, без сознания, как помочь – неясно. А поп и говорит: «Бог поможет, пока доктора едут, я молитву почитаю, да святой водой окроплю». И только он руку занёс, как Вовка глаза открывает, видит, что на него сейчас вода польётся, вскакивает и кричит: «У-у, с-сука, не вздумай даже!».

Компания у костра разразилась понимающим хохотом, а рассказчик продолжил:

– Перед попом мы, конечно, извинились потом. Да он и не в обиде был: шутка ли, тысяча часов на кольчугу ушла! Ржавеют они в момент, пусть вода и святая. А чистить ещё муторнее, чем плести…

Лёшка бросил подгорелую шкурку от печёной картошки обратно в костёр и на мгновение прикрыл глаза. И почему он раньше не бывал на подобных мероприятиях?

Ролевики оказались просто мировыми людьми. Чтобы Лёшка с Линой не выделялись из толпы, им выделили льняные рубахи, а Лине ещё заплели косу и надели на голову венок. Как только присутствующие убедились, что намерения у них самые добрые, пара пришлых студентов словно получила негласный пропуск почти в любое место, включая палатки участников слёта. С ними без проблем знакомились и охотно рассказывали обо всём: чем отличаются ролевики и реконструкторы, какие бывают квесты, по каким правилам проходят игры…

Время пролетело незаметно. Лёшка первый понял, что они не смогут уже сегодня добраться обратно домой – вряд ли им повезёт на ночь глядя успеть на попутках до того, как с вокзала уйдёт последняя электричка. Эта важная, в общем-то, мысль, мелькнула на краю сознания, и погасла, как вечерняя зарница.

Когда Лина наконец глянула на часы и прикинула в уме время, на её лице отразились все тревоги бытия: от ночёвки под открытым небом до нагоняя от мамы. Лёшка же только сказал «погоди минутку» и исчез за пределами костра.

После недолгих переговоров и нескольких рокировок, им выделили крохотную, изрядно поношенную, но отдельную палатку.

Ещё был вариант лечь в больших – мужской и женской соответственно. Но об этой опции Лёшка Лине не сообщил, хоть и решил для себя, что вести себя будет по-джентельменски.

Лёжа на спине и чувствуя рядом тёплое, гибкое женское тело, он вслушивался в звуки нестихающего веселья и сонно щурил глаза. Последняя мысль перед сном была:

«На самом деле, я могу почти всё, что захочу».

***

– А я не хочу туда ехать, не хочу!

Обыкновенно уравновешенная, Лина была непривычно взволнована. На щеках выступили неровные красные пятна, голос приобрёл истерические нотки.

– Она говорит: он твой отец, ты должна с ним общаться! А мне не о чем с ним общаться… Он и дома-то старается не появляться, пока я там. Зато бабка рада: бесплатная рабочая сила. Я первые несколько лет из кожи вон лезла, всё понравиться им хотела… А теперь понимаю: плевали они на меня. А мама меня туда отправляет не потому, что её так волнуют мои отношения с отцом, а потому, что хочет спокойно на свиданки бегать и мужиков домой водить, а я мешаю…

В комнате повисла тишина. Признаться, когда все собирались посмотреть историю Амэ и Юки, никто не думал, что всё кончится вот так. Марина погладила Лину по плечу, но та сбросила руку и ушла на кухню. Андрей преувеличенно-бодро сказал: «ну что, посмотрим ещё что-нибудь?» и начал перебирать варианты.

Лёшка молча встал и пошёл за Линой. Она стояла у окна и тихо плакала.

Лёшка не знал, каково это – быть лишним в собственном доме. У него были ровные отношения с отцом, и довольно тёплые – с мамой. Ему не повезло родиться в образцово-показательной семье, где по выходным ходят в зоопарки и на аттракционы, а на праздники собираются шумные компании родственников, скорее, они жили по принципу «одет-обут-нет двоек – и ладно», но всё же обделённым он себя не считал.

Зато Лёшка знал каково это – быть ненужным. Воспоминание было смутным, словно из другой жизни, но тягуче-тоскливым. Он обнял Лину за плечи и тихо спросил:

– Ты же можешь не ехать?

– Нет, – буркнула Лина, – мать сказала, что это её дом, и моё там только г**но в унитазе. Что у меня нет права решать.

– На самом деле, есть. Нам ведь уже больше восемнадцати. Никто не может тебя заставить уехать.

– Заставить – нет, а выставить из дома – запросто. Ну и куда я денусь на два месяца до сентября?

Глядя в заплаканные, но всё ещё красивые глаза, Лёшка почувствовал прилив той странной уверенности, как на слёте ролевиков, и предложил:

– Мы снимем квартиру. Ты и я. Хочешь?

От удивления Лина перестала плакать, а Лёшка продолжил:

– Я пойду работать. Ты тоже можешь, если захочешь.

Лина всхлипнула и проворчала:

– Ну да, конечно, два студента заработают на квартиру. Во-первых, за съём платят вперёд, то есть работать надо уже сейчас. А мы ещё не все экзамены сдали. А во-вторых, где это столько заплатят, чтобы хватило?

Лёшка улыбнулся – широко, спокойно. Он ждал совсем других возражений.

– Если это единственное, что тебя останавливает, то можешь не беспокоиться. Тебе будет, куда съехать.

А когда он остался один, Лёшка набрал номер из своей стремительно увеличивающейся в последнее время записной книжки:

– Здраве буде, Святослав батькович… Как сам? Да, приду, конечно, как обычно. Слушай, ты там говорил, у тебя брату помощник толковый срочно нужен?..

***

Она ему не поверила.

За бесконечным количеством дел Лёшка упустил главное – Лина не приняла всерьёз их разговор. А он метался между сдачей экзаменов, тренировками по фехтованию, на которые подсел после слёта, новой работой и компьютером.

В итоге успел всё, кроме одного. И теперь Лина смотрела на протянутые ей ключи круглыми глазами и молчала.

– Если ты передумала…

– Нет, что ты… Я просто… просто я не думала, что ты успеешь. Это же нереально… Тем более ты так хорошо сдал все экзамены…

Лёшка фыркнул:

– А что, завалить сессию было обязательным условием?

– Нет, но…

Договаривать Лина не стала. Она слышала от многих, что подработки неизбежно скажутся на учёбе, и невозможно совмещать труд и хорошие оценки. Однако же, у Лёшки как-то получилось.

– Помочь тебе перевезти вещи?

Лина поморщилась.

– Нет, лучше не надо. У меня поезд завтра, я уже почти собрала чемодан. Перееду с ним. А маме по телефону скажу. Я не представляю, какой она скандал закатит, если правду узнает… Лучше пусть пока думает, что всё так, как она хотела.

***

Встретить Лину в их новом доме у Лёшки не получилось – сегодня он работал допоздна. Но зато накануне ему совсем не спалось, и за ночь он навёл порядок и забил холодильник продуктами из ближайшего круглосуточного супермаркета.

В квартире пахло едой. Лина переложила некоторые вещи по своему вкусу, в ванной появились загадочные флакончики и косметика. Направляясь на кухню, Лёшка улыбался.

Лина сидела на табуретке, спрятав ладони между коленками, и явно нервничала.

– Привет! А я не знала, во сколько ты вернёшься. Но нашла продукты. Ужин, наверное, ещё не совсем холодный… Хочешь, разогрею?

Лёшка подошёл к ней и протянул руку. Она вложила свою ладонь в его, и он накрыл её сверху второй рукой, чувствуя, как на её запястье часто-часто пульсирует жилка. Его сердце билось ровно и спокойно.

– Мы с тобой не обсудили, на каких условиях мы будем… соседствовать.

Поймав растерянный взгляд, Лёшка потянул Лину вверх. Когда он обнял её, она не сопротивлялась.

Перед самым поцелуем сверкнула сладкая мысль:

«Ты недооценил себя. Ты можешь вообще всё, что хочешь».

***

Домой Лина не вернулась. Её мать поворчала для вида, но быстро оставила новоиспеченную пару в покое.

После начала учебы Лёшке пришлось сменить работу, чтобы не переводиться на вечерку. Но жизнь и обширный круг знакомств подкидывали ему другие возможности: он подрабатывал курьером, научился разбираться в сантехнике, мог помочь со сборкой мебели… Однажды Лина спросила его:

– Как у тебя это получается?

– Что? – рассеяно сказал Лёшка, сосредоточенно гладя её кожу, проходясь от шеи до ягодиц. В последнее время он хотел её всё чаще, независимо от того, во сколько добирался до дома.

– Да всё. Ты работаешь, учишься, играешь, смотришь аниме, фехтуешь… Как у тебя хватает сил?

Лёшка не ответил, вместо этого начал массировать точки на пояснице, от которых Лина начинала потягиваться.

Он и сам не знал, как. Только в дополнение к тому, что она сказала, в тайне от неё, он запоем читал книги – от философских трактатов до фэнтези, переписывался в чат-рулетке, учил через приложение английский и испанский. Уже не первую неделю ему почти не спалось, хотя чувствовал он себя отлично. Лина, когда заставала его с телефоном среди ночи, всегда ругалась и говорила, что он себя загонит.

Просто она не знает, на что он на самом деле способен.

***

–Лёш, ну так нельзя! Погоди, постой… Ну хватит!

Ощутимый шлепок по голове заставил его оторваться от её груди. Тяжело вздохнув, Лёшка откинулся на спину, и не подумав прикрыть свидетельство своего возбуждения.

– Ты сегодня и не появился на парах. И вчера. И на той неделе пропустил половину! У нас проблемы, да? Ты же обещал сказать, если мне тоже нужно будет найти работу!

– Денег у нас хватает.

– Ну а что тогда?

На этот вопрос ответить было сложно. Просто как-то вдруг Лёшка понял, что сидеть на парах… скучно. Лекции тянулись бесконечно, на семинарах разбиралась какая-то ерунда. Одногруппники невероятно тупили, приводя в состояние перманентного раздражения.

Хотя раздражать его в последнее время стали не только одногруппники.

– Я правильно понимаю, что мне сегодня ничего не светит?

Лина вдруг покраснела.

– Слушай, я… Я не знала, что так бывает, но мы, кажется, в последнее время немного переборщили с этим делом и… натёрли мне. Там. Можем мы потерпеть несколько дней?

Новый вздох Лёшка сдержал, пусть и с трудом. Господи, какие девушки всё-таки нежные. То она устала, то «эти дни», то болит голова, то «натёрли»… Как будто это она совмещает работу, учебу и кучу хобби, а не сидит по вечерам дома перед компом, залипая в очередное аниме.

– Пойдём тогда куда-нибудь сходим, что ли? У Стаса, вроде, сегодня день Рождения…

– Да неудобно, я его и не знаю почти…

– Ну как хочешь, – пожал плечами Лёшка, – а я схожу, развеюсь.

Он не заметил, как смотрела ему вслед Лина.

Зато прекрасно заметил, как разглядывала его одна из девчонок на вечеринке, пока он танцевал.

Почувствовав новый прилив возбуждения, Лёшка отвернулся. Лина, конечно, зря выносит ему мозг, но всё же это не повод.

***

– Ну не знаю… если честно, это выглядит как-то… сомнительно. А ты пробовал посоветоваться ещё с кем-то?

Лёшка фыркнул от возмущения. Сомнительно! Да что она вообще понимает…

– Слушай, если б это была такая очевидная тема, про неё бы уже все знали. А это только для своих, понимаешь? Верняк. И я уже всё решил. Видишь?

Лешка подошёл к куртке и достал оттуда пачку пятитысячных, не отказав себе в удовольствии посмотреть на Линино изумление.

– Откуда это? Не может же это быть… твоя зарплата?

Лёшка засмеялся.

– Это кредит. Рассчитаюсь, когда прибыль получу. И тогда ты вообще забудешь слово «зарплата». Жить на зарплату – не для нас. У нас будет совсем другая жизнь. Не в этой квартире, не на гроши. Ты мне веришь?

Лина кивнула. Но Лёшка всё видел – её испуганные глаза. Как долго она медлила.

Не верит.

Она не верила в него ни в самом начале, ни теперь. Это же ясно как день: она его не поддерживает. Тянет назад. А не бросает потому, что он ей удобен.

Лёшка подошёл ближе и укусил её в шею. Лина отпрянула.

– Что, опять нет настроения? – насмешливо спросил он. Такое у них случалось всё чаще.

– Лёш, мы можем… поговорить? Просто поговорить, без ссоры и криков? Мне кажется, с тобой что-то происходит…

Лёшка хмыкнул. Ну конечно. Это с ним что-то происходит, не с ней.

– Не переживай, криков не будет. И не жди меня сегодня.

Хлопнув дверью, он на несколько секунд прислонился к холодной стене. А может, Лина права?.. Он много работал, тренировался, читал, смотрел… информация переполняла его настолько, что сосредоточиться на чём-то одном становилось мучительно сложно. А ещё он спал всего по два часа уже… не помнит сколько.

Лёшка сердито встряхнул головой.

Какая чушь. Его переполняла не только информация, но и сила. Энергия пульсировала с каждым биением сердца, не давала сидеть на месте. Лёшка достал телефон и пролистал сообщения. Теперь он состоял в доброй сотне чатов в «телеге», и его почти каждый день куда-то звали.

Придя на место, он понял, что не ошибся с выбором. Теперь он знал, как её зовут, и точно знал, что она его хочет – донесли общие знакомые. Хотя всё было понятно и без слов.

Алёна.

Дерзкий блонд, ярко-красный рот, острые ногти. Она снова смотрела на него – призывно, открыто. Но на этот раз отворачиваться он не стал.

***

– Лёш, вставай, а?

– И что будет?

Лёшка с трудом открыл глаза. И сразу закрыл их, увидев лицо Лины – встревоженное. Доброе. Интересно, знала ли она всё?

– Ну… я приготовила завтрак.

Лёшка повернулся на бок. От мыслей о еде его затошнило.

– Мне пора. Вечером не жди, у меня смена. Только… не лежи весь день, ладно? Пожалуйста…

Её поцелуй был холодным и липким. Хотя Лёшка и себя ощущал холодным и липким – как разлагающийся труп.

По сути, он уже и был почти трупом. А если нет, то скоро им станет.

Ту ночь Лёшка помнил с трудом, как и несколько последующих. С Алёной он переспал, совершенно точно. И не один раз. Кажется, они зависали у кого-то на квартире пару ночей… Потом он поехал на какую-то вписку. И ещё одну. Потом на сходку анимешников, дегустацию медовухи, чей-то день рождения…

Следующее чёткое воспоминание – звонок Стаса, одного из «инвесторов», такого же идиота, как и сам Лёшка. Бесплодные попытки дозвониться до козлов, которые кинули их на деньги, ещё алкоголь…

Очнулся Лёшка уже в их с Линой квартире. Он не знал, как она его нашла, не помнил, как его привезла. Помнил только, как сильно не хотел жить, когда проснулся. Он был так отвратителен себе, что сразу рассказал о потере кредитных денег. Хотел рассказать и об Алёне, и об остальном, но не успел – Лина закрыла ему рот рукой.

И никуда не ушла.

Поняв, что работать он больше не собирается, она где-то достала денег на квартиру, и пошла работать сама. Не попрекнула его ни словом, ни взглядом, хотя теперь почти не появлялась дома.

А Лёшка почти не вставал с постели.

Не понимая, как ему вообще могло показаться, что он чего-то стоит и кому-то нужен.

Первое время телефон и правда тихо жужжал, напоминая о себе. Но поток сообщений и звонков иссяк довольно быстро, окончательно развеяв иллюзию востребованности.

Кажется, его скрипт окончен. Он сыграл роль в чьем-то квесте, и может возвращаться в небытие.

Ещё одним испытанием было рассказать всё родителям. На помощь Лёшка не рассчитывал, но нужно было предупредить – кредиторы по-любому будут искать его по месту прописки.

После того разговора силы покинули его окончательно.

Он мог проспать двадцать часов и всё равно проснуться разбитым. А самое большее, на что хватало сил – помыться раз в несколько дней.

Иногда Лёшка удивлялся, когда Лина раз за разом возвращалась домой и пыталась с ним заговорить. Но чаще просто смотрел в стену или потолок и ждал, когда его сердце наконец остановится.

В том, что это должно произойти очень скоро, он не сомневался.

***

– Лёш, это депрессия. Это бывает. И лечится. Попьешь таблеток, и всё снова станет хорошо… Но мы не можем подобрать их сами. Нужна помощь специалиста.

– Папа ждёт внизу. Мы уже нашли хорошего врача, его все рекомендуют. Нужно только одеться и спуститься вниз…

Глядя на заплаканное мамино лицо, Лёшка почувствовал, как отвращение к себе возрастает, хотя казалось бы – куда уж больше?

Интересно, а когда Лина и мама успели познакомиться? Он-то ведь так и не удосужился это сделать. А ещё мама ни полслова не сказала о кредите, но собирается потратить денег на врача-шарлатана…

– Я прошу тебя. Пожалуйста. Если не ради себя, то хотя бы ради нас.

Смотреть в их глаза было невыносимо. Лёшка отчаянно пожалел, что ему не хватило смелости всё прекратить до этого разговора, хотя план у него был. Оказалось, что за месяцы совместной жизни Лина успела накопить немаленькую аптечку. Там не было опасных препаратов, но что будет, если принять их все сразу?..

А ведь психиатр выпишет ему целую кучу таблеток. А ещё можно попробовать сказать, что у него бессонница, и получить рецепт на снотворное.

Вдохновлённый этой мыслью, Лёшка приподнялся на кровати.

– Ради вас. Да, я поеду.

***

– А что было до?..

– До чего? – помытый, побритый, накормленный и чисто одетый Лёшка немного воспрял и стал соображать чуть лучше – но всё-таки недостаточно, чтобы понять доктора.

– До приступа апатии.

– Я же сказал: я взял кредит и вложил деньги. Неудачно. Или вам нужны подробности? – раздражённо буркнул Лёшка.

– Нет, – спокойно ответил врач, – давайте отмотаем ещё немного назад. До кредита, до той вечеринки. Было ли что-то странное или примечательное?

– Было, – взорвался Лёшка, – всё было прекрасно, и поэтому странно!

– А вот здесь я попросил бы подробности…

Продолжение: Знакомьтесь: я и я (продолжение)

«Милый» благостно кивнул. Игорь ошалело повторил огромную, как ему казалось, цену. «Милый» полез было за кошельком, но тут возмутился первый клиент.

– Минуточку! Картина продана. Мне.

Женщина умоляюще посмотрела на своего супруга. Тот расправил плечи, наклонил голову и спросил:

– Вы уже отдали деньги?

– Нет. У меня нет с собой столько наличных, я хотел часть заплатить переводом…

– Ну видите. Значит, ещё не продана. А у нас деньги есть, вот, пожалуйста, вся сумма.

Игорь молча смотрел на протянутые ему купюры, по-прежнему не желая расставаться с работой. По-своему истолковав заминку, первый клиент взял себя в руки и продолжил уже уверенней:

– Я пришёл сюда раньше вас, и мастер согласился на сделку.

Женщина сжала локоток мужа. Тот стиснул зубы.

– Просто мастер ещё не знал, что мы хотим взять все три картины сразу. Как мне кажется, работы пера одного художника, даже такие разные по стилю, будут прекрасно смотреться в одном доме. Да, дорогая? Уважаемый, я же правильно понимаю, что на эти две ценник соответствует написанному?

Игорь кивнул. Мужчина быстро добавил недостающие купюры и схватил полотна под негодующие возгласы оппонента. Сцена привлекла внимание других прохожих, кто-то из толпы отпустил пару комментариев про работы Игоря.

Положительных комментариев. А всего «на точке» он провел не больше получаса, включая размещение картин.

Игорь растерянно смотрел на деньги в своей руке. А потом достал из кармана телефон, и предупредил начальника что заболел, и на работе не появится минимум неделю.

***

Всё ещё чувствуя горечь от утраты такой удачной картины, Игорь собирался пару дней отдохнуть, тем более что отсутствие нормального сна в выходные давало о себе знать. Но по дороге домой руки сами полезли за блокнотом, и в голове из ниоткуда появился милый сюжет: мальчуган лет восьми в кровати, окруженный своими сновидениями.

Уже на холсте Игорь тщательно выписал мальчишку, вихрастую макушку, мягкие пуховые подушки, уютное одеяло. Работа давалась на удивление легко, и Игорь был доволен промежуточным результатом.

А вот с образами сновидений дело пошло не так гладко. Щенок выходил каким-то злобным, сверстники – насмешливыми, мама – холодной и надменной. Отвлекшись на палитру, Игорь вдруг с удивлением заметил, что вместо собаки на картине изображен настоящий оскаленный волк.

Протирание глаз не помогло. Волк остался там же, где и был, а в руках друзей мальчика появились палки и камни. Игорь попытался исправить палку на ракетку, но вышло только хуже.

«И всё-таки надо было поспать сначала».

Кофе немного взбодрил. Убирая чашку на место, Игорь заметил улепётывающую от него мухоловку и вздрогнул от отвращения.

«Полчаса. Ещё полчаса и я иду спать».

Но возвращение в мастерскую мгновенно развеяло всю сонливость. Картина на мольберте была полностью закончена – на ней плачущего во сне мальчика окружали всевозможные кошмары. «Воздуха» практически не осталось, всё свободное пространство вокруг постели было усеяно сюжетами, от постыдных до жестоких или просто страшных. Игорь подошёл ближе. Краска на ощупь была совсем сухой, словно картина стоит здесь уже не первый день.

Встряхнув головой, Игорь огляделся. Странной была не только новая работа. По картинам будто прошёл мор – деревья на пейзажах скукожились и пожелтели, люди на портретах покрылись язвами и кривились в беззвучных страданиях, моря штормило, и даже бабочка на цветке лишилась одного крыла.

«Этого вообще не может быть»

Игорь подошёл к одному из пейзажей и дотронулся до него. Картина тут же начала рассыпаться в пепел, а следом за ней – все остальные.

– Нет! Нет!! – закричал Игорь. Но расползающийся тлен его не слышал. Не прошло и минуты, как художник оказался посреди абсолютно пустой комнаты, напоминающей место пожара. Уцелел один мольберт, укрытый белой простынёй. Обуреваемый дурным предчувствием, Игорь сдернул покров и увидел недавний портрет девушки в саду – свою самую удачную работу. Вздохнув от облегчения, Игорь нежно притронулся подушечкой большого пальца к лицу девушки. На месте касания тут же появилось алое пятно. Пытаясь стереть его, Игорь сделал только хуже, а взглянув на свои руки, увидел месиво из израненных, изувеченных пальцев.

***

Выключив будильник, Игорь долго приходил в себя. Сначала рассматривал свои руки – целые, без единого пореза. Потом пытался понять, действительно ли он отпросился вчера у начальника, или ему это тоже приснилось.

Вечерний исходящий в вызовах нашёлся. Как и внушительная сумма наличных в кармане, и недописанная картина со спящим мальчиком в мастерской.

Большего всего Игоря смущал не факт кошмара – в конце концов, с кем не бывает, пусть они и зачастили в последнее время; а то, что он вообще не помнил, как и когда отправился спать. Такого с ним не случалось даже в студенческих запоях.

На ум пришла недавняя встреча с Германом. Надо же, какое идиотское совпадение! Вот так люди и начинают верить во всякую ерунду.

Игорь быстро завершил картину. Щенок вышел достаточно милым, лицо мамы – добрым, друзья – весёлыми, а само полотно получилось очень уютным. Поставив свою подпись в углу, Игорь позавтракал и отправился на прогулку.

Ноги сами принесли его к старому храму, застывшему на высоком берегу реки. Игорь расположился чуть ниже поодаль, и привычно взялся за блокнот. Он так увлёкся, что не услышал, как к нему подошли.

– Красиво.

Вздрогнув, Игорь обернулся, но промолчал, стушевавшись. Перед ним стоял самый натуральный поп – с бородой и в рясе. Несмотря на всю любовь к храмовой архитектуре, с представителями религиозной общины Игорь не пересекался с даты собственного крещения – лет сорок. Поп – или «батюшка?» – миролюбиво продолжил:

– Хорошая работа. Многие наш храм рисовали, но не у всех получалось. Бывало, что как на фотографии: пропорции, точность, а всё не то… А у тебя рисунок добрый, светлый. Даром что просто карандашом…

На автомате сделав несколько последних штрихов, Игорь молча вырвал лист и протянул попу. Тот улыбнулся и махнул рукой в сторону храма:

– Пойдем, зайдёшь на минутку. Денег дать не могу, но мы пасеку держим, угощу тебя настоящим добрым мёдом.

Отчего-то Игорь постеснялся сообщать, что мёд он не любит. Покорно последовал за батюшкой, пытаясь припомнить, кому надо входить в храм с покрытой головой, а кому – с непокрытой. Вроде бы это женщинам надо надевать платки, а мужчинам – снимать шапки. Или нет?..

Будний день давал о себе знать: внутри храма было пусто и тихо, и вопрос головного убора отпал сам собой – некому было стыдить за неподобающее поведение. Поп, дружелюбно улыбнувшись, попросил подождать, а Игорь остался один.

В своё время он пересмотрел немало икон и церковных интерьеров. Но сейчас внутренний художник замолчал, давая слегка расслабиться и проникнуться атмосферой. Потянуло в сон, и Игорь вздрогнул, внезапно припомнив недавние кошмары. Подошёл к ближайшей иконе, у которой горели несколько свечей, и прошептал спонтанную бессвязную молитву, прося то ли милости, то ли прощения.

– Вот, свежий. И заходи почаще, здесь хорошим людям всегда рады.

Игорь улыбнулся, как вдруг все свечи возле иконы разом погасли, хотя сквозняка не было. Благостное настроение испарилось, и после короткого неловкого прощания Игорь пулей вылетел на свежий воздух.

«Так совсем дураком станешь. И чего меня туда понесло?».

***

На работу Игорь не вернулся. Спящий мальчик ушёл в первый же час, пополнив денежный запас и уверенность в себе и завтрашнем дне.

Новые сюжеты приходили один за другим, писать было легко. Игорь даже решился взяться за акварель, чего не делал уже очень давно. Результат его не слишком устроил, но получившийся пейзаж нашёл покупателя почти так же быстро, как и всё, что выходило из-под его кисти после той странной сделки.

Как бы ни хотелось оставаться скептиком и убеждать себя в сумасшествии Германа, всё случилось так, как он сказал – верить Игорь мог во что угодно, однако же теперь только ленивый не восхвалял его талант.

Кошмары приходили так же стабильно. В какой-то момент они начали повторяться: про физическое увечье, про невозможность писать картины, нападения зверей или насекомых. Наверное, можно было бы привыкнуть, если бы не дьявольская реалистичность и невозможность осознать себя во сне.

Что ещё хуже – не всегда получалось провести границу между сном и бодрствованием. Пару раз Игорь искал ненаписанные им картины и приезжал на не назначенные встречи. Моменты засыпания были зыбкими как торфяное болото, и грозили утянуть себя в ледяную жижу, стоит только чуть зазеваться.

Игорь перестал работать по ночам, уверившись в том, что он может остановиться на любом месте, и спокойно продолжить сюжет через день, два, неделю, словно никакого перерыва и не было. Он стал позволять себе растягивать некоторые картины почти на месяц, доводя работу до идеального на его вкус состояния.

Дошло до того, что он начал оставлять себе особо полюбившиеся творения, не планируя их продажу. И был бы абсолютно счастлив, если бы не постоянная усталость и черные мешки под глазами.

– Поразительно. Это просто поразительно!

Игорь вяло улыбнулся и кивнул. Что правда поразительно – это то, как он быстро привык к похвалам. На первый раз было невероятно приятно, за спиной выросли крылья, хотелось немедленно взяться за следующую картину. Сейчас, скорее, было удивительно и досадно, когда потенциальный покупатель начинал беседу не с комплимента.

– Михаил Арнольдович.

Игорь пожал протянутую ему руку, представился, сдерживая раздражение. Собеседник был старше его едва ли на десяток лет, а ты гляди-ка – Арнольдович! Хотя, возможно, причиной недовольства было то, что очень сильно хотелось спать.

– Подскажите, как найти вас в соцестях? Тик-ток, инстаграм, вк? Много ли у вас подписчиков?

Игорь удивленно моргнул. Почему-то только сейчас он подумал о том, что можно было бы попробовать завести где-то страницу и продавать свои картины там – это избавило бы его от необходимости таскаться в город.

Явно недовольный его реакцией, Михаил Арнольдович вздохнул.

– Знаете, Игорь… Обыкновенно я не связываюсь с ноунейм авторами. Люди покупают картины не только за то, что они хороши… Иногда и вовсе наоборот. Но в вас что-то есть. Не могу объяснить, но… просто невозможно пройти мимо. Я очень, очень редко встречал что-то подобное… Думаю, даже учитывая, что о вас никто не знает, я как минимум смогу сработать в ноль на первый раз. А когда мы заработаем вам немного известности… Вы понимаете, о чем я?

Игорь вертел в руках очередной судьбоносный кусочек картона. Ему было знакомо название картинной галереи с визитки, и он вдруг вспомнил, что давным-давно, в совсем другой жизни, он мечтал о собственной выставке там. Но вместо прилива радости Игорь испытывал недоумение и свербящее чувство, что он забыл о чём-то очень важном.

Почему ему самому не пришла в голову идея обратиться туда? Почему он вообще не думал о выходе на новый уровень свой карьеры художника?

Михаил Арнольдович снисходительно улыбнулся.

– Поверьте, не все способны сразу осознать такие новости. Прошу вас, как придёте в себя – свяжитесь с Аней, моей помощницей. Я введу её в курс дела. Она согласует с вами все детали и дату выставки. А пока, я бы хотел приобрести вот эту картину – не для продажи, для себя. И – совет лично от меня – отдохните. Вы неважно выглядите, а впереди у нас с вами много работы…

***

– Дрянь. Дешёвка. Не иначе, Арнольдович всё же окончательно сошёл с ума со своими экспериментами. Как он вообще позволил притащить сюда весь этот мусор?

Мужчина, часы и костюм которого стоили примерно как хороший домик в пригороде, презрительно скривился, обведя небрежным жестом все картины Игоря за последние полгода.

– А что ты ещё ожидал? Я слышала, что этого «гения» он подобрал буквально у какой-то помойки, где тот торговал этой мазнёй. Я одного не пойму: как можно сравнивать интерес быдла с улиц и вкус людей, разбирающихся в искусстве?

Губы, с которых слетели эти жестокие слова, были идеальными. Игорь бы написал их и отдельно от лица, так как они были сюжетом сами по себе. Но и лицо заслуживало быть запечатленным, как и вся женщина целиком. Она напоминала ожившую статую – гладкая, ровная текстура белоснежной кожи, пропорциональные черты, высокомерная, выверенная грация каждого движения… Даже полные праведного гнева глаза не портили бы общего впечатления, если бы этот гнев не был бы вызван картинами Игоря.

Не выдержав, он отошёл от парочки. Но спрятаться было негде: змеиное шипение слышалось буквально отовсюду.

«Бездарность»

«Плебейская мазня»

«Безвкусица»

«Растопка для камина»

Михаил Арнольдович пытался делать хорошую мину при плохой игре, подходя к самым лояльным старинным клиентам, но и там не встречал поддержки. Игорь же и вовсе мечтал слиться со стеной, проклиная момент, когда согласился на выставку.

Внезапно раздался звон. Один из гостей стучал чайной ложечкой по бокалу бесплатного шампанского, привлекая внимание.

– Господа, у меня есть тост. Я много лет знаю Михаила. Я доверяю его художественному вкусу больше, чем своему, и он ни разу еще меня не подводил. Все картины, приобретенные в этой галерее, с годами росли в цене не хуже приличных акций. Я хочу сказать за это спасибо, и прошу присоединиться всех, кто испытывает похожие чувства.

В зале раздались робкие аплодисменты. Михаил Арнольдович слегла посветлел, а выступающий продолжил:

– Было бы слишком досадно перечеркнуть годы плодотворного сотрудничества одной оплошностью. Думаю, не один я вижу, что сегодняшнее мероприятие – это просто шутка. И относиться к ней нужно как к шутке. Ну, право, вы только взгляните на это недоразумение. Вы – да, вы, называющий себя художником. Вы же не могли в самом деле подумать, что всё это – всерьёз?

Игорь втянул голову в плечи, но было уже слишком поздно. Наряженная, лощеная публика разглядывала его, насмехалась, сочилась презрением. Сотни лиц выражали одно и то же, сотни ухмылок слились воедино. Кто-то из толпы подошёл к нему сбоку и толкнул. Остальные одобрительно засмеялись.

Ощущение Бездны стало непереносимым. Игорю стоило немедленно уйти, или хотя бы прикрыться, попытаться защитить себя. Вместо этого он смотрел, как его окружают, пока в глазах темнеет, а последний воздух в легких сменяет удушливая тьма.

После пробуждения Игорь долго кашлял, пытаясь отдышаться. По спине тёк холодный пот, руки дрожали, контуры предметов расплывались. Стрелки часов показывали без четверти семь, а значит скоро зазвонит будильник.

Впрочем, Игорь бы и так ни за что уже не лёг спать. Этот сон преследовал его несколько недель, заменив все остальные кошмары. Можно было бы и привыкнуть, если бы не нарастающая реалистичность: как только Игорь впервые посетил зал, где планировалась его выставка, абстрактная комната из сна сменилась детальным интерьером. Добавлялись афиши, люди, даже костюм, купленный специально для «дня Х».

На секунду мелькнула шальная мысль – а может, не ехать?.. Но Игорь её отбросил. Хотел вылить в раковину недопитый коньяк – все равно ведь не помогает лучше спать – но зачем-то аккуратно убрал его в шкаф, который теперь гордо именовался «баром».

Проигнорировав все попытки таксиста завести беседу, Игорь выбрался из машины, оценивая степень ущерба свежеотглаженному костюму.

Выглядел он неплохо. Через полчаса стал неплохо выглядеть и сам Игорь – благодаря стараниям Ани. Она, невзирая на все возражения, ловко прошлась тональным кремом по его мешкам под глазами и помятому лицу, и расческой с гелем – по волосам.

Михаил Арнольдович был воодушевлён втрое больше обыкновенного, и вовсю любезничал с первыми гостями.

Посетители прибывали. Вопреки сценарию кошмара, никто не тыкал в Игоря пальцами, не обсуждал его и не критиковал работы. И довольно скоро Аня подошла к нему и тихонько сообщила о первой заключенной сделке.

Новость подействовала, как холодный душ. Игорь стряхнул с себя пелену вечного недосыпа и более осмысленно огляделся по сторонам.

Всё шло совсем неплохо.

Посетители переговаривались, пили шампанское, смеялись. Подолгу задерживались у его картин, делились впечатлениями. Звучало много лестных слов, многие высказывали желание познакомиться с художником – его представление Михаил Арнольдович решил обыграть отдельно и ближе к середине мероприятия.

И всё же, что-то было отчаянно не так.

Игорь понял, что ему всё равно. Всё равно, сколько его картин сегодня купят и сколько он на этом заработает. Безразлично, будет ли у него ещё одна выставка. Неважно, что о нём и его работах думают все эти люди…

Он устал. Устал так, что даже мысли об уютной мастерской и новых сюжетах не вызывали никакой радости. И всего за несколько минут до того, как Михаил Арнольдович взял микрофон, чтобы его представить, Игорь тихо вышел из галереи.

До знакомой тихой улочки было недалеко. Но сегодня не хотелось разглядывать выставленные на витринах диковинки – только одна дверь с незатейливым шрифтом вызывала желание её открыть. К досаде Игоря, кабинет Германа оказался закрытым.

– Там пока занято.

Обернувшись, Игорь заметил ещё одного посетителя. Лицо мужчины казалось ему смутно знакомым, и покопавшись в памяти, он вспомнил, откуда.

– Вы… Слава, да? Мы с вами встречались. Здесь.

Мужчина кивнул. Почувствовав внезапный прилив сил, Игорь горячо зашептал:

– А я ведь сначала не поверил во всё это… Бездна, Эйфория, обмен… Такой бред… Но это же правда, всё правда! Вы же тоже верите? Я не сошёл с ума?

Слава кивнул и усмехнулся:

– Ещё бы не верить.

Игорь схватился за голову.

– А ведь поначалу мне даже нравилось… Деньги, похвалы… Работы, которыми я и сам доволен… Как же я заблуждался! От меня же уже почти ничего не осталось… Сегодня у меня первая выставка. А я не чувствую ни-че-го! У меня это отняли! А эти галлюцинации? Чёрт с ними, с кошмарами, но ведь так просто невозможно жить! Как думаете, он сдержит своё слово? Вернёт всё обратно? Или станет только хуже?

Увидев недоумение на лице собеседника, Игорь запнулся.

– Обратно? Вы шутите? Да я в жизни так не писал, как после встречи с Германом. У меня за последние месяцы издано книг больше, чем за всю мою жизнь. Я наконец-то уволился с работы и могу заниматься исключительно творчеством. Не-ет, я ни за что не соглашусь вернуть всё обратно!

Озарённый внезапной догадкой, Игорь спросил:

– А что вы отдали? Наверное, вы выбрали лучшую цену, чем я.

– Да нет, кажется, ту же. Вы упомянули кошмары – что, тоже отдали спокойный сон?

Игорь кивнул, переваривая услышанное. Слава совершенно не выглядел усталым или измученным.

– И как вы справляетесь?

Писатель пожал плечами.

– Физические упражнения до упада. Снотворное. Йога, медитация, массажи, ароматерапия – всего понемножку. Иногда помогает, иногда снотворного приходится пить очень много.

– Но это же наркомания в чистом виде, – поморщился Игорь, – не боитесь однажды не проснуться?

Слава улыбнулся – искренне, широко.

– Дружище, ради поцелуя Эйфории наши коллеги сидят кто на чём, и с совершенно непредсказуемым результатом. Да и если я сдохну прямо завтра – за последний год я сделал столько, сколько за всю жизнь бы не смог.

– А зачем ты тогда вообще сюда пришёл?

Дверь кабинета Германа открылась. Из неё вышла милая, чуть растерянная девушка, которая улыбнулась, едва увидев Славу.

– Познакомься, это – Ника. Моя жена. Ника – скульптор.

Игорь не сделал попытки улыбнуться в ответ – он так и не освоил неискренние светские условности. Уходящую пару проводил неприязненным взглядом.

Надо же. Снотворное, медитация… Собственная жизнь и личность в обмен на ненастоящий талант. С силой тряхнув головой, Игорь решительно направился к двери в кабинет. Сегодня. Сегодня он будет спать, как младенец.

А завтра попробует начать всё с начала.

Солнце, которое так радовало его с утра, начало припекать слишком сильно. Спешащие по своим делам люди стали казаться ещё менее дружелюбными, чем обычно, а запах выхлопных газов от машин словно загустел, став почти невыносимым. Игорь задыхался от вони и хотел обратно, в свой маленький домик на окраине, но до вечера было далеко, а он не продал ни одной картины.

Можно было бы долго рассуждать, как он дошёл до такой жизни, почему выпускник приличного художественного училища работает маляром, а в выходные дни торчит посреди улицы, пытаясь пристроить свои творения. Но это были слишком долгие и безрадостные мысли, которые, впрочем, приводили Игоря к разным выводам. Иногда он был убеждён в том, что просто его время ещё не пришло. Что его талант обязательно разглядят, что жизнь наладится. А иногда, в такие дни как сегодня, ему казалось, что те, кто говорил ему гадости, были правы. И что штукатурить стены – единственное, на что он годится. И то, если верить его начальнику, с большой натяжкой…

С трудом вынырнув из тьмы отчаяния, Игорь сфокусировал взгляд на мужчине, уже не первую минуту разглядывающем картины с совершенно бесстрастным лицом.

Игорю не раз говорили более опытные и прожженные товарищи по несчастью, что он совсем не умеет продавать.

«На тех, кому твои работы не нравятся, ты реагируешь остро, даже если они и не сказали-то ничего, только посмотрели как-то не так. И вот ты паришься, зависаешь, что-то внутри себя пережёвываешь… А когда просто подошёл человек, но ничего не спросил – молчишь, как пень, а то и вовсе не замечаешь. А надо наоборот! Улыбнись, поздоровайся, заведи беседу, может и получится чего…».

Совет был определённо хорошим. Игорь сделал над собой усилие и попытался разомкнуть губы в приветливой улыбке. Но даже не видя себя понял, что выходит скорее жутко, чем дружелюбно. К счастью, посетитель по-прежнему всё свое внимание сосредоточил на картинах, и пропустил все жалкие потуги Игоря в маркетинг.

– Вот эти – последние, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал мужчина, указав на три не подряд стоящие работы. Игорь удивился. В самые удачные его дни ему доводилось разве что поговорить с кем-то о технике живописи или искусстве в целом. Никто ещё не интересовался им лично. К тому же – мужчина угадал.

И что совсем импонировало Игорю – слово «последний». По непонятной причине, Игоря ужасно раздражало ставшее модным словечко «крайний».

На этот раз губы растянулись в улыбке легко, сами собой.

– Да. А как вы поняли?

– Не сочтите за неуважение, – осторожно ответил собеседник, – я вижу, насколько они разные – технически. Пейзаж, натюрморт, портрет. Использованы разные приёмы, палитра… Видно, что вы в поиске себя, видны ваши старания. Но от этих трёх сильнее всего веет Бездной. И давно это с вами?

Улыбка сползла с лица Игоря.

Он ни разу никому не говорил это слово, но внутри себя называл это состояние именно так. Чёрное отчаяние, когда каждая секунда пропитана сомнениями в себе, в своём таланте и будущем. Когда теряешь связь с реальностью, а вместо окружающего мира вокруг тьма и пустота.

Раньше такие приступы случались у него только при попытках продать что-то из его картин. Но теперь Бездна манила к себе и во время работы, нашёптывая из темноты полные горечи пророчества.

Заметив смятение Игоря, мужчина смутился.

– Простите. Я не хотел так вот, сразу. Но я могу помочь. – Он протянул руку, слегка развернув её раскрытой ладонью вверх. – Герман.

– Игорь, – всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке, Игорь ответил на жест. Рукопожатие было крепким, но в меру.

– Не принимайте за критику. На самом деле, мне нравится дыхание Бездны в работах. Я возьму их, все три. Но я также знаю, насколько это опасно. Буду рад, если вы заглянете ко мне в мастерскую. Нам есть, о чём поговорить.

Не успел Игорь опомниться, как у него в руках очутились несколько купюр и кусочек плотного картона, а Герман удалялся прочь, осторожно удерживая двумя руками полотна.

Денег оказалось даже больше, чем было написано на ценниках. А замысловатый, но не вычурный шрифт на визитке слишком буднично обозначал всю информацию о странном визитёре – его телефон, почту, адрес. Игорь убрал деньги и долго разглядывал визитку, задумчиво водя подушечкой пальца по тиснению, и снова не заметил, как к нему подошли.

– Братишка, а сделаешь скидку? Я бы вот эту подарил девушке своей. Любит она у меня всякое… такое.

Гоповатой наружности парень небрежно тыкнул пальцем в одну из самых любимых Игорем работ. Пребывая в немного растерянном, но благодушном после внезапной сделки состоянии Игорь, против своего обыкновения, спросил:

– А сколько хочешь, чтобы я скинул?

– Ну хотя бы полцены, – сказал парень, – дорого, за рисуночек-то. Я за смену столько не получаю.

Игорь вздохнул и убрал визитку Германа во внутренний карман.

– Нет, не договоримся. И вообще – я сегодня больше ничего не продаю.

***

Зависть.

До сегодняшнего дня Игорь и не думал, что подвержен этому чувству. Все свои успехи или неудачи он старался оценивать безотносительно к другим людям, и сейчас был неприятно удивлён собой.

Адрес с визитки Германа привёл его в тихую улочку, неожиданно притаившуюся почти в самом сердце города. Здесь было спокойно, как в навеки застывшем торнадо – вокруг спешили тысячи людей, озабоченные миллионном дел, подрезали и сигналили друг другу автомобили, экраны рекламных щитов перемигивались кричащей рекламой… Но стоило Игорю свернуть в небольшой тупичок, как вся суета моментально стихла. В оформленных в сходном стиле витринах красовались, сменяя друг друга, картины, игрушки, посуда, украшения и одежда ручной работы. Многие предметы были настолько искусны и замысловаты, что Игорь невольно замедлял шаг, чтобы хотя бы вполглаза глянуть на диковинку.

«Вот где я должен продавать свои картины, – подумал Игорь, сглатывая горечь, – не у подземного перехода, не на пыльных площадях, а здесь…».

Посетителей на улочке было немного. Кто-то быстро скрывался из виду, целеустремленно направляясь в одну из лавок, другие же явно забрели сюда по ошибке, но, завороженные атмосферой, сначала замедляли шаг, а потом, не в силах сдержать любопытство, всё же решались зайти и посмотреть поближе. Игорь почему-то был уверен, что никто из случайных посетителей не станет говорить гадости здешним умельцам и не будет просить скидки в полцены.

Мастерская Германа не удостоилась не только витрины, но и названия. На двери всё тем же симпатичным, но не вычурным шрифтом было вырезано лишь имя владельца, не давая подсказки и оставляя загадкой, что же ожидает внутри.

Отбросив непрошенные мысли о том, что бы он сделал, доведись ему обитать в таком месте, Игорь толкнул дверь и вошёл внутрь.

В мастерской было ещё тише, чем снаружи. А само помещение оказалось квинтэссенцией ремесленного квартала: предметы старины, поделки, домашняя утварь ручной работы сменяли друг друга в неподдающемся описанию, но всё же подобию порядка, а фоном шли полностью завешенные картинами стены.

Пытаясь разгадать, почему это нагромождение не вызывает ощущение бардака, Игорь заметил ещё одну странность: несмотря на симметрично расположенные светильники одинаковой яркости, одна половина комнаты смотрелась гораздо темнее другой, хотя и там и там пестрели изделия и картины совершенно разных цветов. И всё же от ощущения сгущающейся тьмы отделаться не получалось – чем ближе к правому углу, тем сложнее лампочкам становилось разогнать вязкую темноту. Игорь довольно быстро понял, в чём дело, и почти не удивился, заметив свои картины.

– Так ты обычный перекуп, – сказал Игорь вместо приветствия, заметив наконец хозяина лавки и удивившись своему разочарованию. Какая ему, в сущности, разница, что делают с его работами новые владельцы? Не в туалете повесили, и то спасибо… Но вопреки логике Игорь чувствовал себя чуть ли не обманутым.

– Не совсем, – не обиделся Герман, – это моя личная коллекция, и она не продаётся. Просто я рассудил, что раз я больше времени провожу на работе, то и держать всё это тоже лучше здесь.

Игорь кивнул, не в силах оторваться от разглядывания, хотя бы вежливости ради. Он медленно продвигался против часовой стрелки, удаляясь от тёмного угла.

И всё же, как так получается?

Вот лежит кукла – почти копия той, что он видел несколькими мгновениями раньше. Те же синие глаза, золотистые кудряшки, ярко-красная улыбка и платьишко в пёстрый цветочек. Но эту куклу он бы с удовольствием купил дочке, если бы таковая у него имелась. А та, предыдущая… Игорь не сомневался, что загляни сюда какой-нибудь режиссёр, купил бы её для фильма ужасов.

Игрушечные котики, собачки… от одних хотелось отдёрнуть руку и развернуть их к стене. Других – поставить на прикроватную тумбочку, чтобы смотреть на них, засыпая. Одинаковые цвета, позы… Никаких оскаленных клыков, сходные выражения мордочек.

Да что там котики. Но как, как могут быть зловещими и неприятными подносы для еды и поварёшки? Однако с ощущениями спорить было трудно: при виде одних хотелось немедленно испечь блинчиков, а вторые годились разве что на растопку костра.

Больнее всего оказалось рассматривать картины, особенно – пейзажи. Игорь надолго остановился у картины с березовой рощей на берегу ручья. У него самого была похожая – так сильно, словно писали её в одном месте. Игорь мог детально рассказать, какие краски использовал безымянный художник, какие техники, и разложить всю работу не хуже заядлого критика. Но объяснить, почему он чувствует запах весенней травы, было сложнее. От картины одновременно веяло прохладой воды и теплом майского солнца, и хотелось не только оказаться в подобном месте с пледом, бутербродами и термосом с ароматным чаем, но и немедленно купить работу и повесить её на самом видном месте, хотя Игорь мог написать с десяток подобных пейзажей без особого труда.

– Чудесное чувство, не правда ли?

Игорь вздрогнул. Увлекшись, он не заметил, что Герман подошёл к нему почти вплотную.

– Эйфория прекрасна. И нет разницы, что творил художник после её поцелуя: картину, глиняный горшок или матрёшку. Кто-то пытается убедить, что нечто подобное можно научиться делать, если долго учишься… Бесспорно, Эйфория не приходит к недоучкам, которым каждое действие достаётся с трудом. Но далеко не все мастера удостоятся чести создать шедевр…

Игорь отшатнулся, словно его облили холодной водой. Он совершенно чётко осознавал, насколько его собственные картины были далеки от этих пропитанных светом работ.

– Зачем вы меня позвали?

Герман еле заметно улыбнулся.

– Мне казалось, мы уже перешли на ты?.. Пойдем. У меня есть более подходящее для разговоров место.

Незаметная на фоне бессчётных произведений искусства дверка привела в довольно непримечательный кабинет. «Глазу не за что зацепиться» – нелестно оценил интерьер Игорь, повозился в скрипнувшем кресле и отчего-то немного расслабился.

– Первое, с чего начну: ты не единственный, кто недооценивает дыхание Бездны. Почему-то многие творцы убеждены, что светлое влияние Эйфории делает работу хорошей, а Бездна – плохой. Очень однобокий подход. Музыканты, кстати, гораздо лучше понимают суть тёмного вдохновения, а прочие же…

Увидев скепсис на лице Игоря, Герман усмехнулся.

– Ну что же. В конце концов, я позвал тебя не для того, чтобы читать нотации, да и игры Бездны с тобой зашли слишком далеко. Я могу дать тебе то, что ты хочешь. Сделать так, что в каждой твоей работе будет заметен свет Эйфории. Невозможно будет пройти мимо, и даже самые бездарные люди будут называть тебя талантливым.

«Звучит так, словно меня приглашают на какие-то курсы, – подумал Игорь, – Если так, то у этого парня явный талант к продажам. Учитывая, что он потратился мои картины, представляю, во сколько это всё мне обойдется… Хотя… Почему бы и нет? В конце концов, одно то, как он расставил свою коллекцию, очень дорогого стоит. Нереальное чутьё и необычный взгляд на творчество…»

– Что мне нужно будет делать?

Улыбка Германа стала шире и искренней.

– На самом деле, практически ничего. То же, что и всегда – писать картины. Правильнее будет спросить: что нужно будет отдать взамен.

«Набивает цену, – поморщился Игорь, – видимо, это будет не просто дорого, а ОЧЕНЬ дорого. И во что я только ввязываюсь?..»

– Сколько?.. – вопрос прозвучал хрипло и жалко, но Германа это не смутило.

– Не «сколько». А именно «что», – поправил он. Заметив растерянность на лице собеседника, добавил, – Ни за что не поверю, что ты думал, будто поцелуй Эйфории можно купить за деньги. Нет, цена за это совершенно иного рода. Обыкновенно художники платят её неосознанно: кто-то полностью утрачивает способность замечать потребности близких, не понимая, как можно вместо работы в мастерской поехать в больницу к жене или на какой-то там детский утренник. Другие теряют бытовые навыки, часами ищут носки, забытые в холодильнике и не в силах справиться даже с приготовлением яичницы. Эйфория – дама с юмором, и будучи готовым отдать всё, что угодно, можно поплатиться довольно дорого, навсегда получив клеймо одаренного чудака, а то и бессердечного гения. У тебя хотя бы будет выбор.

– Это какой-то розыгрыш? – до этого момента Герман казался Игорю совершенно нормальным –более нормальным, чем он сам. Но этот странный разговор не мог вести человек в здравом уме. Так вот, значит, как выглядит обострение у сумасшедших?..

Правильно истолковав брошенный на него взгляд, Герман вдохнул.

– Всё никак не привыкну, насколько же нынче недоверчивый пошёл народ. И, главное, кто? Творцы. Ходящие по грани, чувствующие границу миров… Неудивительно, что Эйфория заглядывает к вам всё реже. Ну да ладно, мне, в целом, без разницы, что ты обо мне подумаешь, и во что именно поверишь. У меня есть, что тебе предложить, у тебя – чем заплатить. Никаких бумаг, сомнительных кровавых ритуалов и прочих негигиеничных сделок. Вселенная признает и устные договоренности.

Игорю вдруг стало весело. Он уже потратил день, приехав сюда. Увидел неплохую коллекцию, поучаствовал в самом странном разговоре в своей жизни – так почему бы не подыграть? Тем более что обещание не пускать кровь его здорово подбодрило.

– И чем же я могу тебе заплатить?

– Совсем другой разговор, – удовлетворённо кивнул Герман. –  Как ты, наверное, заметил, времена пошли неспокойные. Болезни, войны… Спасибо телевидению и интернету, покоя лишились даже те, кого всё это напрямую не коснулось. Так что такая малость, как крепкий сон, сейчас в дичайшем дефиците… То же самое с ожиданием счастья и долгосрочными мечтами. Хотя эти две способности я отдавать искренне не рекомендую – жить с ощущением грядущей катастрофы и тем, что от тебя ничего не зависит – такая себе радость, пусть и с Эйфорией в комплекте… Так, что там ещё… Стандартно: понимание близких, эмпатия, бытовые навыки, связь с реальностью, уверенность в себе, умение разбираться в людях…

– Достаточно, – замахал руками Игорь, – дефицит так дефицит. Отдаю крепкий сон.

– Мудрый выбор, – кивнул Герман, – в других условиях это не сошло бы за плату, да и вообще в половине вариантов ты его лишился бы и так. Гарантия на мои услуги – десять лет. Возврат и обмен возможны – просто приходи в рабочие дни, но учти: приму ещё только один раз, так что дважды подумай, прежде чем попросить расторжения договора. Сделка?

– Сделка, – ответил Игорь, приняв предложенную руку. Пожатие было всё таким же крепким, словно его инициатор не бредил сейчас наяву. Герман хотел что-то добавить, но внезапно дверь кабинета открылась.

– Слава! – обрадовался хозяин лавки, – решился наконец? Проходи, мы уже почти закончили, только отвечу на вопросы.

Окинув взглядом нового посетителя – с виду тоже совершенно нормального, Игорь встал и направился к выходу.

– Вопросов у меня нет, спасибо и всего доброго.

«Не спрашивать же, какие таблетки ты перестал принимать, и как я вообще тут оказался».

***

В метро Игорь неожиданно скоро прекратил самобичевание за потерянный день и напрасную поездку в центр города. Напротив него села настолько красивая девушка, что он быстро забыл обо всем на свете, уставившись на неё со всей страстью художника.

«Боже, какое совершенное создание! Невероятно симметричные черты… А главное – никаких пошлых губ, скул, нарисованных бровей, накладных волос… Чистый ангел! Так вот как выглядит золотое сечение на живом человеке…»

Между тем «ангел» поправила наушники, добавила громкости, закрыла глаза и расслабилась, позволяя мерному покачиванию оказывать свой усыпляющий эффект. Игорь уже совсем смело достал блокнот и принялся за набросок. Ему повезло – девушка, как и он, ехала до конечной. На автобусную остановку они шли тоже в одну сторону, что дало Игорю возможность хорошенько разглядеть фигуру, походку, движения… Но везение не могло длиться вечно, и в автобус прекрасная незнакомка села всё же в другой. Впрочем, это уже было неважно – до самого конца маршрута Игорь не отрывался от блокнота, продумывая детали будущего сюжета.

Ему так не терпелось взяться за работу, что обувь разлетелась по разным углам, сброшенная торопливыми, небрежными движениями. На пол мимо вешалки полетела потертая ветровка, непривычные к такому обращению ключи жалобно звякнули в кармане. Обыкновенно аккуратный, сегодня Игорь даже не удосужился помыть руки с дороги – слишком давно он не испытывал такого жгучего вдохновения, и слишком хорошо знал, как быстро оно может испариться.

Но усталость всё же взяла своё прежде, чем он закончил картину. Увидев на часах половину пятого утра, Игорь несколько секунд собирался с мыслями и пытался вспомнить, какой завтра день и нужно ли ему на работу. Оставлять труд незаконченным было мучительно, но глаза стали сухими, руки предательски подрагивали, и Игорь побоялся всё испортить, разрываясь меж двух огней: пытаться работать с мелкими деталями в таком состоянии, или продолжать наутро, рискуя потерей вдохновения.

Несмотря на сильную усталость, сон не приходил. За окном начало светать, что никак не помогало делу. Удовлетворение от плодотворно проведенных часов постепенно улетучивалось, сменяясь мыслями о том, что нужно успеть сделать за последний выходной. К удивлению Игоря, список обязательных хлопот оказался немалым, подкармливая тревогу от того, что он никак не может уснуть. А ведь он уже давно не студент, и после бессонной ночи и полного забот дня на работу от приедет разбитым, вызывая недовольство и так вечно кислого начальника…

Почти сдавшись, Игорь перевернулся на спину и уставился в потолок. Предрассветные сумерки сплетали причудливый узор из теней, создавая иллюзию движения. Начиная проваливаться в дрёму, Игорь вдруг понял, что не все шевеления – это игра тени. Прямо над его головой по потолку неторопливо ползла огромная мухоловка. Игорь и раньше замечал их в доме, но не придавал этому большого значения – несмотря на откровенно жуткую внешность, мухоловки были скорее полезны. К тому же, выползали в основном по ночам, в ванной, сенях или прихожей. В спальне мухоловку Игорь видел впервые.

«Только бы на меня не свалилась».

Не успел он додумать эту мысль, как насекомое шлепнулось прямо ему на грудь. Игорь вздрогнул, попытался вытащить руки из-под одеяла, но с ужасом понял, что тело его совершенно не слушается. Мухоловка, не испугавшись внезапного падения, продолжила неторопливо ползти – прямо к его лицу.

Игорь раскрыл рот в беззвучном крике, но тут же плотно сомкнул губы, понимая, что насекомое не реагирует на его ужимки, а всё тело ниже шеи по-прежнему не слушается. В какой-то момент он перестал видеть мухоловку, потому что она пропала где-то под подбородком.

Когда первая пара лапок коснулась кожи на его шее, Игорь содрогнулся от омерзения. А они все не кончались и не кончались, вызывая рвотные позывы и новый страх – что его стошнит, и он захлебнется.

Подышать ртом, чтобы унять дурноту, не получилось – мухоловка доползла до его лица. Игорь зажмурил глаза, отчаянно пытаясь пошевелить рукой, перевернуться на бок или хотя бы дернуть головой. Он не чувствовал тела, зато чувствовал, как мерзкая тварь ползёт по его подбородку, губам, явно заинтересованная темнотой в его ноздрях. На мгновение стало щекотно, а потом Игорь начал задыхаться.

Его всё-таки вырвало, но за секунду до того, как он стал бы захлебываться, внезапный паралич прошел, и Игорь успел свеситься за край кровати. Рвало его долго, хоть он и не ел почти сутки. Утирая рукой едкую горечь с губ, он заметил шевеление у себя под кожей на тыльной стороне ладони. Бугорок размером с гусеницу двигался вверх по руке, и Игорю показалось, что он чувствует шевеление десятков пар жестких лапок.

Игорь закричал, ударил себя по руке, вскочил с кровати, поскользнулся на собственных нечистотах и упал, ударившись локтем и бедром.

Боль произвела странный эффект: мир вокруг стал чётче, чувства – разнообразнее. Пол оказался холодным, спина и ладони – мокрыми и липкими, свет из окна – ярким. Зато пропало зудящее шевеление под кожей, а рядом с кроватью не было никакой лужи.

Поняв, что это всё ему просто приснилось, Игорь засмеялся. И от облегчения, и от того, как он вообще мог даже во сне считать всю эту дичь реальной.

Впрочем, улыбка быстро сползла с его лица, едва он увидел время. Стрелки безжалостно перевалили за полдень, хотя по ощущениям дремал он от силы полчаса – тело ныло, не получив долгожданного отдыха.

Заваривая крепкий кофе, Игорь пытался припомнить свой длинный список дел, который так тревожил его перед сном. Сейчас забот казалось раза в три меньше, да и те – совершенно не срочные. По-настоящему ему было нужно только дописать вчерашнюю картину.

Сердце замерло и пропустило пару ударов – а вдруг девушка ему тоже приснилась? Бросившись в мастерскую, Игорь не смог сдержать вздоха. Картина была на месте, почти готовая. А ещё, что бывало крайней редко, она ему нравилась ещё больше, чем вчера.

Продолжение: Честный обмен (продолжение)

Тогда я начала перебирать все страны тихоокеанского побережья, так и добравшись до той, которую до этого и на карте-то не с первого раза могла найти: Коста-Рики.

Цена на билет кусалась уже тогда, до пандемии, даже с лютыми пересадками, и только на дорогу бюджет выходил примерно такой, какой мы обычно тратили на всё путешествие от и до. Но интернет назвал Коста-Рику латиноамериканской Швейцарией, манил роскошными фотографиями, обещал безопасные передвижения по всей стране, сулил регулярные встречи неведомых зверушек, и чем больше я читала, тем больше меня манила эта маленькая, но интересная страна, название которой переводится как «Богатый берег».

Дело оставалась за малым: подбить мужа на эту авантюру. Поначалу он отнесся к идее лояльно, и за обедом нашел на ютубе фильм про один из национальных парков.

Кино началось с того, как группа бравых путешественников форсирует грунтовки, больше похожие на грязевые реки, попутно восхищаясь свисающими с деревьев змеями и смертельно ядовитыми лягушками.

У меня на тот момент уже сложилось представление о стране, и я понимала, что там не везде так. Но убедить в этом супруга оказалось задачей не из легких, и даже когда мы приобрели билеты, переписку, где мы сохраняли все относящиеся к делу документы, он назвал «билеты к змеям».

Забегая вперед: за 2 недели, проведенные там, мы не встретили ни одной змеи) Хотя мужу на них везет: он умудрился почти наступить на гадюку в зоопарке при санатории в Беловежской пуще. Натыкался на змей и в Тайланде и в Доминикане – просто он слишком быстро ходит, и иногда бедные змейки не успевают рассосаться к его появлению. Так что шансы на встречу у него были выше среднестатистических, но при том, что мы повстречали толпы всякой разной живности, именно змей не замечено было ни хвостика ни старой шкурки.

Перелет был долгий и тяжелый, по прибытию предстояло найти арендованный автомобиль и уладить все формальности. За это время очень быстро стемнело, а нам оставалось ещё 300 км пути до места проживания.

Сказать, что хотелось спать – ничего не сказать. Задним умом понимаешь, что надо было ночевать у аэропорта, а ехать уже утром. Но из дома при планировании казалось «пф, 300 километров. Мы в иные отпуска по 7 тысяч на мотоциклах проезжаем, а тут какие-то 300 на машине. А сон…а что в самолете делать будем? Там и выспимся».

По факту: 300 коста-риканских километров по трассе и российских – это две большие разницы. Все до единой дороги там узкие и не сказать что прям хорошие, а последние 20 км мы и вовсе ехали по какой-то убитой каменистой грунтовке через джунгли, всерьез опасаясь, что навигатор врет и мы сейчас просто тут заблудимся. Весь путь, несмотря на смешное расстояние, занял почти 6 часов, на протяжении которых мы несли всякий бред, лишь бы вслух и не засыпать. Приободрила только грунтовка, но там не до сна было по другим причинам, не самым приятным.

Когда мы наконец добрались, я чуть не расплакалась от облегчения и усталости. Живы, целы, не заблудились – хвала небесам! Из последних сил мы поднялись по лестнице в наши апартаменты и рухнули на кровать с намерением проспать часов двенадцать.

Но огромный джет-лаг дал о себе знать. Проснулись мы с рассветом в буквальном смысле слова. Как и в последующие утра: даже привыкнув к новому часовому поясу, невозможно было за две недели привыкнуть к местным зорям.

С первыми лучами солнца всё что шевелится начинало петь, чирикать, реветь, стрекотать и издавать не поддающиеся описанию звуки в меру своих сил и физиологических возможностей. Особенно старались обезьяны-ревуны – я была про них наслышана, но не представляла, НАСКОЛЬКО громко может вопить эта небольшая с виду зверушка.

Потерпев минут пятнадцать, я вскочила и кабанчиком понеслась на террасу.

И обомлела.

Поездка в темноте даже примерно не подготовила меня к тому, что я увижу. Во все стороны простиралось бескрайнее море зелени, среди которого летали, прыгали и бегали экзотические создания всех мастей.

Не отходя от номера в первое же утро я увидела:

- обезьян-ревунов

- грифа-индейку

- носух

- колибри

А прямо на перила к нам прилетели два попугая. Обалдев от их смелости, я бочком просочилась обратно в номер: зная, что у нас будет терраса с мебелью, я привезла несколько пачек семечек, предвкушая, как буду сидеть там и наслаждаться закатами. Но ради попугаев я готова была поделиться!

Вы когда-нибудь видели попугая, который не умеет есть семечки?

Обе птицы не улетели. К угощению подходили осторожно, но оказалось, что они и понятия не имеют, как снять шкурку и добраться до ядрышка.

А дальше было смешно. Потому что я сама чистила семечки, чтобы угостить ими попугаев. Именно эту сцену застал выползший из номера сонный супруг, что определенно добавило ему и бодрости, и настроения.

Попугаи оказались хозяйские. На ночь они сами (!) залетали ночевать в свои клетки, а днем тусили вокруг дома, восхищая туристов вроде меня.

Следующим воспоминанием был, разумеется, Тихий океан. Я уже тогда знала, что ни фига он не тихий, но увидеть это воочию – совсем другое дело.

В Коста-Рике, омытой с одной стороны океаном, с другой – Карибским морем, очень много пляжей. Но для купания пригодны далеко не все, потому как там, где нет какой-либо бухточки/скал/волнорезов и т.д., очень явно ощущается вся мощь океана, и даже мыслей не возникает попробовать залезть в воду.

Зато нет проблем чтобы побыть в гордом одиночестве на абсолютно пустом побережье, где только ты и природа.

Людей – и туристов и местных – можно встретить на спокойных пляжах. И хоть местное население и любит отдыхать у моря, и парковка у пляжа может быть заполнена, найти уголочек потише – не проблема. Мы отдыхали на полуострове Никойя, в городе с милым русскому сердцу названием Самара. Протяженность пляжа в городке – 2 км, а всего в 10 минутах езды на машине был ещё один пляж, длиннее. Так что запросто можно было найти место как с лежаками-кафе-волейболом, так и тихое, на полежать с книгой.

Но больше всего на этих пляжах меня впечатлила плотность песка. Из-за постоянных приливов и отливов он утрамбовался настолько, что по нему спокойно ездили на велосипедах, катали детские коляски… Неплохая экономия на набережных, я считаю.

Кажется, я ещё не упоминала, что в Коста-Рике обожают лошадей. А так как мы с ними в этом совпадаем, я с совершеннейшим восторгом разглядывала реальные толпы местных коняшек, а когда увидела, как кто-то скачет галопом по пляжу вдоль линии прибоя, решила что мне всенепременно надо так же.

Коста-риканские лошади – это отдельная тема. Вообще я заметила, что лошади в жарких странах невероятно флегматичные. То ли сказывается питание с избытком фруктов в рационе, то ли отсутствие смены сезонов, но встретить в центре поселка лошадь, которая спокойно идет вдоль тротуара по своим делам, не пугаясь ни машин, ни мопедов, ни людей, ни собак – вообще обычное явление.

Мои две верховые прогулки там заслуживают отдельного рассказа, а здесь скажу только, что местные лошади не знали, что можно есть морковку. И даже не все решились ею угоститься. А когда я спросила, чем же принято угощать, долго смеялась над ответом, хоть он и был вполне логичным: манго, арбузы, ананасы. Яблоками тоже можно, но все-таки это менее распространенный фрукт.

Ещё планируя путешествия и шерстя отзывы в Интернете, я не раз натыкалась на следующую фразу «Коста-Рика – это не пляжный отдых».

И уже там я поняла, что имели в виду авторы этих слов. Если вам нужны пляжи – то Коста-Рика вполне себе их может предоставить в нужном объеме и качестве. Но ограничиться только океаном, находясь в этой стране – преступление.

Привыкнув за неделю к местному времени, ритму жизни и еде, мы решили взять часть вещей, и смотаться на несколько дней вглубь страны на поиски приключений.

Как я говорила, дороги там медленные – где-то из-за трафика, например, трасса панамерикана, где-то из-за отсутствия асфальта. А ещё я дико признательна всем, кто в отзывах про страну советовал брать полный привод.

Но я снова забегаю вперед.

Первой целью был один из самых знаменитых заповедников страны – дождевые леса Монте-верде. Там обещали россыпь невиданных птиц и зверей, захватывающие дух зиплайны и вообще все блага.

Приехав на место, я похвалила себя за то, что никуда не стала покупать билеты заранее.

Удивительное дело – в дождевых лесах шёл дождь) Нет, не так. ДОЖДЬ. А ещё там совсем не так тепло, как внизу, у побережья, поэтому если вы такие же непредусмотрительные путешественники как мы, то есть вероятность что и у вас отобьет все желание шарахаться по эко-тропам, едва вы дойдете под ветром и дождем от машины до кассы.

«Давай пойдем в кафе, поедим с дороги. А там может и дождь кончится – ведь в прогнозах его не было», – предложил мне супруг. Звучало вполне разумно, кормят в Коста-рике хорошо, поэтому мы направились искать какую-нибудь Соду (пер. кафе) есть Кесаду (местное блюдо: бобы, картофель, жареная курица и еще что добавят, но все вкусно).

Пока мы ждали заказ, я впервые в своей жизни увидела горизонтальный дождь. Не знаю, как это ещё назвать: в какой-то момент осадки сверху прекратились, но остался ветер и дикая влажность. И капли просто сдувало волнами с деревьев на другие деревья, туда – обратно, почти не роняя на землю.

На этом мы слабохарактерно решили, что сходим в какой-то другой заповедник, пониже. Благо, добра этого в Коста-Рике завались, 25% территорий.

Всю обратную дорогу мы наблюдали группы туристов, которых привезли кататься на зиплайнах, и сочувствовали им. На улице было неприятно находиться, а уж лететь где-то сквозь заросли и дождь…

Справедливости ради, такая погода в Монте-верде не всегда, просто нам так повезло. Но горы есть горы – погода может меняться очень быстро.

В какой-то момент тучи разошлись, выглянуло солнце и появилась радуга. Но так как мы пробирались по очередному хребту, радуга оказалась не над, а ПОД нами. Мы не удержались, вышли из машины и минут 10 любовались на это чудо. Уже одно это стоило того, чтобы прокатиться в тот заповедник.

Следующей целью паломничества был вулкан Ареналь. Один из самых знаменитых действующих вулканов, очень туристический – чего я не люблю – но очень доступный, и относительно недалеко. Как бонус, возле вулкана есть немало гостиниц с горячими источниками.

После недолгих споров сошлись на том, что живем один раз, и забронировали ночь в совсем небюджетной гостиницей, но – с видом на вулкан и собственными источниками.

Приехали уже в ночи, что не помешало купанию в горячих источниках. Оформлены они просто божественно – по всеми течению источника созданы каменные бассейнчики, окружённые зеленью. Нам повезло занять свободный, а, когда мы поняли, что чем ниже по течению – тем холоднее вода, то и перебежать в верхний, когда он освободился.

Это был не первый и не последний раз, когда я купалась в термальных источниках. Но уединение, стрекотание сверчков и буйная зелень вокруг однозначно добавляют +10 к пользе сего мероприятия.

А вот утром пришлось долго смеяться. Дожди догнали нас, и не то что Ареналь было видно плохо – неясно было, с какой он вообще должен быть стороны. Вокруг – сплошное молоко. Решив, что не стоит оставаться на дополнительные сутки и уповать на погоду, мы двинулись к одноименному озеру Ареналь.

Виды порадовали, как и дорожные знаки с носухами, предупреждающие о возможном выходе диких животных на дорогу. Олени, кстати, в Коста-Рике тоже есть, так что почему на знаке не они, как везде, а именно носухи, так и осталось для меня загадкой.

Очень мирно проехав большой кусок вдоль озера по хорошей дороге, пятая точка затребовала приключений. На трассу панамерикана можно было вернуться по той дороге где мы уже ездили, но был и другой путь. Мужа пришлось уламывать, что было моей главной стратегической ошибкой.

То, что это будет грунтовка, в целом сюрпризом не было – таковых в Коста-Рике большинство. Так даже интереснее: едешь через густой тропический лес, вертишь головой, высматривая птичек и зверушек, иногда останавливаешься послушать многоголосый лесной хор.

Настоящим сюрпризом стал знак «только 4WD».

Как я уже говорила, машина у нас была с полным приводом. Но сердечко сжалось все равно. Назад поворачивать казалось долго и скучно, и мы поехали вперёд. Форсировали парочку мелких ручейков, расслабились…

И уперлись в реку.

Формально по карте это не обозначалось рекой. Но как по-другому назвать 50-ти метровый брод с нехилым течением и разномастными камнями, я не знаю. Зрелище было такое, что я обомлела. Минут 5 мы стояли в нерешительности, думая, что делать дальше, пока на тот берег не подъехала машина и люди не помахали нам рукой.

«Наверное, говорят, что все нормально» – рассудил супруг, и мы поехали.

Я молилась всем богам каких смогла припомнить. Не потому что боялась, что нас на фиг снесет течением, не в опасениях за арендованную машину. Больше всего я боялась того, что это именно я так горячо уговаривала переться сюда, и если мы застрянем, то меня совершенно справедливо прикопают в этой же реке.

Колеса проскальзывали, глубина постоянно менялась, и когда мы наконец перебрались на тот берег, я была такая же мокрая как машина – спина, ладони – не думала, что за пять минут можно так сильно вспотеть и вдобавок не дышать.

Махавшие с того берега люди оказались такими же туристами, которые просто хотели поинтересоваться, можно ли проехать эту реку. Но, глядя на наш сплав, они развернулись и поехали откуда прибыли.

Ну, по крайней мере мы узнали, что на оставшейся части пути больше нет таких испытаний.

Впереди нас ждала река Тарколес – небезызвестная по программе «Орел и решка», та самая, с крокодилами. Зная, что они там точно будут, и прикармливать их не запрещено, мы заехали в магазин и накупили куриных окорочков.

Крокодилы были на месте, как и праздно-шатающиеся туристы. Но мы-то подготовились!

Могу сказать, что швырять с моста полузамороженную курицу, когда внизу за нее спорят между собой крокодилы – это воспоминание, которое из памяти не стирается даже за годы. Пытаясь покормить тех, кто помельче и кого вечно обижали, пару раз мы попадали крокодилам курицей в лоб.

Окорочка кончились быстрее, чем любопытство, поэтому мы нашли место, где туристов собирали в лодки и катали по реке с экскурсией.

Перво-наперво нас предупредили, что крокодилы прекрасно прыгают из воды, поэтому руки, локти и прочие части тела, высунутые за пределы лодки, обратно могут не вернуться.

Впечатлившись, всю дорогу я не позволяла себе опираться на бортик – на всякий случай. Крокодилов, разумеется, мы насмотрелись, всех форм и размеров. К нашему ужасу, к самому огромному вышел один из наших гидов и проделал тот же трюк, что и мы ранее с курицей. Только мы бросали с высокого моста, а гид – с рук, с расстояния в 2 метра от крокодила.

Ещё мы видели множество водоплавающих птиц, на одну особо крупную из которых гиды сказали что это – злейший враг крокодилов, потому что она ест их, пока они маленькие. Эта информация до сих пор не дает мне покоя, ведь пищевая цепочка оказалась далеко не такой линейной и простой, как нам рассказывали в школе.

Крокодил ест птиц – это я знала и раньше. Но птица ест крокодилов?..

К сожалению, мой английский не настолько хорош, чтобы я смогла запомнить и перевести названия незнакомых мне животных. Запомнились мне птички, которых гиды, усмехаясь, назвали солдатами, а на наше непонимание пояснили: в Коста-Рике нет своей армии. Её распустили, а бывшие военные в большинстве своем пошли работать в заповедники егерями, охранниками и гидами. И теперь эту нарядную черно-белую птичку с необычной осанкой называют местной армией…

Ближе к концу маршрута на зов гидов прилетел то ли ястреб, то ли сокол. Но к тому моменту моя удивлялка переполнилась, и я даже фото сделать не успела. Но могу сказать, что это была одна из самых крутых речных экскурсий в моей жизни.

До заката нам оставалось два часа – идеальное время для купания, чтобы спокойно плавать и не бояться обгореть. И хоть мы и уехали на 30 километров от реки, и купались в отведенном для этого месте, но мысли о заплывающих в море крокодилах не давали мне покоя) Пусть этим отличаются вроде бы только австралийские крокодилы, но всё ж-таки не по себе…

Последней точкой до возвращения в апартаменты был национальный парк Карара. Идти туда было решено ближе к вечеру, потому как после возвращения с гор опять было жарко.

Устав от новой информации мы пошли без гида, просто наслаждаясь видами таких непривычных растений. Встретили несколько лягушек, ящериц, птичку размером с курицу, которая при виде нас не убежала, а встала кверху попой, маскируясь под камень – надо заметить, довольно убедительно.

А перед закатом, оглашая весь лес громкими криками, над нами пролетела небольшая стайка красных Ара. Самцов – это у них такие длинные красивые хвосты.

Даже спустя годы про Коста-Рику я могла бы рассказывать часами, настолько она оказалась интересной, удивительной, ни на что не похожей. Но в названии, помимо воспоминаний о солнце, я обещала рассказать о том, что такое «пура вида». Эту фразу местные произносят при приветствии, прощании, ее можно услышать в благодарность или как конец какой-то истории. Это местная философия, которая гласит: «Радуйся каждому дню, не зацикливайся на проблемах, а решай их, занимайся любимым делом, твори, береги природу и наслаждайся ее красотой, живи полной жизнью, чистой жизнью».

Может не только чудесами природы, но и этим объясняется то, что Коста-Рика всегда находится довольно высоко в рейтингах по уровню счастья населения. И как бы много ещё ни хотелось рассказать, закончу я на следующем: это было самое дорогое и дальнее из всех моих путешествий, и мы с мужем очень долго сомневались, стоит ли лететь так долго и за такие деньги – ведь есть же Тайлнад, Вьетнам, Индия и куча других стран поближе и подешевле. Сейчас, оглядываясь назад, за такие мысли хочется надавать по башке себе прежней.

Недавно у меня была дискуссия на тему того, что путешествия – это роскошь, деньги, выброшенные на ветер. То ли дело дорогие полезные вещи: это то, что прослужит тебе долгие годы.

Я так и не согласилась. Вещи портятся, ломаются, устаревают и теряют актуальность. А путешествия – это воспоминания, которые остаются на всю жизнь, которые нельзя отнять или выбросить.

В Коста-Рике я была в феврале 2019 года. В таком же феврале как предстоит по прогнозам – пасмурном, промозглом и сером. Но я точно знаю, что даже над самыми темными тучами всегда синее небо и светит солнце, а где-то на другом конце земли прямо сейчас одна спокойная лошадь неторопливо жует свежий манго.

Пура вида, Коста-Рика. Надеюсь, мы с тобой ещё встретимся.