Честный обмен (продолжение)
Начало: Честный обмен
– Сколько?
Игорь замер с раскрытым ртом. Оказалось, что он не был готов расстаться с этой картиной, не так скоро. Подсознательно чувствуя это, но пытаясь обмануть себя, он взял её с собой на работу, прихватив два других полотна, и вечером отправился на одно из мест, откуда не гоняли за продажу своего творчества. Он даже мысленно назначил цену, просто не успел записать её на бумажке. Неожиданно для себя он назвал вслух стоимость в пять раз выше. Клиент нахмурился.
– Дороговато, но… оно того стоит. Эти две тоже хороши, но девушка – нечто. Твоя знакомая?
Игорь покачал головой. Ему не верилось, что клиент согласился на сделку, и сейчас заплатит Игорю его месячную малярскую зарплату за одну-единственную картину.
– Просто прохожая.
Мужчина удивленно приподнял брови.
– То есть она не позировала? А у тебя явный талант.
Проходящая мимо пара замедлила ход. Хорошо одетая женщина средних лет раздумывала недолго:
– А сколько хотите за девушку в саду? Очаровательная работа. И прекрасно будет смотреться у нас в гостиной. Да, милый?
«Милый» благостно кивнул. Игорь ошалело повторил огромную, как ему казалось, цену. «Милый» полез было за кошельком, но тут возмутился первый клиент.
– Минуточку! Картина продана. Мне.
Женщина умоляюще посмотрела на своего супруга. Тот расправил плечи, наклонил голову и спросил:
– Вы уже отдали деньги?
– Нет. У меня нет с собой столько наличных, я хотел часть заплатить переводом…
– Ну видите. Значит, ещё не продана. А у нас деньги есть, вот, пожалуйста, вся сумма.
Игорь молча смотрел на протянутые ему купюры, по-прежнему не желая расставаться с работой. По-своему истолковав заминку, первый клиент взял себя в руки и продолжил уже уверенней:
– Я пришёл сюда раньше вас, и мастер согласился на сделку.
Женщина сжала локоток мужа. Тот стиснул зубы.
– Просто мастер ещё не знал, что мы хотим взять все три картины сразу. Как мне кажется, работы пера одного художника, даже такие разные по стилю, будут прекрасно смотреться в одном доме. Да, дорогая? Уважаемый, я же правильно понимаю, что на эти две ценник соответствует написанному?
Игорь кивнул. Мужчина быстро добавил недостающие купюры и схватил полотна под негодующие возгласы оппонента. Сцена привлекла внимание других прохожих, кто-то из толпы отпустил пару комментариев про работы Игоря.
Положительных комментариев. А всего «на точке» он провел не больше получаса, включая размещение картин.
Игорь растерянно смотрел на деньги в своей руке. А потом достал из кармана телефон, и предупредил начальника что заболел, и на работе не появится минимум неделю.
***
Всё ещё чувствуя горечь от утраты такой удачной картины, Игорь собирался пару дней отдохнуть, тем более что отсутствие нормального сна в выходные давало о себе знать. Но по дороге домой руки сами полезли за блокнотом, и в голове из ниоткуда появился милый сюжет: мальчуган лет восьми в кровати, окруженный своими сновидениями.
Уже на холсте Игорь тщательно выписал мальчишку, вихрастую макушку, мягкие пуховые подушки, уютное одеяло. Работа давалась на удивление легко, и Игорь был доволен промежуточным результатом.
А вот с образами сновидений дело пошло не так гладко. Щенок выходил каким-то злобным, сверстники – насмешливыми, мама – холодной и надменной. Отвлекшись на палитру, Игорь вдруг с удивлением заметил, что вместо собаки на картине изображен настоящий оскаленный волк.
Протирание глаз не помогло. Волк остался там же, где и был, а в руках друзей мальчика появились палки и камни. Игорь попытался исправить палку на ракетку, но вышло только хуже.
«И всё-таки надо было поспать сначала».
Кофе немного взбодрил. Убирая чашку на место, Игорь заметил улепётывающую от него мухоловку и вздрогнул от отвращения.
«Полчаса. Ещё полчаса и я иду спать».
Но возвращение в мастерскую мгновенно развеяло всю сонливость. Картина на мольберте была полностью закончена – на ней плачущего во сне мальчика окружали всевозможные кошмары. «Воздуха» практически не осталось, всё свободное пространство вокруг постели было усеяно сюжетами, от постыдных до жестоких или просто страшных. Игорь подошёл ближе. Краска на ощупь была совсем сухой, словно картина стоит здесь уже не первый день.
Встряхнув головой, Игорь огляделся. Странной была не только новая работа. По картинам будто прошёл мор – деревья на пейзажах скукожились и пожелтели, люди на портретах покрылись язвами и кривились в беззвучных страданиях, моря штормило, и даже бабочка на цветке лишилась одного крыла.
«Этого вообще не может быть»
Игорь подошёл к одному из пейзажей и дотронулся до него. Картина тут же начала рассыпаться в пепел, а следом за ней – все остальные.
– Нет! Нет!! – закричал Игорь. Но расползающийся тлен его не слышал. Не прошло и минуты, как художник оказался посреди абсолютно пустой комнаты, напоминающей место пожара. Уцелел один мольберт, укрытый белой простынёй. Обуреваемый дурным предчувствием, Игорь сдернул покров и увидел недавний портрет девушки в саду – свою самую удачную работу. Вздохнув от облегчения, Игорь нежно притронулся подушечкой большого пальца к лицу девушки. На месте касания тут же появилось алое пятно. Пытаясь стереть его, Игорь сделал только хуже, а взглянув на свои руки, увидел месиво из израненных, изувеченных пальцев.
***
Выключив будильник, Игорь долго приходил в себя. Сначала рассматривал свои руки – целые, без единого пореза. Потом пытался понять, действительно ли он отпросился вчера у начальника, или ему это тоже приснилось.
Вечерний исходящий в вызовах нашёлся. Как и внушительная сумма наличных в кармане, и недописанная картина со спящим мальчиком в мастерской.
Большего всего Игоря смущал не факт кошмара – в конце концов, с кем не бывает, пусть они и зачастили в последнее время; а то, что он вообще не помнил, как и когда отправился спать. Такого с ним не случалось даже в студенческих запоях.
На ум пришла недавняя встреча с Германом. Надо же, какое идиотское совпадение! Вот так люди и начинают верить во всякую ерунду.
Игорь быстро завершил картину. Щенок вышел достаточно милым, лицо мамы – добрым, друзья – весёлыми, а само полотно получилось очень уютным. Поставив свою подпись в углу, Игорь позавтракал и отправился на прогулку.
Ноги сами принесли его к старому храму, застывшему на высоком берегу реки. Игорь расположился чуть ниже поодаль, и привычно взялся за блокнот. Он так увлёкся, что не услышал, как к нему подошли.
– Красиво.
Вздрогнув, Игорь обернулся, но промолчал, стушевавшись. Перед ним стоял самый натуральный поп – с бородой и в рясе. Несмотря на всю любовь к храмовой архитектуре, с представителями религиозной общины Игорь не пересекался с даты собственного крещения – лет сорок. Поп – или «батюшка?» – миролюбиво продолжил:
– Хорошая работа. Многие наш храм рисовали, но не у всех получалось. Бывало, что как на фотографии: пропорции, точность, а всё не то… А у тебя рисунок добрый, светлый. Даром что просто карандашом…
На автомате сделав несколько последних штрихов, Игорь молча вырвал лист и протянул попу. Тот улыбнулся и махнул рукой в сторону храма:
– Пойдем, зайдёшь на минутку. Денег дать не могу, но мы пасеку держим, угощу тебя настоящим добрым мёдом.
Отчего-то Игорь постеснялся сообщать, что мёд он не любит. Покорно последовал за батюшкой, пытаясь припомнить, кому надо входить в храм с покрытой головой, а кому – с непокрытой. Вроде бы это женщинам надо надевать платки, а мужчинам – снимать шапки. Или нет?..
Будний день давал о себе знать: внутри храма было пусто и тихо, и вопрос головного убора отпал сам собой – некому было стыдить за неподобающее поведение. Поп, дружелюбно улыбнувшись, попросил подождать, а Игорь остался один.
В своё время он пересмотрел немало икон и церковных интерьеров. Но сейчас внутренний художник замолчал, давая слегка расслабиться и проникнуться атмосферой. Потянуло в сон, и Игорь вздрогнул, внезапно припомнив недавние кошмары. Подошёл к ближайшей иконе, у которой горели несколько свечей, и прошептал спонтанную бессвязную молитву, прося то ли милости, то ли прощения.
– Вот, свежий. И заходи почаще, здесь хорошим людям всегда рады.
Игорь улыбнулся, как вдруг все свечи возле иконы разом погасли, хотя сквозняка не было. Благостное настроение испарилось, и после короткого неловкого прощания Игорь пулей вылетел на свежий воздух.
«Так совсем дураком станешь. И чего меня туда понесло?».
***
На работу Игорь не вернулся. Спящий мальчик ушёл в первый же час, пополнив денежный запас и уверенность в себе и завтрашнем дне.
Новые сюжеты приходили один за другим, писать было легко. Игорь даже решился взяться за акварель, чего не делал уже очень давно. Результат его не слишком устроил, но получившийся пейзаж нашёл покупателя почти так же быстро, как и всё, что выходило из-под его кисти после той странной сделки.
Как бы ни хотелось оставаться скептиком и убеждать себя в сумасшествии Германа, всё случилось так, как он сказал – верить Игорь мог во что угодно, однако же теперь только ленивый не восхвалял его талант.
Кошмары приходили так же стабильно. В какой-то момент они начали повторяться: про физическое увечье, про невозможность писать картины, нападения зверей или насекомых. Наверное, можно было бы привыкнуть, если бы не дьявольская реалистичность и невозможность осознать себя во сне.
Что ещё хуже – не всегда получалось провести границу между сном и бодрствованием. Пару раз Игорь искал ненаписанные им картины и приезжал на не назначенные встречи. Моменты засыпания были зыбкими как торфяное болото, и грозили утянуть себя в ледяную жижу, стоит только чуть зазеваться.
Игорь перестал работать по ночам, уверившись в том, что он может остановиться на любом месте, и спокойно продолжить сюжет через день, два, неделю, словно никакого перерыва и не было. Он стал позволять себе растягивать некоторые картины почти на месяц, доводя работу до идеального на его вкус состояния.
Дошло до того, что он начал оставлять себе особо полюбившиеся творения, не планируя их продажу. И был бы абсолютно счастлив, если бы не постоянная усталость и черные мешки под глазами.
– Поразительно. Это просто поразительно!
Игорь вяло улыбнулся и кивнул. Что правда поразительно – это то, как он быстро привык к похвалам. На первый раз было невероятно приятно, за спиной выросли крылья, хотелось немедленно взяться за следующую картину. Сейчас, скорее, было удивительно и досадно, когда потенциальный покупатель начинал беседу не с комплимента.
– Михаил Арнольдович.
Игорь пожал протянутую ему руку, представился, сдерживая раздражение. Собеседник был старше его едва ли на десяток лет, а ты гляди-ка – Арнольдович! Хотя, возможно, причиной недовольства было то, что очень сильно хотелось спать.
– Подскажите, как найти вас в соцестях? Тик-ток, инстаграм, вк? Много ли у вас подписчиков?
Игорь удивленно моргнул. Почему-то только сейчас он подумал о том, что можно было бы попробовать завести где-то страницу и продавать свои картины там – это избавило бы его от необходимости таскаться в город.
Явно недовольный его реакцией, Михаил Арнольдович вздохнул.
– Знаете, Игорь… Обыкновенно я не связываюсь с ноунейм авторами. Люди покупают картины не только за то, что они хороши… Иногда и вовсе наоборот. Но в вас что-то есть. Не могу объяснить, но… просто невозможно пройти мимо. Я очень, очень редко встречал что-то подобное… Думаю, даже учитывая, что о вас никто не знает, я как минимум смогу сработать в ноль на первый раз. А когда мы заработаем вам немного известности… Вы понимаете, о чем я?
Игорь вертел в руках очередной судьбоносный кусочек картона. Ему было знакомо название картинной галереи с визитки, и он вдруг вспомнил, что давным-давно, в совсем другой жизни, он мечтал о собственной выставке там. Но вместо прилива радости Игорь испытывал недоумение и свербящее чувство, что он забыл о чём-то очень важном.
Почему ему самому не пришла в голову идея обратиться туда? Почему он вообще не думал о выходе на новый уровень свой карьеры художника?
Михаил Арнольдович снисходительно улыбнулся.
– Поверьте, не все способны сразу осознать такие новости. Прошу вас, как придёте в себя – свяжитесь с Аней, моей помощницей. Я введу её в курс дела. Она согласует с вами все детали и дату выставки. А пока, я бы хотел приобрести вот эту картину – не для продажи, для себя. И – совет лично от меня – отдохните. Вы неважно выглядите, а впереди у нас с вами много работы…
***
– Дрянь. Дешёвка. Не иначе, Арнольдович всё же окончательно сошёл с ума со своими экспериментами. Как он вообще позволил притащить сюда весь этот мусор?
Мужчина, часы и костюм которого стоили примерно как хороший домик в пригороде, презрительно скривился, обведя небрежным жестом все картины Игоря за последние полгода.
– А что ты ещё ожидал? Я слышала, что этого «гения» он подобрал буквально у какой-то помойки, где тот торговал этой мазнёй. Я одного не пойму: как можно сравнивать интерес быдла с улиц и вкус людей, разбирающихся в искусстве?
Губы, с которых слетели эти жестокие слова, были идеальными. Игорь бы написал их и отдельно от лица, так как они были сюжетом сами по себе. Но и лицо заслуживало быть запечатленным, как и вся женщина целиком. Она напоминала ожившую статую – гладкая, ровная текстура белоснежной кожи, пропорциональные черты, высокомерная, выверенная грация каждого движения… Даже полные праведного гнева глаза не портили бы общего впечатления, если бы этот гнев не был бы вызван картинами Игоря.
Не выдержав, он отошёл от парочки. Но спрятаться было негде: змеиное шипение слышалось буквально отовсюду.
«Бездарность»
«Плебейская мазня»
«Безвкусица»
«Растопка для камина»
Михаил Арнольдович пытался делать хорошую мину при плохой игре, подходя к самым лояльным старинным клиентам, но и там не встречал поддержки. Игорь же и вовсе мечтал слиться со стеной, проклиная момент, когда согласился на выставку.
Внезапно раздался звон. Один из гостей стучал чайной ложечкой по бокалу бесплатного шампанского, привлекая внимание.
– Господа, у меня есть тост. Я много лет знаю Михаила. Я доверяю его художественному вкусу больше, чем своему, и он ни разу еще меня не подводил. Все картины, приобретенные в этой галерее, с годами росли в цене не хуже приличных акций. Я хочу сказать за это спасибо, и прошу присоединиться всех, кто испытывает похожие чувства.
В зале раздались робкие аплодисменты. Михаил Арнольдович слегла посветлел, а выступающий продолжил:
– Было бы слишком досадно перечеркнуть годы плодотворного сотрудничества одной оплошностью. Думаю, не один я вижу, что сегодняшнее мероприятие – это просто шутка. И относиться к ней нужно как к шутке. Ну, право, вы только взгляните на это недоразумение. Вы – да, вы, называющий себя художником. Вы же не могли в самом деле подумать, что всё это – всерьёз?
Игорь втянул голову в плечи, но было уже слишком поздно. Наряженная, лощеная публика разглядывала его, насмехалась, сочилась презрением. Сотни лиц выражали одно и то же, сотни ухмылок слились воедино. Кто-то из толпы подошёл к нему сбоку и толкнул. Остальные одобрительно засмеялись.
Ощущение Бездны стало непереносимым. Игорю стоило немедленно уйти, или хотя бы прикрыться, попытаться защитить себя. Вместо этого он смотрел, как его окружают, пока в глазах темнеет, а последний воздух в легких сменяет удушливая тьма.
После пробуждения Игорь долго кашлял, пытаясь отдышаться. По спине тёк холодный пот, руки дрожали, контуры предметов расплывались. Стрелки часов показывали без четверти семь, а значит скоро зазвонит будильник.
Впрочем, Игорь бы и так ни за что уже не лёг спать. Этот сон преследовал его несколько недель, заменив все остальные кошмары. Можно было бы и привыкнуть, если бы не нарастающая реалистичность: как только Игорь впервые посетил зал, где планировалась его выставка, абстрактная комната из сна сменилась детальным интерьером. Добавлялись афиши, люди, даже костюм, купленный специально для «дня Х».
На секунду мелькнула шальная мысль – а может, не ехать?.. Но Игорь её отбросил. Хотел вылить в раковину недопитый коньяк – все равно ведь не помогает лучше спать – но зачем-то аккуратно убрал его в шкаф, который теперь гордо именовался «баром».
Проигнорировав все попытки таксиста завести беседу, Игорь выбрался из машины, оценивая степень ущерба свежеотглаженному костюму.
Выглядел он неплохо. Через полчаса стал неплохо выглядеть и сам Игорь – благодаря стараниям Ани. Она, невзирая на все возражения, ловко прошлась тональным кремом по его мешкам под глазами и помятому лицу, и расческой с гелем – по волосам.
Михаил Арнольдович был воодушевлён втрое больше обыкновенного, и вовсю любезничал с первыми гостями.
Посетители прибывали. Вопреки сценарию кошмара, никто не тыкал в Игоря пальцами, не обсуждал его и не критиковал работы. И довольно скоро Аня подошла к нему и тихонько сообщила о первой заключенной сделке.
Новость подействовала, как холодный душ. Игорь стряхнул с себя пелену вечного недосыпа и более осмысленно огляделся по сторонам.
Всё шло совсем неплохо.
Посетители переговаривались, пили шампанское, смеялись. Подолгу задерживались у его картин, делились впечатлениями. Звучало много лестных слов, многие высказывали желание познакомиться с художником – его представление Михаил Арнольдович решил обыграть отдельно и ближе к середине мероприятия.
И всё же, что-то было отчаянно не так.
Игорь понял, что ему всё равно. Всё равно, сколько его картин сегодня купят и сколько он на этом заработает. Безразлично, будет ли у него ещё одна выставка. Неважно, что о нём и его работах думают все эти люди…
Он устал. Устал так, что даже мысли об уютной мастерской и новых сюжетах не вызывали никакой радости. И всего за несколько минут до того, как Михаил Арнольдович взял микрофон, чтобы его представить, Игорь тихо вышел из галереи.
До знакомой тихой улочки было недалеко. Но сегодня не хотелось разглядывать выставленные на витринах диковинки – только одна дверь с незатейливым шрифтом вызывала желание её открыть. К досаде Игоря, кабинет Германа оказался закрытым.
– Там пока занято.
Обернувшись, Игорь заметил ещё одного посетителя. Лицо мужчины казалось ему смутно знакомым, и покопавшись в памяти, он вспомнил, откуда.
– Вы… Слава, да? Мы с вами встречались. Здесь.
Мужчина кивнул. Почувствовав внезапный прилив сил, Игорь горячо зашептал:
– А я ведь сначала не поверил во всё это… Бездна, Эйфория, обмен… Такой бред… Но это же правда, всё правда! Вы же тоже верите? Я не сошёл с ума?
Слава кивнул и усмехнулся:
– Ещё бы не верить.
Игорь схватился за голову.
– А ведь поначалу мне даже нравилось… Деньги, похвалы… Работы, которыми я и сам доволен… Как же я заблуждался! От меня же уже почти ничего не осталось… Сегодня у меня первая выставка. А я не чувствую ни-че-го! У меня это отняли! А эти галлюцинации? Чёрт с ними, с кошмарами, но ведь так просто невозможно жить! Как думаете, он сдержит своё слово? Вернёт всё обратно? Или станет только хуже?
Увидев недоумение на лице собеседника, Игорь запнулся.
– Обратно? Вы шутите? Да я в жизни так не писал, как после встречи с Германом. У меня за последние месяцы издано книг больше, чем за всю мою жизнь. Я наконец-то уволился с работы и могу заниматься исключительно творчеством. Не-ет, я ни за что не соглашусь вернуть всё обратно!
Озарённый внезапной догадкой, Игорь спросил:
– А что вы отдали? Наверное, вы выбрали лучшую цену, чем я.
– Да нет, кажется, ту же. Вы упомянули кошмары – что, тоже отдали спокойный сон?
Игорь кивнул, переваривая услышанное. Слава совершенно не выглядел усталым или измученным.
– И как вы справляетесь?
Писатель пожал плечами.
– Физические упражнения до упада. Снотворное. Йога, медитация, массажи, ароматерапия – всего понемножку. Иногда помогает, иногда снотворного приходится пить очень много.
– Но это же наркомания в чистом виде, – поморщился Игорь, – не боитесь однажды не проснуться?
Слава улыбнулся – искренне, широко.
– Дружище, ради поцелуя Эйфории наши коллеги сидят кто на чём, и с совершенно непредсказуемым результатом. Да и если я сдохну прямо завтра – за последний год я сделал столько, сколько за всю жизнь бы не смог.
– А зачем ты тогда вообще сюда пришёл?
Дверь кабинета Германа открылась. Из неё вышла милая, чуть растерянная девушка, которая улыбнулась, едва увидев Славу.
– Познакомься, это – Ника. Моя жена. Ника – скульптор.
Игорь не сделал попытки улыбнуться в ответ – он так и не освоил неискренние светские условности. Уходящую пару проводил неприязненным взглядом.
Надо же. Снотворное, медитация… Собственная жизнь и личность в обмен на ненастоящий талант. С силой тряхнув головой, Игорь решительно направился к двери в кабинет. Сегодня. Сегодня он будет спать, как младенец.
А завтра попробует начать всё с начала.