Londi

В ожидании окончания СВО и возвращения военнослужащих к мирной жизни, предлагаю обратится к опыту ветеранов Вьетнама. Политические аспекты сознательно опускаю, меня интересует социально-психологическая составляющая. В конце - рассуждения на тему СВО.

Вначале небольшая историческая справка для понятия контекста. Во Вьетнамской войне (1961–1975) участвовало около 2,7 миллиона американских военнослужащих. Из них подавляющее большинство вернулись домой живыми – боевые потери США составили более 58 000 погибших. Ранения получили примерно 304 000 американцев, причём свыше 153 000 раненых нуждались в госпитализации, а около 75 000 остались тяжело инвалидизированы. Таким образом, около 2,6 миллионов ветеранов вернулись в США и пытались адаптироваться к мирной жизни. По данным Бюро переписи США, население составляло примерно 215 миллионов человек, то есть вернувшиеся составляли около 1,21 % населения.

Американское общество оказалось не готово к их возвращению: государство не позаботилось о том, чтобы заранее разработать программы реабилитации и реинтеграции, в обществе же оценка действий во Вьетнаме была совсем не однозначной: ветераны зачастую сталкивались не то что с равнодушием, а с открытой агрессией. Не существовало понятия ПТСР (оно появилось лишь в 1980 г.), специализированной психологической помощи почти не было. Многие, пытаясь справиться самостоятельно, прибегали к алкоголю и наркотикам.

Вьетнамская война стала первым конфликтом, после которого было официально признано понятие посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Масштаб психологических травм выявился не сразу: лишь в 1980 году американская психиатрия ввела диагноз «PTSD», во многом благодаря настойчивости самих ветеранов и исследователей, обративших внимание на их состояние. По результатам первого крупного исследования – Национального исследования реадаптации ветеранов Вьетнама (NVVRS), проведенного по запросу Конгресса в 1980-х, – обнаружилось, что около 15% ветеранов Вьетнама страдали ПТСР на момент обследования. А хотя бы раз за жизнь признаки ПТСР пережили до 30% всех ветеранов-мужчин, служивших во Вьетнаме. Эти цифры поразили исследователей: каждый третий ветеран в той или иной степени прошел через синдром повторной травмы. Для сравнения, у ветеранов войны в Персидском заливе и конфликтов 2000-х годов показатели ПТСР обычно оцениваются в диапазоне 10–20%. Таким образом, психологическая цена Вьетнама оказалась чрезвычайно высокой.

Со временем часть пострадавших сумела преодолеть острые симптомы, но ПТСР у многих принял хроническое течение. Долговременное наблюдение (National Vietnam Veterans Longitudinal Study, NVVLS) показало, что даже спустя ~40 лет после войны значимая доля ветеранов продолжала испытывать симптомы ПТСР. В 2013 году у 11% ветеранов-мужчин (и 7% женщин) сохранялось активное посттравматическое расстройство. Причем среди тех, кто прошёл самые тяжелые бои, доля остававшихся с ПТСР была еще выше (по некоторым данным, до ~15% к 2020 году). Помимо «полного» ПТСР, многие страдали его субклиническими формами: у четверти ветеранов фиксировались отдельные болезненные симптомы, не укладывающиеся в диагноз, но всё же ухудшавшие жизнь. Таким образом, лишь около половины участников войны никогда не испытывали никаких проявлений военной травмы.

Широко фиксировалось и злоупотребление психоактивными веществами. По разным оценкам, в первые годы после войны значительная часть ветеранов страдала алкоголизмом или наркотической зависимостью. Во время самой службы во Вьетнаме солдаты нередко пытались заглушить стресс: известное исследование социолога Ли Робинса выявило, что примерно 20% американских военнослужащих во Вьетнаме были зависимы от героина в последние годы конфликта. Однако, неожиданно, большинство смогли избавиться от этой тяги по возвращении: в течение первого года на родине лишь около 5% бывших героиновых наркоманов вновь «сорвались» на регулярное употребление. Это феноменальное снижение – результат смены среды: вне боевой обстановки и далеко от лёгкой доступности наркотиков многие сумели восстановиться. Тем не менее, проблема зависимостей приняла другие формы: алкоголизм стал тихой эпидемией среди ветеранов 70–80-х годов. Выпивка превратилась в доступный способ самомедикации от тревоги и воспоминаний о войне. Кроме того, часть ветеранов подсела на рецептурные обезболивающие, леча боевые ранения, что тоже вело к зависимостям.

Тяжёлые переживания и отсутствие поддержки привели к тому, что среди ветеранов Вьетнама повысился риск суицида. В первые годы после демобилизации уровень самоубийств среди них был примерно в 1,7 раза выше, чем у сверстников, не служивших во Вьетнаме. В дальнейшем, однако, ситуация выровнялась: спустя пять лет после войны показатели суицидов у ветеранов не превышали средние по населению. Всего, по оценкам Центров по контролю заболеваний (CDC), около 9 000 ветеранов Вьетнама совершили суицид – существенно меньше слухов о «десятках тысяч» случаев. Тем не менее, каждое такое происшествие – трагедия, связанная с не полностью изжитыми психологическими травмами. Признание ПТСР и развитие кризисных служб (например, горячей линии для ветеранов) в последние десятилетия были направлены на предотвращение подобных исходов.

Со временем в США были предприняты разнообразные программы реабилитации и поддержки – как государственные, так и общественные, они несколько выправили ситуацию: образовательные льготы позволяли получать новую специальность (правда с трудом покрывали обучение), создание специализированных центров психологической помощи (с большим запозданием), введение квот при трудоустройстве (работало с косяками, но работало), а также создание общественных ветеранских организаций (чьими заслугами и стало продвижение многого, из описанного выше).

Одним из важнейших уроков стало понимание, что реабилитация - это не только материальные выплаты, но и длительная психологическая работа и изменение общественного отношения. Ветераны Вьетнама проложили путь, благодаря которому для последующих поколений воинов (Персидский залив, Ирак, Афганистан) были заранее предусмотрены более широкие программы: от масштабных профилактик ПТСР до торжественных церемоний возвращения.

Теперь предлагаю порассуждать, какие вызовы ждут Россию по окончанию СВО. Все что будет написано ниже лишь мои рассуждения, я не обладаю достоверной информации по численности войск, мы не можем знать сколько еще продлятся боевые действия и многое другое нам не известно, но я размышляю об этом с точки зрения врача-психиатра/психотерапевта.

Сначала сложности в решении этого вопроса, которые мне видятся:

1. Психолого/психиатрическая служба страны явно не готова к вызову. Высококвалифицированных психологов и психиатров не хватает и так, ветераны СВО будут дополнительной нагрузкой, где взять персонал для этого не понятно.

2. Знаю что по стране в разных регионах уже запущены различные программы, в Питере и Москве даже открыты центры помощи, однако депрессивные регионы будут закономерно отставать - там не хватает специалистов и средств. Отсутствует единая федеральная программа с центральным финансированием, решение проблемы спущено на регионы, регионы решают по мере возможностей и как водится прежде всего для отчетности.

   3. Оказание психологической помощи тесно связано с оказанием помощи по соматическим болезням и социальным проблемам. Сужу по своему региону, с этим есть проблемы. Не смотря на указы/приказы минздрава, ветеранам бывает сложно получить медицинскую помощь после ранений и инвалидизации.

   4. Слабая подготовка специалистов общего медицинского звена в РФ по вопросу лечения тревожных/депрессивных состояний, тем более ПТСР. Повторюсь, что психиатров на всех не хватит при любом раскладе, антидепрессант первой линии терапевт должен быть способен назначить.

   5. Кроме консультации психиатра, зачастую нужна будет длительная психотерапия - дорого, нет ресурсов.

   6. Стигматизация. Многие не пойдут на консультацию к психологу, тем более на прием к психиатру. Часть начнет успокаивать тревогу и депрессию алкоголем/наркотиками. Необходима политическая и донесение до людей информации, что обращение за помощью совершенно нормально и не влечет порицания. К сожалению это идет в контры с общим курсом на ужесточения в вопросе комиссий и тд., люди будут боятся потерять права/лицензию на оружие и тд.

   7. Про наркологическую службу молчу, по моему убеждению она у нас в государственном формате практически отсутствует.

   Вижу и некоторые, если можно так выразится плюсы:

   1. Проблема известна и изучена, как в медицинском так и в социальном плане, надо лишь обратиться к существующему опыту.

   2. В данных боевых действиях участвуют люди более зрелого возраста, вроде как МО РФ дает цифру 35 лет. В конфликтах по типу Вьетнамского или более близкого нам Афганского было много совсем молодых ребят, у них еще не было семей, образования, места в жизни. Многим было некуда возвращаться, их картина мира была искажена войной. Я надеюсь, что взрослые мужчины перенесут этот опыт легче.

3. Мое предположение, но думаю что демобилизация будет происходить частями и довольно медленно. Это немного "размажет" наплыв.

4. Общественное мнение и активность населения. Вне зависимости от отношения к СВО, я думаю что открытого осуждения в РФ ветераны не встретят, тем более что многие были мобилизованы и сами на войну не шли. Уже сейчас довольно много общественных организаций, им нужно начать взаимодействовать со специалистами психического профиля и разрабатывать реабилитационные программы.

5. Участники нынешнего конфликта имеют неплохие выплаты (по меркам прошлых подобных событий, более чем хорошие, хотя я бы не назвал это соотношение риск/оплата разумным, но тут дело каждого), есть надежда что по крайней мере в первый период после возвращения ветераны не столкнутся с жесткими экономическими проблемами.

В комментариях предлагаю воздержаться от срача и побеседовать конструктивно :)

Поступил к нам как-то в больницу наш давний пациент с шизофренией — болеет давно, хронически в психозе, с периодическими ухудшениями. Вот пришло очередное, на фоне отказа от лекарств. Беседуем — всё как обычно в его случае: мышление выраженно нарушено, речь местами — до словесной окрошки, что-то дельное выцепить сложно. В первой беседе, среди прочего, он что-то говорил про нехватку железа. Ну, успокоили его, что проверим анализы и, если надо, полечим.

Проходит пару дней, лечение идёт своим чередом. И уже в конце очередного разговора с мамой она говорит:
— Доктор, он всё что-то про железо говорил, а я заметила — он сдачу из магазина не приносит. Думала, тратит на что-то. Спрашивала, а он молчит.

Так, лечение перестало быть томным — отправляем его на рентген. Рентгенолог у нас свой, человек опытный, к нашей теме привыкший. Но тут позвонил сам, говорит:
— Приходите посмотреть на красоту.

На снимке — в кишечнике стопки монет по всей протяжённости, разного размера. Он глотал даже пятирублёвые. Насчитали около 50 штук: местами они шли красивыми столбиками, местами — поодиночке. Были ещё какие-то маленькие железяки — как потом оказалось, такие металлические скобки, которые на упаковке колбасы по краям. Жалко, фотография снимка пропала вместе со старым телефоном.

Мы, конечно, охренели, посмеялись — потом снова охренели. Посмотрели пациента — живот спокойный.
Говорим:
— Что ж ты, братец, делаешь?
А он своё:
— Железа не хватает.

Не признался, как давно он так лечился — осталось секретом. Спрашивали, звенит ли, как в "Форт Боярде", когда в туалет ходит — тоже молчит.

Что делать — отправляем к хирургам. Наши пациенты у других врачей часто вызывают раздражение, у них вечно что-то необычное и непонятное, хрен пойми что делать. Вообще, инородные тела в кишечнике дело нередкое, в основном у детей. Но в таком количестве…

Звонит хирург из больнички, чуть ли не прямым текстом спрашивает:
— Вы там ебанулись?

Я, собственно, говорю:
— Может, и ебанулись. А делать-то чего?

— Ничего, — говорит. — Следите за своей копилкой внимательно. Чуть что — сразу к нам.

Вот и следили мы потом все вместе по снимкам — как красиво всё это двигалось к выходу, и посильные накопления пациента пропадали в унитазе. Всё обошлось без последствий и операций.

К слову, у пациента оказалась железодефицитная анемия — чувствовал, видимо. Полечили более традиционными методами и выписали домой со строгой рекомендацией перейти на безналичную оплату.

P.S. Нашёл похожий снимок в интернете — только у него они были более равномерно по всему кишечнику.

Возникла идея рассказывать про часто используемые препараты: кратко, по делу и понятно. Из сообщений и личного общения с людьми понял, что многие принимают препарат, не получая о нем достаточно информации, а воспринимать инструкцию и искать достоверную информацию бывает сложно. По факту писать буду то, что рассказываю пациенту перед началом приема препарата. Думаю будет полезно и докторам смежных специальностей.

Первый герой - один из самых используемых антидепрессантов на настоящий момент.

Эсциталопрам ( Ципралекс, Элицея, Селектра)

Группа : СИОЗС

Применение в психиатрии: препарат относится к первой линии при лечении депрессивного расстройства, тревожных расстройств, также применяется при ОКР, ПТСР и социальном тревожном расстройстве, а также предменструальном дисфорическом расстройстве.
Применение на стыке с другими специальностями: лечение СРК, функциональной диспепсии.

Уровень доказанности эффективности:
Депрессивное расстройство, генерализованное тревожное расстройство, панической расстройство - высокий, препарат первой линии.

Социальное тревожное расстройство и ОКР - средний, не является препаратом первой линии, но может использоваться.

Что нужно проверить перед началом приема:
Особенных исследований, кроме стандарта при диагностики депрессий и тревожных расстройств не требуется.
При наличии патологии сердца и у пожилых выполнить ЭКГ, препарат может вызывать удлинение интервала QT в редких случаях, если уже и так имеются проблемы с сердцем, это важно ( возникает риск опасных нарушений ритма).
У пожилых желательно проверить уровень Na в крови, все СИОЗС могут вызывать гипонатриемию (редко).

Доза и режим приема: обычно начинаем с 5 мг, через неделю повышаем до 10 мг (минимально рабочая доза), далее по эффективности.
Принимаем один раз в сутки, утром.

Что делаем если забыли принять?
У эсциталопрама большой период полувыведения, просто принимаем таблетку сразу как вспомнили. Следующий прием можно сдвинуть на попозже и потом постепенно выровняться на утренний прием.

Взаимодействия с другими препаратами (возможно часть скорее для врачей):
1. Препараты, удлиняющие QT (помните говорили про аритмии);
Антипсихотики: галоперидол, кветиапин, зипрасидон

Некоторые макролиды (антибиотики): эритромицин, кларитромицин

Фторхинолоны(антибиотики): ципрофлоксацин

Противоаритмические: амиодарон, соталол

Некоторые антигистаминные (старые поколения): димедрол (в высоких дозах)
Что делаем? Имеем в ввиду возможный эффект, при возможности избегаем комбинации, если нет такой возможности - контроль ЭКГ.

Важно ! Ещё один препарат, удлиняющий QT и особенно сейчас часто использующийся в РФ - Атаракс (гидроксизин). По инструкциям РФ совместное использование возможно с осторожностью, во многих других странах совместное использование запрещено.

2. Серотонинергические препараты (риск серотонинового синдрома)

Ингибиторы МАО (некоторые антидепрессанты): нельзя комбинировать (опасно!)

Триптаны (при мигрени): суматриптан, ризатриптан

Трамадол, фентанил, линезолид, декстрометорфан (в сиропах от кашля)

Важно! Часто встречается комбинация с Тритикко (тразадон) для коррекции сна, нужно помнить, что это повышает риск серотонинового синдрома при использовании больших доз, об этом нужно помнить.

Серотониновый синдром — опасное состояние с возбуждением, потливостью, лихорадкой, судорогами

3. Препараты влияющие на свёртываемость крови (так как эсциталопрам сам снижает свёртываемость):
НПВС (ибупрофен, аспирин и тд)
Антикоагулянты (Клопидогрель, варфарин, эпиксабан)
Повышается риск кровотечения, если есть откуда, надо иметь ввиду. Возможно назначение ингибиторов протонной помпы (омепразол и тд.) для профилактики желудочного кровотечения.

Побочные эффекты:
На практике самое частое - тошнота в начале приема. Неприятно, но чаще всего проходит без следа в течении одной- двух недель. Помогает частое дробное питание.

Как и все СИОЗС может вначале вызывать усиление тревоги и ухудшение сна (первые недели), по необходимости корректируется бензодиазепинами (не профилактически!)

Из долгих: снижение либидо, проходит после прекращения приема, может корректироваться тразадоном, не бойтесь, возникает далеко не у всех. У многих либидо наоборот восстанавливается из-за нормализации психического состояния.

Когда начнет действовать?
Через 2-3 недели от начала рабочей дозы (чаще 10 мг)

Частые ошибки при приеме: ожидание эффекта раньше, чем нужно; необоснованно малая доза;
прекращение приема из-за тошноты.

Что будем делать если эффекта не будет?
Постепенно увеличивать дозу (по необходимости до 20 мг) и ждать эффект. Если через 2-4 недели от максимальной дозы эффекта нет, рассматриваем вопрос о смене препарата или добавления в комбинацию другого.

Как долго принимать?
Если эффект достигнут, по состоянию. При депрессивном расстройстве рекомендован минимум 6 месячный прием со стабилизации состояния, при тревожных год со стабилизации состояния.

Как прекращать прием?
Постепенное снижение дозы на 5 мг в течении нескольких недель, иногда дольше. Оцениваем стабильность состояния, если симптомы вернулись - не мучаем себя и начинаем прием в прежней дозе.

Как и все современные антидепрессанты не вызывает "зависимости".

Вывод: современный, эффективный препарат с малым количеством побочных эффектов, хорошим профилем безопасности. Относительно доступен по цене.

Важно! Пост не является рекомендацией к действию, создан для ознакомления. Обязательно обратитесь к врачу при наличии проблем со здоровьем.

Итак, мы нашли психотерапевта (напомню речь о враче, так как многое будет завязано на лекарства) и собираемся на прием. Как подготовится?
1. Для многих это волнительно, особенно в первый раз. В первую очередь постарайтесь думать не о дискомфорте от приема, а о возможных положительных результатах.
2. Постарайтесь мысленно, а лучше на бумаге структурировать свои жалобы, как они появились, когда, как развивались. Какие из них беспокоят вас больше всего?
3. Вспомните были ли периоды плохого психического самочувствия раньше? Что тогда помогало решить проблему? Если вы раньше принимали лекарства, вспомните - какой был эффект, были ли побочные эффекты? Если есть какие то документы о лечении, захватите с собой.
4. Есть ли у вас соматические заболевания, какие лекарства принимаете на постоянной основе? Это важно при назначении ЛС. Не скрывайте соматические жалобы.
5. На самой встрече не стесняйтесь задавать вопросы, хороший специалист ответит на них без проблем. Глупых вопросов нет.
6. Специалист должен сказать к какому диагностическому представлению или предположению он пришел. Спросите про назначаемый препарат, возможные побочные эффекты, что делать при их развитии. Попросите кратко обрисовать план лечения, предполагаемые результаты и время их достижения.
7. Если врач назначает Афобазол, фенибут, грандаксин и тд., спросите, почему он выбрал эти препараты. Хотя как вариант это просто уже не наш специалист и придется искать второе мнение.
8. Если вас не устраивает что-то в коммуникации и результатах, не стесняйтесь искать второго мнения.
9. Если вам некомфортно со специалистом (особенно касается психотерапии), меняйте его.
10. Про естественные вещи про общение вне сессий, встречи дома и тд. писать не буду, думаю и так все понятно.
11. Сформулируйте запрос. Это важно. В большинстве случаев он впоследствии корректируется, но приходить на приём просто с заявлением "мне плохо", это тратить прежде всего свое время и деньги.
12. Лучше заранее обговорить все организационные вопросы (обычно это конечно делает специалист, но все же) - отмены встреч, опоздания, переносы и тд.

P.S. задавайте вопросы и предлагайте темы для постов, будет время и интерес - напишу!

Много просили, попробую написать рекомендацию, простите если будет много текста.
Исходим из того, что вы решили, что есть необходимость консультации психиатра/психотерапевта (не психолога, а именно врача).
1. Вы можете обратится в ближайший ПНД с жалобами и получить помощь бесплатно. Да у вас не будет выбора врача, да он может оказаться не совсем таким, каким мы хотели, а может оказаться и совершенно компетентным и классным. Согласитесь, в других вопросах так же, не все неврологи, кардиологи и тд. одинаково полезны, так и с психиатром.
2. Если вы ищите лечения в частном порядке, начинаем смотреть в сети варианты с клиниками и частными кабинетами. Тут довольно просто - отметаем мелкие сомнительные клиники и частный прием без официального оформления, когда например есть страничка в ВК, но никаких данных о лицензии и тд. Как правило крупные и хорошие клиники приглашают к себе хороших специалистов, они в этом заинтересованы, риск нарваться там на что-то сомнительное ниже.
3. Хороший вариант смотреть клиники, которые позиционируют себя как работающих в принципах доказательной медицины, но к сожалению не все, кто это указывают, в этих принципах работают, это уже часть маркетинга.
4 . Читайте информацию о докторе. Как правило если у врача хорошее образование, опыт и компетенция, он сам и клиника это укажут. Естественно все лицензии и сертификаты об аккредитации должны быть актуальны.
5. В РФ все ещё развито полуподпольное консультирование, когда пациента консультируют в частном порядке, а рецепт потом выписывают на бланке основного места работы (госучреждение), я бы такого избегал.
6. В опыте я бы хотел видеть работу в реальной психиатрии, в российских реалиях это больницы и психоневрологические диспансеры.
7. Не стоит гнаться за званиями и регалиями, огромное количество профессоров, заслуженных врачей и так далее творят лютую дичь, при этом берут за прием баснословные деньги.
8. Я бы искал доктора средних лет, уже есть опыт, но меньше шансов, что это окажется адепт устаревших подходов. Многие молодые врачи тоже компетентны, не имея большого опыта.

Ещё укажу пожалуй "красные флаги":
1. Прием на дому, у вас или у врача, если для этого нет рационального объяснения (неспособность передвигаться)
2. Отсутствие внятной информации по опыту и образованию. Отсутствие данных о лицензировании, сертификатов об образовании и тд. В рассказе о себе обильный красочный текст с общими фразами.
3. Отсылки к сомнительным методикам, парамистике и тд. ( Если конечно вы не ищите именно такого)
4. На приеме - неспособность дать внятный ответ на ваши вопросы: что у меня за состояние, как вы его расцениваете? Почему рекомендуете этот препарат? И тд.
5. Несоблюдение границ в общении, оценочные суждения, навязывание своего мнения. Отсутствие плана работы и выбранной методике.
6. Игнорирование соматической составляющей, либо наоборот, стремление объяснить все низким ферритином, витамином д, недостатком цинка и тд. (Предвкушаю детонацию)
7. Истекает из предыдущего - назначение БАДов ( вторичная детонация). Если врач любой специальности даёт вам промокод, с которым вы получите скидку при покупке БАДов в определенном месте - бегите.
P.S. Наверняка что-то забыл, допишу в комментариях если что. Понимаю, как многим тяжело обратится к специалисту пси профиля, возможно сделаю позже пост о том как подготовится к приему и что спрашивать и рассказывать на нем.

Спойлер: инструкции не будет.
Один из частых вопросов психиатру от знакомых: «Часто у вас сбегают? И как, там же всё строго?»
Расскажу на примере больницы, в которой я работал — старая, большая больница за чертой города (так когда-то придумали в СССР: типа и пациенты на свежем воздухе, и глаза не мозолят. Решение совершенно ошибочное, но что делать — по всей стране так настроили).
Лечились у нас и пациенты, совершившие преступления, и обычные. В стране есть пара больниц с очень строгим режимом для опасных — там есть сторонняя охрана и т. д. У нас же — только санитары.
Так вот, моё убеждение такое: если пациент захочет сбежать — он сбежит. Почему? Во-первых, пациентов много, персонала мало. Нет никаких систем тревоги или чего-то такого — просто обычные двери со снятыми ручками. Даже на ночь нельзя запирать двери на замки — по технике пожарной безопасности. Территория больницы большая, да, обнесена забором, но он не такой уж высокий и местами даже упал.
Условная охрана на входе на территорию — классический мужичок лет шестидесяти, который сидит и думает о том, как вечером тяпнет 50 грамм, и в целом эта жизнь ему понятна. Отделение живёт довольно активной жизнью: пациенты ходят на процедуры, всякий движ типа уборки, приёма пищи и т. д. — в этой суматохе легко найти время, чтобы скрыться.
Почему же тогда сбегают довольно редко?
В момент ухудшения всё же пациента помещают в палату со строгим режимом и наблюдением. Там у него не так много свободы. Плюс, как правило, он седатирован, да и в силу ухудшения состояния он просто не может придумать хитрый план побега — мышление и концентрация нарушены. После некоторой стабилизации пациенты, как правило, понимают, что бежать нет смысла, принимают правила игры, долечиваются и идут домой.
В основном побеги — импульсивные: когда пациента, которому уже дано довольно много свободы, обуревает жгучее желание сменить обстановку или просто вернуться домой. Чаще это пациенты с умственной отсталостью — у них закономерно снижены функции прогноза и контроль эмоций.
Пропажу замечают обычно в течение первого часа. Таких пациентов, как правило, находят в первые сутки — банально: дома или гуляющими в городе.
На моей практике не было такого, чтобы сбежавший пациент нанёс кому-то вред, и за прошлые годы я о таком не слышал.
Меня всегда в побегах удивляла одна вещь — пациенты очень легко ловят попутку до города. Представьте: январь, снег, холод, на дороге у населённого пункта, в котором, как всем местным известно, располагается ПБ, стоит мужчина в больничной пижаме, шлёпках и голосует. Так вот, они каждый раз добирались до города минут за сорок (хотя ехать там минут тридцать) — то есть ловили попутку очень быстро.
У нас как-то сломался рабочий автобус по пути — так хрен кто нас подбирал.
Часть, конечно, бегут в лес — это самое опасное, особенно зимой. Был пациент, который сбежал — его искали почти неделю, а оказалось, он жил в подсобке слесарей прямо на территории больницы. Вернулся сам — есть захотел. Такой себе побег вышел, но мы волновались, думали что замёрз в лесу.