Тута, значт, будит моя естория. Ну то, што я пережил за то время пака живу.
Как нармальный зиленый, появился я уже нармальным — бальшой и сильный, а не как у других нежинок, что мне встречались. Раждаются такими хлипкими, што с ними и падратся нильзя. И пре этам их все равно нада пастаянно стукать по голове и жопе, чтобы они расли. Пачти двадцать годов! Ну кроме железяк. Но те тоже такими были. Проста по галаве им сильнее пастукали, вот они такими и стали.
Ачнулся я, значт, в каком-то грязном углу. Галава балит, будта хто-то по ней молотом стукнул. Вакруг — одни зиленые морды и все арут друг на друга, как будта их сквиг за жопу цапнул. Пачисал за ухом, и тут до меня дашло: я тоже один из них. Зиленый, красивый и, пахожи, самый умный из них.
Но тож начал арать. А што — харашо выходит. Юдишки тоже парой хатят арать, по ихнему панедельнику, но им нильзя, а нам можно какда хатим.
Но сасед плоха арал, ни так как я. И тагда я дал ему пару раз в рыло. Он упал, и началь выть. Вышла красива, мне хорошее стало.
Тагда другой сасед абиделся за первага саседа и папытался стукнуть миня, но мне было больна и не панравилась. И тагда я пастукал ему в живот, пичень (ат слова «пинать»), хрустнул руку и пастучал по галаве. Ему ни панравилась, но он промалчал, так как на чуть-чуть уснул.
Мне радастна стала.
Пасматрел на сваи руки. Кулаки харошие. Ани были грязными и пакрыты сухой слизью. А еще пустые.
Аглянулся.
Вакруг хадили ище зиленые и тагда я падумал, што нада взять што-та потяжилее чем мой кулак, хоть он и хорош, но пастукать их всех будит не так харашо, как чем-то, так больше пастукаю и будет радастнее.
Хде взять?
Нужиг склад. В любом зиленам, оркскам лагере должин быть склад, са всяким хламом. Там точна отыщится что-то, што можна привратить в аружие.
Лучше б канешна, дабыть в драке — атнять его у какога-нибудь слабака. Или место бальшого замеса найти — любой битве валяется куча брошенного оружия.
Можна кузню найти или мастерскую.
А ваще вакруг была тимно и сыро. Вакруг была куча грибов, каторые светились так, ну слегка.
Кроме двоих, постуканных мною зиленых, лежали на палу и другие. Но я их не бил, они типа выпали из грибов, што на стенах. Я умный — со стен щас ище упадут и стукнуться другие, но пака прикреплины.
Нада босса найти, старшааа какого. Навирняка он есть. Пайду и спрашу у ниго аружие.
А то што-то тиха и никто не арет больше.
А ище хателась жрать.
И ждать ни хателась. Аглянулся апять, а пад нагами што-та бегает и ползает, и па стенам.
Паднял, а эта такая мелкая, круглая и мягкая зубастенькая штука. Эта падлюка мелкая цапнула за палец и тогда я сажрал её. Была вкусна и сладка. Но следующая была горькая.
Пака искал выхад, то папались и саленые и кислые и сочные.
Патом нашел выход и ушел из зала с грибами, с вкусными штучками, каторые (типерь знаю што ани сквиги) и падающими зилеными.
Вышел в колидор и астанавился, так как он уходил в разные стороны и вел в несколько комнат.
В первай жи комнате стаяла и пучила на ниго глаза толпа мелких зиленых придурошного типа. Позырил на них, ни пахавать у них, ни аружия какого не увидал. Если тока самих сожрать, но сквиги аказалтсь сытыми и патаму уже не хотелась асоба.
Пашел дальше по колидору.
Шел, шел, а выхода чё-то не была. А фсё патаму, што все эти грибы были пад землёй! И ище в коком-та бункире.
— Людишки што-то тут устроили нипонятное! — он тыкал пальцем в ржавую трубу. Тут фсе была как в этам самом подземном лабиринте. Стены холодные и липкие, а воздух спертый и пахнет жилезом.
И там, где уже нибыло грибов, каторые свитились чуть-чуть, была тимно.
— Я иду, я иду, я иду…
Он шел уже чуть не на ощупь, так как света вообще ни было. Ну никакого ваще.
— Как эти юдишки ваще тута ходют, нипанятна же ничиго! — заорал я, сатрясая битонные своды.
Была видна, што часть ходов перекрыта апустившимися штуками, часть люками, и ваще никак не аткрыть.
Можна была бы пайти па следам юдишек, но тута были токо мои слиды. А тех юдишек здеся давно ни было.
Если ни счетать пападавшиеся на пути руки и ноги скилетов фсяких. На них ни шмалял, ни рубил ни была, кроме клаков ткани.
Порой пападались тусклые красные светяшки на стенах, и при свете их он увидал стрелки, што толстым концом указывали куда-то.
Снисти бы уж эти тупые стены!
За адной стиной слышалась какая-та вазня. Тиха-тиха, будта бы там што-то бубнило. Прислушался.
Хм. Будта хто-то каму-та что-то гаварит делать.
Разагнался и врезался плечом в жилезную дверь. Но плохие юдишки сделали харошую дверь и она стукнула меня в плечо так, што плечо онемело. Была бы чем, так падарвал их!
Прешлось идти дальше.
Как-та па стрелкам вышил к дыре в стене, каторая была типа быстрым спуском юдишек вверх-вниз. Пачиму так ришил? Я ж умный! Переда мной была сплющенная бальшая жилезная каробка, ис каторой торчали высушенные руки и черепушки тех, хто на нём катался. А к кабине был приделан аторванный трос.
Катнул нагой один черепок. Развликаться ани магли.
На адном была каска, што голаву прикрывала. Вот зачем прикрывать голаву, если фсё астальное раздавило? Взял его, но ни нашол куда его адеть, так как был мал. А ищо птичка черная на каске
Ладна, атлажил каску… Патом тех мелких зиленых приганю, пускай предумают што с ним зделать. Наплечник нармальный.
Ага, ничиго нет, и напялены тока наплечники. Нада ещё искать, можит с каго что сниму.
Ципляясь за стены, покарабкался наверх. Нашол кусок аторванного троса, што ищё свесал свирху и пополз быстрее по ниму. Полз мима двух двирей, в адну из каторых заглянул.
Тама был колидор, раскурочинный будта паталок решил упасть и мистами так и зделал. Хател уйти, но тама в комнати нашёл сушеный скилет. Он целый, есле ни считать что тока нижняя чилюсть асталась с зубами ат чирипушки. На груди старые римни, трескающиеся от времени, на котором была подвешана кабура под малую шмалялу. Сам ствол лижал на палу. Рукаять ели можна была ухватить, но шмаляла пулями, делала громкий бабах и лязгала, и была раскрашена красивай ржавчиной. А ищё две абоймы были палны маслянистых пахожих на зиленых тупагаловых пуль.
Как понял, што ана делает бабах? Так взял и нажал, и хорошо что не смотрел в ствол в этат момент. А то скилет юдишки тоже наверна так пасматрел и галавы ни стала. Вон на вирху пуля в паталке застряла, вместе с кусками черепа.
Ищё взял сумку мелкую с его бока — ему ни жалко. Выкинул хлам и повесил на сибя, чтобы складывать ещё ништяки если найду.
Выбрался патом наверх па тросу. Тута уже была свитлее, так как верхняя часть бункера была как ришито от дырак.
Пака не дабрался до верха.
А там был город юдишек. Наверное. БЫЛ.
Он привратился в кучу руинистых развалин. Павсюду валялись куски металла, словно кто-то агромными кувалдами пакалатил па всему, што пападалось под руку. Варонки в зимле, битоне, обугленные остовы техники, искореженный металл. Ат диревьев тока абугленные, как кости, пеньки. Ну да, кости — тож обугленные, разбитые, разорванные, прадырявленные. Воздух прапитан вонью гари и металла. Ничиго живого ни была видна, тока разруха и смерть.
Я аж задахнулся:
— Красотищща какая!
Пад нагами валялся клыкастый череп. Орочий. В маи глаза будта писок папал, защипало. Я всю драку прапустил!
Што-то хрустнуло и я тока успел павирнуть голаву, как мима пралитела пуля.
Сразу стала виселее — я ищё успеваю памахаться чуть-чуть!
Я заметил того, хто шмалял (он такой черноватый), но дратса он ни хател, а хател из своей шмалялы меня дастать.
Эта была ни так весело, но тоже развлекуха, потому тоже достал малую шмалялу и начал палить. Но так как я умный, то палил так, штобы он особа не савался ко мне, а я шёл к ниму.
Я стукнул в стену, пад каторай он сидел и та упала на ниго.
Но он тоже прыткий был и сделал то, чиго я ни ждал. Он прыгнул на миня из пыли. И эта был ниправильный юдишка, так как заместа руки у ниго была слизнявое щупальце, каторым он зажал маю шмалялу, так что я ни мог в нём наделать атверстий.
А втарой рукой, типа нармальной, он ткнул меня нажом, но папал в бицуху, кагда я увирнулся.
Сразу вытащить нож ни смог и он остался тарчать.
Я иму дал рыло, хде вместо рта была кучка мелких щупалец. Но он не хател умирать даже какда я иго ударил нажом. Раз десять. Он булькал и пытался миня дастать щупальцем. Тагда я оттащил его пад стенку и уронил её на ниго. Тама тока ноги смишно подёргались и потому я сильна не сердился.
Опять захателась жрать, а в руинах кроме чернаго с щупальцем никого ни было и патаму пашол назад.
Пака топал, то на руке кровь пиристала вытикать и эта была харашо, патаму как визде аставлял слиды красные. А красный вижу и хочеца дратса, а никаво нет и патаму тока злюсь.
Назад дашел, па пути искал сквигав и ел их и надаело патом. Пачиму я, самый умный, должин сам их искать кагда есть мелкие зиленые, каторые и далжны мне их насить, так как я бальшой и сильный.
Пашол их искать и нашол канешна. Ани тусавались возли других оркав, памагая им — выкавыривая им камни, чесая им пятки. Я тагда схватил аднаго мелкава и сказал ему штобы он принес мне сквига, а он сказал што ни может так как уже занят. Тагда я дал иму пинка и он сразу асвабадился, так как сказала што мой пинок сильнее и што как сможит встать, то сразу пабежит за сквигами. Но я ни стал его ждать, а пашел за другим. Этат мелкий грот спрятался за каким-та оркам и штобы его достать нужна была падвинуть таго.
Я иму сказал:
— Атайди.
А он сказал:
— Ни атайду.
Я сразу ни стал его бить.
— Он сквигав принисет мене.
— Я Наррзог, я грота первый запахал, а патаму он мене принисет сквигав. И патаму ни трогай его.
— А што если трону?
— Узнаишь, зиленый!
Мне сразу стала интересна што он сделаит и тагда я быстро накланился и из-пад ног вытащил верещащего мелкава за ухо.
— Во!
И тагда этат зиленый Наррзог меня ударил в челюсть. Грот вырвался, начал бегать и верищать, из-за чего все кто тута был стали сматреть на нас.
Тагда я ударил его, а он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А он миня. А я его. А патом еще раз. А он миня, но уже слаба. А я его и еще раз и еще.
А патом он уже не бил, а лег атдыхать.
Мне панравилась, эта было весела!
А грот побежал за сквигами.
Выкруг было сыро и тут спать нихателась в мокрам и тогда я взял ище двух гротов, палажил их на бальшой гриб и сам лег сверху на мяхкое.
Они смишно пытались выбраться и па спине как массаж вышел и патаму уснул, а патом праснулся атдахнувшим.
Кагда праснулся, то зиленых оркав и гротов в помищении стала больше. Все дрались и ругались и была весело, но патом мне надаело. Жилание что-то покрушить была тоже сильным и можна была харашо падрацца, и я знал как.
Выйдя впирёд, я шмальнул в паталок и на этат красивый бабах абирнулись все. И тагда я зделал грудь калесом и выпятил челисть впиред и сказал… громка сказал, как мог:
— Я БОСС!
Я сматрел на них, ажидая харошую драку, а они на миня и што-то неришилися. И тагда адин вышел, выпятил впиред чилюсть и хател сказать, но я ничаянно павирнулся к ниму и шмаляла аказалась у ево живота. Он пиридумал и сдал назад, а я тагда расстроился что драца не придется.
***
Мы с зилеными сматрели на гриб навирху, хде рос адин зиленый:
— Расшебется!
— Ни царапины ни будит!
— Шмякнится и арать будит.
— Всмятку раскатаеца.
У пузыря круглава гриба, вздумавшего расти на паталке ципляясь к стенам натинулась внешняя кажура так, што был видин силуэт орка внутри.
И вот он там шевельнулся, дернулся и паявилась лапища руки с когтями. Ана прарвала кажуру и через нескалька мигов из грибного кокона орк шмякнулся галавой вниз. Или плюхнулся. Или хрустнулся. Или шандарахнулся… Кароч, башкой и прям вниз. Но патом попыхтел, паварочался, патом шатаясь встал и заарал.
Пацаны развликались как магли. Они уже все падрались меж сабой, и ни знали чем заняца.
Но патом они падашли и сказали што им скучна, и што им тожи нужны шмалялы и ремни. А мене тоже нужна была большая шмаляла и браня, штобы ножами в меня не тыкали, и тагда мы пашли наверх, куда я хадил, па пути сабирая арматуру и острые железяки, если мы увидим еще плахих черных юдишек с щупальцами, нажами и шмалялами. Гроты тащились следом, волоча основной хабар и всякие найденные ништяки.
Харашо, что мы сабрались в банду и я стал старшаком. Вмести мы сильнее и можим пративостаять болие сильным врагам. Вмести весилее. И всигда есть у каго подсматреть всякие интиресные примочки.
Я паказывал дарогу и гаварил маладому, тока вылупившемуся глупаму зиленаму, каторага звали Орггор:
— Панимаишь? Вмести мы как кулак, а па адному — вот как ты, ваще мала што сделаешь. Та ни рычи! Банда — эта круто! Тут и пахавать сквигов вмести можна, и памахаться весело какда больши накаво нет, и попонтоваться шмалялами.
Я понтово паказал ему ржавый ствол на римне, атчево он завистливо зарычал. Гришно ни понтаваться такой штукой, кагда ана есть тока у тибя. (Хатя они думают па другому)
И если я встретил аднаго плахого юдишку, то может быть и еще кучка найдется чтобы всем падратца, и снять с них какие-небудь интересные вещички.
КРАК!
Это зиленые папытались атарвать кусок абшивки калидора, штобы пасматреть што есть за ним. Тама тока чуть старых трубак, па каторым тикла вада и ище всякие жидкасти.
Пака астальные пашли дальше, адин, Ургар, взялся их ламать. Ни то, штобы мне это надо, но была любапытна:
— Нафига?
— Хачу патом их примастрячить их в дело, или штуку какую собрать, а пака, — он взмахнул выламанной трубой, — можна и так фигачить.
Навирху я первым выпустил наружу из ришетчатаво здания Орггара — ни то, штобы я опасался чиго, но проста хател пасматреть, пальнет ли кто в ниго из развалин, а зырить тута лучше са стараны.
Но никаво нибыло и все пашли искать юдишек, или каво с кем падратца или паискать какую-нить понтовую шмотку. И тока Ургар забирался ва фсякие сгаревшие или пачтисгаревшие оставы машин, выламывая и вырывая из них провода и прочую хрень.
— Импульсная катушка… Эта… Хм… Малый модуль управления… Шины для гидравлики еще целые… Втулка на 20 и кольца резьбовые…— барматал он сибе пад нос нипанятные слава, будта ругался на то, что я его стукнул. Ну была один раз, так чиго бубнить?
— Всё нармальна, тута не всё хлам! — улавил он как я сматрю.
Тута я увидал, как пацаны сталпились вакруг бальшой васьмикалеснай зиленай, как мы, машины, присыпанной абломками стены и слихка памятой с бока. Навирху была явна какая-то пушка, потому шта… Ну патаму. Хто хоть раз видал ствол из каторага шмаляют, никагда нии с чем их не перепутаит. Она была ни такая малая, как моë шмаляло, а пабольше, аднака для такой машины — малая.
— О, какая шмаляла!
— Тока ствол памятый.
— Щя исправлю! — Ургар, тут же забравшись на машину, принялся лупить па стволу большой шмалялы тяжелой желязкой.
— Эта далжно типерь работать? — все сматрели на ствол ва вмятинах.
— Ага! Зырьте! — Ургар вскинул шмалялу, выдирнув её из крипленья и выбрав в качистви мишени руины в старане, устроил дакку!
— Тра-та-да-та-да-та-да! — исдавала штука в его лапах, а гильзы сыпались красивым звоном. И када он выпустил длиннющуу очередь (и низаметна была штобы куда-та папал) и фсе захатели тож так пашмалять, на паследних выстрилах из руин тож начали палить. Тока па нам.
— Цвырк-цвырк — сказали пули у уха.
— Вуужик — прашиптал лазирный луч.
Пацаны спирва начали аглядыватца. Но не из-за таго, что думали куда прятатца, как гроты, часть из каторых из-за этава мильтшения приняла часть выстрилав в себя, а паглядеть — есть ли ищё хде пуляющие уроды. Пара оркав сматрела на дырки в своих телах.
— Чиго ждём? Махачка началася!
Пацанов будта харашенька пнули и штобы успеть на пастук, я ламанулся в атаку ва вись апор. Мы паднялися ради драки и иминна ее они и палучат!
Вакруг литали пули и прихадилась парой сматреть, штобы меш мною и вспышками агня было што-то твёрдое. Я шмалял па агням, как и Ургар из бальшой шмалялы па зданию. Ваще это была нисправидлива, што у ниво такая пушка и посли драки эта нада была исправить — самую бальшую дакку даёт босс!
Там сидели, канешна ж, юдишки. Тожи чернявые и ниправильные, так как придставлял юдишек адинаковыми, а эти были разные. Ну там у того, што прибил, были щупальца, у этих, каво увидал — па многу глаз на лице, или клешня, что прикольно, или рага. Тож прикольно, патаму шта бить кажий раз адинакавого можит надаесть са времинем. Наверна, так как мне никада не надаедало.
Ну вот. Падбежал и прыгнул в первое же атверстие, куда мог пралезть. Тама шмальнул в ближайшиго юдишку и пака они ни абернулись на миня, прыгнул на тех, што палили по пацанам. Шмалять весела, но када есть шанс памахать кулаками, то иго низя упускать!
Я стучал по их галавам, а они разлитались, так как я был тяжилее, чем ани и эта была весела, пака два раза ни пальнули в живот и стала очень больна и я пиристал с ними забавлятся, а схватил их шмалялу и начал дакку. Пули выбивали из стен облака пыли, а из некатарых юдишек многа крови, и аднаму дажи атарвала что-то. Дакка была, пака были патроны. А када они кончилися, то вакруг уже были пацаны, што арматурой, кирпичами и трубами били па ищё живым юдишкам, а хто паумнее хватал пуляли и шмалялы с трупов и бижал дальши. Я бижать ни мог, так как бижала кровь и вообще хадить ни хателась.
А хателась нимнога пасидеть у стины, што я и зделал.
Патом пацаны вирнулись и набижали гроты, и ани падашли-ка мне.
— Босс, ты щя сдохнешь, да?
— Нидаждётесь! — сказал я и захател спать. Но спать нильзя и тагда я пасматрел на дырки в живате и начал думать што делать.
— А давай заткнём их? — сказал адин из сабравшихся зиленых, каторага звали Гракдок.
— Давай. А чем?
— Ща наёдем. Так, милката, брысь отсюдава и тащите чем можнга заделать дырки.
Милката разбижалась и неатарые орки тож. А потом када прибижали, то несли: атрубленные пальцы, щупальца и рага с юдишек, диривянные чопики, камни и прочие штуки. Ургар принес какой-та мишок и сказал тока, што это «Цимент» и што можит дилать так, штоб всё была тверда и жидкасти впитываит. Никто ни знал шо такое, но наверна што-то непрастое. Гракдок тагда спирва хател взять щупальца и запихнуть их в дыры в живате, но я начал его бить па галаве пака были силы, а када их ни стало, начал упалзать.
— Так мы тибя ни спасём, босс. — сказал Гракдок и сказал гротам и оркам штобы они миня падиржали, патаму шта я хароший босс и нашол им подрацца и ништяков.
Они меня диржали, а патом Гракдок вставил деревяшки в дырки, и хатя крови была уже менее, насыпал туда цимента. Как он сказал:
— Шоб навирняка!
***
Гракдок прашел мима, будта и не тварил ничево плахова. Самаабладание у гавнюка проста бальшо.
Хатя ваабще-та мог и не делать нияево и ради смеха пазырить сдохну или нет. Так што ладна, пака пускай паходит. Хатя вот мене хадить ваще стало ни так удобна из-за цимента в живате, хота Ургор базарит што оно само атвалится. Патом.
Все набрали ништяков с чернявых людишек и всякава хлама, и типерь все кавырялись в ней. Из-за таво, что я заживал, набрал меньше пацанов, аднака эта были их праблемы, а ни маи. Целые зиленые штаны, крепкие боты с высохшего трупа, куртач с билым пятном от растекшигося мозга и шмаляла пабольше были атобраны у слабаков.
Па пути назад шмалялами и рубилаии парубили дверь в комнату, где што-то бубнило. Там был адин сушеный труп юдишки, и всякие пульты с цвитными кнопками. С них парой што-то базарили, но нипанятна. А на башке у трупа была надета штука, с каторой тоже базарили, но не так. Эту штуку я сибе взял, штобы патом разобраца.
Орггур, этат маладой пацан, што упал с паталка, листал книшку. Но ни сматрел картинки, а ржал, зыря на закарючки.
— Ты хде эта взял?
— У таво миртваго замурованнова юдишки.
— И ты панимаишь их закарючки?
— Ага.
— Ну тады вона там што намалевано? — ткнул я на стену в нашей базе.
— «Зал N 67t СПО».
— А в книшке што?
— Пра свитого гаварится, как он стукал всех и малитвы всякие.
— Што за свитой?
— Свитой Друзь… Эээ… Друз.
— Не, это хто такой ваще свитой?
— Ну такой, каторый гаварит всем што делать и все делают.
— Ноб? Старшак? Босс?
— Не! Свитой, сияние такое ещё вакруг ниго.
— Блестяшек многа таскал на сибе?
— Да не! Ну свитой! Бальшой ум, шмаляло, крутое рубило и вооот такая бицуха! В ниго шмаляли, резали, он типа аткинулся,а патом встал и всех пастукал.
— Аааа, свитой. Крутой босс. Как я. А малитва?
— Эта када пацанов жмут, стукают, то ани завут свитова на помощь падрацца.
— Зашибись. А вот тут что базарят? — я дал иму паслушать штуку с башки сушенава трупа.
Орггур гаварил, абьясняя о чем тама базарят, а мне нравилась! Эта называлась песня и ана паказалась прикольной.
Слава ни все запомнил, но ана заела в голове. И казалась, што чем больши я её слушал, тим больши она казалась понтовой.
Бешино в драку зиленые варвались!
В свети агнеметов их рожи паказались.
Дрались и па полнай атрывались -
Шли врагов грамить.
Взяли люди лазганы и цепы,
Чтобы зиленых палажить на месте,
Но на это ни хватило силы -
Орков не убить!
— Среди зиленых шел свитой,
в кожанам плаще,
Гаркнул он «Ваааааагх! »
Всем рубилом «Вжах»!
Пацанов (бойзов), вел он за сабой…
https://author.today/work/374638
Если оставите под оригиналом свои впечатления и поставите лайк, то автору будет приятно.