— Итак, ваш первый урок Магии, — его голос прозвучал тихо, но отозвался эхом под куполом. — Но прежде чем осваивать силу, вы должны понять её источник. И её цену.

Он поднял руку — и его тень взметнулась к потолку, не поглощая свет, а превращаясь в гигантское чёрное полотно.

Оно заволновалось, и из него, словно из тёмной воды, вышел мастер Огня Вультарис. Голограмма Земли за его спиной ожила.

— Когда-то мир был слеп, — голос Вультариса был низким и звенящим, как натянутая струна. — Стихии дремали в камнях и ветрах. И лишь немые зеркала природы отражали их силу.

Голограмма показала учёных в лаборатории. Один из них, подсвеченный синевой, приник к окуляру микроскопа.

— Но человек по имени Виталий Наумов — провидец в халате — узрел истину. Он понял: магия — не дар. Это язык. И он научился на нём отвечать.

Эстафету подхватила мастер Воды Карина. Её струя, точная и гибкая, коснулась голограммы, размывая изображение в двух спорящих силуэтов.

— Его ученики заговорили на этом языке. Но слова бывают опасны. Один произнёс «пламя» — и сжёг друга. Другой крикнул «волна» — и едва не смыл лабораторию…

Голограмма затрещала, раскалываясь на свет и тьму. Мастер электричества Громов сверкнул кибер-глазом — и молнии прочертили между ними чёткую, жгучую границу.

— Наумов хотел сохранить знание, как садовник бережёт семена. Но другие превратили семена в стрелы. «Свобода для магии» похитила Око и разбила его. Так магия стала оружием.

Тень Гарадаева накрыла купол, и на его фоне засияли проплывающие тени в капюшонах — силуэты «Дарвинистов».

— Самые мудрые ошибаются страшнее всех. Они решили, что магия — этап эволюции. Создали Вирус Отбора… но не знали, что вирус ненавидит саму жизнь.

Голограмма Земли покрылась чёрными, пульсирующими пятнами. Мастер Земли Тапир сжал кулак — и по проекции поползли глубокие трещины, как по высохшей глине.

— «Хомосмерть» расползалась, как гниль. Она не убивала — опустошала. Магия гасла, города рушились… Выжили лишь те, кто помнил: сила — в единстве.

Земля на голограмме вспыхнула ослепительным белым светом. Девять лучей брызнули из её центра, ударив в учителей и связав их стихии в мерцающую девятиконечную звезду.

— Когда тьма поглотила почти всё, девять странников нашли последний осколок. Они не стали делить его — разбили и смешали с кровью.

Мастер Мысли Вейн коснулся виска. На голограмме шрамы стали затягиваться, образуя новые, чистые контуры Фидерума.

— Они построили город на руинах. Не рай… но убежище. Здесь магию обуздали Метками, чтобы ошибка Наумова не повторилась.

Свет вернулся. Тень Гарадаева опала и снова замерла у его ног. В наступившей тишине был слышен лишь тихий гул проектора.

— Ваша задача — помнить, — голос Гарадаева прозвучал уже без эха, тихо и весомо. — Магия не делает вас богами. Она напоминает: мы — садовники, а не повелители сада. Сорвите цветок — и яд проникнет в корни.

В зале повисло молчание. Даже Марк, который явно слышал эту историю не раз, не сводил глаз с учителя. Ирина лихорадочно писала в блокнот, стараясь ухватить каждое слово.

— С магией люди достигли невероятного величия… — тихо пробормотал Виктор.

— Но именно из-за неё прошлый мир был уничтожен, — без всякой насмешки закончил Павлин. Его лицо было серьёзным.

— Прошлый мир сгорел в огне, не выдержав пламени, — пафосно провозгласил Евгений, оправившись быстрее всех. — Мы — сильнее! Мы потомки тех, кто выжил. — Он бросил взгляд на Виктора и Павлина. — Хотя некоторые явно потомки сгоревших.

Гарадаев сделал шаг вперёд, и его тень послушно двинулась за ним.

— Сильные чувства к истории — это нормально. Но главный урок иной. Обращайтесь с вашей силой обходительно. Только так вы достигнете высот.

Он обвёл класс взглядом, давая словам просочиться.

— А теперь — Живология. Екатерина Даниловна расскажет вам, как работают Метки, что обуздали ту самую силу.

Он сделал лёгкий жест рукой — и растворился в собственной тени, оставив в воздухе лёгкую рябь.

***

За такой обыденной дверью с табличкой «Кабинет Живологии: Биос Е.Д.» скрывалось помещение, которое одним своим видом кричало: «Я не из этого мира». Вместо обычных парт на травяном полу перед огромными корнями стояли гладкие пни. Стены были покрыты плотным слоем лиан, между которыми находились биолюминесцентные грибы,  а единственным «человеческим» элементом в этом кабинете был стеклянный аквариум с необычными рыбами, стоявший в углу. В кабинете было свежо и пахло мятой, хотя окна в нём отсутствовали.

Но несмотря на всю эту красоту, Виктор просто сел на тёплый пень — сегодня он уже устал удивляться. Павлин последовал его примеру.

Ну и как же нас удивит своим появлением этот учитель?

Дверь распахнулась, и зашла молодая женщина в платье из шиповника и шёлка. Её волосы цвета молодой коры были заплетены в косу.

Биос хлопнула в ладоши — лианы на стенах расцвели образуя надпись: «Жизнь — это код. Сломаешь — перепиши».

— Меня зовут Биос Екатерина Даниловна, — её голос звучал, как шелест листьев, — и если вы думаете, что Живология — это скучные учебники про печень и лёгкие, то… ошибаетесь.

Она провела рукой над аквариумом. Одна из рыб выпрыгнула, превратившись в голограмму человеческого тела с мерцающей меткой на запястье.

— Метка — не татуировка, — Биос щёлкнула пальцами. Голограмма увеличилась, показывая микроскопических наноботов, вплетённых в нервные окончания. — Это симбиоз магии Тройса и технологий ДАРИТЕЛЯ. Они следят, чтобы ваша сила не стала разрушением.

Виктор поднял руку:

— А если метка… ну, сломается?

Биос улыбнулась:

— Тогда ваше тело станет полем битвы. Наноботы — солдаты Агоры. Они подавят бунт любой ценой. Даже ценой вас.

Виктор задумался: почему же я тогда жив, если моя метка не работает?

Евгений усмехнулся, демонстративно поглаживая свою метку:

— Слабые боятся контроля. Сильные — используют его.

Биос повернулась к нему, и лианы за его спиной неожиданно сомкнулись в клетку:

— Сила без мудрости — яд. Разве ты забыл историю формирования Фидерума?

Она отвернулась, продолжив: «Существует 27 вариаций меток: по 9 стихий, различающихся внешним видом ещё и в зависимости от района: Нищур, Мидир или Элитар»

Она ещё раз провела рукой над аквариумом — из него вынырнули медуза и электрический угорь, приняв вид меток:

Нищур: Метка выглядит как грубый шрам с тусклой девятиконечной звездой.

Мидир: Звезда заключена в геометрическую решётку, светящуюся синим.

Элитар: Метка освобождена от решётки и напоминает ювелирное украшение с голографическими переливами.

«Прошу вас обратить особое внимание на метку Мидира. — указала на неё Биос. — Она не просто запрещает применять магию во зло другим людям — она полностью блокирует магию».

По классу прошёл неодобрительный гул, Павлин спросил:

— Но как тогда люди живут в Мидире без магии? На ней же строится вся наша жизнь!

— В Нищуре — да, ответила Екатерина Даниловна, — но в Мидире она строится на высоких технологиях, и чтобы не было хаоса, Агора решила запретить применять магию там.

— А что насчёт Элитара? — подала голос Ирина, — люди там тоже живут без магии?

Нефритовые зрачки Биос засверкали, будто она только и ждала этот вопрос, с трепетом она произнесла:

— А в Элитар, Ирина, попадают только самые избранные, людей там не так много и все они знамениты, поэтому им разрешены и магия, и технологии.

Класс загудел с восторгом, но тут Виктор решил задать вопрос, мучивший его с самого начала этой лекции:

— Екатерина Даниловна, — начал он, чётко выговаривая слова, — скажите, а у членов Агоры есть метки?

9Г замолчал в ожидании, что на это скажет учительница Живологии.

— Виктор Таранис, не так ли? — хладнокровно начала Биос, в её глазах появилась сталь непоколебимой веры. — Нет, у членов великой Агоры Девяти нет меток, им доступны все виды магии. — она подошла ближе к Виктору. — Предвещая ваш следующий вопрос, отвечу: они добровольно несут высшую ответственность за город. Их воля и самоконтроль заменяют им метки. Это необходимо для оперативного принятия решений и защиты Фидерума от внешних угроз.

Права ли она? Действительно ли Агора так чиста? Но зачем ей тогда сила, если они решают все проблемы словами? — все эти вопросы летали в голове Виктора, не давая ему покоя.

Она отошла, с наигранным задором произнеся на весь класс: «Ну что, детки, давайте теперь посмотрим, как метки влияют на ваш организм» — она подошла к деревянному ящику и вытащила оттуда необычного вида семена — они напоминали компас, только растительный.

Биос раздала семена-сканеры:

— Положите на ладонь. Они просканируют метки и покажут, как они взаимодействуют с вами.

Павлин: Семя проросло в мини-дерево, подсвечивая его метку голубым. Ветви указывали на почки.

— О, смотри! Моя вода фильтруется тут… как в природе!

Евгений: Его семя вспыхнуло алым, рисуя в воздухе диаграмму: «90% энергии метки уходит на подавление огня». Он нахмурился:

— Почему так много?

— Огонь не любит цепей. Чем сильнее стихия — тем жёстче контроль. — прокомментировала Биос.

Марк: Семя превратилось в мухоловку с зашитым ртом — Виктор заметил, как он быстро раздавил это странное растение.

Ирина: Её семя превратилось в идеальную чёрную розу — даже шипы были направлены вверх ровно под углом 45 градусов.

— Интересный экземпляр, я такие никогда раньше не видела… — с удивлением произнесла Екатерина Даниловна.— Но я думаю, это значит, что метка подчёркивает ваш перфекционизм.

Виктор: Семя задрожало, затем потемнело. Голограмма метки замерцала, как помеха. Он незаметно коснулся очков — разряд статики сжёг семя.

— Кажется, бракованное… — пробормотал он, отряхивая пепел.

Биос, рассматривая розу Ирины, бросила беглый взгляд на Виктора, но лишь сказала:

— В следующий раз возьмёте другое. Семена иногда капризничают.

Когда все выполнили задание, Биос произнесла: «А сейчас я покажу вам, что бывает с теми, кто пытается как-то повлиять на метку» — она принесла клетку с белой мышью, у которой на спине была метка жизни.

— Это — Грета. Ей усилили метку, пытаясь ускорить регенерацию.

Мышка дёрнулась, и её лапка начала разлагаться, пока наноботы яростно регенерировали ткани.

— Видите? Её тело борется само с собой. Магия — не игрушка.

Павлин поморщился:

— Бедняжка… Ей можно помочь?

Биос качнула головой:

— Я усыплю её после урока. Иногда милосердие — это прекратить боль.

Звонок прозвучал как пение птицы. Биос раздала семена-дневники:

— Дома: понаблюдайте, как метка реагирует на ваши эмоции. И помните: даже цветок может обжечь, если его неправильно поливать. Хорошего вам дня, ученики! —она вышла из кабинета вместе с Гретой в руках и направилась в неизвестном направлении.

Павлин вертел семя-сканер:

— Странно, у тебя оно сгорело. Может, твои молнии им не по вкусу?

Виктор, пряча дрожащие руки в карманы, тихо сказал:

— Возможно. Или это просто брак, как она сказала.

Но почему же я ещё жив, а не умираю, как Грета…

Честно, Пикабу почему-то не разрешает выложить вторую часть главы, как будто там есть запрещённое слово, но какое — он не указывает. Поэтому можете дочитать тут...

— Не можешь что, Артём? — спросил я, не останавливаясь и направляя тележку к свободному столу. — Помочь разгрузить? Он не лёгкий.

— Нет. Всё. Я не могу это принять. Вот так. Просто… привезли, и всё.

Я нажал на тормоз тележки. Скрип колёс прекратился, и в тишине стало слышно лишь мерное жужжание вентиляции и прерывистое дыхание Артёма.

— Принимать тут нечего, — сказал я, натягивая перчатки. — Это работа. Констатация факта. Он уже мёртв. Мы не его судим, мы ищем причину. Чтобы помочь тем, кто ещё жив.

— Это цинизм! — выдохнул Артём. Он подошёл ближе, его лицо под холодным светом люминесцентных ламп было бледным. — Вы говорите о нём, как о вещи. «Он тяжёлый». Это же человек!

Я вздохнул и откинул угол брезента. Под ним лежало обнажённое, восковое тело с синеватыми пятнами на спине. Безликое, пустое.

— Где ты видишь здесь человека, Артём? — спросил я как можно мягче. — Человек — это личность, мысли, чувства. Это его смех, его память, его любовь к кофе по утрам. Всё это ушло. Осталась лишь биологическая оболочка, сосуд, который треснул. Наша задача — понять, где и почему образовалась трещина.

— Но это неуважение! Тащить его, как мешок с картошкой… Он заслужил большего.

— Большего? — я посмотрел на него поверх очков. — Какого? Цветов и траурного марша? Его близкие, возможно, устроят ему это. Наша же задача — тихая, грязная, неприглядная. Но без неё врачи так и не узнают, отчего умер этот и не умрут десятки других. Уважение — в поиске истины. Даже если он пахнет и выглядит отталкивающе.

Я взял его за плечи, почувствовав, как он напрягся.

— Послушай. Тот, кем он был, уже не здесь. Его душа, его сущность — где-то там, — я махнул рукой в сторону заоконной тьмы. — А это… это просто сложный пазл. И мы с тобой — те, кто его собирает. Это не кощунство. Это последняя, возможная для него помощь.

Артём смотрел на неподвижную спину на столе, и я видел, как в его глазах борются ужас и решимость. Он пришёл сюда спасать жизни, а не возиться со смертью. Он думал, что будет героем в белом халате, а не теневым жрецом в подвале.

— Я… я, наверное, не смогу, — прошептал он, и его плечи обмякли.

— Это тоже выбор, — кивнул я. — И он достоин уважения. Иди. Выйди наверх. Подыши воздухом. Посмотри на живых людей.

Он кивнул, развернулся и почти выбежал из покойницкой, хлопнув тяжелой дверью.

Я остался один. Тишина снова сомкнулась, нарушаемая лишь техническими звуками моего царства. Я подошёл к столу, поправил свет.

— Ну что, коллега, — тихо сказал я бездыханному телу, беря в руки скальпель. — Приступим. Найдём твою трещину.

И в холодном свете ламп началась наша одинокая, безмолвная работа — диалог с молчанием, в котором ответом была лишь безжалостная ясность анатомии. А за стеной шёл дождь, смывая с земли всё, что было несущественно.

— Ты сильно не умничай, ладно? Коррелирует… Про единение вроде понятно. Ты имеешь в виду единение с людьми? — она сильнее сжала кисть, как бы пытаясь ухватиться за суть.

— Полное единение и любовь ко всему, — поправил ассистент.

— Любовь ко всему? — повысила голос Аллочка, резко встав и смахивая тряпку с колен. — Как можно полюбить камень? Тот булыжник, что постоянно попадается под ноги, когда я бегаю по утрам. Как я могу его полюбить?!

— Вы любите Мио? — спросил ассистент. — Он тоже не биологический организм.

— Конечно, я его люблю! Он помогает мне рисовать картины. И он... такой миленький, — расплывшись в улыбке, ответила Аллочка.

— Камень не имеет интеллекта, но он хранит миллиарды лет истории вселенной. Он участвовал в рождении звёзд и является важной частью общей материи.

Аллочка замерла. Капля дождя за окном медленно сползала по стеклу, повторяя траекторию её вчерашнего мазка.

— Ты хочешь убедить меня полюбить камни? — широко раскрыв глаза, спросила она.

Внезапно она выбежала на улицу. Мокрая трава леденила босые ноги. Подхватив серый булыжник с клумбы — тот самый, о который она постоянно спотыкалась на пробежках, — прижала его к груди.

— Ты живой? — прошептала. — Если живой… подай знак!

Камень оставался ледяным, но под пальцами Аллочка вдруг ощутила… вибрацию. Тонкую, как дрожь комара в паутине.

— Что это? — воскликнула она, рассмеявшись и прижав камень к щеке. — Ты был когда-то звездой? Горячим, светящимся… А теперь… лежишь здесь и мешаешь мне бегать!

Прибежал Мио и начал бегать вокруг, делая кульбиты в воздухе. Аллочка улыбнулась, присела у дерева, положила камень рядом с собой и задумчиво уставилась в небо. Она просто смотрела и ни о чём не думала. Время пролетело незаметно. Начинало темнеть. Вечерний парк задышал прохладой. Последние лучи солнца цеплялись за верхушки старых деревьев. Раскинувшись на потёртом пледе, Аллочка наблюдала как Мио носится за светящимся голубым мячом. Он был похож на причудливую летучую мышь, которая парит над землёй. Его большие сенсорные уши задорно подрагивали, когда он останавливался и начинал движение. Мио мог светиться неоновыми узорами, и сейчас он был похож на живой арт-объект, танцующий в наступающей темноте.

— Мио, лови! — крикнула Аллочка, подбрасывая мяч. Он молнией метнулся вверх, перехватил его и завис в воздухе, издавая довольный звуковой сигнал — нечто среднее между чириканьем и тихим гудением. Аллочка рассмеялась. Мио был её островком спокойствия — технологичный друг, который никогда не требовал прогулок в дождь и не портил тапки. Ещё важнее было то, что он идеально понимал её настроение и во всём её поддерживал.

Творческий порыв внезапно захватил Аллочку, как волна. Её взгляд упал на прореху в листве, где зажигались первые смелые звезды на небе. Неожиданно вспомнился подарок Матильды — ночная ультрамариновая гуашь. Она ждала особого момента для ночных экспериментов с краской и похоже, что сегодня был тот самый случай. «Вот бы порисовать этими красками прямо сейчас, под наступающими звёздами, вместе с Мио. Схватить этот ультрамарин и выплеснуть ночь на бумагу.» — подумала она и тут же скомандовала, резко вскакивая.

— Мио, мне надо срочно домой!

Питомец резко приземлился рядом. Его сенсоры вопросительно мигнули голубым.

— Я сбегаю за красками и мы будем с тобой рисовать. Жди меня здесь! — сказала Аллочка и убежала.

Быстро собрав всё необходимое в рюкзак, она вернулась и начала раскладывать. Доставая из рюкзака складной мольберт, бумажный блокнот на жёсткой основе, баночку для воды и кисти, Аллочка почувствовала, как адреналин щекочет кончики пальцев. Она выбрала небольшой лист плотной бумаги, достаточно большой, чтобы развернуться, но не громоздкий. И с почти религиозным трепетом, извлекла тюбик с краской «Ультрамарин полночный». Название звучало как обещание.

Тьма сгустилась окончательно. Фонари парка бросали жёлтые островки света далеко в стороне. Под сенью старых деревьев царил полумрак. Аллочка выдавила на палитру щедрую порцию краски. Она была не просто синей, а по-настоящему глубокой — как омут, как космическая бездна, как сама ночь, сгущённая в пигмент.

«Мио, свет! — скомандовала Аллочка, макая широкую плоскую кисть в воду, а затем в краску. — Режим… лунного света!»

Мио тихо взмыл в воздух и завис чуть позади и слева от мольберта. Его корпус вспыхнул изнутри, но не ярким голубым, как во время игры, а мягким, рассеянным серебристо-фиолетовым сиянием. Он стал живым, парящим источником света, идеально подсвечивающим палитру и лист бумаги, не слепя глаза. Это был не просто свет, а настоящий лучик творческого озарения. Волшебство началось. Аллочка сделала первый мазок. Широкая полоса густого, сочного ультрамарина легла на бумагу. Она ахнула про себя. Краска ложилась бархатисто и при этом обладала удивительной кроющей силой, слегка просвечиваясь.

Она работала быстро, почти интуитивно. Широкие мазки создавали фон в виде темной бездны. Потом, более тонкой кистью она стала вытягивать силуэты деревьев на дальнем плане, используя почти чистый цвет, лишь слегка разбавляя его для создания далёкой дымки. Мио, словно чувствуя её потребности, плавно перемещался, меняя угол освещения. Когда Аллочке нужно было увидеть деталь, свет становился чуть ярче и холоднее, а когда она наносила фон, он приглушался до таинственного мерцания.

— Левее, Мио, чуть-чуть, — шептала она, вжимаясь в процесс. — Да, так. Идеально.

Мио послушно смещался, а его мягкое сияние скользило по влажной бумаге, выхватывая из тьмы рождающийся мир. Аллочка добавила каплю белил, создав призрачные лунные блики на воображаемой речке внизу листа. Тончайшей кистью наметила звезды — не точки, а крошечные вспышки света, используя почти чистый белый, но с легчайшей подцветкой ультрамарином, чтобы они не казались инородными.

Она забыла о времени и о холоде, подступающем от земли. Были только она, кисть, гипнотизирующий ультрамарин и верный Мио, создающий световую сцену для этого ночного действа. Его мягкое гудение сливалось с шелестом листьев, становясь саундтреком творчества. И вот, последний мазок. Аллочка отступила на шаг, вытирая кисть о тряпку. Мио, словно понимая важность момента, завис неподвижно, направив свой фиолетово-серебристый свет прямо на картину.

Аллочка замерла. Лист бумаги больше не был просто бумагой. Он был окном. Окном в бесконечно глубокую, насыщенную синеву ночи. Деревья были не нарисованными силуэтами, а стали темными стражами, растворяющимися в бесконечности. Звезды не просто светились — они дышали холодным светом, а лунная дорожка на воображаемой воде казалась настоящим путём в иное измерение. Ночная ультрамариновая гуашь раскрылась во всей своей мистической мощи, а свет Мио придал ей невероятный объем и таинственное мерцание. Это был не эскиз, не набросок. Это был законченный, дышащий ночью шедевр. Эмоция, пойманная в момент падения с кисти, застывшая в совершенной гармонии цвета и света.

Читать книгу "Минутный город" полностью >>

(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)