Листая старые газеты искал серебро, но нашел золото.
Со школьных лет учителя твердили, что "Петербург построен на костях", но каких-то подробностей особо не давали, зато в найденной мною статье вполне понятно это обосновывается. Помимо этого в газете рассказывают и про "откопанный Петром город".
Газета "Петербургский листок" 26 июня 1911г.:
Находка скелетов при рытье фундамента дома на Кронверском проспекте Петербургской стороны вызвала ряд догадок и предположений. Говорилось и о «Братской могиле», и о какой-то корчме, будто бы существовавшей в этой местности, где разбойники-хозяева грабили и убивали своих охмелевших посетителей.
Но в этой местности такие находки не редкость, в 1865г., например, когда рыли канавы для проложения труб около Сытного рынка, сравнительно в той же местности, точно также нашли ряд скелетов. Да и вообще можно сказать, что Петербург построен на кладбище. До 1709г. в Петербурге не было отведено особого места для кладбища, а погребали где попало и как попало.
Погребали на Выборгской стороне близ батарейного выезда на Охте, где тела покойников вырывались из земли волками, собиравшимися тогда из окрестных лесов и пустошей; погребали на Аптекарском острове, где почти все тела умерших вырывались из земли ворами и разбойниками, скрывавшимися в окружающих Петербург лесах – ведь для построения Петербурга Петр приказал выслать 2000 воров, осужденных на каторжную работу; наконец, хотя не долго, но существовало разрешение хоронить и подле самых домов.
Затем в Петербурге было много пришлых священников, старавшихся «съмо и овамо» - и, конечно, они не смущались различными запрещениями и за несколько копеек отпевали и погребали там, где их просили.
И в Петербурге очень часто находили прах первых строителей и первых жителей Северной Пальмиры., пригнанных сюда из разных мест России велением грозного Петра.
Но иногда такие находки носили «чрезвычайный», если так можно выразиться, характер.
Так, в 1862г. когда рыли фундамент для вновь строящейся каменной церкви во имя Преображения Господня или, как принято называть, Спасо-Колтовская церковь – нашли железные, ножные цепи, в кольцах которых остались части голени. Недалеко от этой церкви помещалась канцелярия темных розыскных дел, которая и посылала в эту церковь хоронить измученных пыткой, умерших на дыбе жертв трагических «слова и дела» …
Немного раньше в 1857г., когда в церковном доме Смоленского кладбища на берегу Черной речки прокладывали трубы во двор, нашли один скелет в цепях.
Наконец, в 80-х годах было обнаружено целое кладбище и в центральной части С.-Петербурга, почти на углу Невского проспекта и Троицкого переулка. Присутствие этого кладбища объяснялось тем, что тут был дом придворного духовника тишайшей монахини Елизаветы Петровны – Дубленского.
Но в Петербурге бывали и другие археологические находки, сравнительно редкие, так как ведь и Петербург очень молод, всего лишь каких-нибудь двести лет существования…
Так, 7 сентября 1873г., при сравнении набережной Большой Невы, против Кавалергардских казарм, были замечены под навозом верхушки железных тумб. Находка эта заинтересовала работавших землекопов, и они дружно принялись разрывать… Рыли, рыли и наконец откопали каменную набережную длиною около 28 сажень с чугунною решеткой.
Набережная эта, по всей видимости, построена при Александре I – мрачный гений Александра I генерал Аракчеев имел собственный дом в этой местности.
Таким образом, менее чем в 50 лет петербуржцы успели не только основательно загрязнить и унавозить берег Невы, что потребовались целые раскопки для нахождения каменной набережной…
Не менее интересная находка была сделана и на Васильевском острове в 60-х годах при ремонте зданий таможни. Тут отрыли целый погреб с каменными сводами, причем к стенам привинчены были цепи, лежали щипцы, молотки…
Очевидно, что этот погреб был одним из памятников деспотического владычества Бирона.
Наконец, когда закладывали памятник Екатерине II в Александровском сквере, оказалось, что верхний слой на глубину ¾ аршина представлял чернозем, за ним следовал разнообразный мусор и щебень, плотно сложившийся и, наконец, на глубине почти 2 аршина от общей поверхности окружавшей местности была найдена хорошая мостовая из очень крупных булыг…
Мостовой этой было более 50 лет, так как Александровский сквер был разведен при Николае I в 1832г.
Пара слов про Помпея и Метеллов. Когда я писал, что его сотрудничество с этим могущественным родом носит очень неоднозначный характер и там много мутных моментов, то вот вообще не шутил. Тот набор фактов, что имеется, можно спокойно вертеть в любую сторону, оставаясь в рамках историчности. И это проблема.
Кто такие вообще Цецилии Метеллы на момент 70х годов до н.э.? Это буквально один из столпов Сулланского режима: древний и чрезвычайно знатный род, игравший ведущую роль в политической жизни Республики весь 2 век до н.э., богатый и с огромной клиентелой. В общем душа и сердце Сената и... сторонники реформ. Вот так внезапно, да. Они, конечно же, были против радикальных идей Гракхов и тем более Сатурнина и Мария, но опосредованно поддерживали Марка Ливия Друза. Напомню, что и Сулла тоже делу Друза явно сочувствовал.
Но попытка реформ сверху была торпедирована наиболее консервативными сенаторами и запустила череду событий, которая привела сначала к Союзнической войне, потом к первой гражданской и тому, что Квинт Цецилий Метелл Пий стал одним из важнейших союзников Суллы. При этом, о ирония, Сулле для возвращения устойчивости Республике пришлось реализовывать фактически политическую программу ультраконсерваторов. Что считали по этому поводу Метеллы? Мы не знаем. Метелл Пий, ставший у тому моменту патриархом рода - самым старым членом рода, его неформальным лидером, был верным сулланцем, по крайней мере на словах.
На деле же в 78 году до н.э. происходит сразу два события, которые заставляют усомниться в лояльности делу сулланцев. С одной стороны, как считается, не без давления Суллы, Гней Помпей женится на сестре ещё очень юных Квинта Цецилия Метелла Непота и Квинта Цецилия Метелла Целера. Это условное третье поколение рода - им только слегка за 20, их двоюродным братьям Луцию Цецилию Метеллу и Квинту Цецилию Метеллу Кретику около 30, а Метеллу Пию - племяннику их прадеда, уже за 50.
Подчеркнул интересующих нас Метеллов
Собственно, Пий на тот момент в одиночку тащит на себе весь род. Целер, Непот, Кретик и его брат - это будущие лидеры Республики, через 10 или 20 лет, но сейчас их карьера на самом старте и для её успешного продвижения нужно очень много ресурсов - как материальных, так и помощи от союзников, клиентов и друзей.
И вот что же происходит сразу после того, как Помпей породнился с Метеллами? Выборы консулов, на которых Помпей поддерживает Лепида против воли Суллы. Младшие Метеллы в это же время, по чистому совпадению (нет), подают в суд на Лепида за коррупцию. Но потом, внезапно, отзывают иск, так как их об этом попросил их новый родственник. Т.е. младшие Метеллы однозначно сделали выбор, на чьей они стороне - заходящее солнце Суллы, вероятно, уже не страшило их, и они сделали ставку на Помпея. Все это очень сильно вряд ли было без одобрения Пия.
Зачем это всё Пию? Я предполагаю, что Помпей был удобным союзником с помощью которого можно было и карьеру младших ускорить, и помочь средним, если понадобится. Сносить сулланский режим тогда было ещё рано - слишком сильны были сулланцы политически, но союз людей, всегда придерживавшихся стороны разумных реформ, и человека, которому эти реформы были кровь из носа нужны, выглядит вполне органичным. И что не менее важно, нацеленным на достижение определенных целей. Нежизнеспособность на длинной дистанции выстроенной Суллой системы должна была быть очевидна многим, отсюда и могло вытекать непротиводействие Помпею со стороны Пия, а также деятельная поддержка Помпея со стороны младших, в процессе ее слома и возврата к досулланским порядкам.
Но у этой концепции есть проблема. Средние Метеллы не имеют явной связи с Помпеем и более того, считаются римскими историками и многими современными, чуть ли не самыми консервативными консерваторами из рядов сената. Было ли это лишь частью внешнего образа или действительно среднее поколение Метеллов оказалось куда большими сулланцами, нежели старшее или младшее неизвестно. Вполне возможно, что внутри рода возник такой раскол на консерваторов Луция и Квинта Кретика и реформаторов Пия, Целера и Непота. А может быть консерватором был и Пий, а младшие действовали вопреки его воле. Или же Метеллы пытались усидеть на всех стульях сразу. Источники, к сожалению, не могут приоткрыть полог тайны над этим вопросом. В результате в центре и так неполной картины событий зияет немаленькая такая дыра, не позволяющая в полной мере понять события.
Консул
В последние дни перед новым 70 годом до н.э. по Риму вновь раздался грохот тысяч калиг, марширующих по улицам легионеров. Звук, который с недавних пор вселял в жителей Вечного города страх. Но не в этот раз. Потому что Рим в тот день чествовал героя года - Помпея, чьи воины принесли мир и безопасность римской Испании. Возможно его трофеи были и не столь впечатляющи, как у Суллы после его восточного похода, но мир принесенный им был не менее ценный. Плебс ликовал, предвкушая праздничные пиры и раздачи, всадники уже подсчитывали в уме барыши с откупов в Испании, и только лидеры сулланцев в Сенате Квинт Лутаций Катул и Квинт Гортензий Гортал натянуто улыбались.
Триумф
Они дали Гнею Помпею всё, чего он мог хотеть - право избраться консулом, не смотря на то, что он попросту не подходил ни по одному из критериев (возраст и занятие предыдущих магистратур), и провести триумф уже после выдвижения в консулы. И все ради чего? Чтобы в ходе предвыборной кампании этот юнец заявил, что будет добиваться отмены главной сулланской реформы - вернет права народным трибунам?! И это от человека, которому Сулла сам вручил прозвище “Великий” за его достижения! Черная неблагодарность. Всего через пару дней Помпей в своей первой речи в должности консула подтвердит решимость добиться задуманного. Я бы многое отдал, чтобы увидеть лица Гортензия и Катула в этот момент. Но почему Помпей на пике своей славы так поступил? Здесь нам придется раскрыть уже другую грань характера Помпея.
Античная историческая традиция передает довольно специфичный образ Помпея - хорошего воина, постоянно стремящегося к новой славе, но мало интересующегося политикой и потому в ней довольно посредственного.
Подозреваю, что это все отголоски помпеянской же пропаганды, выставлявшей Гнея именно что простым воякой, а не двуличным политиком. Я долгое время сам был под влиянием такой трактовки его личности, но подробное изучение биографии Помпея заставило меня несколько пересмотреть этот взгляд. Гней, с одной стороны, был типичным римлянином - для него крайне важно было прославиться, пользоваться уважением и авторитетом. Но с другой стороны, что не совсем типично, Помпей, похоже, болезненно вожделел славы, настолько, что её достижение для него было гораздо важнее всего прочего, например власти. Для Помпея власть - это всего лишь средство на пути стяжания еще большей славы. А для римлян нет большей славы, нежели военные успехи.
При этом в достижении славы у Помпея проявлялась еще одна нетипичная для римлян черта - нежелание идти на компромисс с другими римлянами, вызванная той самой чертовской удачей, которая сопровождала всю его карьеру. Пока одни занимались политикой - т.е. искусством возможного, поиском компромиссов и заключением сделок, Помпей хотел получить все и сразу, он не искал компромиссов - он интриговал, чтобы создать ситуацию при которой его требования будут полностью выполнены. То что каждая интрига Помпея увеличивала число людей настроенных к нему, мягко говоря, недружелюбно, Гнея похоже волновало мало - ведь он всегда добивался своего. Цель для него оправдывала средства - любовь и уважение римлян были куда важнее, нежели мнение кучки недоброжелателей даже если они могущественны. По крайней мере пока Помпей был на коне.
Был только один нюанс - к 70 году до н.э. Помпей уже на самой вершине. Дальше лезть по лестнице магистратур толком и некуда - выше консулов только небо. Повторно консулом можно было стать лет через 10, а до этого момента делать то что? Слава Помпея основана на войнах, без участия в них она сойдет на нет. Вы не поймите неправильно, Помпея по совокупности достижений спокойно избрали бы и через 10 лет на второй срок, но такой славы, как в этот момент, у него уже не будет. Будут новые военачальники с новыми завоеваниями, которые затмят собой Помпея.
А все почему? Из-за сулланской конституции, будь она неладна. Помпею остро нужны были рычаги влияния на Республику, чтобы можно было провернуть уже без давления армией финт с назначением частного лица на командование. Сулле повезло, что его тело сожгли - нечему было вращаться в гробе. Для такого назначения Помпею было нужно, чтобы прикормленные им народные трибуны снова получили всю полноту полномочий по внесению проектов законов. Звучит, как то, что уже делал Марий? Ну да, ведь Помпей был ровно в той же ситуации, что и великий спаситель Рима. Да и не будем забывать, что в схожей ситуации в тот момент находились многие - сенатская верхушка забрала себе слишком много привилегий и полномочий - единственным способом побороть эту монополию на власть был народный трибунат.
Например, уже упоминавшийся в цикле о Спартаке Марк Красс, соконсул Помпея, очень хотел отмены сулланских порядков. То, что из них двоих именно Помпей первым публично заявил о желании вернуть трибунам права, на мой взгляд, не случайно. Известно, что Красс и Помпей еще во время предвыборной кампании договорились о поддержке друг друга. Очевидно, что вопрос политических целей на консульство тоже обсуждался. Тот, кто объявит о желании вернуть права народным трибунам, получит не только обожание плебса, но и ненависть самых консервативных сулланцев. Красс мог отказаться от этой почести в качестве жеста доброй воли Помпею, а также чтобы сулланцы с горящим афедроном боролись против Помпея, а не Красса.
Тому, чтобы все шишки от сенатской верхушки достались Помпею, способствовала и таинственная ссора обоих консулов в самом начале года. Ни один римский историк не может внятно ответить с чего она началась - эта ссора внезапно появляется в начале консульского срока и столь же внезапно заканчивается в его конце. В процессе оба консула не соглашались ни по одному вопросу, кроме… прав народных трибунов. Причем, что это за вопросы были, по которым консулы не соглашались, история умалчивает. Странный какой-то конфликт, не находите?
Я допускаю, что публичный конфликт между Крассом и Помпеем нужен был для отвлечения внимания, чтобы проще было протащить закон о правах народных трибунов - пока вся ненависть консерваторов-сулланцев изливалась в сторону Помпея, Красс мог спокойно зондировать почву и заключать сделки. Закон был в итоге проведен: народным трибунам вернули права законодательной инициативы и ветирования законопроектов, а сулланцы получили мощную оплеуху. Но на этом год их страданий не закончился и наступление на их позиции продолжилось, правда, уже без явного участия консулов.
Ближе к концу года претор Луций Аврелий Котта - брат консула 75 года до н.э., который перед восстанием Спартака вернул часть прав трибунам - внес закон об изменении состава специальных судов. Да, это тот самый вопрос, что портил жизнь Республике со времен Гракхов, которые передали суды всадникам и те устроили из них инструмент защиты их коррупции. Сулла суды вернул сенаторам, чтобы теперь уже сенаторы защищали своих, что очень не понравилось всадникам. Теперь же Котта предложил компромиссный закон по которому суды должны были формироваться на треть из сенаторов, треть - всадников, и треть - эрарных трибунов (зажиточных граждан, но недостаточно, чтобы стать всадником). На лица Гортензия и Катула в этот момент я бы тоже с радостью посмотрел, потому что Котта тоже был сулланец и возможно, что союзник Помпея. Реформу, правда, он предложил удачную и вопрос судов после её реализации был вообще снят с повестки. Но осадочек-то останется.
Подсластило пилюлю могло лишь решение консулов вернуть почетную и важную должность цензора, отмененную Суллой. Лишь самые авторитетные консуляры (бывшие консулы) могли занимать её, так как цензоры проводили перепись населения и чистили сенат от фигур не прошедших ценз или запятнавших репутацию. Но на должности цензоров совершенно внезапно были избраны Гней Корнелий Лентул и Луций Геллий Публикола - консулы 72 года, потерпевшие поражение от Спартака. Оба цензора проведут масштабную чистку сената, исключив оттуда 64 человека, то есть почти одну восьмую часть всех сенаторов. С учетом того, что оба цензория позже будут служить легатами у Помпея, критерии достойности сенаторов должны были быть вполне прозрачны.
А теперь оцените ЧСВ Помпея. Одним из древних обычаев при цензе был смотр всадников. Молодые люди должны были перед цензорами продемонстрировать здоровье своего боевого скакуна и отчитаться о том в каких военных кампаниях и под чьим командованием принимали участие. Помпей в один из дней нарядился в военную форму и вместе с конем вышел на форум, где находились оба цензора. После чего лучезарно улыбаясь сообщил, что отслужил все положенные по закону военные кампании в качестве всадника под своим же собственным командованием.
Еще одним ударом по сулланцам стало дело Верреса, где ярко блеснул на тот момент уже квесторий, а значит, сенатор Марк Туллий Цицерон, строивший пока что карьеру, как защитник народа от беспредела сулланцев. Гай Веррес был верным сулланцем, который ранее в ранге пропретора управлявлял Сицилией. Ну как управлял - активно её грабил. Это само по себе было бы не преступлением, если бы не грабил он в том числе и то, что было положено самой Республике, а это был уже серьезный залет даже по меркам его друзей. Когда в Рим прибыли жители Сицилии с требованиями справедливости хитрый Цицеро быстро понял, что дело будет громким, а значит прибавит ему немало славы, как защитнику обиженных и угнетенных.
При этом Веррес был другом и товарищем буквально всем лидерам Сулланцев - Гортензию, который будет его защищать, Катулу, Метеллам, а через них и Помпею. Т.е. вся верхушка сулланской партии была на стороне Верреса, который очевидно был виновен - тут к гадалке не ходи, так как доказательств было много. Друзья Верреса пытались с помощью различных процессуальных уловок дело затянуть или вообще развалить. Видимо в него втянуть пытались и Помпея, чтобы тот, как консул помешал Цицерону, но тот притворился ветошью, так как для него любые связи с Верресом грозили серьезным падением репутации. Хотя существует версия, что и за делом Верреса стоял Помпей, так как Цицерон после этого будет его союзником.
Хотя суд шел над казнокрадом Верресом, фактически Цицерон, сам того не совсем желая, судил всю Республику Суллы.
Это действительно был год позора сулланцев. После 70-го года до н.э. фактически говорить о сулланцах не приходится, а в сенате все большую роль начинают играть новые лица, не связанные напрямую ни с Суллой, ни с его политикой. Оставшиеся в сенате сулланцы могли сколько угодно ненавидеть Помпея, но сил тягаться с ним у них больше не было. По крайней мере пока что.
Помпей и Красс вместе добились того, чтобы сулланские порядки, мешавшие им, фактически пали. После окончания полномочий, оба консула откажутся от управления провинциями и уйдут в частную жизнь. Сенаторы, должно быть, вздохнули с облегчением, так как вполне могли ожидать, что Помпей под занавес консульства выкинет что-нибудь этакое. И он действительно это сделает, но через пару лет, когда сложатся условия для новой интриги.
30 января (9 февраля) 1667 года представители Речи Посполитой и Русского государства заключили Андрусовское перемирие, которое завершило 13-летнюю Русско-польскую войну. Название произошло от деревни Андрусово под Смоленском, в которой перемирие и было подписано.
Согласно ему России переходил Смоленск, а также другие земли, ранее отошедшие к Речи Посполитой в период Смутного времени, в том числе Дорогобуж, Белая, Невель, Красный, Велиж, Северская земля с Черниговом и Стародубом. Запорожская сечь переходила под совместное управление России и Польши. Кроме того, Речь Посполитая признала за Россией право на Левобережную Украину, но город Киев по условиям перемирия требовалось возвратить полякам.
Отдавать столицу Древней Руси в Москве очень не хотели – Киев, «вотчина извечная государя нашего», был наглядным символом московских претензий на все древнерусское наследие. У поляков выторговали, что русский гарнизон останется в городе временно, «на срок в два года». Чтобы успокоить польское дворянство, русский царь обещал выплатить им 200 тыс. руб. компенсации за разрушенные восставшими казаками имения.
В итоге временное оказалось постоянным – все следующие 20 лет Москва под разными дипломатическими предлогами затягивала «отдачу» Киева. Пока на новых переговорах о «вечном мире» в 1686 году польским послам не заявили, что город «не уступят без крови» («az do krwi i golow polozenia nie ustapimy», как доносили польские посланцы в Варшаву).
Россия воспользовалась тем, что полякам, к тому времени втянувшимся в большую войну с Турцией, стало не до возвращения былых владений. Но право грубой силы, позволявшее не отдавать обещанное, требовалось облечь в дипломатические формы. Поэтому полякам намекнули, что Москва за Киев готова платить.
Польским магнатам денег хотелось, но открыто продать кусок своего государства, да еще имеющий столь символическое значение, они тоже не могли. И стороны начали долгие переговоры о сумме, которую Россия заплатит Польше «по братской дружбе и любви» – именно так дипломаты в 1686 году официально сформулировали назначение платежа. Фактически же началось долгое и страстное обсуждение цены, по которой Москва купит Киев у Варшавы.
Попробовал нарисовать это нейросетью. Как-то так :)
Торговались несколько месяцев в стиле восточного базара. Изначально польские послы назвали сумму 4 млн злотых (800 тыс. руб.), в ответ русские дали свою цену, в 26 раз меньшую, – 30 тыс. руб. Польские послы эмоционально обозвали русское предложение «шуткой» и патетически восклицали, что «сердце их вынято» вместе с Киевом. В ответ московские бояре меланхолично согласились «прибавить к прежнему что доведется».
800 тыс. рублей в то время равнялись половине всех доходов государства Российского за год. И поляки в торге уступили первыми, снизив запрос до 3 млн злотых, или 600 тыс. руб. Через месяц переговоров и эта сумма упала в три раза.
Примечательно, что ход дипломатической торговли обе стороны фиксировали очень тщательно. И русские, и поляки подробно записывали все психологические реакции дипломатов‑соперников: кто как смотрел, как говорил, когда повышал голос и т. п. Поэтому историки теперь знают буквально по минутам, когда фаворит царевны Софьи князь Голицын кричал на польских послов «wielkim glosem» и когда глава польской делегации, познаньский воевода Кшиштоф Гжимултовский «тяжко» смотрел на литовского канцлера Огинского.
На 200 тыс. руб. переговоры застряли – московские бояре уперлись и предложили полякам ехать домой. Те неделю демонстративно готовились к отъезду, после чего сообщили, что согласны и на 150 тысяч. Следующие две недели переговоров сэкономили Москве еще 4 тыс. руб. – в итоге два славянских государства сторговались на 146 тыс.
Сумма эта соответствовала примерно 10% годового бюджета России в то время. Но проблема заключалась в том, что ее требовалось собрать и передать полякам серебряной наличностью, то есть перевезти через границу 7 тонн драгоценного металла. В итоге возник новый дипломатический скандал, когда груженные серебром телеги в мае 1686 года застряли в грязи под Смоленском из-за весенней распутицы.
Поэтому свои 7 тонн серебра за Киев поляки получали целый год в три приема. Больше всего в Москве опасались, что выплаченные суммы пойдут на укрепление польской армии. Но полученные деньги Варшаве на пользу не пошли – местные магнаты тут же поделили их между собой. А Москва, купив Киев и «вечный мир» с поляками, тут же начала готовить первый поход на Крым.
Карьера Гнея Помпея уникальна даже по меркам периода гражданских войн в Риме, даже скорее аномальна, чем и выделяется из ряда других персоналий. Ему просто невероятно везло на протяжении всей его карьеры - как будто судьба дала ему максимальный параметр удачи в компенсацию за неудачи отца. И это постоянное везение при игре на грани и сформировало Помпея как политика. Посудите сами.
Везение началось уже с того, что, когда отец нашего героя преставился во время обороны Рима от войск Цинны и Мария, ненавидевший его за неудачный ход осады плебс не выместил своей злобы на сыне. Более того, повезло Помпею и что новые власти не стали наказывать мальчишку, которому было всего 17 лет. Выдвинутое против него обвинение в присвоение добычи из Аускула во время Союзнической войны было скорее способом припугнуть, нежели реальным политическим преследованием из-за его смехотворности: даже если добыча и была незаконно присвоена, то отцом Помпея, а Гнею в тот момент было всего 15 лет и он не мог отвечать за действия своего родителя. Тем не менее суд состоялся, Помпея там позапугивали и отпустили.
Что сделал бы в обычной ситуации другой римлянин? Скорее всего, сбежал бы из города и прятался. Помпей из города и вправду уехал - в родной Пицен, вот только вместо пряток он начал тайком собирать войско из ветеранов отца. Почему? Потому что, как и многие, отлично понимал, что история с Суллой получит продолжение, когда тот закончит с Митридатом. Причем уже в этот момент он похоже что определился на чьей стороне будет - хотя Цинна перед смертью пытался привлечь его на свою сторону, Помпей сразу же по получении новостей о прибытии Суллы в Брундизий, присягнул ему и поднял навербованный им легион на борьбу с законными властями Республики. Все это было очень рискованно - циннанцы превосходили по численности войска Суллы и его союзников примерно вдвое. Но Помпею опять повезло - пока циннанцы сосредоточились на попытках заблокировать продвижение Суллы, он смог спокойно соединиться с Метеллом Пием и потом бить по частям разрозненные отряды противника. Удача и все же имевшийся у Помпея определенный талант позволили ему заработать хорошую репутацию и это всего в 22 года!
Когда Италия оказалась в руках Суллы, тот вынужден был озаботиться подчинением провинций, в том числе Сицилии, куда отступил разбитый и деморализованный консул Карбон с остатками войск. Сулла, похоже, хотел сделать Помпея своим ручным псом - женил его на собственной падчерице и отправил отвоевывать Сицилию. Причем Помпей должен был отлично понимать шаткость своего положения - он не имел никаких прав командовать войсками и тем более провинциями, кроме приказа Суллы. Как только диктатор решит, что Помпей больше не нужен, его карьера на этом и закончится, может, даже вместе с жизнью. Поэтому надо проявлять максимальную лояльность, пока не откроется шанс стать самостоятельной и при этом легальной политической фигурой.
На Сицилии Помпей доказал свою лояльность. Так как наместник Сицилии Перперна (тот самый) предпочтет эвакуировать войска в Африку, нежели сражаться, остров достанется Гнею вообще без боя. Но благодаря удаче Помпей сумел поймать самого Карбона, после чего лично зарезал включенного в список проскрипций консула, помазав себя кровью с Суллой. Оценив это диктатор отправил Помпея в Африку добить окопавшихся там сторонников прежней власти. Там Помпей доказал свою компетентность - всего за 40 дней разбил уже серьезно деморализованных циннанцев. После этого Помпей устроил войну с Нумидийским царем, так как тот встал не на ту сторону в гражданке и тоже довольно быстро победил его.
Но тем временем в Риме Сулла активно срал в штаны Помпею своими реформами: жестко закрепил возрастной ценз для магистратур и запретил занимать их непоследовательно - т.е. попросту вычеркнул Помпея из политической жизни, так как он по этим правилам должен был фактически начинать с нуля, чтобы лет через 10-15 оказаться снова в пропреторах. Можно было бы с таким смириться. Но это же не в стиле Помпея.
Диктатор, видимо считал, что Помпей никаких фокусов не выкинет, когда в середине 81 года до н.э. отправил приказ распустить все войска, кроме одного легиона, и ждать преемника. Вот только Помпей не хотел просто ждать - он хотел получить свой миг славы и легализоваться как часть политической элиты Рима. А для этого он хотел получить триумф, но Сулла ему отказал - ведь никаких триумфов за гражданские войны не положено. И вот тогда, Помпей решился надавить на Суллу! Войска Помпея совершенно внезапно взбунтовались, отказались бросать своего военачальника и тот “не имея возможности их подчинить”, но “желая выполнить приказ Суллы”, решил сопроводить взбунтовавшиеся легионы в Италию! Какова задумка-то!
Безумие? Самоубийственная акция? Неа. На дворе конец 81 года до н.э. (по крайней мере я вслед за Ю.Б. Циркиным предполагаю, что события имели место именно в конце года, так как источники крайне противоречивы), режим Суллы уже устоялся и настоялся и у соратников диктатора начали появляться к нему вопросики. Реформы Суллы - это хорошо, выпиливание популяров тоже, но вот диктатура Суллы и некоторые его действия - это прямо плохо. Скорее всего триггером для тихого недовольства стало демонстративное убийство Суллой своего соратника Квинта Лукреция Офеллы, который вопреки мнению диктатора захотел выдвинуться в консулы при поддержке плебса. Офелла, конечно, тоже был неправ, но как-то все немного напряглись от столь самовластной диктатуры. Это сегодня у тебя с Суллой разногласий нет, а вот если завтра возникнут, то что? Он тоже тебя убьет?
И вполне возможно, что до Помпея отголоски этого недовольства могли дойти. Вполне возможно, что в форме: “Сулла слаб, действуй решительно, мы все за тебя держим кулачки”. Недовольным сулланцам нужно было как-то показать диктатору, что его диктатура это не правление одного, что Сулла лишь выразитель интересов своих сторонников и без них его режим окажется не столь прочным. А для этого лучше всего подходил популярный военачальник, готовый пойти на риск. Не было бы Помпея, то нашли бы другого, кто продемонстрировал бы Сулле пределы его власти. Когда “мятежные легионы” высадились в Италии Сулла внезапно обнаружил, что немалая часть его окружения настроена примирительно в отношении Помпея. Сулла мог, конечно, собрать войска и показательно наказать мальчишку, но это несло риски еще большего углубления кризиса.
Сорвавшегося с поводка цепного пса пришлось погладить по голове, отказав ему в триумфе, но потешив самолюбию, выдав почетное прозвище “Великий”, которое смотрелось сильно лучше бытовавшего среди сенаторов “малыш-мясник”. Удовлетворен ли был Помпей? Да ни разу. Сулла проявил слабость и Гней начал давить на него, что обязательно нужен триумф, в чем Помпея поддержали будущие консулы 79 года до н.э. (т.е. вот прямо совсем ближний круг Суллы) Аппий Клавдий Пульхр и Публий Сервилий Ватия, как считается, связанные с Метеллами. И, видимо, не они одни, так как Сулла в конце концов сдался и разрешил провести Помпею триумф вопреки всем традициям и нормам. Так что первым, кто получил триумф за победу над своими же был Помпей, а не Цезарь.
Таким образом недовольные Суллой сулланцы ради своих собственных мотивов сделали Помпея, который еще не занимал ни одной магистратуры, одной из важнейших фигур в политике Рима. Новоиспеченный “Великий” просто оказался в нужное время в нужном месте в нужном качестве. Если бы он застрял в Африке подольше, то возможно он был бы уже не нужен для давления на Суллу. А так он показал диктатору, что его власть ограничена и его ближайшие же сподвижники готовы действовать вопреки его воле. Ценой этого стало усиление Помпея как самостоятельного игрока - к нему стали тянуться сторонники, которые были не в курсе всех этих закулисных игрищ, но видели какое влияние “Великий” уже приобрел. Сулле, серьезно опасавшемуся, что Помпей продолжит нарушать установленные им правила, пришлось пытаться привязать его к сулланцам покрепче через брак с Метеллами. Вот только сюрприз-сюрприз, Метеллы вообще никак не будут мешать Помпею крушить сулланские порядки. Почему - это отдельный запутанный вопрос, на который ответа у меня нет. Но вот такое вот оно, единство сулланцев.
Сформировавшаяся вокруг Помпея партия была этаким джокером. Сам по себе Помпей не мог продавить какое-нибудь нужное ему решение, но вот привлечение его на свою сторону могло серьезно повлиять на успех начинания. Как, собственно, и случилось с выборами Лепида - если бы не Помпей, то скорее всего Лепида бы сняли с выборов, так как против него резко выступал Сулла. Но Помпей убедил Метеллов не мешать и обеспечил Лепиду поддержку, благодаря чему тот победил и стал консулом 77 года до н.э.
И опять удача - едва ли Помпей предполагал, что Сулла умрет именно в консульство Лепида и спровоцирует этим кризис в ходе которого Лепид решить совершить госпереворот. Заговор Лепида очень удачно позволил Помпею получить в свои руки армию и устроить снова шантаж правительства. В Испании Помпею крайне повезло, что Серторий не стал три раза подряд его добивать. Не меньшее везение было, что именно на него напал Перперна в отчаянной попытке удержать армию от развала. Тем самым человек сбежавший от Помпея на Сицилии 10 лет назад принес ему славу победителя Сертория, совершенно незаслуженную. А по дороге в Рим на него внезапно выскочила орда рабов, давших себя перебить и приписать ещё и славу завершителя восстания Спартака.
И вот теперь, прочитав все это, попробуйте задать себе вопрос: а вы бы были осторожны, зная насколько вам везет по жизни? Или вы бы так же, как Помпей, играли ва-банк и ходили по лезвию бритвы? Если бы не такая удача, то Помпей давно стал бы заштатным политиком второго плана. Я действительно не знаю ни одного римского политика или военачальника, которому вот так бы бессовестно везло, кроме разве что самого Суллы. Это и сделало его аномалией, которой не должно было быть при сулланском режиме в принципе, но из-за стечения обстоятельств она возникла и вот-вот готовилась его сломать.
Пост с навигацией по Коту Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть! Она выйдет завтра, ровно в 18:00 по МСК.
1. Никакого "пломбированного вагона" не было. 2. Германия никуда Ленина не засылала и не высылала.
Собственно. Германия дала согласие на проезд через свою территорию нескольких групп российских социалистов и прочих левых. Всего было три группы из представителей разных российских политических партий, и Ленин был в одной из таких групп. Группы выезжали с территории Швейцарии и Австро-Венгрии.
Ехали через Германию в обычном пассажирском вагоне в обычном пассажирском регулярном поезде. Купе перед тамбуром вагона с русскими было занято двумя немецкими офицерами, которые следили, чтоб русские не выходили без разрешения и их сопровождения на перроны станций. Для чего в коридоре перед купе была проведена мелом черта. Пересекать ее свободно мог только сопровождавший группу, в которой ехали Ленин и Крупская, швейцарский коммунист Фриц Платтен.
Немцы сопровождали группы до Балтийского моря и всё - дальше сами.
Там русские покупали билет на паром до Швеции и дальше уже совершенно свободно и открыто ехали через Апаранду в Финляндию и далее в Питер. На фото - паром "Королева Виктория" совершает регулярный рейс Засниц-Треллеборг, Балтийское море, апрель 1917 года.
Ехали на протяжении всего пути за свой счет, костюм в стокгольмском PUBе покупали Ильичу в складчину - денег было в обрез, а весь багаж "практичной" семьи Ульяновых занимали чемоданы с книгами. В Питер ехали сначала обычным шведским пассажирским поездом, затем нашим. Ехали в толпе других простых пассажиров. Попутчиком Ленина в Финляндии оказался Юн Тунельд - известный питерский инженер и представитель Красного Креста.
Насчет мотивов Германии.
С предложением пропустить через свою территорию русских оппозиционеров выступили немецкие социал-демократы, голосовавшие за военный бюджет. Предложение прокатило только тогда, когда немцам стало очевидно, что Антанта не даст Временному правительству в России выйти из войны. Просто за бесплатно добавили в российский политический хаос весны 1917 года.
Ленин тогда для немецких властей был просто одним из многих русских революционеров, от которых они помогли разгрузить Швейцарию и Австро-Венгрию.
История кристально ясная и простая. Никому особо до времен Перестройки не интересная. "Пломбированными вагонами" нас кормят с 1980-х на волне массовой декоммунизации. Ленин-шпион - не более чем миф, что подтверждают 35 лет бесплодных поисков документов на тему. Очень трудно искать то, чего нет.
Любой Творец нуждается в Музе. Но мало кто задается вопросом: а нуждается ли Муза в Творце?
25 июля 1829 года в Лондоне, в доме на Хаттон-Гарден в семье небогатого торговца-лавочника родилась девочка, которую назвали Элизабет Элеонора Сиддалл. Чуть позже ее муж уберет из фамилии последнюю «л». А еще чуть позже раскопает могилу жены. Правда, ни счастья, ни славы ему это не принесёт.
Лиззи была третьим ребенком из восьми, посему с детства была приучена работать, шить платья. Что поделать: викторианская эпоха, детский труд, боже храни королеву… Читать и писать родители выучили, шить тоже научилась. Добро пожаловать в шляпную мастерскую: порть глаза в с утра до ночи, какие еще перспективы (актрис и кучеров не предлагать)?
Но когда Лиззи стукнет 20 лет, в ее мастерскую зайдет один молодой художник - Уолтер Деверелл (вообще, он сопровождал свою maman на шоппинге).
Уолтер Хоуэлл Деверелл (как он сам себя видел, то бишь сэлфи)
Надобно сказать, то этот прекрасный молодой человек входил в братство прерафаэлитов — художников-единомышленников, которых достала скучная британская живопись (пасторальки, где там и сям понатыканы церквушки и коровы), академический традиционный стиль, и вообще вот это вот все (с). А вот сюжеты Средневековья, шекспировские трагедии, библейские истории и стиль Рафаэля Санти (хотя это уже и эпоха Возрождения) - это прям «наш слоняра».
Итого, не хватает только модели, и Деверелл ее нашел. Более того, влюбился. И нарисовал.
«Двенадцатая ночь». Здесь сам художник в центре, слева - в образе Виолы (переодетой юношей) Лиззи Сиддалл.
К сожалению, изобразить роскошные рыжие волосы модели сам Уолтер не смог и позвал для этого своего друга - Данте Габриэля Россетти. Чем и предопределил всю дальнейшую судьбу участников.
Данте. Не Алигьери, но сойдет.
Киношникам пришлось приложить много усилий, чтобы мы могли понять Лиззи
Не знаю, что такая прекрасная девушка нашла в Россетти, но что-то нашла. Возможно, все дело в харизме, потому что в тот период Данте был крайне беден, очень худ и дыры в костюме закрашивал черной краской.
Но Лиззи влюбилась. И ушла с ним жить «во грехе» почти 10 лет - в бедности, нестабильности, изменах. При том, что для позирования в ту пору требовалось не только согласие модели, но и ее семьи. Тот же Уолтер Деверелл просил свою маму участвовать в переговорах с родителями Сидделл. Жаль, что тогда не было системы TFP (Time for Prints, когда модель и художник договариваются между собой сами. Художнику уделяется время, а натурщице — восхитительное, бесподобное, потрясающее портфолио).
Прекрасную девушку ,"великолепно высокую, с прекрасной фигурой и лицом самой нежной и законченной модели... у нее серые глаза, а волосы цвета ослепительной меди и переливаются блеском" рисуют все братья-прерафаэлиты: Уильям Холман Хант, Джон Эверетт Милле.
«Валентин, спасающий Сильвию от Протея», У.Х. Хант
«Смерть Офелии», Д.Э.Милле
Позирование в образе Офелии чуть не стоило ей жизни. Милле сначала летом нарисовал пейзаж, в который уже зимой 1851-52 года начал вписывать модель. Лиззи же лежала в мастерской в ванне, подогреваемой свечами и лампами, чтобы вода была теплой. Однажды Милле как-то не заметил, что лампы погасли, вода быстро остыла, а модель синеет.
Так это себе представили создатели сериала «Отчаянные романтики». Рекомендую к просмотру.
В общем, случилось обострение чахотки (а кто в викторианскую эпоху не страдал чахоткой? Назови! Нет, я жду!). От болезни девушке прописали лауданум (это настойка опиума), к которому у нее быстро приключилось привыкание: при стандартной дозе в 25 капель (по советам британских докторов) к концу жизни она принимала уже до 100 (уже без совета). То есть, вполне себе зависимость. Наркотики - это плохо, понятненько?
Помимо латания дыр на одежде и в бюджете Россетти, Лиззи стала рисовать и писать стихи, ведь феминизм тогда еще не придумали. Ее талант в 1855 году оценил искусствовед и главный спонсор и меценат прерафаэлитов - Джон Рёскин. Он увидел работы Лиззи и купил их все по 30 фунтов. Россетти, кстати, предлагал «по 25». Он писал в письме другу:
«Он заявил, что они намного лучше моих или почти чьих-либо других, и, казалось, был вне себя от восторга, получив их».
Рёскин стал оказывать ей покровительство, предложил стипендию и занялся ее здоровьем: показывал известным британским докторам, и по их рекомендации, организовывал поездки на курорты.
1/9
«Клерк Сондерс», «Леди, прикрепляющая знамя», «Сэр Патрик Спенс» и др. картины
Тем временем, Данте Габриэль не позволял расслабиться. Столи ли этот Творец своей Музы? Он в рассказах и письмах словесно рисовал Элизабет как «бедную дорогую Лиззи», которая «готова умирать ежедневно по несколько раз в день»… В его мире она постоянно болела, была слабым существом, о котором постоянно надо было заботиться: например, отправлять на курорты за счет Рёскина, а самому крутить романы с женами знакомых художников (например, Джейн Бёрден - невестой Уильяма Морриса, Фанни Корнфорт, Энни Миллер - невестой Уильяма Холмена Ханта). Что, конечно, добавляло штрихов к портрету.
Энни
Фанни
Джейн
Хотя сама Элизабет по словам очевидцев и в своих письмах была живой, здравомыслящей и с хорошим (для британки) чувством юмора. Вот, например, что она писала из Ниццы, зимой 1855 года:
«После того, как вы причаливаете в Ниццу, ваш паспорт забирают, и хранится он в полицейском участке до момента вашего отплытия. Если же вам прислали письмо с денежным переводом, то оно остаётся в почтовом отделении, а почтмейстер вам пишет другое письмо, предписывающее явиться к нему с паспортом для удостоверения личности. Для этого вы идёте в полицейский участок и умоляете их выдать ваш документ на полчаса, при этом, перед тем, как паспорт вам вручат, вы почувствуете себя отъявленным уголовником. С видом, весьма напоминающим самоходный механизм, вы мчитесь на почту, чтобы предстать перед зарешеченным окошком, через которое сидящий за ним клерк выглядит совершенно как пережаренная отбивная на гриле, прилипшая к решетке. Когда вы сообщаете, что пришли за письмом с деньгами, Отбивная сразу понимает, что имеет дело с убийцей, и потому решает, что живым вас отсюда не выпустит; и, обращаясь с вами, как с Каином и Элис Грей в одном обличье, требует предъявить паспорт. Тщательно изучив документ и ваше лицо (которое к этому моменту становится пунцовым, что сразу же воспринимается, как доказательство вины), служащий проталкивает через решётку амбарную книгу, где вы должны подписать свой смертный приговор, нацарапав что-то совершенно не соответствующее вашему почерку в паспорте. Тем временем, Отбивная принимает обличье вашей погибели в виде пережаренной баранины, шипящей что-то на французском, из чего Элис Грей не разбирает ни слова. И вот, наконец, приходит вознаграждение за все ваши страдания. Баранью отбивную осеняет, что никто иной из живущих на широкую ногу, не может обладать таким отвратительным почерком, какой обнаруживается и в паспорте, и в амбарной книге; так что меня принимают за Элис, но выдают деньги и интересуются, помилуют ли меня из-за чрезмерной худобы, когда я попадусь в следующий раз. Когда вы заходите в полицейский участок вернуть паспорт, через деревянную решетку на вас смотрят с нескрываемым удивлением — ведь вы не в компании пары офицеров в треуголках, а ваш предобморочный вид говорит о том, что вы явно в чем-то замешаны. Они вынуждены удовлетвориться тем, что через пару дней у них точно появится работка…»
В одном из курортных городков Сидделл становится совсем плохо. Данте срочно приезжает к ней, чтобы… жениться. Ведь это выглядит вполне великолепным планом, надежным, как швейцарские часы: женишься, жена умирает, …, PROFIT! Однако, бедная больная Лиззи непостижимым образом выздоравливает и, более того, беременеет. Россетти не привык к такому и бросает ее. Правда, не надолго.
Вкупе с этим наркотическая зависимость дает о себе знать, Элизабет рождает мертвую девочку и больше не может иметь детей. Она хотела поделиться приданным для малышки с подругой, у которой как раз родился здоровый малыш, но Данте пишет той письмо:
«Лиззи сказала мне, что хочет поделиться с тобой частью детского гардероба. Не позволяй ей этого делать, пожалуйста. Это станет таким плохим предзнаменованием для нас».
Было ли это заботой по отношению к впавшей в депрессию женой (которая просиживала днями, качая пустую колыбель, считая, что ребенок спит)? Кто знает…
Менее чем через год Россетти найдет Элизабет мертвой. Рядом с ней будет лежать пустая бутылочка опиумной настойки. Передозировка или самоубийство - пусть каждый решает сам. Но судя по тому, что 17 февраля 1862 года прекрасную Офелию похоронят в земле Хайгетского кладбища, Россетти убедил всех, что это случилось не нарочно. И положил под голову дорогой натурщице рукопись со своими стихами, любовной лирикой. Копий он не сделал.
Могила художницы
Через семь лет один не очень хороший человек по имени Чарльз Огастес Хауэлл (да, тот самый, что даст прототип Милвертона сэру Артуру Конан Дойлю и закончит так же)…
Этот бы копать не стал. Но тоже скользкий тип
Чарльз Огастес по запросу Россетти откопает гроб Лиззи, достанет тетрадь со стихами и скажет, что за 8 лет под землей тело ничуть не изменилось, она так же прекрасна, а весь гроб заполнен ее удивительными волосами.
Россетти останется прожить еще 12 лет. Издание сборника стихов, извлеченного из могилы, успеха и славы ему не принесет. Он будет страдать от наркомании и алкоголизма, а еще временами рисовать своим моделям ярко-рыжие длинные и чудесные волосы своей умершей Музы.
За окном солнышко, первые лучики тепла, стучит капель и толпы людей осваивают спортзалы, чтобы согнать к купальному сезону стратегические зимние запасы. И если после пары часов в фитнесс-зале вы думаете, что стэпперы и беговые дорожки это настоящие орудия пыток, то - вы правы. Когда-то это именно так и было.
В 1818 году некто сэр Уильям Кьюбитт предложил устройство под названием «бесконечная лестница». Оно представляло из себя горизонтальный цилиндр из 24 ступенек длиной около 50 метров и около двух метро радиусом. По ступенькам могли одновременно шагать до 40 человек, приводя цилиндр в движение. В целом, Кьюбитт не изобрел ничего принципиально нового - подобные конструкции применялись еще в Древнем Риме и в средневековой Европе как приводы для мельниц или подъемных кранов.
Но устройство внезапно приглянулось английской пенитенциарной системе. Судите сами - лестницу можно подключить в той же мельнице или станкам на фабрике или еще какому-то механизму - и заключенные будут заняты общественно полезным делом. Они компактно собраны, им не надо выдавать всяких опасных предметов типа кирки или лопаты, которые можно приложить к голове охранника. Охраны, кстати, тоже много не требуется - заключенных приковывали к горизонтальному поручню и пары надзирателей было вполне достаточно, чтобы присматривать за порядком. В общем, сплошные плюсы. Не для заключенных, разумеется.
Рабочий день на «бесконечной лестнице» длился 8-10 часов, в качестве наказания могли запросто накинуть еще пару часов. Ступеньки делались с таким расчетом, что приходилось высоко поднимать колени. Остановиться было невозможно, сбиться с ритма грозило ушибами, а то и переломанными ногами. Многочасовое монотонное движение отупляло до «состояния овоща» - к тому же в некоторых тюрьмах крутильщиков ставили в разделенные перегородками ячейки, чтобы люди не могли даже общаться друг с другом. Неудивительно, что вскоре даже у самых крепких заключенных от бесконечной ходьбы начинались боли в суставах, проблемы с легкими и сердцем, а то и психические расстройства. У вышедших на свободу нередко до конца жизни сохранялась специфическая «прыгающая» походка.
Несмотря на всё это, «бесконечные лестницы» почти весь 19 век применялись в 44 тюрьмах Британии и еще нескольких тюрьмах в США. Их воспринимали в первую очередь не как производственный механизм, а как средство поддержания порядка и дисциплины. У измотанных ступеньками людей попросту не оставалось сил на планирование побегов или бунтов. Доходило до того, что в ряде тюрем «бесконечными лестницы» крутились вообще без всякой практической цели - от тяжелой, но совершенно бессмысленной работы заключенные надламывались не только физически, но и морально.
Запретили это издевательство только в 1898 году. Большую часть лестниц демонтировали, несколько уцелевших сегодня выполняют роль музейных экспонатов.
Вопреки распространенному мнению, позиционный тупик в войне был таковым только на стратегическом и частично оперативном уровне, на тактическом же шёл непрерывный поиск эффективных способов прорыва обороны противника и, наоборот, защиты от штурмовых действий. И этот поиск уже с 1915 года начнёт приводить к успехам оперативного характера, а к 1918 году обе стороны смогут достигнуть и частичных стратегических успехов (Весеннее наступление немцев и 100-дневное наступление Антанты).
Но на фоне кровавого тяни-толкая стороннему наблюдателю совершенно неочевидно, что между армиями 1914 и 1918 года лежит настоящая пропасть в оперативно-тактическом искусстве и возможностях. А плачевный финал Второго Рейха вовсе не должен вводить в заблуждение, что раз страна проиграла, то значит в военном плане она действовала неправильно. Другое дело, что это вовсе не значит, что немцы не допускали фатальных ошибок, которые в моменте вовсе не были очевидны. И эталонный пример тут танки.
Их появлению на поле боя мы обязаны поиску решения повышения эффективности штурма вражеской линии обороны. Но имея +- одинаковые вводные все три страны на западном фронте пошли разными путями. Французы начали думать над созданием подвижной платформы, способной наступать вместе с пехотой и поддерживать её огнём тяжелого вооружения. Англичане хотели сделать подвижную бронированную платформу, которая могла бы нести тяжелое вооружение и прорывать вражескую линию обороны, идя перед пехотой. Немцы до 1916 года о таком не думали в принципе и все их мысли касались тактики применения артиллерии и штурмовых групп.
В момент первых попыток применения танков, что англичанами, что французами, было совершенно неочевидно, что немцы неправы. Битва при Сомме, где всего 20 танков смогли прорвать фронт на узком участке и углубиться на 5 км доказала, что концепция танков жизнеспособна. Но тактический успех в тот момент не удалось превратить в оперативный из-за малого числа танков и плохого взаимодействия с пехотой.
Тем не менее после Соммы в Берлине случился “танковый шок” итогом которого стал не только заказ разработки собственных танков, но и целый комплекс мер по усилению противотанковых возможностей пехоты и артиллерии. В первую очередь речь шла о создании противотанковых батарей с полевыми 77-мм орудиями для стрельбы прямой наводкой, а также разработка для них бронебойных снарядов. Не менее важно стало выделение отдельных команд пионеров (саперов) для организации противотанковых рвов и ловушек, расширения траншей и ходов сообщения для затруднения их преодоления. На танках предписывалось сосредотачивать огонь всего тяжелого вооружения, даже минометов, так как достаточно тонкая броня делала их уязвимыми. Шло обучение борьбе с танками с помощью гранат. Все эти меры позволили немцам вполне успешно отбивать нападения небольших групп танков, но ценой траты и так ограниченных материальных и людских ресурсов: пт-орудия могли бы поддерживать пехоту, но их держали в резерве на случай появления танков; пионеры выполняли значительно больший объем работ при подготовке позиций, нежели их визави; по наступающим танкам сосредотачивали значительную часть огня, позволяя пехоте противника свободнее действовать на поле боя. При этом успехи в отражении спорадических танковых атак небольшими группами привели немецкое командование к мысли, что угроза танков более не критична, из-за чего в 1917 году они чуть не свернули всю свою танковую программу.
Беда этого суждения была в том, что после Соммы у англичан и французов просто было слишком мало танков, чтобы эффективно их применять. А неудовлетворительные итоги танковых атак привели военных к выводу, что проблема не в концепции танка как таковой, а в количестве, качестве и тактике применения. К ноябрю 1917 года англичане накопили уже сотни танков, улучшили бронирование и научили пехоту следовать за ними для закрепления. В итоге, когда танковый кулак из сотен машин применили под Камбре, то случился оперативный успех с крушением нескольких десятков километров фронта к которому, что иронично, оказались не готовы обе стороны: англичане просто не ожидали столь глубокого прорыва и им не хватило выделенных на операцию сил для развития успеха. Тем не менее для немцев эта битва стала ушатом холодной воды, так как выяснилось, что успехи борьбы с танками начала года лишь следствие их малого числа у противника, а не неэффективности танков.
Поэтому Главный штаб в спешном порядке приказал ускорить работы по танкам и инициировал разработку специализированных противотанковых средств: пт-ружей и пт-пушек, которые успеют только к концу войны. Кроме того в войска массово начали поставлять бронебойные пули для винтовок и пулеметов. Все это позволило усилить противотанковые возможности немецкой пехоты, но опять же за счет излишних материальных и людских трат, часто за счет ослабления возможностей соединений к борьбе с пехотой. При этом для стран Антанты применение танков наоборот экономило людские ресурсы, позволяя решать гораздо меньшими силами задачи.
Т.е. само наличие танков заставляло противника отвлекать значительные средства на борьбу с ними, в то же самое время экономя людские ресурсы Антанты. При этом наличие пт-средств у немцев не означало, что второе Камбре невозможно, так как в отличии от пт-обороны, размазанной по фронту танки можно было сосредотачивать на отдельных участках прорыва. Что и будет продемонстрировано не раз в ходе отражения Весеннего наступления немцев и 100-дневного наступления Антанты.
В то же самое время, хотя даже немцам было очевидно, что танки являются отличным средством прорыва, это вовсе не означало, что прорыв чисто силами пехоты невозможен. Весной 1918 года немцы сумели прорвать фронт и вызвать его обрушение на широком участке. Да, этот прорыв стоил больших людских потерь, но кайзеровская армия сумела вырваться на оперативный простор и некоторое время вести маневренную войну. И на этом этапе танки стали серьезным козырем Антанты, позволяя значительно меньшим силам держать оборону, компенсировать нехватку резервов в конкретном месте. Благодаря мобильности танков и малой мобильности пт-средств немцев даже пара танков становились серьезной угрозой.
В конечном итоге немцы столкнутся с той же проблемой, что страны Антанты под Камбре или в ходе 100-дневного наступления - эффективно развивать успех после прорыва не выходило из-за низкой мобильности пехоты и артиллерии, а также проблем со снабжением. Понеся большие потери и растратив все резервы, немцы потеряют инициативу и вынуждены будут начать отступление.
Танки, став в ходе ПМВ эффективным средством прорыва обороны, не смогли стать эффективным средством развития успеха. Но само их существование у Антанты в количествах сотен штук и отсутствие у немцев даже двух десятков серьезно меняло характер боев, сдерживая темпы наступления, заставляя тратить больше сил и средств на решение поставленных задач. И именно этих сил и средств в конце концов немцам и не хватило.