Кто, как и зачем фехтовал длинным мечом в Германских землях XV-XVI вв. Мастер Иоахим Мейер и его фехтование».
В выступлении речь пойдёт о длинном мече и о том, как он использовался жителями Германских земель в XV и XVI столетиях: в то время и в том месте, от которого до нас дошло самое большое число фехтовальных трактатов. Фехтовали ли длинным мечом представители благородного сословия, чьим символом он был? Как это оружие распространилось в городской среде? Как смотрело на применение меча в самообороне городское законодательство? Кто такие «играющие люди» и откуда у них мечи? Как протекала жизнь, пожалуй, самого известного германского мастера фехтования Иоахима Мейера, и какое фехтование он описал в своём трактате? Какую роль играли фехтовальные состязания в жизни германского позднесредневекового города?
Обо всём этом — и о многом другом — рассказывает Эдуард Камозин, историк, глава Ростовской Гильдии Фехтовальщиков.
Выдержки из книги Регины Мюльхойзер «Cексуальное насилие и интимные связи немецких солдат в Советском Союзе в 1941–1945 годах», в которой собраны редкие и уникальные материалы, основанные на зарубежных, преимущественно немецких источниках. Ранее нигде не публиковались и на русский язык переведены впервые!
Среди немецких солдат было особое отношение к женщинам, носящим оружие, которые вызывали у них сильное раздражение и неприязнь. В партизанских отрядах и в составе Красной Армии всего насчитывалось около миллиона женщин, из которых около половины были вооружены. Рассказы свидетелей, дневники, письма и фотографии немецких бойцов показывают, что многие из них воспринимали женщин-военных как что-то дикое, опасное и противоестественное, но в то же время они находили их привлекательными.
Идея вооруженной русской женщины, сражавшейся наравне с Красной Армией или партизанами, настолько поразила одного солдата вермахта, что он вспоминал о ней даже спустя 50 лет после окончания войны:
«Многому из того, что я увидел здесь сегодня [на выставке „Война на уничтожение: преступления вермахта 1941–1944 годов“ в Вене в 1995 году], я был свидетелем сам, но я никогда не видел, чтобы что-то происходило без подлинной причины. Мы никогда ничего не делали из злого умысла, из-за ненависти или ради шутки. Что, возможно, были ликвидации в тылу — мы никогда ничего подобного не слышали. Я был в России, на фронте и в тылу, но никогда ничего не слышал о зверствах. Возможно, в некоторых местах, где было несколько подразделений... Но что нам действительно показалось ужасным, так это то, что там были женщины-солдаты, которые сражались... Это было так ужасно, совершенно чуждо нам, против нашего понятия о военном порядке. Однажды мы стали свидетелями такой картины: на обочине лежала русская женщина в форме, брюки с нее были сняты, ноги раздвинуты, и вот прямо так ее бросили на дороге. Это был поступок неистовых солдат, в конце концов, все мы были мужчинами и легко могли поддаться ненависти, непониманию, ярости... В общем, ее расстреляли.»
Видя все эти преступления, задокументированные на выставке, немец, очевидно, хотел дистанцироваться от этого до такой степени, что, по его словам, «никогда ничего не слышал о зверствах». Единственное преступление, о котором он добровольно предоставляет какую-либо информацию, касается тела «русской женщины в военной форме», выставленного в откровенно сексуальной позе. Он пытается объяснить то, как с ней поступили немецкие солдаты, тем, что «женщины-солдаты были против их „концепции военного порядка“. Действительно, во время Второй мировой войны женщины, сражавшиеся на стороне партизан и в Красной Армии, ворвались в исключительно мужскую сферу военной службы. Это поставило под угрозу как характер армии как „места, где зарождается мужественность“ (Рут Зейферт), так и стабильность гендерно ориентированных властных отношений. В продолжении интервью бывший солдат преуменьшает роль немецких женщин, также задействованных в каждой зоне войны в составе свиты вермахта и СС, говоря, что эти «Blitzmädels» («девушки-связистки» — термин, обычно используемый для женщин вспомогательных сил вермахта) «иногда подвергались значительной опасности, но никогда не были вооружены». Таким образом, ветеран следует официальной линии вермахта и СС, которые тщательно создавали образ женщин как «Helferinnen» («вспомогательных сил»), которые не принимали активного участия в боевых действиях. Другие сведения также указывают на то, что вермахт и СД иногда проявляли особую ненависть к партизанкам. Венди Лоур описывает случай одной из немногих женщин-партизанских лидеров, Марии Кондратенко, которую немецкая полиция преследовала на Украине с особой решимостью и жестокостью. Еще одним интересным источником являются протоколы разговоров между немецкими военнопленными, которые были тайно записаны союзниками в лагерях для военнопленных в Великобритании и США. Здесь солдаты и эсэсовцы праздно разговаривали друг с другом, даже не предполагая, что их рассказы когда-нибудь будут использованы как «свидетельства» против них. О войне и своих впечатлениях они говорили по горячим следам, и можно предположить, что о женщинах и сексе говорили, в частности, молодые мужчины. К сожалению, союзники редко считали это настолько важным, чтобы всё фиксировать, однако ряд подобных историй всё же был записан.
22 марта 1945 года гауптман Франц Реймбольд с ужасом рассказал своему товарищу по заключению о жестоком обращении и убийстве женщины, которую опознали как шпионку:
«В первой офицерской казарме, где меня держали в плену, жил очень глупый молодой лейтенант из Франкфурта, настоящий сопляк. Мы ввосьмером сидели за столом и говорили о России. И он сказал: «Мы поймали женщину-шпионку, которая бегала по округе. Ударили ее по голове палкой, а затем содрали ее кожу со спины обнаженным штыком. Потом мы ее трахали, швыряли, стреляли по ней, пока она лежала на спине, бросали гранаты. Каждый раз, когда мы подходили близко, она кричала. В конце концов она умерла, и мы выбросили ее тело». За столом со мной сидело восемь немецких офицеров и все они смеялись до упаду. Я не мог этого вынести. Я встал и сказал: «Джентльмены, это заходит слишком далеко»
Конечно, этот лейтенант мог приукрасить детали, хвастаясь своей непоколебимой мужественностью, однако, глядя на совокупность источников, можно с уверенностью предположить, что подобные инциденты действительно были. Примечательно, что эта история не вызвала особой реакции у остальных офицеров. Судя по всему, жестокость по отношению к женщине они не считали чем-то примечательным или неприемлемым (или не осмеливались об этом сказать).
Родственницы мужчин, предположительно участвующих в сопротивлении, также обычно подозревались в поддержке партизан, их нередко допрашивали, заключали в тюрьму, пытали и убивали. Когда немцы брали в плен женщин-партизан или женщин, подозреваемых в соучастии, солдатам разрешалось пытать их «всеми доступными средствами». Ни одно из сообщений бывших партизанок Советского Союза, найденных до сих пор, не затрагивает сексуальные аспекты таких пыток, но стоит принять, что нагота и сексуальное унижение играли важную роль – например, когда женщин заставляли сидеть обнаженными в допросной комнате перед несколькими солдатами. Некоторые свидетели на итальянском театре военных действий сообщали о случаях изнасилования во время таких допросов. В России бывшая партизанка вспоминала, как ей делали «фашистский маникюр» — чрезвычайно болезненную форму пытки, при которой иглы втыкают под все ногти одновременно. Рейна Пеннинттон, задокументировавшая этот случай, отмечает, что изнасилование не обязательно было худшим, что могло случиться с женщиной, попавшей в плен.
Марния Лазрег подчеркивает, что пытки всегда имеют сексуальный аспект, поскольку они связаны с физической и психологической близостью, которая обязательно имеет сексуальный подтекст и последствия. Партизанок, по-видимому, время от времени содержали в женских лагерях для военнопленных, предназначенных для женщин-солдат Красной Армии, существовавших, например, под Бобруйском и Барановичами №89 (Белоруссия). Женщины, попавшие в плен как «Flintenweiber» (уничижительный термин, используемый немецкой армией в отношении советских солдат-женщин) вспоминают, что члены Службы безопасности срывали с них одежду и фотографировали их голыми. Подобные сообщения от мужчин неизвестны.
В целом, вермахт не рассматривал ни женщин-партизанок, ни женщин-солдат Красной Армии как обычных военнопленных. Немецкая военная пропаганда распространяла среди большевиков стереотипы об «озверевших женщинах-стрелках», а в 1941 году Командование приказало расстреливать женщин-солдат сразу после допроса или передавать их полиции и службе безопасности. Здесь очевидно, что военное руководство рассматривало борьбу женщин как особую угрозу, так как они боялись, что солдаты наивно поверят им и не будут подозревать, что могут иметь дело со шпионками и партизанками. Многие партизанские группировки действительно пользовались преобладающими представлениями о женственности и предпочитали отправлять молодых, безобидных на вид девушек на опасные шпионские миссии и поручения. Советское руководство также активно вербовало женщин в партизанское движение. Белорусские партизанские отряды в основном использовали женщин в качестве разведчиков и курьеров, считая, что их не будут так часто останавливать при прохождении через военные блокпосты и они смогут в случае чего отвлечь немцев, используя свои «женские чары».
Вермахт и СС отреагировали на эту тактику, и 8 октября 1941 года 2-я пехотная бригада СС предупредила: «Противник использует в качестве агентов преимущественно стариков, женщин и детей [..]. С этими элементами необходимо покончить, используя все доступные средства». В листовке для местных командиров сообщалось, что гражданских женщин, встреченных за пределами города, следует тщательно проверять. 6-й пехотной дивизии было приказано при необходимости провести личный досмотр, поскольку известно, что молодые женщины прячут доказательства своей шпионской деятельности в нижнем белье. Существует множество сообщений о том, что немецкие солдаты во время таких обысков лапали девушек под одеждой, делали уничижительные комментарии, лаская их обнаженные тела и трогая грудь. В атмосфере, в которой члены вермахта, СС и полиции никогда не могли быть уверены, столкнулись ли они с вооруженной или безоружной женщиной, у мужчин развилась специфическая паранойя и враждебность по отношению к женщинам-солдатам Красной Армии и партизанкам. Поэтому немецкие солдаты могли использовать «антипартизанские операции» как предлог для совершения сексуального насилия в отношении местных жительниц. Известен случай с участием бойца 6-й танковой дивизии Гренадерского полка, который летом 1943 года увидел возле своей квартиры 22-летнюю русскую девушку Екатерину Г. и потребовал показать ее документы. Когда она отказалась, он обвинил ее в партизанской деятельности, под дулом пистолета заставил ее раздеться и попытался изнасиловать, но девушка сопротивлялась, и тогда немец застрелил ее, за что был приговорен к трем годам тюремного заключения.
Сложный был год, год 1979. В Иране грянула Исламская революция, американское посольство в Тегеране захватили студенты, Египет и Израиль подписали мирное соглашение, в Пакистане тайно повесили свергнутого президента Бхутто, а под конец года СССР ввёл войска в Афганистан. Заканчивался XIV век по мусульманскому летоисчислению, а пророчество гласит, что на рубеже столетий в мир вполне может прийти Махди, мессия, что приходит в мир перед концом света и ведет правоверных на последнюю битву с силами зла. И 1 мухаррама 1400 года (20 ноября 1979 года) пророчество сбылось.
Ранним утром 20 ноября около 100 тысяч верующих собрались на первую рассветную молитву исламского Нового года в Аль-Масджид аль-Харам, Заповедной мечети, во внутреннем дворе которой расположена Кааба — величайшая святыня ислама. Наступил месяц Мухаррам — один из священных в исламе: в это время нельзя убивать, вести войны и охотиться в окрестностях Мекки. Верхушки минаретов освещали первые лучи солнца, когда имам Мухаммад Абдаллах ас-Субейл взял микрофон, чтобы прочитать молитву. Не успел имам произнести несколько слов, как в мечети раздались выстрелы, и на трибуну к имаму вышли несколько вооруженных мужчин.
Их возглавлял Джухайман аль-Утайби, сорока трёх лет. Восемнадцать лет он прослужил в Национальной гвардии Саудовской Аравии, а уйдя в отставку, поселился в Медине и посвятил себя духовным изысканиям. После нескольких лет учебы в медресе аль-Утайби стал проповедовать самостоятельно. Мединские студенты на всю Аравию славились религиозным фанатизмом. Среди них было много бедуинов, особенно из клана Бану Утайба, которые опирались не на Коран, а на исконные мусульманские традиции, истолкованные ваххабитскими шейхами, и считали себя единственными хранителями и защитниками настоящего ислама. Шиитов, суфиев и прочих они люто, бешено ненавидели и стремились уничтожить, а правлением саудовской династии были крайне недовольны. Аль-Утайби пользовался у этой публики большим успехом, издал даже книгу под названием «Семь посланий», где подробно расписывал, как саудовская династия променяла древнее исламское благочестие на нефтяные доллары. Аль-Утайби за убеждения успел посидеть в тюрьме, где имел много дискуссий с ваххабитскими шейхами, и там же в тюрьме встретил студента университета Эр-Рияда Мохаммеда аль-Кахтани. А в ноябре 1978 года Аль-Утайби объявил соратникам, что узрел видение – Мохаммед на самом деле является Махди, и судьба ислама отныне в его руках. Вскоре вещие сны о Мохаммеде стали видеть и другие.
Поднявшиеся на трибуну вооруженные люди отобрали у имама микрофон, и один из них обратился к толпе. Он долго рассказывал о разложении общества и упадке истинной веры, припомнил саудовским принцам шумные пьянки на Лазурном берегу, осудил греховное телевидение и женщин-дикторов в шайтан-коробках, изображение лиц правящего семейства на портретах, продажу нефти Мировому Злу в лице США, отдельно остановился на новом языческом бедствии в виде футбола, что отвращает сердца верующих от ислама. А поскольку представители королевского дома лишь пешки в руках неверных и законы ислама не соблюдают, заключил проповедник, клятва верности монарху отныне недействительна, а королевский дом более не достоин уважения верующих. Закончив с проповедью, которую слышал весь город благодаря громкоговорителям мечети, вооружённые люди представили толпе Махди. Он встал у Каабы, и люди Аль-Утайби торжественно ему присягнули.
Джухайман аль-Утайби
Людей этих было от ста до пятисот, точно никто их не считал, были среди них египтяне и пакистанцы, но больше всего было тех самых фанатичных бедуинов из племени Бану Утайба. Они быстро взяли под контроль все ворота Заповедной мечети, в количестве 51 штуки, и оборудовали на всех семи минаретах огневые точки. В святое место нельзя было приходить с оружием, и сопротивляться вооруженным махдистам было особо некому. Двоих полицейских, имеющих при себе деревянные дубинки для наведения порядка в очереди к святыне, застрелили сразу, остальные полицейские растворились в толпе.
По окончании проповеди и присяги Махди большую часть паломников выпустили из мечети. Предполагалось, что они должны разнести весть о приходе Махди по всему миру. Некоторые паломники предпочли остаться в мечети, поскольку попасть в Заповедную мечеть в первый день нового столетия это большая удача для мусульманина.
К восьми утра полиция начала подозревать, что в мечети что-то происходит, и поехала проверить. Полицейских встретил кинжальный огонь с минаретов, восемь полицейских погибло на месте, тридцать шесть было ранено. Через несколько часов в Мекку по тревоге примчались военные и национальная гвардия, срочно прилетел министр обороны принц Султан и министр внутренних дел принц Наиф. Вскоре к ним присоединился глава спецслужб, принц Турки, прилетевший из Туниса, где он сопровождал наследного принца. Принцы создали штаб в ближайшем к мечети отеле и принялись разрабатывать военные планы. Король Халид собрал тридцать ведущих богословов страны, чтоб те приняли решение по сложившейся ситуации. Имам, из рук которого выхватили микрофон, выбрался из мечети в толпе паломников, и всё руководство Саудовской Аравии уже знало, что мечеть захватили радикальные исламисты. На всякий случай и чтоб делать хоть что-нибудь, во всех городах королевства началась облава на лиц с подозрительно большой бородой.
Случившееся в Мекке хотели было сохранить в тайне, но всё испортил американский пилот с саудовского «Чинука», увидевший с воздуха происходящее у мечети и сообщивший об увиденном в американское посольство. Газеты в США 21 ноября оповестили мир о том, что главную мечеть Мекки захватили иранские шииты. Аятолла Хомейни в ответ заявил, что шииты никогда бы такое не сделали, и это всё проделки американцев и их ручных сионистов. Весь мусульманский мир сразу принял это объяснение как единственно верное и принялся жечь американские посольства по всему Ближнему Востоку.
Пока правоверные громили посольства, сами захватчики не выдвигали никаких требований. Для них уже наступил Судный день, и всё было в руках Аллаха. Штаб принцев же решал как теперь быть. Никто не знал, сколько человек захватило мечеть и чем они вооружены. У штаба отсутствовал план мечети, а вызванный для беседы глава фирмы «Saudi Binladin Group», которая проводила работы по реконструкции мечети, сказал, что планы у него есть, но поскольку его офис сейчас переезжает, где они, неизвестно. Кроме того, поскольку Коран запрещает не только сражаться в Заповедной мечети, но даже входить в неё с оружием в руках, большая часть солдат без решения богословов на штурм идти просто отказалась. Принцы ждать решения имамов не хотели, и потому приступили к активным действиям.
В 3:30 утра 22 ноября мечеть обстреляли светошумовыми боеприпасами, и на штурм пошли три десятка спецназовцев МВД. Они сумели под огнём добежать к мертвой зоне у ворот мечети, после чего махдисты открыли одну из створок ворот и расстреляли их в упор. Выжило только шесть спецназёров. Чуть позже днём в Мекку прибыл 6-й парашютный батальон, прошёдший выучку во Франции. Командир батальона пытался было убедить принца Наифа дождаться темноты и тогда атаковать, узнал много нового о себе и своих родственниках, и в полдень парашютистов отправили в атаку. Начали они хорошо, им удалось незаметно подобраться к одним из ворот и их подорвать. Командир батальона лично повёл штурмовую группу вглубь мечети. Через несколько сотен метров они попали в засаду и погибли практически в полном составе, двое уцелевших попали в плен.
Весь день 23 ноября вокруг мечети накапливались подразделения армии, национальной гвардии и спецназа МВД. На исходе дня совет богословов принял решение по мечети: предложить группировке, захватившей мечеть, сдаться, а в случае отказа принять любые меры, даже если это приведёт к бою в Заповедной мечети. Армейский джип с громкоговорителем три часа катался вокруг мечети с призывом сдаваться, но ему никто не ответил. И в 3 часа утра 24 ноября начался штурм. Ракетами TOW подавили огневые точки на минаретах, затем ими же выбили запертые ворота и в мечеть с разных сторон вошли военные, спецназ МВД и национальная гвардия. Впереди пехоты двигались бронетранспортёры М-113. Поскольку у штурмующих были разные радиочастоты, взаимодействие отсутствовало как явление, зачастую саудиты стреляли друг по другу, и довольно метко. У махдистов обнаружились бутылки с зажигательной смесью, и несколько бронетранспортёров сожгли.
Пока в мечети шёл бой, в центр проведения операции явился глава «Saudi Binladin Group», отыскавший таки у себя планы мечети. И только тогда принцы поняли весь масштаб проблемы: под мечетью находился целый лабиринт, несколько подземных этажей с множеством комнат. Потом выяснится, что перед захватом мечети махдисты натащили туда уйму оружия, боеприпасов и продовольствия, священный источник Зам-Зам обеспечивал их водой, и держать оборону в подземельях можно было очень долго.
Хаотичные бои в мечети шли до вечера, и в самом их центре находился Махди. Он не получил ни царапины, и развлекался тем, что подбирал брошенные саудитами гранаты и бросал их обратно. Но Махди подвела теория вероятности, и одна из гранат взорвалась у него в руках. К вечеру 24 ноября вся территория мечети была захвачена, а выжившие махдисты ушли в подземные лабиринты. Ни один из тех, кто пытался их преследовать, обратно не вышел.
Следующие несколько дней принцы решали, как выкурить махдистов из подземелий. Варианты предлагались разные, например, закачать в подземелье воду и пустить ток, но остановились на самом банальном. По запросу саудитов 27 ноября американцы передали им большой запас слезоточивого газа. При попытке закачать его в подземелье выяснилось, что газ имеет тенденцию подниматься наверх. Как следствие, выяснилось, что большинство саудовских солдат противогазами пользоваться не умеет, а те, кто умел, выяснили, что борода не даёт маске плотно прилегать к лицу. Уйма солдат успела надышаться газом, и вдобавок к этому облако газа ветром сдуло на жилые кварталы. Принц Турки посмотрел на этот горький катаклизм, плюнул, и стал звонить своему старому другу, начальнику французской разведки.
В ночь с 29 на 30 ноября в Саудовскую Аравию прилетели три оперативника Группы вмешательства Национальной жандармерии Франции, во главе с заместителем командира группы Полем Бариллем, большие специалисты по освобождению заложников. Изучив обстановку, Барриль запросил нормальные противогазы, костюмы химзащиты, приборы ночного видения и бронежилеты, и ещё слезоточивого газа. В ожидании заказа Барилль и коллеги дрессировали саудитов и учили их пользоваться противогазами. 2 декабря всё заказанное французами привезли, и утром 3 декабря начался последний и решительный бой. Во двор мечети нагнали рабочих, которые в заданных точках пробурили шурфы до самых катакомб, после чего, в каждый шурф сбросили канистру газа с зарядом взрывчатки. После серии взрывов французы выждали некоторое время и скомандовали идти на штурм. Подземелья прочёсывались группами по 10-20 человек, с активным применением светошумовых и газовых гранат. Всех найденных людей передавали специальной команде, задачей которой было выяснить кто перед ними, террорист или заложник. На прочёсывание подземелья ушло восемнадцать часов. К 4 декабря всё было кончено.
Дым, поднимающийся над мечетью во время штурма галереи Марва-Сафа
Всего на освобождение Запретной мечети ушло две недели. По официальным данным, погибли 255 паломников, военных и террористов, 560 человек было ранено.
Пленные, среди которых был и Джухайман аль-Утайби, предстали перед религиозным судом, на котором председательствовал ваххабитский шейх из Медины Абдуль-Азиз ибн Баз, старый знакомый аль-Утайби. Шейх заявил, что махдисты правы по сути, и все отклонения от ислама следует искоренять, однако бросать вызов правящему дому, устраивать стрельбу в священном месте и тем более объявлять о присутствии Махди это уже грех. Шейх ибн Баз по результатам разбирательства принял единственно верное решение – Суд Аллаха. На рассвете 9 января 1980 года 63 человека были публично обезглавлены на площадях восьми главных городов Саудовской Аравии.
По итогам операции силовые структуры Саудовской Аравии подвергли масштабной чистке, отправив в отставку как командующих войсками, так и всё руководство службы безопасности. Для укрепления правоверных в исламе были закрыты женские парикмахерские и клубы. С телестудий уволили всех женщин-дикторов. Девушкам было запрещено обучение за границей. За соблюдением норм шариата строго следила специальная религиозная полиция.
А младший отпрыск семьи Бен Ладен, владеющей компанией «Saudi Binladin Group», юный Усама, которому тогда было 22 года, внимательно наблюдавший за событиями в Мекке, понял, что нет ничего важнее войны за веру. Уже к концу года он бросил университет и со своим товарищем Абдуллой Аззамом отправился участвовать в афганском джихаде.
Что-то у нас в последнее время в публикациях одни маньяки да техногенки, надо, наверное, для расширения кругозора поговорить на другие темы. Например, про линчевание.
Если вам доводилось видеть клип на песню Билли Джоэла "We Didn't Start The Fire", в котором в некоторых эпизодах фоном служат огромные сгорающие фотографии, то вы наверняка обратили внимание на вторую из них. На ней изображён раздетый до пояса чернокожий мужчина средних лет, привязанный к двум деревьям весьма креативным способом. Его торс обхвачен мощной железной цепью, притягивающей его к стволу одного дерева, руки заведены назад и оттянуты растяжкой к другому дереву за его спиной. Головы почти не видно. Предвидя вопросы латентных некрофилов, сразу скажу, что она там же и почти в том же виде, что и при жизни её владельца, просто запрокинута набок.
Человека на фото звали Роберт Макдэниелс, ему очень крупно не повезло родиться и жить в 1930-е годы в округе Монтгомери, штат Миссисипи, США. Этот округ в те годы выделялся даже на фоне общего бедственного положения сельского юга Штатов - средний доход на душу населения в округе был на 20 процентов меньше, чем во всё штате, сам штат лидировал в стране по количеству убийств, в 1936 году в округе конфисковали 300 галлонов (2268 поллитровок) нелегального самогона, чернокожие дети округа посещали школу не более половины учебного года, в общем, вся дальнейшая история в духе русской поговорки "закон тайга, прокурор медведь" не стала для тех мест чем-то необычным.
Вечером 30 декабря 1936 года соседи бакалейщика Джорджа Виндэма заметили шум подъезжавшего к его бакалейной лавке автомобиля, а потом услышали бабах. Так как это было предновогоднее время, то бабах сначала списали на взорвавшуюся петарду, но через полтора часа они услышали стоны и пошли проверить, всё ли в порядке с мистером Виндэмом. В лавке они нашли последовательно кровавые отпечатки чьих-то ног, затем недоеденную банку сардин, а затем и собственно мистера Виндэма, раненого из дробовика в плечо и шею и по этой причине прервавшего ужин из сардин и крекеров. Касса лавки была ограблена на 350 долларов (да, в те годы кассовые аппараты уже могли суммировать продажи для контроля), сам мистер Виндэм был оперативно отправлен в больницу, но к несчастью, не дожил до прибытия в руки врачей.
За расследование преступления взялся шериф округа Эдгар Райт, закончивший, к слову, 7 классов школы (двухминутка ненависти: в современной России для поступления даже в рядовой состав полиции надо закончить 11 классов). Расследовал он его привычным для тех мест и времени способом: задерживал негра и задавал ему вопрос - был ли подозреваемый за день-два и после на месте преступления? Был? За решетку! Таким способом за месяц у него набралось восемь подозреваемых, из которых к апрелю 1937 года осталось двое главных кандидатов на обвинение: 25-летний Рузвельт Таунс и его друг Роберт Макдэниэлс. То, что оба не владели автомобилями, не умели на них ездить и вообще боялись тележного скрипа, не произвело на шерифа никакого впечатления. Это не его проблемы.
13 апреля 1937 года Таунс и Макдэниэлс были доставлены в окружной суд, где, разумеется, не признали себя виновными. несмотря на это, подозреваемым было предъявлено обвинение, а затем шериф Райт взялся отвезти их обратно в тюрьму. С этого момента эта история окончательно потеряла логику и уехала куда-то в область вранья очевидцев, пытающихся спасти свою задницу от справедливого возмездия.
По изложенным позже показаниям шерифа,когда он вывел подозреваемых во двор суда, его встретила толпа из 100 человек, напавшая на него и отобравшая подозреваемых у служителей закона. Никого из толпы шериф, естественно, не узнал и позже говорил, что это, возможно, были люди из соседнего округа. Двух негров посадили в школьный автобус и повезли в лес в десяти километрах от города. Шериф Райт вместо погони за похитителями (а оно надо?) просто вернулся в зал суда и объявил судье, что что-то пошло не так.
Таунса и Макдэниелса привезли в лес, обоих привязали к деревьям и задали простой вопрос: не вы ли убили Джорджа Виндэма? Для облегчения поиска ответа была использована паяльная лампа, которой несколько раз прижгли испытуемых. После того, как измученный Таунс под пытками согласился признаться в ограблении и убийстве, Макдэниэлса застрелили в голову, а Таунса облили бензином и сожгли заживо.
Фотография убитого Макдэниэлса была опубликована в том же году в журналах Time и Life и вызвала большой резонанс. Под давлением общественности губернатор штата Миссисипи Хью Уайт был вынужден провести расследование линчевания, но в итоге пришёл к таким же печальным выводам,что и шериф-семиклассник Райт. По итогу за преступление никто не был привлечён к ответственности .
И Катилина, и Манлий должны были пребывать в крайне мрачном настроении после получения вестей из Рима. Их армия из отчаявшихся должна была стать поддержкой для переворота внутри Рима, а не единственной надеждой на успех начинания. Даже если серьезно занизить стандарты, собранная Манлием “армия” не имела шансов на успех, кроме как по невероятной удаче. Даже самая её боеспособная часть - ветераны Суллы, были плохо вооружены. Остальные же, стекавшиеся под знамена “революции Катилины”, были бедняками, не имевшими за душой ничего, кроме желания что-то изменить. Для многих уже само присоединение к армии мятежников было актом невероятного мужества. И потому, когда из Рима пришли новости, дававшие понять, что шансов на успех осталось очень мало, началось падение и так невысокой дисциплины и дезертирство.
Тем временем в Риме в начале января 62 года до н.э. разразился новый кризис. Ни Марций Рекс, который уже давил очаги мятежа, ни консуляры Цицерон и Антоний Гибрида не были талантливыми военачальниками. Антония вообще подозревали в симпатиях Катилине, и потому идея направить именно его на подавление мятежа вызвала серьезные обсуждения, которыми воспользовался еще один Метелл, прибывший из армии Помпея - Непот. Он был избран народным трибуном этого года и сразу же предложил учредить для Помпея особое командование по подавлению мятежа Катилины. Этот ход позволил ряду исследователей предполагать, что сам Помпей и стоял за заговором Катилины, но я в это не верю - наличие мотива само по себе еще ничего не доказывает.
Идею Непота горячо поддержал претор этого года Цезарь, а вот у оптиматов от одной мысли о прибытии Помпея с армией в Италию и выдачи ему экстраординарных полномочий случился приступ кирпичного энуреза, после которого уважаемые отцы сенаторы перешли в наступление на Непота.
Идея дать Помпею любые экстраординарные полномочия - спонсор строительной программы Рима
Лидером борьбы с идеей призвания Помпея стал другой трибун этого года - Катон. Этот республиканский кремень, уверенный в необходимости спасать республику от диктатуры, был готов для этого пойти на не самые законные метод. Когда Непот вместе с группой сторонников пришел на форум объявить о своем законопроекте, то встретил серьезное противодействие. Сначала Катон запретил глашатаю озвучивать законопроект. Когда Непот сам начал его зачитывать - вырвал текст у него из рук. Когда Непот начал читать по памяти - коллега Катона трибун Минуций Терм просто зажал рот Метеллу!
От такого поведения трибунов возмутился народ и, подталкиваемый людьми Метелла, начал забрасывать Катона и Терма камнями. Обоим трибунам пришлось прятаться в ближайшем храме, пока сторонники сената не вывели на форум своих титушек. В последовавшей затем драке сторонники сената оказались сильнее, сорвав тем самым голосование. Не самый республиканский поступок, но Катон ради высшей цели готов был, скрепя сердце, идти и на такое.
Сразу после этого на экстренном заседании сената был поставлен вопрос о лишении Непота поста народного трибуна за организацию беспорядков, но дальше обсуждений дело не дошло - ссориться с Метеллом, чьи брат и дядя на тот момент командовали армиями совсем близко к Риму, было неразумно. Да сенат попросту и не имел права на это, а следовательно, решение могло превратиться в пук в лужу и дать Непоту повод поднять народ на борьбу с произволом сенаторов. Но молодой Метелл после первой же неудачи, похоже, запаниковал: вместо попытки организовать повторное оглашение законопроекта, он устроил истерику в стиле “я еду жаловаться Помпею и лучше бы вам подумать о том, что вы натворили, прежде чем я вернусь” и свалил в закат. Совершенно непонятно, на что рассчитывал Метелл, так как его бегство фактически позволило выставить его самого виноватым во всей этой истории.
Метелл Непот после конфликта с сенатом
Но если с Метеллами оптиматы все же решили не ссориться, то совсем другое дело Цезарь. За предыдущий год он и так немало насрал в кашу Катулу и компании, выступал против казни катилинариев, а теперь он в открытую поддерживал Непота, и его-то уж точно можно было спокойно обвинить в организации беспорядков. Кулуарным сенатским договорнячком Цезаря быстро лишили должности претора. Вот только и в данном случае сенат не имел законного права так поступать, лишь комиции могли отозвать магистратуру, но там данное решение могло и не пройти из-за популярности Гая Юлия. Цезарь, отлично понимая это, проигнорировал решение сената и продолжил исполнять обязанности, пока сенаторы угрозами не заставили его удалиться к себе домой и не выходить оттуда.
Справедливости ради: в работе Р.М. Фролова «Отстранять от управления государственными делами (administratione rei publicae summovere): к анализу политической терминологии Римской Республики» высказывается версия, что Цезаря даже формально не отстраняли от претуры, так как решался его вопрос одновременно с лишением должности Непота. Но при этом сенаторы явно делали некие действия, чтобы помешать исполнению им обязанностей.
Посидел под этаким домашним арестом Гай Юлий всего сутки. На следующий день на форуме перед домом Великого понтифика, где Цезарь и обитал, собралась огромная толпа недовольных решением сената граждан и начала митинг. Дело очень сильно пахло городским бунтом, и Цезарь, будучи не дураком и отлично понимая, что сейчас в Италии слишком много военачальников с армиями, которые могут в случае чего устроить в Риме чистки, не воспользовался шансом. Вместо этого он призвал толпу разойтись по домам, дав сенату шанс как-то уладить ситуацию. В сенате тоже не клинические дурни сидели и отлично понимали, что если не пойти на уступки, толпа просто снова соберется завтра, и послезавтра… И то, что в Италии сейчас есть силы, которые могли бы подавить бунт, не отменяет того простого факта, что если он случится, то до конца этой истории скорее всего доживут далеко не все. Поэтому разум взял пока что верх, и Цезарю вернули его полномочия. Сами видите, насколько неустойчивой была ситуация в Риме.
Тем временем Катилина, присвоивший себе якобы нечестно отобранные у него достоинства консульской власти, пытался вести агитацию по всей Италии, но действия Цицерона и сената позволили ограничить область восстания Этрурией. Еще несколько мелких очагов мятежей были уже подавлены, и потому соотношение сил между сенатом и мятежниками было совершенно не в пользу Катилины. Отлично понимая это, Катилина, похоже, хотел уйти из Италии на север, где совершенно независимо восстали обманутые Римом аллоборги. Но путь туда был прегражден армией Метелла Целера, а с юга поджимала консульская армия Антония Гибриды, которого наконец смогли назначить командовать армией.
Назначение это может показаться странным, но из двух консулов у Гибриды был хоть какой-то военный опыт. Да и Цицерон похоже что не горел желанием удаляться из Рима, пока он был на вершине славы. Катилина отлично понимал, что в битве с Антонием его армия имеет больше шансов, нежели с Метеллом Целером и, возможно, вообще надеялся, что тот все же перейдет на его сторону. Но Антоний просто передал командование своему опытному заму и тем самым разрешил моральную дилемму. В последующей битве войско отчаявшихся катилинариев билось остервенело и упорно, но шансов на победу у них не было. Катилина будет сражаться в передних рядах и погибнет с честью, которой ему так не хватало в предыдущей жизни. С его смертью мятеж закончился, и очередной кризис будет преодолен.
Но окончание острой фазы кризиса в Риме всегда означало начало сведения личных счетов. В следующие месяцы римские суды наводнят обвинения в участии в заговоре против различных политиков. Какие-то из них были обоснованы, другие полностью лживы. Прилетел иск и Цезарю, которого обвинил некий Луций Веттий. Точнее, как некий, - Веттий был одним из личных шпионов Цицерона, который следил за катилинариями. На суде он заявил, что располагает неоспоримым доказательством вины Цезаря - письмом того Катилине, а некий Квинт Курий утверждал, что лично слышал от главного заговорщика, что Цезарь “наш слоняра”.
Доказательств этому нет, но уж больно мне кажется вероятным, что весь этот фарс устроил Катул, так и не простивший Цезарю интригу с выборами в Великие понтифики. Почему не более логичный Цицерон? А потому, что Цицерон, в отличие от прочих, отлично знал, что Цезарь сам к нему пришел и рассказал все, что знал о заговоре еще до его раскрытия. И бывший консул подтвердил слова Гая на суде, чем напрочь разбил всю линию атаки. Цезарь был оправдан, а Веттий по встречному иску о лжедоносительстве лишился всего имущества. Также досталось и судье Новию Нигеру, так как тот принял иск против высшего магистрата во время исполнения тем обязанностей, что было нарушением закона. Вы тоже оценили этот ход? Цезарь сначала снял все обвинения в суде и только потом указал на его незаконность. Вот что значит хорошее понимание не только юриспруденции, но пиара.
Чтобы разного рода демагоги не могли вновь использовать тему долгов и тяжелого финансового положения населения, Катон провел закон о снижении цен на зерно, реализуемое государством. Да, эта мера никак не решала проблему роста долговой нагрузки на селе, что подняла народ на бунт. Зато позволяла снизить влияние разного рода демагогов, например (кхе-кхе) Цезаря, на городской плебс, чей бунт был гораздо опаснее. Но на этом какие-то позитивные итоги всей этой истории и закончились.
Вся эта возня в песочнице была может и важной для её участников, но абсолютно вторичной по сути. Как и весь кризис Катилины, собственно. Потому что то, чего так долго ждали и боялись одни и вожделели другие, случилось: Помпей возвращался в Италию! И никто не знал, как он себя поведет…
Источники:
Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э.
Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные»
Каретникова В.А. «Подготовка к соисканию магистратских должностей в Римской Республике III-I вв. до н.э.: аргументы в пользу потенциального кандидата»
Везломцев В.Е. «Коррупция и антикоррупционные меры в контексте социально политического и этического дискурса в Древнеримской Республике»
Матюшкина О. Г. «АГРАРНЫЙ ЗАКОНОПРОЕКТ СЕРВИЛИЯ РУЛЛА»
Любимова О. В. «ПОЛИТИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ЗАКОНОПРОЕКТА СЕРВИЛИЯ РУЛЛА»
Любимова О. В. «ЗА ЧТО КРАСС ВОЗНЕНАВИДЕЛ ЦИЦЕРОНА (Plut. Crass. 13. 3—5)»
Любимова О. В. «ПЕРВЫЙ ЗАГОВОР КАТИЛИНЫ» И МАРК ЛИЦИНИЙ КРАСС»
Бугаева Н.В. «Особенности Первой Катилинарии как исторического источника по заговору Катилины»
Долгова Т.А. «Тит Лабиен, VIR «FORTIS IN ARMIS»
Mark A. Temelini «Concordia and the Failure of the Rogatio Servilia Agraria»
Опять на Пикабу всё чаще слышны жалобы на отсутствие авторского контента, не хватает "глотка свежего воздуха" и "того самого Пикабу".
Поэтому есть прекрасное предложение - давайте научим вас создавать?
Многие годы @Cat.Cat существует за счет труда активных читателей – каждый наш автор так же, как и вы, пришел сюда сначала читать. И сейчас я предлагаю и вам попытать счастье стать автором!
Чтобы паблик жил и здравствовал, нужны постоянные вливания свежей авторской крови. Поэтому мы объявляем об открытии тренировочного писательского лагеря Наварро для всех желающих вписаться в наш публицистический движ. И вот семь причин, почему вписаться все-таки стоит.
1) Вы научитесь создавать кайфовые тексты. Старички поделятся с вами необходимой теорией, а вы под чутким присмотром наставника сможете применить ее на практике, обогатив стенку паблика минимум тремя постами.
2) Вы максимально мягко и комфортно вольетесь в писательскую движуху. В отличии от комментов, где в выражениях не стесняются, в Наварро вам дадут вежливый и конструктивный фидбек, указав на все подводные. Никто над вами смеяться не будет, только учить. Если вы всегда хотели писать, но боялись или стеснялись — это ваш шанс.
3) Вы получите доступ в авторские чаты, где постоянно обсуждается всякое вкусное-интересное, и на равных вольетесь в наш дружный и ламповый коллектив.
4) Возможно, вольетесь в коллектив в другом смысле на послелагерной пьянке.
5) Будете заранее узнавать обо всех планируемых движухах — например, тематических днях — сможете предлагать свои идеи и всячески участвовать в жизни паблика.
6) Вы сразу получите внушительную аудиторию. Каждый пост читают тысячи людей. Помимо Пикабу, тексты расшариваются в ВК, DTF, Дзен, а самые сочные из них получают свою видео-адаптацию на YouTube.
7) Сможете говорить, что вы публикуетесь на лучшем ресурсе интернета, и даже не соврёте.
Обучение стартует сегодня и будет проходить сразу по трем направлениям: CatScience (наука), CatGeek (игры/книги/фильмы) и Cat_Cat (история). Чтобы попасть в Наварро, вам всего лишь нужно написать в личку (ссылка на телегу и ВК).
Консульство. Манящий пик карьеры римского политика, открывавший возможность поправить свое финансовое положение для закредитованного по самые уши Катилины. Он уже дважды пробовал и провалился, впереди была третья попытка, и её провалить было никак нельзя - кредиторы готовы ждать, но не бесконечно. Если он не выиграет выборы 63-го года до н.э., то в декабре его ждет банкротство и опускание на самое настоящее социальное дно. Ставки для Катилины были крайне высоки, поэтому он шел ва-банк.
Основным лозунгом новой программы кандидата в консулы стала реструктуризация и списание долгов. В последний раз долговым вопросом всерьез занимался Сулла еще в свое первое консульство, и за это время в Риме накопилась критическая масса тех, кто оказался в кредитной кабале. В первую очередь речь шла о политических аутсайдерах - тех, кто не обладал талантами Цицерона или Помпея, не входил в кружок Гортензия и Катула, а следовательно, не имел высоких шансов выиграть выборы и получить вкусное назначение в провинцию. Например, бывший консул “местоблюститель”, пока Красс решал проблему Спартака - Лентул Сура, исключенный цензорами из сената в консульство Помпея. Или неудачник Автронний Пет, которого в 66 году до н.э. лишили вместе с Публием Суллой консульства за подкуп избирателей. Проигравший выборы консулов прошлого года Лаций Кассий Лонгин.
Но немало страдали от долговой проблемы и обычные муниципалы, особенно из сулланских ветеранов, лидером которых стал некий центурион Гай Манлий. Многие из них оказались посредственными фермерами и быстро обросли долгами. Закон Рулла мог бы помочь решить проблему неудачливых фермеров, но его принятие сорвал Цицерон. А следовательно, все страждущие теперь обратили свои взоры на Катилину.
Катилина же повел свою кампанию максимально дерзко: выставлял себя таким же бедняком, как плебс, и в то же время активно тратил деньги на подарки, раздавал обещания, которые… а хотел ли он их выполнять? Тут ведь как, - списание долгов или их реструктуризация гарантированно встретили бы сопротивление тех всадников и сенаторов, что занимались ростовщичеством. Скорее всего, любая инициатива Катилины была бы утоплена, что автоматом сделало бы Катилину борцом за народное благо против коррумпированных сенаторов. При этом никто не мешал за кулисами договориться, что Катилина получит хорошую провинцию для разграбления в обмен на прекращение активной борьбы за законы. Ну а дальше уехать с друзьяшками в провинцию, поправить там дела и вернуться в Рим снова разбогатевшим.
В общем план мог бы быть хорош. Вот только Катилина вел себя слишком нагло. Когда Катон начал угрожать, что даже если Луций выиграет выборы, то тут же получит иск за коррупцию на выборах, Катилина с насмешкой ответил, что сметет любые преграды. Вновь выступил против Катилины и Цицерон, тесно связанный с ростовщиками. Он провел через комиции закон, ужесточавший наказание за электоральную коррупцию до изгнания на 10 лет. Но это не остановило Катилину.
В Риме уже не первый год непрерывно ходили слухи о каких-то заговорщиках, готовых вот-вот устроить переворот. Записывали в заговорщики любого достаточно яркого политика, потому что - ну кто еще? Естественно, что такие слухи курсировали и в 63 году до н.э., значительно усилившиеся из-за неблагоприятных знамений, сулящих скорую гражданскую войну. А кто у нас тут самый антисистемный политик, кто мог бы возглавить заговор? Катилина!
Твое лицо, когда тебя все считают заговорщиком, но ничего не могут доказать. А ты на самом деле заговорщик…
Цицерон, используя эти слухи и брожение народа, отложил выборы в консулы и начал атаковать в сенате Катилину и его программу. Во время одного из заседаний он потребовал Катилину ответить на вопрос, зачем тот идет в консулы, и Луций нагло заявил: “Римское государство состоит из двух организмов – один слабый, со слабою головой (сенат), а другой сильный, но без головы (народ): он, Катилина, намерен играть роль первого для второго”. В иных обстоятельствах такое заявление восприняли бы как браваду, но сейчас слишком многие восприняли как угрозу - что став консулом, Катилина станет проводить популярскую политику в обход сената. А потому от него отвернулись многие, кто мог бы до этого поддержать, в том числе и Антоний Гибрида, опасавшийся потери своего будущего проконсульства.
Цицерон мог быть доволен - его же руками Катилина превращался в угрозу Республике, а сам Цицеро становился единственным, кто мог защитить от неё. На выборы, проходившие на Марсовом поле, консул пришел в воинском доспехе под тогой, утверждая, что и ему, и всей Республике грозит опасность.
Я кстати не понимаю почему на многих артах Цицерона рисуют седым. Ему тогда было под 40 лет
Возбужденный народ, все еще веривший в Цицерона, проголосовал против Катилины и выбрал консулами Луция Лициния Мурену и Децима Юния Силана. Для Катилины это был конец.
И вот тут начинается самая мутная часть всей истории. Цицерон, судя по всему, с самого начала подозревал, что Катилина может после выборов устроить какую-то бучу. Но то ли он недооценил решительность Луция Сергия и потому посчитал его удобным опереточным злодеем, то ли он все отлично осознавал и намеренно вел ситуацию к мятежу, чтобы потом героически его пресечь. Сам Луций Сергий и его сторонники, вероятно, заранее предполагали, что проигрыш на выборах возможен, и всегда имели наготове план Б. Это были отчаявшиеся люди в ситуации пан или пропал - либо сейчас добиться каких-то перемен в их жизнях, либо уйти на дно. Хотя из Рима ситуация в сельской Италии казалась спокойной, на самом деле брожение умов там было солидное, особенно в местах расселения сулланских ветеранов. И почти сразу после проигрыша Катилины там начались спонтанные антиправительственные выступления.
А дальше события развивались очень быстро. Катилинарии были такими себе заговорщиками, и информация о заговоре и точной его дате попала в руки агентов Цицерона, о чем тот и объявил в сенате. С его слов, 27 октября 63 года до н.э. Гай Манлий должен был поднять мятеж в Этрурии, а в Риме его поддержали бы заговорщики. И знаете что? Цицерону, призывавшему срочно действовать, не поверили!
Цицерон в этот момент
Постоянные слухи о готовящихся заговорах были уже привычны. А реально случавшиеся утечки информации от незадачливых заговорщиков, примешиваясь к самым безумным слухам, приводили к тому, что разобрать, где правда, а где вымысел, было невозможно. Спасло ситуацию для Цицерона то, что Красс и еще двое уважаемых людей получили письма, где им предлагалось на время уехать из города. При этом Красса все это время Цицерон, да и не он один, подозревал в поддержке Катилины. И, возможно, что так и было, пока тот не решил, что риск для него слишком велик. Слова уважаемых людей о реальности угрозы заставили сенат наконец начать действовать.
На удачу в Италии как раз находились двое военачальников с готовыми явиться по первому приказу армиями - Метелл Кретик и Марций Рекс. Оба они вместе с Лукуллом ждали собственные триумфы, но, в отличие от него, не получили. Метелл хотел триумф за покорение Крита, но из-за конфликта с Помпеем сторонники последнего всячески противились этому. А вот Марций Рекс хотел триумф непонятно за что, и я не шучу. Он был назначен наместником Киликии с целью борьбы с пиратами за полгода до получения Помпеем антипиратского империя. И в этой самой борьбе замечен был лишь один раз, когда спасал из плена пиратов своего родственника Клодия (да, Рим - это большая деревня). А теперь он хотел вперед истинного победителя пиратства получить за это триумф!
И вот этих двух уважаемых людей сенат попросил срочно мобилизовать войска.
Кроме того, преторы этого года были направлены в близлежащие провинции и муниципии для поддержания контроля. В частности, Метеллу Целеру Цицерон передал в управление свою проконсульскую провинцию Цизальпицскую Галлию, чем, видимо, пытался дать понять, что он ещё друг Помпея.
А что Катилина? А он всячески делал вид, что не при делах. Даже после того, как 27 октября Манилий действительно начал мятеж. После раскрытия Цицероном даты выступления Манлия заговорщики похоже перепугались и поставили планы на паузу. Но масштаб выступлений недовольных в муниципиях похоже убедил Катилину, что шансы на успех есть, и назначил новую дату переворота… о чем снова узнали шпионы Цицерона. И снова в эту дату ничего не случилось. На заседании сената, где Цицерон объявил об этом, Катилина вновь пытался оправдаться, что никакого заговора нет, но хотя Цицерона и обвиняли в сгущении красок, Катилину никто не поддержал - никто из сенаторов даже не сел на скамьи рядом с ним. А Цицерон в своих речах против заговорщика, катилинариях, яро обличал Катилину, упиваясь всеобщим вниманием.
“Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?
… 2 часа спустя…
При этих предзнаменованиях, Катилина, на благо государству, на беду и на несчастье себе, на погибель тем, кого с тобой соединили всяческие братоубийственные преступления, отправляйся на нечестивую и преступную войну. А ты, Юпитер, чью статую Ромул воздвиг при тех же авспициях, при каких основал этот вот город, ты, которого мы справедливо называем оплотом нашего города и державы, отразишь удар Катилины и его сообщников от своих и от других храмов, от домов и стен Рима, от жизни и достояния всех граждан; а недругов всех честных людей, врагов отчизны, опустошителей Италии, объединившихся в злодейском союзе и нечестивом сообществе, ты обречешь — живых и мертвых — на вечные муки.”
Раунд!
На следующий день Катилина, потерпевший крах как политик, бежал из города к Манлию, предварительно сообщив всем, что уходит в изгнание. Когда стало известно, что он таки не сбежал, присоединился к мятежникам, то Цицерон торжествовал - он все это время был прав!
Но это вовсе не означало, что мятежники в Риме оставили свои планы. Более того, они нашли потенциальных союзников, которые могли помочь им. Посольство галлов из племени аллоборгов, проживающих Нарбоннской Галли, и незадолго до этого прибывших в Рим в поисках справедливости. Их племя было разорено непомерными поборами ростовщиков и наместников, последний из которых - Мурена - как раз был избран консулом. Сенат на просьбы галлов решить проблему реагировал глухим молчанием. Когда Катон сразу после выборов “во имя блага Республики” подал иск против Мурены, обвиняя его в коррупции, аллоборги могли надеяться на какое-то изменение отношения к их проблемам. Но консул Цицерон мастерски потопил дело Мурены, объясняя это тем же самым “благом Республики”. Катон сверхгибкому консулу этого не простит.
Речь Цицерона «За Мурену» одним предложением
И вот, после такого отношения, к галлам обратились неизвестные, предлагающие улучшение ситуации, если они помогут в мятеже. Галлы сначала согласились, а потом, вероятно поняв, с какими горе-заговорщиками связались, “испугались” и сдали Цицерону трех контактировавших с ними людей, надеясь на ответную благодарность. Наивные, Цицерон ничего для галлов не сделает. Зато он перехватит обличающие письма, после которых отвертеться было уже невозможно. Всего были арестованы четверо - Лентул, Статилий, Цетег и Габиний. Ещё пятеро сбежали.
Речи Цицерона произвели эффект разорвавшейся бомбы: тот факт, что катилинарии хотели натравить на город галлов и поджечь Рим для создания хаоса, отвернуло от них многих горожан. Консул-спаситель Рима, единственный, распознавший смертельную угрозу Республике, был на пике славы.
5 декабря он явился в сенат, намереваясь стать главным победителем заговора: он настаивал на необходимости казни заговорщиков. Казни римских граждан! После Мария и Суллы это было не то чтобы немыслимо, но законность, на которую постоянно напирали сенаторы, это нарушало полностью. Вот только лидерам мнений в сенате это не казалось проблемой, и они горячо выступали за то, что заговорщики утратили всякое право на римское гражданство и даруемые им права в момент организации заговора. Единственный, кто выступил резко против казни, стал Цезарь - ведь сенат не имеет права выносить такие приговоры без суда. За что его обвинили чуть ли не в участии в заговоре, а разгоряченные всадники, охранявшие сенат, едва не убили Юлия.
Когда сенат принял сторону Цицерона - тот немедленно отдал приказ: привести в исполнение. Казни осуществлялись в присутствии торжествующего Цицерона. Когда всё было кончено, он вышел к народу и произнёс лишь одно слово: “Vixerunt!” (“Отжили!”).
Вся эта ситуация казалась совершенно неправильной не только Цезарю. Ещё вчера поддерживавший консула народ, когда эмоции спали, начал сомневаться в том, а чьим же интересам служит Цицерон. Кровь катилинариев запачкает белую тогу морали Цицерона куда сильнее, чем защита им коррупционеров. Ведь сенат по самочинному решению, без разбирательства в суде, без прений защиты и обвинения, отдаст приказ казнить римских политиков! А что если завтра точно так же начнут казнить не политических аутсайдеров, а уже любимчиков народа? При этом после казни кризис все еще не был разрешен - за пределами Рима оставалась армия Манлия и Катилины.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Консульство. Манящий пик карьеры римского политика, открывавший не менее интересные перспективы, если ты был достаточно влиятелен и умен. Для Цицерона - хомо новуса, пробившегося исключительно за счет своих талантов, достижение консулата было величайшей победой, немало вскружившей голову. Шутка ли - первый консул хомо новус за 30 лет. Теперь на год Республика окажется почти исключительно в его руках - соконсул Антоний был нелюбим многими сенаторами и, чтобы получить его невмешательство в политику, Цицерон просто пообещал тому богатую провинцию для проконсульства. Таким образом он не только обеспечил собственное доминирование в их тандеме до конца года, но и лишил Катилину возможной поддержки Антония, хотя на тот момент едва ли кто-то предполагал, к каким последствиям это приведет.
Цицерон везде заявлял, что он “народный консул” и его главной заботой станет обеспечение блага этого самого народа. Вот только так вышло, что довольно часто в “кризисных” ситуациях Цицерон занимал явно просенатскую позицию, да еще и сверху прикрывался “защитой интересов Помпея”. Делал он так не потому, что он стал лютым оптиматом - гибкость политического хребта будет с ним до самой смерти. А все потому, что Цицерон пытался сохранить в Республике хоть какой-то баланс, для чего подчас приходилось защищать интересы тех, от кого ты сам недавно защищал плебс.
Еще в конце прошлого, 64 года до н.э., народный трибун Публий Сервилий Рулл выдвинул законопроект по вновь ставшей актуальной проблеме - земельному вопросу. Рулл намеревался если не закрыть его полностью, то создать механизмы, с помощью которых его можно было разрешить в некоей отдаленной перспективе. По данному закону государство должно было расселить 5000 колонистов, в основном из тех, кто лишился земли из-за деятельности Суллы, на последних участках нераспределенной земли в Италии - Кампанском и Стеллатском поле. В тот момент эти участки Ager Publicus сдавались в аренду за деньги и служили постоянным источником доходов в казну. Дабы компенсировать выпадающие доходы, Рулл предлагал обложить дополнительными налогами провинции, тем более, что Рим как раз прирос несколькими благодаря войне с Митридатом.
Эта часть законопроекта была консервативной, так как в сущности повторяла многие другие земельные законы прошлого. Но было и нечто новаторское - предложение создать механизм выкупа государством земли в Италии для расселения там безземельных граждан. Для этого государству предлагалось использовать средства от продажи земли в провинциях, земли в Италии, которой государство владело, но не использовало, и военной добычи. При этом, дабы не возникло земельных споров, предлагалось подтвердить право собственности на землю за теми, кто получил её от Суллы или легально купил в ходе проскрипций. Для организации процесса должны были быть избраны децемвиры с широкими полномочиями в области земельного устройства, финансов и судебной власти.
Если бы данный законопроект был принят, то в Риме были бы созданы правовые механизмы для постоянного процесса наделения землей, что позволило бы облегчить процесс обеспечения наделами ветеранов. Причем, так как процесс купли-продажи должен был быть полностью добровольным, то государство действовало бы как рыночный агент, тем самым поддерживая цены на землю в Италии довольно высокими, что было особенно выгодно тем нобилям, что влезали в долги - если их залоговая земля вырастет в цене, то они смогут и кредит больший получить, и при продаже больше выручить. Недовольны могли быть только крупные землевладельцы, скупавшие землю по дешевке, но четких данных об этом нет.
Закон на хайповую тему и без явных выгодоприобретателей? ЭТО ТОЧНО РУКА КРАССА!!!
Среди историков идет давний спор о том, кому было выгодно продвигать данный законопроект, а вот у Цицерона, похоже, таких сомнений не было. В своем выступлении в самом начале консульства он обрушился с критикой на закон Рулла, довольно толсто намекая, что этот закон инспирирован Крассом и другими алчными и жадными гражданами и направлен против Помпея. Цицерон наглядно расписал, как алчные и гнусные децемвиры тут же погрязнут в коррупции и несомненно приведут Республику к краху ради власти и богатства. Агитация “народного консула” против закона была столь яркой, что Рулл вынужден был снять его с голосования, а амбициозный консул записал себе в актив разрешение кризиса, “грозившего погубить Рим”.
И в принципе, в словах Цицерона был некий смысл: реализация закона действительно могла привести к серьезным финансовым неурядицам и даже финансовому кризису. При этом создание органа, ворочающего огромными средствами из бюджета и почти не подотчетного сенату, могло вполне серьезно пугать Цицерона. Другое дело, что создание подобных комиссий было нормальной практикой и как-то в прошлые разы земельные комиссии узурпации власти не совершили. Более того, упрек, что закон направлен против Помпея, довольно туманен, так как единственным его аргументом является то, что в комиссии децемвиров не могут участвовать те, кто сейчас не в Италии. Но ничто не мешало Помпею продвинуть в эту комиссию своих людей, поэтому довод спорный.
С учетом мутности всей этой истории существует куча диаметрально противоположных версий:
закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы усилить свои позиции для борьбы с Помпеем;
закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы подмазаться к Помпею;
закон продвигали Красс и Цезарь, чтобы показать истинное лицо Цицерона, вставшего на защиту интересов оптиматов;
закон продвигал Помпей, чтобы обеспечить солдат землей;
закон продвигал Красс/Цезарь/Помпей, чтобы еще больше людей стали сторонниками Катилины;
закон продвигал Рулл, потому что нужно было решать проблему;
и так далее.
Историки, пытавшиеся разобраться в интриге с законом Рулла
В общем, версий много, но я выберу ту, что лично мне кажется более вероятной: не важно, стоял ли за Руллом кто-то или нет, но проработка закона показывает, что это едва ли была обманка, и Рулл действительно хотел провести данную реформу. В теории, она могла бы оживить сельское хозяйство Италии, позволив тем, кто оказался неспособен справиться с сельским хозяйством, избавиться от земли и получить гешефт, а безземельным крестьянам - получить землю. Но, вероятно, Цицерон, понимающий риски для финансов государства и то, что оптиматам закон не понравится, решил его торпедировать, причём выставив все так, что закон никому не выгоден. И народ вроде бы поверил, но осадочек-то останется.
В следующий раз встать на защиту Республики и её порядков Цицерону пришлось в ходе дела Рабирия. И тут уже само дело явно было провокацией, из которой торчат уши Помпея. В начале года случилось одно печальное событие - умер глава римских культов Великий понтифик Метелл Пий, тот самый, что воевал в Испании с Серторием. Должность его была крайне почетной, но не приносящей никакой явной материальной выгоды, а потому обычно малоинтересная молодым да дерзким политикам. Обычно, но в этот раз был человек, кому эта должность была очень нужна - Гай Юлий Цезарь.
Напомню, что карьеру свою Гай строил на заемные деньги, которые давали под условие, что он их вернет, заняв какую-нибудь промагистратуру в провинции. И вот с этим была заминка - Цезарь был сверхпопулярен в трибутных комициях, но выборы преторов были в центуриатных, где гораздо большее значение имели голоса богатых римлян. И было вовсе неочевидно, что Цезарь сможет там победить. А так как денег Цезарь занял уже очень много, то необходимо было доказать кредиторам, что он сможет избраться в преторы и за него нужно держаться любой ценой. И тут на горизонте появляется понтификат, после занятия которого кредиторы дали бы Цезарю столько времени, сколько ему нужно на возврат долгов.
В Риме политика и религия были тесно переплетены: перед всеми важными решениями принято было проводить гадания, богам регулярно приносили подношения, как чтобы обеспечить успех начинания, так и после его завершения. Человек, становившийся формальным лидером всех культов Рима, становился и главным по разрешению спорных ситуаций в религиозной жизни… или их созданию. Ссориться с Великим понтификом было чревато, так как он имел немало инструментов испортить жизнь своим противникам. Вот скажет Великий понтифик, что знамения неблагоприятные, и от этого так просто не отвертишься, а значит хрен тебе, а не голосование по закону. Да и нападать на понтифика тоже стоит осторожно, все же лицо, защищенное богами, - боги-то может и смолчат, а вот плебс - точно нет.
Да, понтифик имел ряд ограничений, например, запрет покидать Италию, но это можно было обойти через сенат. Поэтому-то за эту должность боролись самые лучшие из лучших, знатнейшие из знатнейших. Победа над ними обеспечила бы Цезарю великолепную репутацию. Была только одна проблема - со времен Суллы выборы Великих понтификов были отменены и заменены договорнячком в коллегии понтификов, куда Цезарь входил, но веса у него там не было. И вот эту сущую мелочь требовалось отменить. Сенат, естественно, не пошел бы на отмену этого правила, так как: а, простите, зачем? Ведь понтификам-то наверное виднее, чем плебсу, кто из них лучше справится с обязанностями. А потому требовалось как-то заставить сенат считать это решение лучшим из возможных. И Цезарь провернул просто гениальную комбинацию.
Чтобы что-то у оптиматов отнять, нужно создать угрозу потери чего-то большего, нежели выборы Великого понтифика. И Цезарь, с помощью трибуна Тита Лабиена, нашел это большее. Лабиен - выкормыш Помпея, большая часть карьеры которого прошла под его крылом. И можно уверенно утверждать, что именно на Помпея он и работал. Вероятно, весной или в самом начале лета 63 года до н.э. он выдвинул обвинение против престарелого сенатора второго ряда Гая Рабирия ни много ни мало в государственной измене (perduellio, гусары молчать). Чего же совершил такого Гай Рабирий? Лабиен обвинил его в том, что 40 лет назад он убил народного трибуна Луция Апулея Сатурнина!
Напомню, что Старунин после неудачного мятежа сдался Марию и сенату, но в ту же ночь был зарезан неизвестным в месте его содержания. Так как свидетелей убийства не было, то и дела тоже. Лабиен состряпал обвинение на основании слухов о том, что якобы когда-то давно Рабирий хвастался, что это был он. И вот на этой шаткой базе и строилось все обвинение. Если бы Лабиен обвинил, как было принято, Рабирия в оскорблении величия римского народа, то в суде под руководством претора у этих обвинений не было бы и шанса. Но “измена родине” была более старым составом преступления, по которому давно никого не судили и постоянного суда не было. А это позволило сразу обратиться к комициям как высшему судебному органу, где плебс, который всегда хорошо относился к Сатурнину, проголосовал за правомерность обвинений и организацию по древнему обычаю суда дуумвиров.
И, сюрприз-сюрприз, кто же стал дуумвирами? Гай Цезарь и его родственник консул прошлого года Луций Цезарь. Оба дуумвира довольно быстро решили, что Рабирий виновен и, сославшись на древние прецеденты, приговорили его к смертной казни!
Наблюдавшие за всем этим сенаторы оптиматы выпали в осадок, так как у каждого из них за душой были грешки, за которые вот так вот легко и просто их могли бы потащить в “народный суд”. Естественно, что Цицерон вынужден был активно вписаться в защиту Рабирия, так как все происходящее было циничным изнасилованием римской судебной системы. Он активно выступал против судилища, а когда Рабирий после вынесения приговора дуумвиров обратился к народной сходке с “апелляцией” - просьбой рассмотреть его дело именно в народном собрании - Цицерон объединился с Гортензием, чтобы выступить защитником на процессе.
Речь Цицерона в защиту Рабирия считается лучшей в его карьере, так как, из-за введенного Лабиеном ограничения в 30 минут на выступление, он вынужден был изложить все четко и по делу. Но даже после этой речи настроения в народном собрании были таковы, что Рабирия могли осудить, и это решение было бы окончательным. И тут происходит чудесное - сначала в дело вмешивается претор Метелл Целер, прибывший недавно из армии Помпея, и приостанавливает процесс. После чего совершенно внезапно Лабиен снимает обвинения с Рабирия, но вносит законопроект о возвращении выборов Великих понтификов в комиции, который легко проходит и в сенате, и в комициях. Чуете, чуете чем пахнет?
Причем для всех должно было быть максимально очевидно, что именно благодаря Помпею вся эта история вообще случилась: его человек затеял процесс, другой же его человек позволил сенату сохранить лицо, но пришлось идти на уступки. Сами понимаете, насколько сенатские лидеры были недовольны всем этим. Так что я несколько лукавил, когда говорил, что конфликт с Помпеем был поставлен на паузу. Помпей все еще продолжал влиять на римскую политику, просто не столь активно, как прежде.
Считается, что именно его люди постоянно мешали Лукуллу получить триумф, на который он претендовал, из-за чего тот вынужден был уже три года жить за городом. Цицерон, став консулом, сделал все, чтобы Лукулл, как один из лидеров консервативной партии, таки смог получить не очень-то и заслуженное им торжество. Помпею это должно было очень сильно не понравиться. А кроме того, в том же году Цицерон защищал в суде еще одного врага Помпея - бывшего консула Пизона. И возможно, что именно эти события подтолкнули Помпея помочь в интриге Цезаря и тем самым немного отомстить зазнавшемуся консулу.
Цезарь в итоге победит на выборах, благодаря масштабному подкупу избирателей, для чего пришлось так нарастить свой долг, что если бы он проиграл, то ему, неспособному расплатиться, пришлось бы сразу отправиться в изгнание. Обогнав в избирательной гонке лидера оптиматов Катула, он стал не только Великим понтификом, но и великой занозой в заднице оптиматов. Цицерон, не вполне по своей воле, а из-за складывающейся так ситуации, все сильнее будет привязывать себя к оптиматам. А Республика на всех парах неслась к новому кризису.