Я научилась писать и читать довольно рано, поэтому меня и еще нескольких счастливцев-дошколят выбрали для декламирования стихов на линейке 1 сентября.
Стих я выучила хорошо, публики не стеснялась, сценарий мероприятия был примерно понятен, вот только глядя на себя в зеркало вечерком 31-го августа, я поняла, что моему встроенному артистизму не хватает огранки образом.
Я долго, пристально смотрела на себя и, в конце концов, решила, что мои белые, тонкие и всегда длиной по челюсть волосы не под стать харизме, им не хватает экспрессии, легкого шарма! Резинки-заколки на мое каре никак не хотели цепляться, зато на глаза попались маникюрные ножницы.
Дальше – как в тумане. Помню только как баба с теткой экстренно звонили бабуле, которая обслуживала 7 лет мой причесон, гнали меня поджопниками через весь город, как та бабуля крякнула при виде нашей процессии, потом усадила меня на табурет и долго махала ножницами перед моим носом.
Маман приехала аккурат утром 1 сентября и привезла из Москвы две плюшевые огромные резинищи размером с мою голову (видимо она надеялась, что за год она – голова моя – как-то загустеет), также слегка крякнула при виде меня с причесоном и решила исправить ситуасьен этими резинками.
И вот стою я перед тем же злосчастным зеркалом трильяжа с разницей в пол суток, изучаю новую себя перед выступлением: две тонкие пряди от морды по бокам собраны в два мини-хвостика, посередине от них некая параболическая фигура, где по краям челки залысины, а в середине пикук до носа. Ну вылитый трехглавый дракон с тонко текущей белой лавой из двух пастей. Из средней текли слюни.
Итак, время выступления. Задача была такова: нам дают знак и мы с командой «А» должны перебежать через все песочное поле (что считалось летним школьным стадионом) и на глазах обезумевшей от восторга толпы всех 11 классов и их ближних зачитать свои отрывки.
Построились.
Знак.
Все сорвались со своих позиций.
Кроме меня. Я стою.
Просто я как-то внезапно и отчаянно осознала, что мне это все чуждо, да и вообще все тлен и тщетность.
Руководитель всей этой содомии слегка занервничала и позвала меня еще раз.
Я качала стопой и смотрела в небеса.
Народ уже начал хихикать.
Руководитель возбудилась сильнее (я это поняла по оскалу, схожему с мимикой актеров театра Кабуки).
Меня позвали еще раз, уже персонально – я притворилась частью дерева и для правдоподобности сунула палец в нос, как сук.
Народ начал смеяться громче, руководитель потихоньку начала подходить к катарсису.
Смотрю, толпа сзади меня начала бурлить от движения – это баба моя уже включила вторую крейсерскую и ее 142 сантиметра отчаянно продирались сквозь ряды присутствующих. И тут я что-то совсем заскучала, мне дико захотелось домой и на дачу, а не это вот все.
В итоге, получив смачного леща, во мне пробудилась жажда жизни и я, как лошадь скипидарная щеманулась к тем, кто меня ждал и звал минут 5-10 под дикий ржач собравшихся.
Благо, я к насмешкам равнодушна и стих прочитала отлично. Но припоминали мне это позднее зажигание еще долго-долго.
Вот такое было первое сентябрище.
