Александр Петрович, стоя на верхней палубе парохода «Князь Юрий Суздальский», с неудовольствием разглядывал серые покосившиеся заборы, тянущейся по берегу деревни.
- Откуда такое пренебрежение к собственному жилищу, - недоумённо вопрошал он себя. - Ведь ничего не стоит набрать у реки валунов, да построить крепкую каменную стену. Разумеется, потребуется некоторое время и приложение сил, но служить будет вечно. Века простоит. Дети, внуки, правнуки помянут добрым словом и, глядишь, тоже приложат руки к обустройству двора. Отчего в Европе это понимают, а здесь нет?
Стоит отметить, что произнося слово «здесь», Александр Петрович подчёркивал пренебрежение к образу жизни соотечественников. Неприятие повсеместной лени, пьянства и неуместного самолюбования. Безоговорочно приняв образцом для подражания тип британского джентльмена, он старался во всём походить на оригинал. Избегал излишнего проявления эмоций, старался быть учтивым и снисходительным к людским слабостям. Следил за фигурой, занимаясь атлетическими упражнениями. В одежде предпочитал неброский но, в то же время, элегантный стиль. Отказавшись от шляп, носил клетчатое твидовое кепи. Приобрёл трубку «a la Dublin», которая, будучи зажатой в зубах, придавала некую завершённость образу...
Пароход меж тем миновал деревню, и потянулась бесконечная полоса леса. Березняк сменился строгими рядами корабельной сосны, затем дубовой рощей и вновь березняком.
- Какие у этой страны богатства, - вздохнул Александр Петрович.
На нижней палубе пассажиры нестройно затянули разбойничью песню.
- Very good, - раздражённо буркнул он. Круто развернулся, что бы проследовать в каюту и нечаянно толкнул мужчину, словно нарочно проходящего мимо.
Тот пошатнулся и, пытаясь сохранить равновесие, схватился за фальшборт. Книга, которую пассажир листал на ходу, полетела в воду.
- Смотри куда идёшь! - чуть было не вырвалось у Александра Петровича, но британские манеры перевесили. И он учтиво поинтересовался, не зашиб ли незнакомца.
- Позвольте возместить стоимость утраченной книги, - вынимая из кармана пиджака бумажник и сдержано гордясь собой, продолжил наш герой.
- Пустое, не о чем жалеть, - отмахнулся тот. – Беллетристика самого низкого пошиба, что за грош продаётся на любой пристани. Поверьте, даже благодарен за избавление.
Александр Петрович, не ожидавший подобного ответа, удивлённо поднял брови.
Господин, которого он столь неловко толкнул, разительно отличался от прочих пассажиров первого класса. Сутулый, с гривой седых, спадающих на плечи, волос, в допотопном сюртуке с медными пуговицами, попутчик напоминал путешествующего университетского профессора.
- И, тем не менее, - продолжал настаивать Александр Петрович.
- Поверьте, если утеря ничтожной брошюры станет самым неприятным эпизодом в моей нелепой поездке в город N-ск, то буду совершенно счастлив.
- В таком случае, позвольте поинтересоваться, целью визита в город. Волею случая как раз там проживаю.
- Чудесно, - обрадовался «профессор». – Предположу, что вам известен некто господин Красноухов?
Услышав фамилию, Александр Петрович содрогнулся. Известен ли ему Красноухов?! Да он многое бы отдал, дабы никогда не слышать этой омерзительной фамилии. Владелец лесопилок и дровяных складов господин Красноухов олицетворял собой тот тип предпринимателей, что неизбежно вели империю к краху. Сей господин, ведя разгульный образ жизни, тем не менее, богател год от года. Уездные и губернские подряды сыпались как из рога изобилия. Причиной тому, о чём несложно догадаться, были возмутительные связи с местными чиновниками. Александр Петрович много раз анонимно отправлял письма в губернское полицейское управление, сообщая о творящихся злодеяниях, но безрезультатно. Вечно хмельной, с бородой по пояс, в сдвинутом на затылок цилиндре, Красноухов процветал. Мало того, пользовался в N-ске всеобщей любовью, что было совершенно невыносимо.
Александр Петрович, унаследовавший от покойного родителя стекольный завод, имел не меньший достаток, однако добытый неустанным трудом. Он из кожи вон лез, стараясь привить работникам европейский прагматизм и ответственность за личное благополучие. Удавалось лишь отчасти.
Судите сами, если за ошибки Александр Петрович, журил провинившегося и накладывал штраф, то Красноухов собственноручно бил морду. К Рождеству тройка лучших рабочих завода получала денежное поощрение, а на лесопилке для всех без разбора выставлялась бочка водки. Стекольщики селились в добротные дома, построенные на взятые ссуды, лесопильщики же, ютились в бараках. Невероятно, но при этом Красноухов слыл добрым и щедрым хозяином, а Александр Петрович – скаредом и крохобором.
Один жил в практично обустроенном коттедже с подобием английского сада, другой возвёл в центре города княжеский терем до небес, выкопав во дворе пруд с лебедями.
«Промышленник» - с достоинством представлялся Александр Петрович, «Миллионщик» - уперев руки в бока, рекомендовал себя Красноухов.
Не секрет, что неприязнь была обоюдной и превратилась со временем, в некое соперничество. Когда Александр Петрович приобрёл щенка английского бульдога, Красноухов тотчас обзавёлся сворой охотничьих легавых. На покупку пианолы ответил граммофоном, а недавно разжился паровым катером, на котором принялся раскатывать по реке в компании собутыльников. Александр Петрович, решив, в пику, стать владельцем автомобиля, посетил Нижний и сейчас возвращался домой.
- Для чего, скажите на милость, пьянице и гуляке мог понадобиться этот «профессор»? – Сгорая от любопытства, он поспешил представиться, - Севрюгов Александр Петрович. Давний и хороший знакомый господина Красноухова.
- Гавриил Аполонович, - поклонился попутчик. – Служащий Нижегородского художественного и исторического музея.
- Неужели мой приятель собрался основать музей?
- Да бог с вами. Я приглашён исключительно в роли эксперта по живописи Гойи.
- Простите, кого? – изумился Александр Петрович.
- Франсиско-Хосе де Гойя-и-Лусьентеса, - приосанился тот. – Величайшего испанского художника.
И видя, что собеседник застыл с раскрытым ртом, хихикнул.
- Охотно понимаю и разделяю недоумение. Сам, признаться, посчитал приглашение в N-ск неуместной шуткой. Однако господин Красноухов проявил недюжинную настойчивость, а главное, сумел убедить директора музея. Оказывается некто, находящийся сейчас в городе, предлагает вашему знакомому купить полотно мастера по весьма привлекательной цене. Мои же услуги потребовались для установления подлинности холста. Который, без сомнения, является фальшивкой.
- Я, сударь, не обладаю большими средствами и потому не готов отказаться от предложенного гонорара, составляющего месячное жалование. А, главное, что оплата состоится вне зависимости от полученного результата. Впрочем, с уверенностью могу предсказать, эта картина не что иное, как подделка. Наверняка какая-нибудь чудовищная мазня.
- Всё может статься, - с британской невозмутимостью согласился Александр Петрович. – По прибытию парохода в N-ск укажу дом Красноухова.
- Нет-нет. Сначала мне надобно осмотреть картину, которая находится.., - попутчик извлёк из кармана сюртука потрёпанную записную книжку, пролистал до нужной страницы, - … в гостинице «Бристоль» у господина Томашевского. И только потом, получив результат, отправиться к заказчику.
- В таком случае, - в голове Александра Петровича начал созревать коварный план, - позвольте составить компанию. Провожу и, если возможно, понаблюдаю за процессом экспертизы.
- С превеликим удовольствием.
«Отель Бристоль», находившийся в старинном двухэтажном особняке, мало чем отличался от прочих провинциальных гостиниц. Те же мутные окна, местами осыпавшаяся штукатурка с колонн, позеленевшие водосточные трубы. Поднявшись по лестнице, покрытой видавшей виды ковровой дорожке, остановились у нужного номера. Гавриил Аполонович, сверившись с записной книжкой, робко постучал.
- Пошёл вон! - донеслось из-за двери.
- От господина Красноухова, - громко сказал Александр Петрович.
- Иди к чёрту! – откликнулся тот же голос.
- По поводу картины, - пискнул Гавриил Аполонович.
За дверью послышались шаги, в замке повернулся ключ и на пороге появился босой молодой человек в батистовой нижней рубахе, заправленной в серо-синие кавалерийские рейтузы.
- Штабс-ротмистр Томашевский, - представился он, обдав гостей тяжёлым винным духом. – С кем имею честь? Впрочем, без разницы. Милости прошу.
И, покачнувшись, отступил, пропуская посетителей в номер.
Гавриил Аполонович вошёл первым, и замер, заметив стоящую на полу, в окружении пустых бутылок, картину.
- Занятно, - пропел он, мелкими шажками, точно хищник, приближаясь к полотну. – Крайне занятно.
- Называется «Цыган», - одеваясь и пытаясь попасть в рукав кителя, пояснил хозяин. – Или «Портрет цыгана». Пёс разберёт.
Тем временем Гавриил Аполонович, то отступая, то подходя вплотную, рассматривал картину. Склонял голову набок, щурился, стучал по раме согнутым пальцем.
- Исполнено превосходно, - наконец заключил он и, бережно перенёс холст на стол. Вооружился лупой и, наклонившись так, что нос почти коснулся полотна, принялся изучать мазки.
- Художник Гойя? – подал голос Александр Петрович.
- Тот самый, - офицер икнул и смущённо прикрыл рот ладонью. – Великий, должен заметить, итальянец. Или испанец? Не помню.
Гавриил Аполонович, достав из кармана фотографическую карточку, положил на картину и, поминутно сверяясь со снимком, занялся исследованием заинтересовавшего следа краски.
- Господь всемогущий, - простонал он.
Пятясь, отошёл от стола и, держась за сердце, плюхнулся на диван.
- Голову даю на отсечение, - Гавриил Аполонович виновато улыбнулся, - это подлинный Гойя.
- Я так и говорил вашему Краснобрюхову, - пожал плечами офицер. – Тут и без лупы видно, что хороший художник. Цыган-то, как живой нарисован.
- Дозвольте кое-что обсудить наедине, - Александр Петрович, помог эксперту подняться и вывел в гостиничный коридор.
- Совершенно уверены? – понизив голос, спросил он.
- Более чем, - горячо закивал Гавриил Аполонович. – В подтверждении же, готов поделиться профессиональным секретом. Даже не секретом, а скорее…
- Сеньор Гойя имел обыкновение подправлять большим пальцем левой руки некоторые мазки краски. Оставляя, естественно, на полотне незаметные невооружённому глазу след.
- Вот! – Гавриил Аполонович потряс фотографией. – У меня имеется снимок отпечатка пальца мастера. Возьмите лупу и сравните с оттиском на картине. Подделать это невозможно. Повторяю – невозможно!
Александр Петрович, согласно британской методике, сделал пять глубоких вдохов-выдохов, дабы унять застучавшую в висках кровь.
- Сей же час, - продолжал тот, - отправлюсь к господину Красноухову, сообщу радостную новость.
- Дозвольте мне самому порадовать старого приятеля, - остановил Александр Петрович.
- Конечно же. Однако гонорар за экспертизу…
- Будет выдан незамедлительно. С некоторой, если не возражаете, премией. За посвящение, что называется, в тайны ремесла, - с этими словами он достал бумажник и с не присущей ему щедростью, вознаградил Гавриила Аполоновича.
- И последний вопрос. Как дорого может стоить сия картина.
- Точной цены не подскажу. Но, исходя из того, что речь идёт о работе придворного художника короля Испании… Полагаю, многие и многие тысячи!
Выпалив это, Гавриил Аполонович откланялся и поспешил удалиться, стремясь успеть на ближайший пароход в Нижний.
Александр Петрович же, выждав несколько минут, вернулся в номер.
- Не сочтите за дерзость, - начал он, - но как к вам попала картина?
- Идите к чёрту, - отмахнулся офицер.
- Тем не менее, извольте ответить. Уверяю, это не праздный вопрос.
- Что ж, скрывать тут особо нечего. Третьего дня выиграл у графа М. в карты. А по возвращении в полк попался в лапы поручику артиллерии. Сели играть по маленькой, чтобы не заскучать. Так верите, нет, часа не прошло, как разбойник ободрал меня как липку. Картину же, шельма, поставить на кон не дал. Вот и застрял в проклятом N-ске без единой копейки. Слава Богу, нашёлся этот Красноухов. Пообещал, если «Цыгана» тот самый испанец нарисовал, то тысячу платит.
- Никак не могу. Я дал слово.
Сбегав в контору за деньгами, Александр Петрович рассчитался с владельцем. Затем, завернув картину в пергамент и отказавшись от предложения «раскинуть картишки», ретировался. Сияя, отправился домой, в красках представляя негодование Красноухова, когда тот узнает, что за сокровище увели из-под носа.
Офицер, выждав немного, распахнул окно номера и подал кому-то невидимому знак рукой. Вскоре на пороге появился Гавриил Аполонович. Запер за собой дверь и, стащив с головы парик, рухнул в кресло.
- Неплохая работа, учитывая, что «Цыган» обошёлся в какие-то пять целковых.
Офицер, раскрыв дорогой кожи чемодан, ловко сложил в него мундир. Далее последовали сюртук и парик Гавриила Аполоновича.
- Кстати, - он на мгновение прервался, - скажи, на самом деле был такой художник Гойя?
- Игнат, голубчик, разумеется, я его не выдумал, - сокрушённо покачал головой приятель. – Есть имена, которые культурный человек просто не может не знать. Помнится, давеча ты интересовался, доколе будем вести дела с уездной мелочью. Так вот, ровно до тех пор, пока не займёшься самообразованием.
- Велика беда. От хорошо подвешенного языка больше пользы, чем от университетского диплома.
- Вот как? Ответь тогда, нравится ли тебе Андуйет?
- Пожалуйста! Считаю его величайшим мастером. Хотя и не являюсь горячим поклонником.
- «Андуйет» это сорт колбасы, горе ты моё.
