Реконструкция Скандинавского женского костюма
Этот образ долго зрел, обретая форму и содержание. Сложно воплощать в жизнь то, что является самой жизнью и состоянием души. Тут даже не косплей, а историческая реконструкция Скандинавского женского костюма.
Отдельный опыт - съемка в грозу. Символично-ироничная улыбка древних богов. Забавно было то, что гроза налетела внезапно и в тот момент, когда дошли до места.
Модель - Виктория Ракитина
Костюм - Катерина Городецкая
Фото - Полина Жигарева
Зачем король Англии показывал всем свои трусы?
В современном обществе демонстрировать людям нижнее бельё считается крайне неприличным, не правда ли? По крайней мере, считалось ещё недавно... Вспомним детсадовские дразнилки «Как тебе не стыдно, трусики видно!» или, в английском варианте, «I see London, I see France, I see (имя)'s underpants»! Но раньше всё было совершенно не так.
Сначала нижнего белья в нашем понимании просто не существовало – носить «одни штаны под другими» считалось попросту бессмысленным. Однако в XVI веке возникла мода на мужское нижнее нательное бельё из тончайшего льна или даже шёлка, украшенное вышивкой и кружевами. И вот тут возникла «проблема»: нижнее бельё скрыто под одеждой, и похвастать им не получается. А демонстрация богатства – увы, привычка, характерная для людей любой исторической эпохи.
И вот в мужском костюме XVI века появились штаны и камзолы с длинными разрезами – такие штаны-пуфы, они же «trunkhose» или «slopes». Роль разрезов крайне прозаична – сквозь них должно было быть видно нижнее бельё! Дескать, «смотрите, я не какой-то там бедняк, у меня под штанами ещё и трусы надеты»!
Другая деталь тогдашнего модного мужского костюма, совершенно неприемлемая сегодня – это гульфик, или «codpiece», представлявший собой выпирающий наружу специально сшитый футляр для известной части тела. Листаем галерею:
Причём в какое-то время эти футляры стали настолько большими, что к ним даже... привешивались кошельки! Выпирающие гульфики делали даже на боевых доспехах! Листаем галерею, на втором фото - латный доспех короля Генриха VIII.
Против этой «ужасной и постыдной» моды протестовал сам Римский Папа!
Позднее, в XVII веке, штаны-пуфы в костюме богатых людей уступили место коротким «кюлотам», под которыми носились отделанные длинными кружевами трусы-кальсоны – причём кюлоты специально шились такой длины, чтобы нижний край и кружева кальсон было видно всем и каждому; то же самое касается рукавов нижних рубашек.
Генрих VIII , папа Принца из книжки "Принц и нищий"
Окончательно мода «светить трусами» отошла в Европе только к концу XVII века.
Читайте также:
Граф Рошфор
Эпопея с «Тремя мушкетерами» А. Дюма не закончилась. После воплощения кардинала проходит пару месяцев и посещает идея, вновь окунуться во Францию. На этот раз выбор пал на «человека в фиолетовом костюме со шрамом», как его описывает сам Дюма. И тут возникает вопрос - что мы о нем знаем? Это персонаж придуман автором или же, как и кардинал, реально существовал? Вновь возвращаюсь к «Политическому завещанию» авторства Ришельё и его мемуаром, перечитывая книги с карандашом в руках. И на глаза попадаются интересные факты, на которые я до сих пор не заостряла внимания.
Постепенно выхожу на Гасьена де Куртилье. И да, вот та информация, которая мне нужна. Шарль-Сезар де Рошфор реально жил и служил кардиналу. Но в отличие от кардинала, граф все же остаётся темной лошадкой, а которой историки до сих пор ведут споры. Сравнивая историческую личность и персонажа в романе, возникает диссонанс: Дюма делает Рошфора чуть ли не ровесником кардинала, хотя по мемуарам граф был фактически ровесником Д’Артаньяна.
Но это мелочи, так, чисто интересно и чисто для общего кругозора. Но как воплощать его? Каким? Существует огромное количество постановок, фильмов и мюзиклов, где образ Рошфора меняется по желанию режиссера. Я остановилась на книжном. Дворянин в фиолетовом костюме, с черными пронзительными глазами, бледным лицом со шрамом у виска, крупным носом и черными, тщательно подстриженными усами. А за основу визуала было взято воплощение Борисом Клюевым.
И тут возникает проблема: очень похожий грим. Крупный нос, каштановые волосы. Боялась, что не смогу уловить характер графа и Рошфор будет копией моего Ришельё, только в другом одеянии. Опять же также самая локация для съемок. Но по итогу персонажи получись разные. И послевкусие от этой маски осталось ироничное-приятное.
Граф Рошфор - Ракитина Виктория
Костюм и Миледи - Катерина Городецкая
Фото - Инна Свечникова
Политики и длина брюк
Сразу оговорюсь, что я белорус. Живу и работаю в России, и поддерживаю решение о союзных государствах, и тесное экономическое и идеологическое взаимодействие России и Беларуси, так что пост не про политику.
У меня вызвало когнитивный диссонанс следующее : я посмотрел кадры с пресс конференции в Минске. Помимо президентов, там присутствовало большое количество других серьезных людей, имеющих политический вес и важные должности в обоих государствах. Окладом они не обделены. Очевидно, костюмы они не покупают в бутиках. Для них костюмы шьют на заказ по меркам. Вот что меня, собственно, смутило:
Я наверно чего-то не понимаю и возможно, это какой-то дресскод, принятый в высоких кругах, и его все придерживаются. Но я со своей обывательской точки зрения человека, который один раз в жизни носил костюм, наблюдаю, что брюки короткие. Не по размеру. Причём не у одного, или двух людей. У нескольких политиков на переднем плане.
Если кто-нибудь знает, почему у них так принято - напишите, пожалуйста. Хз, ставить ли тег политика. Поставлю, наверно.
Костюм - 2
Костюм - 1 тут Костюм
Люди бывают откровенны не только на исповеди. Очень часто человек делится самым сокровенным со своим случайным попутчиком. Когда судьба сводит двух незнакомых людей. И ясно, что через несколько часов они расстанутся и вряд ли когда ещё увидятся.
А выговориться хочется всем. Это в нашей природе. Рассказать про свою боль.
Я ехал из Берлина в Прагу. На поезде. После выходных, проведённых у моей любимой сестрёнки. У Маринки.
Вместе со мной в купе сели две пожилые дамы и мужчина. Женщины сразу же, как по команде, достали книжки и уткнулись в них.
А мужчина оказался моим земляком. Русским немцем. Живущим в Германии уже почти 20 лет. Ехал он в Мюнхен. И звали его Михаил. Примерно моего возраста. С чёрными, без единой седины, волосами. В вельветовых брюках и мягкой небесного цвета рубашке.
Мы сели около окна и под перестук колёс начали свой ни к чему не обязывающий разговор. О политике, о женщинах, о пиве…
— Женат? — спросил Миша, кивнув на обручальное кольцо, красующееся на моём безымянном пальце.
— Женат, — улыбнулся я, — полёт нормальный. Хоть и не с первого раза.
— А я вот до сих пор холост, — вздохнул Михаил, — всё никак у меня не получается жениться.
— А что так? — спросил я. — Вроде, ты не урод, да и не бедный, судя по внешнему виду.
— Однолюб я, — усмехнулся Михаил, — от этого-то и все проблемы.
— Расскажи свою историю, — попросил я, — до Праги далеко ещё. Всё равно делать нечего.
Михаил кивнул. Я достал парочку бутербродов, заботливо приготовленных мне сестрой. Поделился с собеседником. Молча съели их. Колёса за окном стучали: тук-тук, тук-тук.
Он начал рассказ с самого начала. С Питера. Как родился. Как рос на Московском. Как пошёл в школу. А потом в институт.
Именно в институте Михаил и познакомился с девушкой по имени Света. Познакомился и влюбился. На всю жизнь.
Но кроме Михаила в институте училось ещё очень много мужчин. В том числе один приезжий. С Украины. Красавец парень. Спортсмен. По имени Игорь.
В общем, сложился классический треугольник. Миша любит Свету. Света любит Игоря. А Игорь? А Игорь крутил роман со Светой, спал с ней, сводил ее с ума. Но не женился.
Вначале они учились. Потом Игорь уехал по распределению в Алматы. Откуда периодически слал телеграммы и несколько раз в год приезжал на побывку. К Светлане. Которая забывала обо всём на свете, когда появлялся он, её возлюбленный. Уже постаревший, но всё так же желанный.
Михаил признался в своих чувствах Светлане ещё в институте. Но получил ответ: я люблю другого.
— А он тебя любит? — задал второй вопрос Михаил.
— Не знаю, — честно ответила Света, — я думаю, что да. Он мне говорил, что любит. А с тобой мы останемся друзьями.
И они стали друзьями. Просто друзьями. Как говорится — без интима.
Миша после института устроился в Питере в частную компанию. Заработал небольшой капитал. И на переломе веков переехал в Германию. В Мюнхен.
А Света осталась в Питере. В однокомнатной квартирке на Петроградке. Куда приезжал Игорь. У него иногда были командировки в Санкт-Петербург. И он туда с удовольствием ехал. Останавливался у Светы. Экономя на гостинице и суточных.
— Ты когда меня замуж возьмёшь? — спросила его как-то Светлана.
— Возьму, скоро, — ответил Игорь, — обязательно. Вот только в Киев перееду, освоюсь там и приеду за тобой. Поднакоплю денег и приеду. Надоел мне этот Казахстан. Хочу на Родину. И чтобы не с пустыми руками. И чтобы свою жену в свой дом привести.
Света аж зажмурилась от удовольствия.
— Я люблю тебя, — прошептала она Игорю, — люблю тебя, мой единственный.
Единственный через некоторое время переехал в Киев. Командировки стали реже. Но обещания о скорейшем воссоединении двух любящих сердец продолжились.
— Вот ещё чуть-чуть — и мы будем вместе, — говорил Игорь, — потерпи немного.
И Света терпела. Ждала. Скучала. Сходила с ума от ревности. Плакала. Злилась. Но прощала.
И вот как-то Светлана решила сделать любимому сюрприз. Приехать в Киев. Ей удалось узнать адрес, где проживает её ненаглядный Игорь.
И она приехала. Прилетела. Ранним субботним утром.
В аэропорту поменяла деньги на незнакомые доселе гривны. Взяла такси. Долго ехали. В Киеве были пробки. Таксист ругал пробки, дороги и власть.
Доехали до улицы Эстонской. Но дом 17 оказался не многоэтажным, а частным зелёным домиком, стоящим среди таких же частных строений. Многоэтажки начинались чуть дальше.
Света растерянно прошла вдоль улицы. Игорь говорил, что он снимает квартиру. А тут дома. Маленькие, запылённые домики. И глухие заборы.
Светлана вновь подошла к дому номер 17. Заглянула в щель между воротами и калиткой. И увидела. Своего Игоря.
Кроме Игоря там была его жена Тонечка. И их восьмилетняя дочка Настя. Семья собиралась обедать во дворе. Был накрыт стол. Под яблоневым деревом. Игорь разжигал мангал. Дочь ему помогала.
Светлана минут 10 простояла около этой щели, не в силах оторваться от семейной идиллии. От чужой семейной идиллии. Пока её не окликнула подошедшая к дому старушка. Светлана вздрогнула, отпрянула от ворот и, как пьяная, шатаясь, пошла прочь.
Поймала такси. Отстучала Мише смс: «У него в Киеве семья. Мне плохо».
И поехала в аэропорт.
— Я её из петли снял, — охрипшим голосом сказал мне Миша, — получил смс, бросил всё и полетел в Питер. Успел как раз. Она вешаться собиралась. На люстре.
Поезд замедлил свой ход и остановился. Дрезден. Печальный и красивый город.
Немки захлопнули свои книжки, ауфидерзейкнули нам и вышли. Мы остались одни.
— А у Игоря фамилия не Власов, случайно? — спросил я.
— Власов, — кивнул Миша, — а ты откуда знаешь?
— Догадался, — выдохнул я, — дорассказывай. Потом я тебе свою историю расскажу. Про бабью яму и про говорящий костюм.
Поезд дёрнулся. Дрезден медленно поплыл за окном. Тук-тук, тук-тук. Всё быстрее и быстрее.
Михаил пробыл в Питере чуть больше недели. Бросив всё в Германии, он выхаживал свою любимую, как раненую птицу. Кормил с ложечки, выгуливал по вечерам, таскал в театры и кино. Старался, чтобы его Светик забыла об Игоре, чтобы она дальше жила…
Он вернулся в Германию. Но через месяц прилетел вновь в Питер. Так и жил потом несколько лет. От поездки к поездке. Он прозвал это ГГБ — гостевым гражданским браком.
Звал Свету замуж. Официально. Но она отвечала: не сейчас, давай позже.
А время шло.
Время, как колёса у поезда, стучало на стыках. Тук-тук, тук-тук.
Вопросов о переезде Михаил уже не задавал. Приезжал раз в несколько месяцев к Светлане. В Германии у него была любовница. Соседка через два дома. К которой он захаживал раз или два в неделю. Бывшая соотечественница. И тоже одинокая. Та жить вместе не звала.
Два года назад Михаил в очередной раз прилетел в Питер. Осенью.
Света встретила его в Пулково. Приехали домой. Поужинали. Легли спать.
А наутро Света сорвалась на работу. Трубу у них там где-то прорвало. И затопило всё. Вот она и помчалась.
Михаил послонялся по квартире. Сходил в ближайший магазин, купил продуктов. Посмотрел телевизор. Так и прошёл день.
Светлана позвонила с работы. Извинилась. Рассказала, что спасают документацию, и будет поздно. Миша ответил, что всё в порядке.
Он ещё раз посмотрел телевизор. Какой-то глупый сериал про современную Золушку. Потом открыл Светин ноутбук. Проверил почту. Посмотрел новости.
Он не сразу увидел мигающий сигнал скайпа. И даже если бы увидел, то не обратил бы внимания. Это же не его скайп. И не ему кто-то сообщение написал.
Но краем глаза успел заметить, что сообщение от Игоря. И сразу понял, от какого Игоря.
Голова у него вдруг стала чугунной, руки онемели. Кровь застучала в висках. Тук-тук, тук-тук. Негнущимися пальцами кликнул по мигающей иконке. И стал читать.
Читать пришлось долго. Переписка длилась год с лишним.
Игорь рассказал, что развёлся с женой. Что всю жизнь он любил только Свету. Только её. И что женитьба на Антонине была ошибкой.
Он писал, что Тоня уехала с дочерью в Алматы. И что он один в Киеве. Один в доме. Со своими домашними животными.
Что он скучает и любит.
Он ждёт.
Свету.
Свою единственную.
Света вначале писала, что она тоже любит Игоря. Но не может простить ему обман. И боится, что он её опять обманывает.
Но со временем тон её посланий смягчился. Она вместе с Игорем стала строить планы на будущее.
«Есть одна маленькая проблемка, — писала она Игорю в последние дни, — но я её решу».
Михаил дочитал всё до конца. Вызвал такси. И уехал в Пулково.
Самолёт был только утром. Поэтому всю ночь Миша пил в местном баре. Его даже не хотели пускать в самолёт. Пьяного.
Но пустили. Потому что он был не только пьяный, он был несчастный. Так он вернулся домой. И ближе к обеду всё-таки уснул.
Разбудил его звук смски.
Смска была от Светы: «Сегодня ночью Игорь умер. От инфаркта. Мне плохо».
Тук-тук, тук-тук, стучат колёса.
Михаил замолкает.
Начинаю рассказывать я. Про Тонечку Власову, про её дочку Настю и про Алевтину Михайловну. Про свадьбу в Праге и вещи в Киеве. Про мою любовь и прозрение.
— Так не бывает, — испуганно говорит Михаил, — это невозможно.
— Не бывает, — киваю я головой, — я в поезде-то последний раз лет 10 назад ездил. Обычно до Берлина на машине добираюсь. А тут что-то вот решил прокатиться.
— Прокатился, — протянул Михаил, — вот уж прокатился так прокатился.
— Так чем у тебя-то всё закончилось? — спросил я его.
— Ничем, — ответил он, — Света в Питере живёт. Одна. Я в Мюнхене. Один.
Мы помолчали. Поезд подъехал к Праге. Мне надо было выходить.
— Приятно было познакомиться, — сказал я ему на прощанье, — всё у тебя будет хорошо.
— Я знаю, — улыбнулся он мне в ответ.
Я добрался до дома, где меня встретила жена. Моя Леночка.
— Мой руки, будем есть, — сказала она мне.
— У меня дело одно, — ответил я, — буквально 10 минут — и я вернусь.
Я спустился в кладовку. Нашёл костюм. Он был упакован в прозрачный целлофановый пакет, который на него надели после химчистки.
— Не надо, — послышалось мне.
— Надо, — сказал я в пустоту, — надо избавляться от старых вещей. А особенно от чужих старых вещей.
Я вышел из кладовки, волоча за собой костюм Игоря. Подошёл к мусорному баку. Открыл крышку. Бросил туда костюм.
Прислушался.
Тихо.
Никто ничего не говорит.
Лишь поют птицы, гудят за углом на улице машины.
И где-то там, далеко, от наших мусорных баков не видно, но слышно, едва слышно, как стучат колёса:
— Тук-тук, тук-тук.
© Вадим Федоров, Сумасшедшие истории
Костюмное
И бонусная в комментах, призыватели!
Нет, я не буду писать про то, что если вы хотите, чтобы у Циника был костюм, можно засылать деньги через кнопку Поддержать внизу поста или по прямой ссылке, если в приложении, но все кто это сделают в поддержку выхода комикса, навсегда будут в моем сердечке самыми красивыми и стильными. Даже если будут в дедовских штанах с пузырями. Особенно если будут в дедовских штанах с пузырями.