Зашел сегодня в продуктовый магазин. Купил продуктов и занимаю очередь на кассу. Впереди стоит парень с печеньем, на ценнике указана стоимость - 100,04 рубля (100 рублей 4 копейки). Подходит он на кассу и дает кассиру 100 рублей. Далее: К - кассир, П - парень.

К: - У вас сумма не полная. С Вас еще четыре копейки.

П: - (с удивлением) У меня нет такой мелочи. В вашем магазине раньше всегда округляли стоимость в меньшую или бОльшую сторону.

К: - (с раздражением в голосе и громко, чтобы слышала очередь) Раньше округляли, теперь нет!

Что я со своего кармана платить что ли должна? За день столько людей проходит и за каждого платить?

Парень молча порылся в кошельке и достает 1 рубль (один рубль).

П: - Возьмите рубль.

К: - Что, сразу нельзя было дать?

Кассир отсчитала сдачу и пробила чек.

К: - Ваша сдача и Ваш чек.

Парень взял чек и пересчитал сдачу.

П: (с возмущением) Здесь всего 90 (девяносто) копеек! Вы мне должны еще 6 (шесть) копеек!

Кассир, вспыхнув и покраснев, выпалила: - В кассе нет мелочи! Вы, что, тут будете скандал из-за каких-то шести копеек устраивать? Я Вам их, что, из своего кармана должна платить?

П: - Мне все равно где Вы их достанете! Верните сдачу!

На шум прибежала администратор. Она быстро вошла в суть проблемы и чтобы не усугублять ситуацию, вернула парню один рубль, принесла извинения, отправила кассира в подсобку, а сама села на ее место за кассу.

Морали нет. Выводы делайте сами.

С днем защитника Отечества, мужики!

Таксист и 500 рублей.

Здравствуй Пикабу и его обитатели! Сайт, из-за которого к моему отбою стабильно добавляется час, а то и все два, уходящие не на отход к Морфею, а на алчное чтение всего, что душе угодно.

Перехожу к сути, в отдельно взятые выходные все лимиты были сняты. И стечением обстоятельств, приятных встреч и двухцветных магазинов с горячительным, я в изрядном подпитии под покровом ночи вызвал такси, чтобы отправиться от одной точки распития, к другой.

Пока винцо наводило порядок в моем нутре и сознании, карета была подана. Я к тому моменту уже не мог скрыть тот факт, что сегодня осушал чарки одну за другой. Однако, на координации, дикции, памяти и прочем это сказывалось едва ли. Я лишь мягко плюхнулся на заднее сиденье, поприветствовал извозчика бравым кличем, попросил сделать музыку погромче и мы двинулись в путь.

Я столь подробно описываю своё состояние, ибо убежден, что именно оно и толкнуло водину на поистине экстравагантные кульбиты со сдачей(на самом деле нет).

Практически в самом начале поездки я оплатил проезд 500 рублевой деньгой. Обычно, сразу сдачу получить не ждешь, ибо на путях выдавать её неудобно, посему это действие молчаливым согласием откладывается до приезда на место.

И вот, мы прибыли на место, в салоне повисла изнурительная тишина, таксист сидел и даже не поворачивался, на вопрос "Как насчет получить сдачу?", мужчина, к слову сказать, достаточно в летах, резким рывком повернулся ко мне и выпалил - "Ты дал мне полтинник!"

Данное утверждение вызывало уйму вопросов, и первый заключался в том, что проезд стоил 100 рублей, отсюда становилось не понятно, почему трудяга таксист изначально хранил молчание о том, что получил в два раза меньше.

Я человек не конфликтный, очень часто(порой слишком часто) даю людям право на ошибку и говорю, подожди отец, я проверю, вдруг и правда я во тьме ночной выхватил из лопатника не ту купюру, хотя в голове плавала мысль, что сегодня полтинников в мой кошелек не завезли.

Убедившись в том, что кроме щебени и пары бумажных десяток, которые извечно лежат в моем кошельке для приметы, в нем ничего не было.

На повторную просьбу вернуть сдачу, таксист включил свет и ловким движением поднял с панели полтос, аккуратно зажатый между указательным и большим пальцем.

В эту самую минуту открылась задняя дверь, мои друзья, ожидавшие меня, утомились ожиданием и заподозрив нечто решили принять участие. Это и сыграло ключевую роль в данном сценарии, видимо неожидав резкого появления второстепенных персонажей, на моих глазах ловких хват таксиста дает сбой, рука его дергается и из того самого полтоса аккуратно выглядывает мой фиолет.

Не знаю, как историю разворачивалась бы дальше, если бы таксиста не подвела мелкая моторика, но при таком раскладе нашему фокуснику резко пришлось давать заднюю, и издав угрюмое "А вот он" я получаю свои 4 сотки.

Мораль сей басни прозрачна как и данный фокус, пьяный юноша, сразу забрасывает деньги в полумраке, и смекалка разводящей стороны тут же строит план о том, как на пьяном можно за одну поездку окупить пять.

На этом всё, спасибо за прочтение, почтенно прошу простить меня за раскидистый слог для столь лаконичной истории, мандраж первого поста и всё такое. Я так же смиренно приму любые замечания по правописанию, ибо не практиковался давно и хочу это исправить.

Сохраняйте бдительность и будьте ласковы, всех благ.

По мотивам поста https://pikabu.ru/story/mest_6145732

В молодости пришлось мне как-то работать продавцом в одной розничной сети по продажи газет/журналов на территории метро и около него. В то время банковскими картами для оплаты особо не пользовались, да и терминалы для оплаты по ним можно было встретить разве что в крупных магазинах и ресторанах. Большинство снимало наличку в банкоматах на выходе из метро и разменивали их в ближайшем месте. Речь пойдет об одном из таких покупателей.

П - покупатель

Встреча первая:

Я: Здавствуйте

П: (молча протягивает орбит)

Я: С вас 14.90

П: (протягивает 1000р)

Я: По-меньше посмотрите пожалуйста, у меня не будет сдачи

П: Не мои проблемы, у тебя должна быть сдача

Я: Я все понимаю, но последние сотни из размена я только что отдал человеку перед вами. Мне физически нечем выдать вам сдачу

П: (повышает тон) Да меня не колышет, ты обязан!

Я: Давайте я вам 1000 по 500р разменяю без покупки, это всё что я сейчас могу сделать, смотрите сами (показываю почти пустую кассу)

П: (переходит на визг) ТЫ ВЫДАШЬ МНЕ ПОЛНУЮ СУММУ

Попытки уговора и поиска компомисса в течение еще 5 минут не увенчались успехом и я побежал искать деньги для размена. Было то ещё приключение (попробуйте разменять пару тысяч в ларьках утром), в конечном итоге возвращаюсь с разменом и отдаю сдачу:

П: Не прошло и года

Я: Ваша и сдача и чек. Спасибо за покупку.

П: Совсем уже охренели, свои обязанности выполнять не хотят. Работать надо бл#$% а не в носу ковыряться.

После она оставила жалобу и меня ошрафовали.

Прошло 2 недели и этот случай уже успел позабыться. Иногда в магазине возникали проблемы с мелочью и заведующая привезла из банка несколько запечаных мешков с монетами разного номинала (один из них сыграет важную роль в дальнейшем).

В одно прекрасное (нет) утро в магазин заходит уже знакомая покупательница. План созрел сам собой.

Встреча вторая:

Я: (улыбаясь) Здравствуйте.

П: (молча протягивает орбит)

Я: С вас 14.90

П: (протягивает 1000)

Я: Посмотрите пожалуйста по-меньше, у меня не будет сдачи

П: (гневно) ты что бл#$% в прошлый раз не понял? Меня не еб#$%, ищи!

Я: Хорошо-хорошо, минуту.

Забераю её 1000р, кладу в кассу. Достаю из сейфа запечатаный мешок на сумму 1000р по 1 рублю (к слову, собирались возвращать его в ближайшие дни ибо не понадобился), вскрываю и достаю из него 15 рублей. Отдаю чек и мешок с оставшимися монетами покупательнице.

П: (не понимая) Что это?

Я: Ваша сдача

П: (возмущенно) Какая на#$% сдача?! Давай мне нормальные деньги!

Я: Это нормальные деньги.

П: (переходит на крик) Забери это дерьмо и давай мне нормальную сдачу!

Я: (улыбаясь) Я обязан выдать Вам сдачу, но нигде не оговорено купюрами или монетами. В мешке 985 рублей, ваша сдача. Если хотите, то можете пересчитать.

П: Забери эту херню и верни мне мои деньги!

Я: Не могу. К сожалению покупка уже совершена и вам выдан чек.

П: Делай возврат!

Я: Предоставьте пожалуйста купленный товар и чек.

П: (возвращает всё обратно)

Далее официально оформляю возврат, и... насыпаю ей ещё 15 рублей сверху, потому что нигде в правилах не сказано что я обязан вернуть именно ту купюру, которую она дала. Далее начался огромный скандал с звонками заведующей, вызовом Полиции и громкими криками. Спустя пару часов она покинула магазин с мешком мелочи. Больше я её не видел.

Относитесь к продавцам с пониманием. Они бы и рады разменять вам деньги, но это не всегда возможно.

(Фото мешка взято из интернета)

Забавно, что столь популярная последнее время неразменная крупная купюра для бесплатного проезда в маршрутке/такси, оказывается совсем не новое изобретение. Благодаря посту https://pikabu.ru/story/mest_6145732 и комментарию к нему #comment_121308763  я обнаружил небольшой рассказ К. Паустовского, где фигурировала подобная купюра. Делюсь с вами этим прекрасным текстом:

К.Паустовский

Старик со сторублевым билетом

Давно замечено, что люди, чья жизнь проходит в постоянном движении — машинисты, моряки, летчики, шоферы,— бывают несколько суеверны. Суеверны были и мы, кондукторы московского трамвая.

Больше всего мы боялись старика со сторублевым кредитным билетом, так называемой "катеринкой". На билете этом был выгравирован пышный портрет Екатерины Второй с тугим атласным бюстом.

Если говорить без предвзятостей, то старик был даже довольно приятный — умытый, ласковый и культурный. Из кармана его пальто всегда торчала аккуратно сложенная профессорная либеральная газета "Русские ведомости".

Старик всегда садился в трамвай ранним утром, как только мы выходили из парка и в сумке у нас позванивало 60 копеек мелочи, выданной нам на сдачу. Больше мелочи нам не давали.

Старик влезал в трамвай и с предупредительной улыбкой протягивал кондуктору сторублевую бумажку. Сдачи, конечно, не было. Но старик ее и не требовал. Он покорно сходил на первой же остановке и дожидался следующего трамвая.

Там повторялась та же история.

Так, пересаживаясь из вагона в вагон, старик бесплатно ездил на службу изо дня в день и из месяца в месяц. Придраться к нему было нельзя.

Сторублевая бумажка была всегда одна и та же. Мы, кондукторы линии 8, давно знали на память ее номер — 123715. Мы мстили старику тем, что иногда язвительно говорили:

— Предъявите вашу "катеринку" номер 123715 и выметайтесь из вагона.

Старик никогда не обижался. Он охотно протягивал нам пресловутую ассигнацию и так же охотно и даже торопливо, стараясь никого не затруднить, выходил из вагона.

Это был неслыханно упорный безбилетный пассажир. Против него были бессильны самые свирепые контролеры.

Но мы не любили старика не за эту ассигнацию 123715, а за то, что он, как утверждали старые кондукторы, знавшие его несколько лет, всегда приносил неприятности.

У меня за трамвайную службу было четыре неприятности.

Вначале я работал вожатым. Я водил вагоны по внутреннему кольцу "Б". Это была дьявольская работа. Вагоны ходили с прицепами. Сцепления были разболтаны, и потому было почти невозможно стронуть вагон с места без того, чтобы не дернуть прицеп и не услышать в ответ крикливые проклятья пассажиров.

Однажды у Смоленского бульвара на рельсы въехал белый автомобиль с молоком фирмы Чичкина. Шофер едва плелся. Он боялся, очевидно, расплескать свое молоко. Я поневоле плелся за ним и опаздывал. На остановках мой вагон встречали густые и раздраженные толпы пассажиров.

Вскоре меня нагнал один вагон линии "Б", потом — второй, потом — третий, наконец — четвертый. Все вагоны оглушительно и нетерпеливо трещали. В то время у моторных вагонов были не звонки, а электрические трещотки.

На линии создавался тяжелый затор. А шофер все также трусил по рельсам впереди меня и никуда не сворачивал.

Так мы проехали с ним всю Садовую-Кудринскую, миновали Тверскую, Малую Дмитровку, Каретный ряд. Я неистово трещал, высовывался, ругался, но шофер только попыхивал в ответ табачным дымом из кабины.

Сзади уже сколько хватал глаз ползли, оглушая Садовые улицы трещотками, переполненные пассажирами "букашки". Ругань вожатых сотрясала воздух. Она докатывалась от самого заднего вагона ко мне и снова мощной волной катилась назад.

Я пришел в отчаяние и решил действовать. На спуске к Самотеке я выключил мотор и с оглушительным треском, делая вид, что у меня отказали тормоза, ударил сзади чичкинский автомобиль с его нахалом-шофером.

Что-то выстрелило. Автомобиль осел на один бок. Из него повалил белый дым. Усатый шофер выскочил на мостовую, вытащил из кармана полицейский свисток и заливисто засвистел. Это было для меня полной неожиданностью. Я увидел, как с Самотечной площади бегут к вагону, придерживая шашки, околоточный надзиратель и городовой.

В общем, на следующий день меня разжаловали из вожатых в кондукторы.

Но на этом мои злоключения не кончились. Вскоре меня оштрафовали за то, что я сидел на задней площадке, когда мой вагон проходил по Театральной площади. На Театральной площади кондукторам полагалось стоять, так как это было самое оживленное место в Москве, где пассажиры беспрерывно вскакивали и выскакивали на ходу.

Потом мы, молодые кондукторы, придумали очень удачный, как нам сгоряча показалось, способ, чтобы немного передохнуть среди суматошного дня. Мы сговаривались с вожатым и уходили с конечной станции минуты на две, на три раньше, чем полагалось по расписанию, или, как говорили трамвайщики, "не выдерживали интервала".

Вожатый давал полный ход, мы быстро догоняли передний вагон той же линии и веселились. Передний вагон подбирал всех пассажиров, а мы шли порожняком. В вагоне было пусто и тихо, можно было даже почитать газету.

Способ этот казался нам безукоризненным. Но мы, конечно, как это часто бывает, "поскользнулись на апельсиновой корке", начали пересаливать и носиться порожняком по Москве по три-четыре рейса подряд. Выручка у нас стала меньше, чем у остальных кондукторов. Начальство тотчас заподозрило неладное. В конце концов, нас накрыли на этой хитрости и жестоко оштрафовали.

Эти неприятности обошлись без вмешательства старика со сторублевым билетом. Но однажды старик сел в мой вагон, и самый вид его показался мне более подозрительным и зловещим, чем всегда,— старик весь сиял от расположения ко мне, кондуктору. Может быть, потому, что я проглядел и старику удалось проехать бесплатно не одну, а две остановки. Когда старик сошел, вожатый — человек молчаливый и мрачный — с треском отодвинул переднюю дверь и крикнул мне через весь вагон:

— Теперь гляди, кондуктор! Как бы не случилось беды!

И он с таким же треском захлопнул дверь.

Я ждал неприятностей весь день, но их не было. Я успокоился. В полночь мы отошли от Ярославского вокзала последним рейсом.

В вагоне было несколько пассажиров, и ничто не предвещало беды. Я даже беспечно напевал про себя очень распространенную в то время песенку:

Ах вы, пташки-канашки мои!

Разменяйте бумажки мои...

У Орликова переулка в вагон вошел плотный господин в пальто с воротником "шалью" и элегантном котелке. Все в нем изобличало барство — слегка припухшие веки, запах сигары, белое заграничное кашне и трость с серебряным набалдашником.

Он прошел через весь вагон походкой подагрика, опираясь на трость, и тяжело сел у выхода. Я подошел к нему.

— Бесплатный! — отрывисто сказал господин, глядя не на меня, а за окно, где бежали, отражаясь в стеклах вагона, ночные огни.

— Предъявите! — так же отрывисто сказал я. Господин поднял набрякшие веки и с тяжелым пренебрежением посмотрел на меня.

— Надо бы знать меня, милейший,— сказал он раздраженно.— Я городской голова Брянский.

— У вас, к сожалению, на лбу не написано,— ответил я резко,— что вы городской голова. Предъявите билет!

Городской голова вскипел. Он наотрез отказался показать свой бесплатный билет. Я остановил вагон и попросил его выйти. Городской голова упирался. Тогда, как водится, дружно вмешались пассажиры.

— Какой он городской голова!— сказал из глубина вагона насмешливый голос.— Городскому голове полагается на своих рысаках ездить. Уж что-что, а это мы хорошо знаем. Видали мы таких голов!

— Не ваше дело! — крикнул господин в котелке.

— Батюшки! — испугалась старуха с кошелкой яблок.— Зычный какой! Богатые, они всегда скупятся. Пять копеек на билет им жалко. Так вот и капиталы себе набивают — по полушке да по копейке.

— А может, у него в кармане шиш с маслом,— засмеялся парень в картузе.— Тогда я за него заплачу. Бери, кондуктор! Сдачу отдай ему на пропитание.

Кончилось все это тем, что взбешенный городской голова вышел из вагона и так хлопнул дверью, что зазвенели все стекла. За это он получил от вожатого несколько замечаний в спину по поводу его нахальства, котелка и сытой рожи.

Через два дня меня вызвал начальник Миусского парка, очень бородатый, очень рыжий и очень насмешливый человек, и сказал громовым голосом:

— Кондуктор номер двести семнадцать! Получай вторичный выговор с предупреждением. Распишись вот здесь! Так! И поставь свечку Иверской божьей матери, что все так обошлось. Виданное ли дело — выкинуть из вагона городского голову, да еще ночью, да еще на Третьей Мещанской, где и днем-то тебя каждый облает да толкнет.

Начальник парка потребовал, чтобы я рассказал ему историю с городским головой во всех подробностях. Я рассказал и упомянул, между прочим, о старике со сторублевым билетом и о том, что, по мнению кондукторов, этот старик приносит несчастье.

— Слышал я об этом старикашке проклятом,— сказал начальник парка.— Как бы его подкузьмить, такого артиста?

Кондукторы линии 8 давно мечтали подкузьмить этого старика. У каждого был свой план. Был свой план и у меня. Я рассказал его начальнику парка. Он только усмехнулся.

Наутро мне были выданы под расписку сто рублей бумажной мелочью.

Я ждал старика три дня. На четвертый день старик, наконец, попался.

Ничего не подозревая, радушно и спокойно, он влез в вагон и протянул мне свою "катеринку". Я взял ее, повертел, посмотрел на свет и засунул в сумку. У старика от изумления отвалилась челюсть.

Я неторопливо отсчитал 99 рублей 95 копеек, два раза пересчитал сдачу и протянул старику. На него было страшно смотреть. Лицо его почернело. В глазах было столько желтой злости, что я бы не хотел встретиться с этим стариком в пустом переулке.

Старик молча взял сдачу, молча сунул ее, не считая, в карман пальто и пошел к выходу.

— Куда вы? — сказал я ему вежливо.— У вас же есть, наконец, билет. Можете кататься сколько угодно.

— Зараза! — хриплым голосом произнес старик, открыл дверь на переднюю площадку и сошел на первой же остановке. Сделал он это, должно быть, по застарелой привычке.

Когда вагон тронулся, старик изо всей силы ударил толстой тростью по стенке вагона и еще раз крикнул:

— Зараза! Жулик! Я тебе покажу!

С тех пор я его больше не встречал. Передавали, что кое-кто из кондукторов видел его после этого случая. Старик бодро шагал пешком из дому на службу. В кармане его пальто все так же торчала аккуратно сложенная газета "Русские ведомости".

Сторублевая бумажка 123715 была выставлена, как трофей, в Миусском парке на доске эа проволочной сеткой, где вывешивались приказы. Она провисела там несколько дней. Перед ней толпились кондукторы, узнавали ее "в лицо" и смеялись. А я заслужил сомнительную славу находчивого человека. Только это обстоятельство и спасло меня от увольнения, когда я сознательно провез без билетов двадцать вооруженных человек и нарвался на контролера.

Это было ночью. У Ярославского вокзала в вагон селя солдаты, одетые по-походному — с патронными сумками, винтовками, туго затянутые по новеньким шинелям кожаными поясами. Это были запасные — бородатые, обветренные люди, оробевшие в незнакомой и непонятной Москве. Ехали они с Ярославского вокзала на Брестский, а оттуда — в действующую армию. Трех солдат провожали жены, закутанные по самые глаза теплыми платками. Они крепко держали мужей за рукава шинелей и молчали. Молчали и солдаты.

Я совершил два служебных преступления — провез солдат с женами бесплатно и, кроме того, пустил в вагон трамвая вооруженных людей, что строжайше воспрещалось. На Екатерининской площади в вагон вошел контролер.

— Не трудитесь,— сказал я ему.— Билетов у солдат все равно нету.

— За счет датского короля везете? — спокойно спросил контролер.

— Да. За счет датского короля.

— Веселое дело! — промолвил контролер, записал мой помер и соскочил на ходу из вагона.

Вскоре после этого меня снова вызвал рыжебородый начальник парка. Он долго смотрел на меня, поводил бровями, что-то соображая, потом сказал на "вы":

— С пассажирами вы работать не можете. Это ясно! У вас уже, слава те господи, три выговора.

— Ну что ж! Увольте меня.

— Уволить недолго. Только зачем? Я переведу вас на ночную работу в санитарных вагонах. Будете развозить раненых с вокзалов по госпиталям. Вы ведь студент?

Я согласился. Эта работа казалась мне гораздо благороднее, чем утомительная возня с пассажирами, билетами, со сдачей.

С облегчением я сдал свою сумку артельщику и пошел домой.

Я шел по Грузинам. Ветер трепал язычки газовых фонарей. Ночной воздух с легким привкусом газа, казалось, сулил мне перемены в жизни, путешествия, новизну.