Орнул
Дед хохол спрашивает своего внука:
- А , кем ты хочешь стать когда вырастешь?
- Диду, я хочу стать китайским педерастом.
- ШШОООО???? а почему, внуче??
- Диду, но он же такой партиотычне, снаружи жовтий, а внутри блакитний
Немного грустный и философский пост, ну да ладно. Надо же почтить память усопшей свиноматки-ударницы по кличке Екатерина Вторая. Неужели свинья, отработавшая честным трудом у меня на ферме семь лет, не может удостоиться нескольких слов в моём маленьком блоге. Ведь даже я, отработавшая на заводе 6 лет, удостоилась грамоты и кухонного комбайна, а чем свинья хуже? Она жила себе по свински, делала то, что от неё требовала хозяйка, служила верою и правдою, и можно парой слов хотя бы почтить её память.
И так. Катерина. Ей было семь лет, она была у меня тринадцатым опоросом, но в этот, осенний, принесла всего лишь два поросёнка, и ей стало тяжело вставать на задние ноги. Поэтому после отбоя поросят я решила её больше не крыть, перестать мучать животное(да сколько уже можно трахать старую свинью?!), и дать ей возможность переместиться на свою собственную свинячью радугу, где полно яблочек и желудей, ножки и спинка уже не болят и так далее(полно зоошизных соплёй, мы не будем их все перечислять). Эта свинья не убила ни одного живого теплокровного существа, ни разу не загрызла человека, но просто ей пришёл свой срок наконец, и вообще.
Убить Катю самостоятельно у меня рука не поднялась, хотя я до этого сама забивала всякую разную скотину, но каждый раз, когда шла к Кате, мы смотрели друг на друга, я усаживалась около неё на солому, и каждый из нас думал о чем-то своём, а потом я молча уходила.
Так продолжалось достаточно долго, пока Катя ещё вставала, а потом серенькая свинья потеряла контроль над задними ногами, и стала просто сидеть, или ползать, или крутиться на попе, когда ей надо куда-то повернуться. Тем более, что корма, как правило, я ей не жалела, клала столько, что она не прожирала уже, и она очень заметно обросла жирком.
И вот этот момент настал. Я смогла договориться с милиционером(и по совместительству - охотником), чтобы он стрельнул Катю. Ну не могла я её сама, так бывает, когда работаешь с животным много лет. Ну, конечно, не с самим милиционером я договаривалась, а с его мамой, которая, когда я была на смене, давала ей и другим животным корм вечером(с утра я кормлю перед сменой сама, просто встаю в 5 утра, потому что мне к 8ми уже на работу идти надо).
Договорились на сегодня на 10 утра. В 9 она мне позвонила(не свинья, конечно, а мама стрелка), и говорит :
- Мы через 15 минут придём к тебе, ты там подготовь её.
И я села думать, как свинью к расстрелу готовить. Может быть, чё сказать ей? Или где почесать? Давать вкусное и кормить перед этим делом всё равно нельзя.
Пока я думала, они уже пришли. Сын с мамой. И он начал на меня ругаться немного, что я её на улицу не выгнала. А как я её выгоню? Ведь она и сама не пойдет, у неё задние ноги только ездят за ней последние три дня. Да и на улице не май месяц, сыро, холодно, противно. Я говорю :
- Стреляй здесь.
А мама мента говорит:
- Может быть выгоним её?
Я отвечаю:
- Нет уж, не буду я старую свинку гонять.
Она мне:
- Она меня знает, ты открой дверь в клетушку, давай я её сама позову. Она за мной пойдёт.
Я открыла все двери настежь. Но сын, который охотник, он свинью понял лучше чем его мама, которая кормила её.
Когда подруга моя стала кричать:
- Катя, Катя, Катя, иди сюда, лапушка, дай чё дам! - я смалодушничала и отвернулась...
А Катька только смогла на попе подползти к двери, а выйти не смогла. И вот под этот крик бабий, надрывный зов, я услышала только "бах" . И всё. И Катьки не стало. Даже звука, кроме этого бах, больше никакого не было.
Дальше всё было, как обычно, только еле-еле вытащили Катьку. Очень уж она сильно была большая и тяжёлая.
Катька не мучилась. Пуля - "жакан" вошла ей между глаз, и вышла с левой стороны груди, пройдя сквозь голову, раздробив весь череп, сквозь глотку, сквозь лёгкое и сердце, вышла в левом подреберье, немного не долетев до желудка, но пробив кожу(когда палила, обнаружила, что там кровь потекла, стала смотреть откуда и нашла круглую пластиковую штуку прям под пробитой кожей).
Я ни разу не видела никогда, чтобы пуля попадала в голову и сердце одновременно одна и та же.
А когда разделывала Катьку, то увидела, что ей на самом деле недолго оставалось. Она тупо мучилась. Во первых, очень сильно растянутый мочевой пузырь, где-то в литр объёмом. Она, видимо, не могла встать, чтобы пописать нормально. Во вторых, печень в руках развалилась(ушла курам) , желчный пузырь тоже огроменный был, больше моего кулака. Сердце было вот такое.
Эта свинья не уйдёт на продажу никуда. Она уйдёт на благотворительность, в основном на подарки тому, кто носил мне всё лето корм(сухари, яблоки, мелкую картошку) и ничего взамен не требовал, прям сразу. Они отдали что-то ненужное, вот у меня тоже образовалось то, что я могу отдать. Кстати, хороший камень в огород тех, кто меня летом гнобил, что я сама не хочу яблоки забирать в садах, а забираю только у тех, кто собрал сам в мешки, или хотя бы в кучи. Если кто-то заорет, что сало от семилетней свиньи жёсткое, то:
Порода такая, что не бывает сало жёсткое.
Она не бегала, и вообще не двигалась особо последний год.
Так яблоки тож были не высший сорт, а вообще на халяву и уксус сладкий(причём и им, и мне, особенно перед НГ).
В общем, люди взяли в подарок с удовольствием, они вообще не знали и не надеялись, что им что-то ещё и полагается.
Впрочем себе я тоже посолила, узнаю чё и как, может быть какие-то нюансы будут.





Извините, что не очень получилась я на фото, не в настроении, да и занята была. Свинья получилась хорошо.
Я вот думаю, что эта какая-то просто вот свинья,а ведь она отдала нам, людям, всё. И мясо, и кости, и поросят всех отдала, и внутренности даже. Она жила и работала, как я. Только я через 20 лет буду медленно помирать от какого-нибудь спидорака, и никто мне не придёт и не скажет :
- Томка, Томка! Подними голову, я тебе вкусненькое дам.
Я с трудом подниму, бах, и всё. А будет всё наоборот. Я буду лежать и ждать, когда оно всё само ко мне придёт, и буду бояться не один месяц, пока Господь меня не приберет.
Отправили в командировку в Верхнюю Туру на месяц. Машиностроение, станки с ЧПУ размером с полквартиры, роботы, график 7/0. Но это же не повод забывать о небольших радостях жизни.
подогрел нас местный Левша своим самогоном, я небольшой любитель такого, но это, прям, амброзия.
Общеизвестно, что на Руси самым главным деликатесом является свиная шкурка! Её днем с огнём в магазине не разыщеш. Но специалисты из Набережных Челнов нашли решение этой застарелой проблемы: 9 шкурок из 10!
Гурманы, спрашивайте "Бекон классический" в магазинах вашего города!
В далеком уже 2018 году, в рамках капитального ремонта меняли у нас в доме трубы. Все, и отопление, и водоснабжение. Так уже вышло, что ни наши "специалисты", ни ценные иностранные не смогли справиться в силу ряда причин. (Алкоголизм или некомпетентность). Были призваны ребята из незалежной, из Ивано-Франковска. Работают хорошо, вечером, по окончании работы - друг, зроби пару бутербродов, говорят только на украинском. Да без проблем, делаю. Они в подъезде поллитра давят и уходят. Интересно стало, выставил я им пузырь, попиздим пацаны? Сгодны, говорят. Спрашиваю - а вы что по-русски не говорите? Говорим, но ты же нас понимаешь? Понимаю. Ну так что за проблема? Видимо нет. Как, мужики, к майдану относитесь? Не относимся, там долбоебы, а мы работаем, нам пох на них. И я так понимаю, таких было большинство. Их и сейчас большинство, но это хатаскрайники, ссущие нациков.
Началось все с ебаного зеленого значка на пачке. Рязанский кефир «Родные просторы». Я его всегда беру. Густой, ядреный, под окрошку – самое то. А тут эта хуйня, как клеймо прокаженного. Халяль, блядь. Ну, халяль и халяль, мне-то что, я не свинья, чтобы в апельсинах разбираться. Налил, хуйнул, забыл.
Правило первое гастрономического джихада: не сотвори себе кумира из свиного сала.
Нельзя было оставлять этот кефир на ночь в замкнутом пространстве с идеологически нестойкими продуктами.
Я открываю холодильник «Бирюса», старый, как грехи моей прабабки. Он гудит, как имам перед проповедью. И я вижу.
Кусок шпика, который я привез от тетки из деревни, лежал на блюдечке и потел. Не от тепла. От страха. Мелкая, сука, дрожь билась под желтоватой шкуркой. Он смотрел на меня своими мясными прожилками и безмолвно умолял о спасении. А на него, с верхней полки, пялился борщ. Вчера он был просто борщом. Наваристым, с говяжьей косточкой. Сегодня в его свекольной глубине плескалась первобытная православная ненависть. Он был готов превратиться в окрошку, лишь бы не стоять рядом с этим салом.
Рядом с салом крестилась срезом «Докторская». Я не шучу. Капелька жира медленно сползла, рисуя идеальный крест на розовой, девственной плоти.
И тут я услышал. Тихий шепот из молочного отсека, где стоял Он. Пациент Зеро. Нулевой кефир. «Свиное… скверна…»
Я захлопнул дверцу. Сердце колотилось где-то в районе кадыка. Это не маркетинг. Это, блядь, спора. Грибница, которая прорастает в твой быт через молочнокислые бактерии. Они не портят еду. Они ее обращают.
Утром стало хуже.
Майонез «Ряба», вчера еще блядовито-желтый и готовый отдаться любому пельменю, стоял потупив глазки-буквы. Скромный, сука. Будто на него паранджу надели. Яйца в лотке лежали так ровно, будто готовились к празднику, а не к яичнице. И все они были повернуты острыми концами в одну сторону. На юго-восток. Я проверил по компасу в телефоне. На юго-восток, блядь.
Правило второе гастрономического джихада: у каждого продукта должно быть свое место.
Пельмени «Сибирские», мой стратегический запас на случай ядерной войны и внезапной пьянки, устроили бунт. Они сбились в один угол морозилки, оставив вокруг себя пустую, вымороженную зону. Они требовали отдельную полку. Подальше от свиной котлеты, сиротливо замерзшей в пакете. Котлета плакала кристалликами льда. Я это видел.
Я сорвался. Я схватил пачку пельменей. – Вы чего, охуели?! – заорал я на морозилку. – Вы сами наполовину из свинины, ублюдки лицемерные! Ваше тесто – это клейковина и грех! Пельмени молчали. Но я чувствовал их осуждение. Холодное, мучное, непреклонное.
Я решил разобраться с первопричиной. С кефиром. Я достал пакет. Он был холодный, как рука пророка. Я открутил крышку. Понюхал. Кефиром не пахло. Пахло правотой. Убежденностью. Непоколебимой, сука, верой в то, что мир должен быть другим. Без сала. Без «Докторской». Без меня.
Этот кефир нельзя было вылить в раковину. Он бы заразил канализацию. Весь город, вся Рязань начала бы совершать омовение ног борщом по утрам. Его нельзя было сжечь. Его споры поднялись бы в небо и выпали бы кислотным дождем на наши грешные головы.
Я сел за стол. Налил полстакана. Холодильник затих. Смотрел на меня. Ждал. Колбаса, борщ, сало, яйца – все смотрели. Либо я, либо он.
Я выпил. Кислый, как разочарование. Густой, как отчаяние. Во мне что-то щелкнуло.
Я смотрю на кусок сала. И мне не хочется его. Мне… брезгливо. Я смотрю на бутылку водки в баре. Грязное стекло. Нечистый спирт. Я встаю, открываю холодильник. Беру пачку сливочного масла. И аккуратно поворачиваю ее так, чтобы красная корова на упаковке смотрела строго на юго-восток.
Холодильник удовлетворенно гудит. Внутри наступил мир. Гастрономический халифат в отдельно взятой «Бирюсе».
А я его первый обращенный гражданин. Вот и приплыли.