Минусы удаленки
Я так давно и безнадежно на удаленке, что уже с трудом воспринимаю людей не через вебку. Когда видимся вживую с удивлением обнаруживаю, что у них есть ещё и нижняя часть теле.
Я так давно и безнадежно на удаленке, что уже с трудом воспринимаю людей не через вебку. Когда видимся вживую с удивлением обнаруживаю, что у них есть ещё и нижняя часть теле.
Добрый вечер, дорогие гости! День выдался тяжёлым - посетителей было очень много и хозяин бара изрядно устал. Уже почти перед закрытием, когда новых посетителей не ожидалось, дверь в заведение открылась и на пороге появился тот самый "вечерний гость". Выглядел он возбуждённым и даже слегка безумным: волосы взъерошены, глаза широко открыты, а потрёпанная одежда и резкие движения придавали ему чудаковатый вид.
Через мгновение он оказался у барной стойки и жестом попросил налить.
- Вы... вы столько теряете!
Хозяин бара смутился и нахмурился.
- Зуб даю, вы не слыхали про музыкантов Hubert Kah! Вам стоит послушать что я расскажу...
"А хочу я рассказать о музыкальном коллективе из Германии Hubert Kah. Но, наверное, это не рассказ об истории группы или перечислении сухих фактов - это история о том, как я познакомился с ними и почему осознанно создал для себя нереалистичный образ этих ребят.
Раньше, во времена когда отсутствовали различные музыкальные сервисы, предлагающие подборки на основе предпочтений, приходилось искать песни буквально вручную. Уже тогда существовал небезызвестный Last.fm и ещё парочку сайтов для тяжелой музыки, но в остальном работало так называемое "сарафанное радио".
Однажды друг сказал, что с ним поделились диском с записанными на нём разными треками. Он так красочно описывал то, что услышал там, что я попросил дать послушать. Это был чей-то личный сборник музыкальных произведений, в котором жанры скакали от поп до тяжелого металла и фолка.
Важным будет отметить, что тогда мой музыкальный вкус ограничивался Ласковым Маем и группой O-Zone (боже, как стыдно!), так что я был совершенно не искушён в музыкальном плане. Но уже тогда начал замечать, что за неимением достаточной информации, я часто фантазировал о том как выглядит исполнитель, о чём именно он поёт, ставил себя на место главного героя и проживал все песни по-своему.
Среди десятков треков я остановился на одном, потому как он показался мне до безумия странным и дурацким, но почему-то не отталкивающим. Даже обложка была несуразной, но это только подогревало интерес.
После нескольких прослушиваний я отчётливо слышал только одно: "О-о-о, либибидос" и это было так дебильно, что даже забавно! Я посмеялся, продолжил изучать диск и впоследствии совсем забыл про этот трек и группу.
Спустя несколько лет я дорос до состояния "скучаю по временам, когда ещё не жил". Начался подъём интереса к ретровейву и синт-попу, ностальгии по 80-м и меня увлекла музыка того времени. Тогда уже появились подборки в музыкальных сервисах и я, после прослушивания десятка песен, вдруг наткнулся на нечто необычное. Здесь уместно сказать "искал медь, а нашел золото".
Наверное, альбом Goldene Zeiten попал на благодатную почву, так как я в этот момент пребывал в блаженном состоянии эскапизма и грезил о другой жизни, другой атмосфере вокруг себя. А песня, что меня поразила, открыла путь в прекрасный мир фантазий и некой меланхоличной романтики.
Слушая её, я буквально представлял, как иду прохладным осенним вечером по пустынной улице, освещаемый лишь холодным светом фонарей. В душе был восторг от того, что я влюблён и весь такой из себя загадочный и творческий. Да я буквально выдумал как выглядят музыканты и чуть ли не вписал себя к ним в коллектив!
Мне очень нравилось погружаться в выдуманную атмосферу прошлого, наделять себя качествами, которыми в реальной жизни не обладал, фантазировать о девушках, закатах, ночной езде по трассе на Делориане или Корвете, что захотел услышать и другие их, наверняка не менее шедевральные треки.
Моему удивлению не было предела, когда я узнал, что тот дурацкий трек с диска друга и эта невероятная песня - творчество одних и тех же людей! И здесь случилось вот что: я вдруг понял, что если начну копать глубже, интересоваться историей группы, смотреть фотографии и видео выступлений, то я разрушу тот образ, что уже выстроил в своей голове.
Осторожно, кропотливо создавая нужное настроение, я включал следующий трек, а затем следующий, резко прерывая, если что-то шло вразрез с моими ожиданиями. Так мне удалось собрать целых пять песен, что отлично вписывались в моё представление о группе. Да, можно сказать, что я создал свой "музыкальный маня-мирок" и закрылся в нём. Это можно назвать и обозвать как угодно, но я даже спустя годы считаю, что поступал правильно - ведь я получал такое наслаждение и искреннюю радость от того, что выдумал, что оно того точно стоило!
И я, получается, уверовал в образ, что сам себе придумал. Не знаю, правильно это или нет, но знаю точно, что моё ощущение и восприятие этой группы точно уникальное и самобытное. Эта иллюзия дарила мне счастье, а разве это не то, зачем существует творчество? Попробуйте и вы себя в этом деле, а я отправляюсь наслаждаться чудесным вечером под атмосферу Hubert Kah."
Гость осушил бокал, встрепенулся и, будто пританцовывая, направился на выход.
Жанр: киберпанк/биопанк, романтика, повседневность, авторский мир, психология, экшен, драма, счастливый финал
Рейтинг 18+ за нездоровый образ жизни героев (и немного мата)
/продолжение/
Подъезд слабо освещён отблесками с улицы. Запах мочи и гниющего мусора есть, но слабый. Или это мне от речной вони уже обоняние отшибло. Тихо. На всякий случай нажимаю кнопку лифта, но она, конечно, не реагирует.
К пятому этажу запахи, свидетельствующие о присутствии людей, исчезают. Некоторые двери заколочены.
К двенадцатому я дышу с присвистом. Чёртовы лестницы! Может, бросить курить? Да нет, что за глупость…
Голос-в-голове авторитетно заявляет: Прийти сюда — вот настоящая глупость. Это не может быть он, ясно же. Два года прошло. Его уже наверняка нет.
Я возражаю как можно рассудительнее: Но объявление о поиске всё ещё висит на армейском сайте. Шанс есть. Нужно проверить.
Однако Голос звучит с очевидным скепсисом: Подумаешь, кто-то видел мужика в военной одежде! Ну спал он в заброшенной квартире — наверняка обычный бомж. Нашёл где-то одежду и всё. А тебе заняться нечем, кроме как нестись в Пром среди ночи!
Но я упорно придерживаюсь того же размеренного тона: Сомневаюсь, что в Районе встречается много бомжей с длинными волосами. Парень с форума сам сказал, что это странно и что тот человек реально был похож на военного. И спал он не на куче вещей, как положено бездомному, а на голом полу.
Голос-в-голове фыркает: А ты разбираешься в быте бомжей? Может, диссертацию напишешь?
К восемнадцатому этажу сердце хаотично скачет внутри грудной клетки. Фух, доползла.
Когда я в приватной беседе расспросила того сталкера с форума, он дал адрес и описал, судя по всему, эту дверь: слева на лестничной площадке, тёмно-красная, с выломанной ручкой. Сейчас она приоткрыта. И что это значит? Сталкер не закрыл за собой или мужчина из квартиры ушёл?
Голос-в-голове любезно подсказывает: Или это вообще не та квартира, не тот этаж, не тот дом, ты ошиблась, всё перепутала, а за этой дверью — ночлежка для уголовников, которые будут счастливы, что ты заглянула согреть их тёмной ночью.
Оглядываюсь на лестницу, уходящую выше, и прислушиваюсь. Только моё тяжёлое дыхание. Краем глаза замечаю движение в углу. Крыса? В тени не разобрать. Но больше ничего не происходит.
А если квартира всё же верная, но человек оттуда не ушёл? И очевидно, что это не тот, кого я ищу. Сидя дома, перед экраном компьютера, ещё можно было верить в чудеса, но сейчас, стоя на сумрачной лестнице, трудно убедить себя в благополучном исходе. Такого везения не бывает. Не у меня точно. Что, если сейчас я вломлюсь к какому-то бродяге, который взбесится, что из его жилья устроили проходной двор? Может, уйти, пока не поздно?
Голос-в-голове с готовностью подхватывает: Конечно, бросай эту тупую затею. Иди к полицейским, они вызовут такси. Дома примешь душ, перекусишь, ляжешь спать — тут-то я и расскажу в красках, какое ты ничтожество. Отец был прав, ты ни на что не годна. Ни одного дела не можешь довести до конца. Вот и сейчас — добралась уже, стоишь на пороге… Стоишь… Чтобы в итоге развернуться и уйти. Типичная Лета. Весь путь сюда был зря. С самого начала было ясно, что всё закончится пшиком. Как обычно.
Я жую губы, прикусывая побольнее. Всё-таки шанс есть. Пусть небольшой. Тихонько зайду, осмотрюсь и уйду. По крайней мере, я буду уверена, что сделала всё, что могла.
Голос тут же меняет тактику, подсовывая свои любимые картинки «что с тобой сделают в таком опасном месте», но я отмахиваюсь. Сегодня я везучая, в это и буду верить.
Вытаскиваю электрошокер, перехватываю удобнее и толкаю дверь. Однако, приоткрывшись немного, она стопорится. Чёрт, намертво! В коридоре квартиры не видно ни зги, через пару метров светлеет дверной проём — в комнату?
За окнами раздаётся приглушённый гул — равномерный, технический, — и это ещё больше подчёркивает тишину здесь, на лестнице. Я вдруг чувствую, насколько одинока — посреди этого дома, посреди Района, да и вообще.
Наверняка в квартире никого нет.
Выдохнув для храбрости, боком протискиваюсь в щель приоткрытой двери. Хоть какая-то польза от того, что я тощая.
Жду пару минут. Кажется, что грохот моего сердца слышно на всю квартиру. Однако из окружающей темноты меня никто не хватает. Вообще ничего не происходит. Уф…
Медленно, нащупывая каждый шаг, крадусь к светлому прямоугольнику. Под ногами предательски скрипит.
Выхожу в комнату. Вытянута горизонтально, вправо от входа. Слабый свет с улицы — два больших окна, закрашены светлой краской. Мебели нет, только какой-то мелкий хлам валяется. Пахнет затхлостью и совсем немного — человеческим жильём. Это явно не место обитания бездомного.
Дальняя стена справа тонет в сумраке. Кажется, там есть дверь в другое помещение. Позже проверю.
Выхожу на середину комнаты, в пятно света из окна. Пол выложен широкими деревянными досками. Потёки и наплывы краски на стёклах. Окна целые, из-за этого в помещении тепло.
Очередная половица под ногой скрипит. Поворачиваюсь к противоположной стене. На ней темнеет большой прямоугольник — как будто след от картины. Здесь мебели тоже нет. Делаю шаг вперёд…
В следующую секунду я больно падаю на колени, утыкаюсь лбом в пол, а правая рука вывернута за спину так, что шокер уже выпал из пальцев. Над головой раздаётся мужской — низкий и хриплый, будто спросонок, — голос без вопросительных интонаций:
— Зачем ты здесь.
Сердце колотится о грудную клетку так сильно, что, кажется, вот-вот разобьётся. Как и все мои благие намерения.
Непроизвольно напрягаю руку, но горячая, лихорадочно-жаркая ладонь мужчины не позволяет двинуться даже на миллиметр. От боли и обиды хочется скулить.
Думай, Лета! Понятно, что это не он. Хотя в нашу прошлую и единственную встречу он не разговаривал, но и так ясно, что для военного робота этот голос слишком уж… сексуальный.
Голос-в-голове издевательски мурлычет: Ой, к чему же мы пришли? В заброшенной квартире, наедине с огромным мужиком, без всякой связи. Никто не узнает, что с тобой случилось. Как думаешь, он сразу тебя убьёт или начнёт с чего-то более интересного? Позовёт друзей? А через пару дней развлечений они продадут тебя на чёрном рынке.
Я морщусь, пытаясь сдержать слёзы. Ну да, он может сделать со мной что угодно — в самом буквальном смысле. Электронный браслет предусмотрительно не взяла — я же умная, — и у золотых граждан есть право на неприкосновенность частной жизни, так что отслеживание по чипу тоже выключено. Никто не может узнать, где я. Проклятье, зачем только я полезла в это всё?! Хотела помочь, чёртова идиотка! Мне бы кто помог…
Мужчина двигает мою руку ещё немного вверх и повторяет более раздражённо:
— Зачем. Ты. Здесь.
Боги, можно я просто распластаюсь на полу и буду рыдать от ужаса? Может, он сжалится?..
Однако Голос-в-голове холодно заявляет: Это не поможет, ты же знаешь.
Да, знаю. Слёзы ни разу в жизни мне не помогли. Они, наоборот, или разозлят его, или раззадорят — проверить, до каких пределов получится меня довести.
Нужно ответить как можно спокойнее. Может, есть шанс.
— Извини... Я искала… одного человека. Друга.
Пыль щекочет нос. Если я чихну с заломленной рукой, то сломаю её сама себе.
В голосе мужчины по-прежнему нет эмоций:
— Ты ошиблась.
От боли хочется сжать зубы, но я стараюсь говорить разборчиво:
— Да... Я понимаю. Может... ты меня отпустишь?
Пара секунд — и горячая ладонь исчезает.
В первое мгновение попытка вытащить руку из-за спины вызывает настолько сильную боль, словно там вывих. Но он и правда меня отпустил!
— Уходи.
Я оборачиваюсь. Мужчина за моей спиной поднимается во весь рост — твою ж мать! да он и правда огромный! — и отступает к стене справа. Быстро и тихо, ни одна половица не скрипнула. Видимо, он хорошо знает эту квартиру.
Опускается на пол рядом со стеной, посередине между окном и дверным проёмом, ведущим в коридор. Густая тень скрывает мужчину почти полностью, ясно только, что на нём тёмная футболка с короткими рукавами — руки такие же светлые, как шея и лицо.
А я продолжаю стоять на коленях и пялиться на него. Так, Лета, хватит спать!
Теперь уже правой рукой можно двигать, хотя плечо болит сильно, поэтому шокер с пола я подхватываю левой. Неловко поднимаюсь.
И я понимаю, что нужно уйти — нет, убежать — прямо сейчас... И не смотреть на него, не стоит бесить мужика, способного сломать мне руку одним движением... Но если бы я умела поступать разумно, то не оказалась бы здесь.
Делаю пару шагов в направлении коридора — и снова не могу удержаться от взгляда в его сторону. Я и сама знаю, что люблю нарываться.
Во всяком случае, он не причинил мне вреда. Значит, я обязана предупредить его об опасности.
— Тебе тоже лучше уйти. Сюда идут шавки.
— Кто, — отсутствие эмоций в его голосе снова скрадывает и вопросительную интонацию.
Странно. Если он не знает речной терминологии, значит, не местный. Тогда что он здесь делает?
— Полицейские. Облава. То есть внеплановая проверка.
Он не только остаётся на месте, но даже расслабленно вытягивает ногу. Ботинок — тёмный и с виду тяжёлый — попадает в область тусклого света, падающего из закрашенного окна.
— Спасибо.
Одно короткое слово на выдохе, но звучит оно так роскошно-возбуждающе, что вся моя кровь стекает в низ живота густой лавой, между ног разливается тепло, а клитор приятно пульсирует. Никогда не думала, что способна возбудиться от одного лишь голоса. Или это из-за адреналина? Я читала, что стресс может действовать вот так странно.
Ладно. Нужно уходить. Интересно, это и есть тот мужчина, о котором говорил сталкер? Ботинки похожи на военные. Может, он сам из полиции или каких-то спецслужб, потому и не боится проверки? Следит здесь за кем-то? Но почему он спал прямо на полу? И, кроме того, не видно никакого оборудования. Он просто здесь один.
Хоть я и ползу как можно медленнее, но коридор неумолимо приближается. Вот уже и дверной проём.
Голос-в-голове заговорщицки шипит: Не уходи! Где ты ещё найдёшь мужика с таким голосом! Я хочу ещё его послушать, ну пожалуйста!
Оглядываюсь на мужчину, переминаюсь с ноги на ногу, потираю правое запястье — оно тоже болит, хотя и слабее, чем плечо, — но в конце концов решаюсь:
— С тобой всё в порядке?
Он не реагирует.
Я делаю шаг в темноту коридора, но снова оборачиваюсь на сидящего мужчину и замираю, разглядывая его и кусая губы.
В его неторопливых словах слышна усталость:
— Вряд ли я могу быть тебе полезен.
Голос-в-голове бормочет с придыханием: Ох, как бы он был полезен, если бы стягивал с тебя трусы, шепча на ушко всякие пошлости. Мне прям жарко стало… Вот бы увидеть его лицо…
Прочистив горло, отвечаю мужчине как можно спокойнее:
— Вообще-то я думала, может, тебе нужна помощь?
Пауза.
— Ты — хочешь помочь — мне?
Чёрт, с этим его ровным тоном не понять, какие эмоции стоят за этой фразой — удивление, насмешка или даже презрение? Что означает это подчёркнутое «мне»? Считает себя ахуенно крутым мужиком, которому девчонка типа меня может только мешать?
— Ну, мало ли. Ты из полиции? — я оглядываю его фигуру. С таким ростом и телосложением — вполне разумное предположение.
— Ты меня не узнала? — мужчина молчит несколько секунд. — Тогда почему предупредила о проверке?
Он меня знает? Откуда? Видел на улице или в магазине? Надо же, запомнил. Это приятно. Хотя, скорее всего, с кем-то путает, я не настолько интересная, чтобы мужчины на улице обращали внимание.
Я для приличия колеблюсь, но, чёрт, и так ясно, что не хочу уходить. Так что я быстро возвращаюсь в комнату и опускаюсь на колено напротив мужчины.
— Подумала, вдруг это для тебя важно. А мы встречались? Нет, я, может, и вспомнила бы, если бы увидела тебя, — я улыбаюсь. — Здесь слишком темно.
Голос-в-голове бормочет сквозь зубы: Лета, хватит лыбиться… Сколько раз тебе говорили, а ты опять так делаешь. Это выглядит тупо и сразу выдаёт, что ты волнуешься.
Да знаю я! Отец только и повторял: «Алетейя, ты выглядишь умственно отсталой, сделай нормальное лицо». Но я всё равно улыбаюсь, когда нервничаю, а то даже начинаю хихикать, шутить тупые шутки... В общем, веду себя как дура.
— Дашь электрошокер?
Мужчина протягивает ладонь — крупная тяжёлая кисть, длинные пальцы — и я с опаской кладу в неё шокер. Щелчок фонарика, голубоватый свет вспыхивает на уровне его шеи и выхватывает из темноты лицо: тяжёлая челюсть, заросшая щетиной, прямой нос, резкие скулы, светлые глаза… Лицо довольно грубое, и вправду похож на полицейского или военного. Может, видела где-то на улице, не помню...
Но тут он наклоняет голову, и на правое плечо ложатся длинные волосы — оказывается, они собраны в высокий хвост. У меня в голове картинка щёлкает, встав на место, и я изумлённо выпаливаю:
— Ты робот!
Голос-в-голове страдальчески морщится: Лета, что ты несёшь?! Это мужик с ахуенно сексуальным голосом, и любая нормальная девушка уже начала бы срывать с себя одежду. Но ты — решила обозвать его роботом? Да уж, отличный способ познакомиться, он запомнит этот идиотизм.
Ну да, сейчас-то всё очевидно: он действует сам по себе, поддерживает диалог… Даже экспериментальная модель, более продвинутая, чем стандартные роботы — предсказуемые, функциональные, нуждающиеся в командах людей, — не будет настолько похожа на человека.
Да это даже внешне понятно: он выглядит уставшим и небритым пару недель. С какой стати я вообще решила, что тот мужчина, который помог мне два года назад, является роботом? Ну, я не нашла его фотографии ни в списке постояльцев гостиницы, ни в списке сотрудников военной базы… Но это ничего не доказывает, у него мог быть гостевой пропуск. И да, у него хорошая физическая подготовка и быстрая реакция, но это, наверное, обычно для военных, я просто не сталкивалась и не знаю. По ходу, я снова феерично облажалась. Тупица. Ещё и ляпнула эту чушь прямо ему в лицо. Но что он делает здесь, в заброшенной квартире?
— Нет, то есть… — я нервно хихикаю. — Извини. Я просто… Ну, я видела тебя недолго и подумала…
Он выключает фонарик и возвращает мне пистолет.
— Я не понимаю. Что именно ты подумала?
— Ну… — от неловкости я принимаюсь запихивать шокер в кобуру, не обращая внимания на боль в плече. — Там было сообщение о пропавших роботах, и я почему-то решила, что ты один из них.
Тот же ровный тон:
— Если в этом сообщении говорилось о боевых андроидах серии четыреста одиннадцать, то я один из них.
Я изумлённо пялюсь в темноту, скрывающую его лицо. Серьёзно?!
— Но тогда… Почему ты не уходишь? Полиция скоро будет здесь.
— Какое тебе дело до этого? И почему ты не уходишь? Когда я скажу полицейским, что я такое, — полагаю, они будут стрелять на поражение.
— Так какого хера ты тут сидишь?!
Его голос звучит по-прежнему равнодушно:
— А где я, по-твоему, должен сидеть?
Ну да. Очевидно, ему некуда идти.
— Слушай, я… — щёки становятся горячими, но я всё-таки решаюсь: — На самом деле я здесь потому, что искала тебя.
— Зачем?
— Ну… Ты мне жизнь спас. Хочу вернуть долг.
Он молчит пару секунд.
— Я только что сказал, что я боевой андроид. Если вдруг ты не расслышала. У тебя не может быть долга передо мной.
— Почему? Ты мне помог. Значит, я должна помочь тебе. Разве не так?
— Это социальные правила. Для людей. А я — не человек.
— А, ты об этом.
Я окидываю взглядом его тело в приглушённом свете уличных фонарей. Вполне человеческое. Я бы даже сказала, сексуальное — вот это сочетание массивности с расслабленной позой… А если добавить его голос… Ну, лицо не совсем в моём вкусе, не люблю я морды кирпичом и всю эту суровую брутальность, но в целом…
Голос-в-голове бормочет: Так что, раздеваться-то будешь?
Кхм! Лета, хватит мечтать, времени мало.
Деловито продолжаю, надеясь, что мужчина — нет, это же робот — не обратил внимания на паузу в моей речи:
— По-моему, это неважно. Ты мне помог. И мне кажется, я могла бы помочь тебе.
— Маловероятно.
Голос-в-голове фыркает: Что за презрительная интонация?! Ты его искала, носилась по Району, рисковала жизнью, в конце концов… А ему плевать?!
Я агрессивно повышаю тон:
— Сразу отказываешься?
— Хорошо, — он вздыхает так тяжело, словно успел устать от жизни дважды. — Как именно помочь?
Так, а вот теперь нужно не облажаться и сформулировать всё кратко и понятно. Я кусаю губы, лихорадочно соображая.
— Если ты робот, значит, у тебя есть система? Ну, которая с доступом через порт? Армейская?
Армейский вариант уж наверняка должен иметь усиленную защиту, это нехорошо… Однако мужчина отвечает:
— Нет, стандартная.
— Ты уверен? Слишком большое везение, чтобы быть правдой.
— Уверен. Это связано со спецификой нашей серии.
Но это же замечательно! Стандартная система потому так и называется, что идёт в единственном варианте, её ставят всем — и роботам, и большинству людей. Технология отработана, производство налажено, работает без сбоев, так и чего заморачиваться с разными версиями?
Стандартную систему точно можно взломать, значит, мой план осуществим. И мне, конечно, хочется с ходу озвучить и сам план, и предложение пожить в моей квартире — боги, он ведь спас мне жизнь, я никогда не смогу оплатить этот долг! — однако я знаю, что должна быть осмотрительной. С этим у меня проблемы. Нет, прежде чем звать к себе военного робота, который по официальной версии слетел с катушек, нужно с ним хотя бы поговорить.
— Ты давно здесь? — я рассеянно оглядываю комнату.
— Четыре месяца.
Разговаривать с человеком, у которого тень вместо лица, некомфортно — словно он в укрытии, а я сижу перед ним голая. Надо было сесть не напротив него, в свете окна, а рядом, возле стены. Но теперь уже поздно.
О чём спросить? Думай, Лета, думай! Полиция уже близко, а я туплю. Как назло, моему организму вот именно сейчас захотелось — помимо секса — спать, есть и курить.
— Днём здесь был человек… — я пытаюсь поймать мысль, которая прячется за этими словами, но она ускользает от сонного сознания.
Через несколько секунд молчания робот, видимо, решает меня поторопить:
— Я его видел. Что дальше?
— Видел?!
Он не отвечает.
Голос-в-голове пренебрежительно фыркает: Ты выглядишь отменной тупицей.
Я торопливо поясняю:
— В смысле, он говорил, что ты спал... — и тут до меня доходит, что именно я должна спросить. — Тогда почему ты ничего не сделал? Не начал выкручивать ему руки, как мне?!
— У него не было оружия.
Ну да, логично. Но я всё равно скептически кривлюсь.
— Думаешь, я могла бы напасть на тебя? Ты в два раза крупнее.
Пауза.
— Привычка.
Ну конечно. Он же военный робот! Лета, может, ну его к чёрту? А что, если ты выведешь его на улицы города, а он кого-нибудь убьёт — по привычке?
Я облизываю губы и, решившись, выпаливаю самый важный, хоть и ужасно нетактичный вопрос:
— Сколько людей ты убил с нашей прошлой встречи?
— Ни одного.
О-о... Настолько хорошо, что даже не верится в такую удачу! Надеюсь, дальше всё пойдёт в таком же ключе.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему никого не убил? Например, этого парня?
— Или тебя?
В груди предостерегающе колет игла страха, но ладно, я зашла слишком далеко, чтобы отступать. Так что я киваю — спокойно и рассудительно.
— Да. Или меня.
Пауза.
— Потому что не хочу.
За всю жизнь я мало имела дел с роботами. В доме отца все слуги были людьми. В гостях у одноклассниц я видела нескольких домработников, а однажды Эрика — пожалуй, лучшая из моих якобы-подружек, хотя тоже себе на уме — втихаря скопировала у матери каталог секс-роботов, и мы провели увлекательный час, хихикая и обсуждая, какую модель каждая из нас предпочла бы. В общем, я не спец, однако мне казалось, что роботы не должны говорить о том, чего хотят или не хотят. Как он может «не хотеть» убивать?
— И что это значит? Нет прямого приказа? Это нерационально?
Пауза.
— Предполагаю, во время последней модификации моего физического носителя параметры были настроены неверно, и теперь моя операционная система содержит ошибки, но я не знаю, какие именно. В любом случае, я не хочу никого убивать, — в его голосе появляются рычащие нотки, — не буду этого делать, и у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить.
От этой неожиданной агрессии я тоже повышаю голос:
— Вообще-то я и не собиралась! Мне вовсе не нужно никого убивать.
В сумраке заметно, что он снова наклонил голову к правому плечу. Что за странная манера? Тон вновь спокойный:
— А что тебе нужно? Материал? Но для этого следовало бы застрелить меня, — он взмахивает пальцами в направлении окна, — или хотя бы организовать группу захвата. То, что ты пришла сюда в одиночку, больше похоже на попытку самоубийства.
— Или, — я задумчиво поднимаю взгляд, — на попытку тебе помочь.
— Помочь роботу? Версия про самоубийство кажется более правдоподобной.
— Ладно, это не важно! Вернёмся к тому, что ты не хочешь убивать. Меня это устраивает. Но что, если ты выйдешь на улицу? Множество людей вокруг... — я провожу ладонью в воздухе, словно рисуя перед ним эту картину. — Соблазн... В тебе проснутся кровожадные алгоритмы...
— Кажется, ты меня с кем-то путаешь, — он хмыкает совсем по-человечески. — Таких алгоритмов у меня точно нет — я ведь тебя не убил. И думаю, что от количества людей это не зависит.
Я прищуриваюсь с подозрением.
— Как насчёт навязчивого желания разоружить всех встречных полицейских? Или сломать руку любому, кто достанет зубочистку в твоём присутствии?
— Я могу себя контролировать.
— Мм... — я саркастично поджимаю губы. — То есть ты только со слабыми девушками так себя ведёшь?
— Твою руку я не сломал. Даже не вывихнул.
Пару секунд я прислушиваюсь к ощущениям. Кажется, мышцы всё же потянул, но боль слабая — по сравнению с тем, чего я ожидала, когда он заломил мне руку.
— Да. И я это ценю.
В этот момент в прихожей раздаётся грохот, я вскакиваю на ноги — и перед моим лицом клацают длинные зубы полицейской ищейки.
В следующую секунду пёс рычит придушенно и словно бы с недоумением, а я осознаю, что он висит в воздухе: робот одной рукой держит его под мышкой, а второй — зажимает пасть. На фоне огромного волкодава, бьющего воздух бронированными лапами, даже этот двухметровый мужик кажется не столь впечатляющим.
Робот опускает пса на пол, седлает его, зажав бёдрами, а освободившейся рукой срывает с его головы шлем. Бросает мне под ноги.
— Нужен разряд. В камеру.
Ищейка извивается всем телом и дёргает головой, пытаясь освободить пасть.
Я подвисаю на мгновение, но затем выхватываю шокер из кобуры — о, даже рука не болит — и тычу в камеру на шлеме. Противный звук разряда, и красная лампочка гаснет. Пёс замирает, смотрит на меня настороженно.
— Слева от тебя у стены лежат вещи, — робот тяжело переводит дыхание. — Там есть верёвка. Принеси, пожалуйста.
Бросаюсь в указанном направлении. Куча хлама в углу. А, вот.
Возвращаюсь. Робот по-прежнему сидит верхом на ищейке, перехватив руками пасть и передние лапы.
— Можешь связать?
Чего?..
Голос-в-голове рявкает: Так, Лета, ты сможешь! Другого варианта нет, и ты должна справиться!
Глубоко вдохнув для храбрости, бросаюсь к псу, который рычит сквозь зубы и выгибается, стараясь освободиться, но при виде меня снова затихает. Опустившись на колено, я показываю ищейке шокер и демонстративно кладу его на пол рядом.
Руки дрожат от страха, да и вообще я не знаток морских узлов, но — я обязана! Связываю лапы и начинаю их обматывать. Хотя я стараюсь делать всё аккуратно, но из-за спешки то и дело задеваю голые руки робота — в слабом свете окна видно, что на нём футболка с характерным узором камуфляжных пятен. И снова — мне кажется, или он очень горячий?
Голос-в-голове восторженно мурлычет: Ахуенно горячий... Ты только послушай, как он дышит... И его лицо так близко... Как будто вот-вот вспыхнет искра, и вы наброситесь друг на друга, срывая одежду, — конечно, если бы не эта псина посередине. Она вот всё портит.
Когда я заканчиваю со своей частью, робот перехватывает у меня верёвку и сноровисто заматывает пасть ищейки.
Тем временем я пытаюсь попасть шокером в кобуру, лихорадочно прикидывая, сколько осталось минут до прихода полиции. Совершенно некогда вести себя разумно, так что я бормочу:
— Так что? Ты обещаешь не создавать проблем?
— Сам факт взаимодействия со мной создаст проблемы любому человеку, — робот тоже шепчет торопливо, уже обматывая задние лапы ищейки.
— Кроме этого! Обещаешь никого не убивать? Не лезть к полиции?..
Робот пропускает конец верёвки через петлю на передних лапах и отпускает связанного пса. Тот брыкается и раздражённо рычит, но освободиться не может — во всяком случае, пока. И, между прочим, робот его тоже не убил.
— Это обещаю. Но...
Хватаю робота за горячую руку и тяну к окну, подальше от ищейки. Приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо, теперь различимое в тусклом свете окна.
— Что «но»?
— Как я сказал, моя операционная система содержит ошибки. Также есть физические повреждения.
— Какие? — я окидываю его торопливым взглядом. — Ай, некогда! Можно починить?
— При наличии материалов и оборудования.
— Отлично! Так ты согласен?
— Ты ничего не предложила.
Чёрт! Почему мы потратили столько времени на разговоры не пойми о чём?!
— Эм... Так... Если есть стандартная система, значит, её можно взломать. И изменить данные. Запишем телохранителем. Просто новый робот и всё.
— Твоим телохранителем?
— Ага. Так что?
— Зачем тебе сломанная вещь?
До меня не сразу доходит, что этот мужчина с сексуальным голосом говорит о себе. Что за ненужные вопросы!
Я указываю на извивающуюся на полу ищейку.
— Ты предпочтёшь сдаться полиции?
Он тоже смотрит в ту сторону.
— Нет.
— Значит, согласен?
— Если тебя устраивает — можно попробовать.
— Отлично. Карта, — дёргаю вверх одежду на животе, отрываю прилипший к коже влажный от пота свёрток. — Адрес: Вторая Поперечная, пятьдесят восемь, я тебя там встречу. Люк канализации здесь рядом. Кстати, а ты сможешь добраться — с повреждениями? Тут, не знаю... Не так близко…
Пауза.
— Смогу.
— Отлично, — я бросаюсь к выходу из комнаты. — Тогда давай. Провожу тебя до люка...
Робот не отвечает, лишь за спиной раздаётся щелчок.
В тёмной прихожей понимаю, что что-то не так. Оглядываюсь. Его нет. Что за нахрен!
Выскакиваю обратно в комнату. Чёртова псина уже освободила одну лапу из мотка и теперь пытается стянуть верёвку с морды!
Взгляд цепляется за что-то странное: слишком яркий свет. И холодный воздух. Рама с закрашенными стёклами распахнута. Серьёзно?!
Ладно, настолько крутой робот может сам о себе позаботиться. А вот мне точно стоит уйти, пока волкодав не освободился.
/конец главы и конец отрывка из романа, на этом пока всё/
Жанр: киберпанк/биопанк, романтика, повседневность, авторский мир, психология, экшен, драма, счастливый финал
Рейтинг 18+ за нездоровый образ жизни героев (и немного мата)
/продолжение/
Эта улица выглядит гораздо более современной, дома — унифицированные коробки, этажей по двадцать, и стёкла целые. А ещё здесь есть кое-что новое: проходы между домами — узкие, не больше пары метров — везде плотно закрыты то металлической сеткой, то ящиками, а то и тяжёлыми с виду металлическими листами.
Однако номера тоже закрашены. Улица тянется и в одну, и в другую сторону.
Человек! Справа, удаляется от меня. Силуэт мужской, в руке то ли пакет, то ли сумка.
Я было замираю в нерешительности, приглядываюсь… Идёт быстро, походка твёрдая — трезвый. Вроде ничего подозрительного. Ясно, что вот так среди ночи подходить на улице к мужику… Но это шанс выяснить дорогу. Других я не вижу.
Вытаскиваю шокер. Решившись, торопливо — но уверенным шагом! — догоняю человека. Нельзя показывать страх. Наглость — второе счастье, и всё такое.
Голос-в-голове, поправив «бабочку» на шее, эпично объявляет: Итак, господа, делайте ваши ставки! Кого можно встретить ночью посреди Района — добропорядочного гражданина или маньяка, обдолбанного пошем? Ох, кажется, ставки совсем не в пользу нашей шибанутой любительницы риска…
Человек всё ближе, и я непроизвольно ускоряю шаг. Сжимаю рукоять шокера сильнее, завожу руку за спину. Странно, что мужчина не обращает внимания на шаги за спиной.
От страха я налетаю на тёмную фигуру, хватаю за куртку на плече — скользкая ткань — и дёргаю со всей силы.
Мужчина ощутимо вздрагивает и останавливается. Оборачивается ко мне, торопливо вытаскивая наушники — оказывается, он просто меня не слышал. Автоматически отмечаю шнуды — шерстяные перчатки с обрезанными пальцами, как носят речные. Хотя и так очевидно, что он местный, кто ещё может тут бродить ночью. Пакет, висящий на его руке, громко шуршит.
Адреналин в моей крови кипит, требуя действовать — немедленно! — показать ему, что я хозяйка положения. Главное — напор и уверенность! Не успев даже подумать, я хватаю мужчину за отворот куртки и тихо, но угрожающе тяну:
— Хэй, паарень, энто Ротарный проулок?
Да уж, четыре года назад, когда я познакомилась с Дэном — то есть поначалу он был исключительно Джанки, — только удивлённо хлопала глазами на его странное произношение и речные словечки, а теперь — смотрите-ка! — у меня получается похоже. Кажется.
Свет отдалённого фонаря падает на лицо мужчины — растерянное от неожиданности. Выглядит обычно: средних лет, худощавый, короткая стрижка, как почти у всех жителей Района. Взгляд осмысленный — значит, не на поше или другой химии. Мне определённо везёт!
— Энто Крайний. Ротарный — тудой, дальше, — мужчина кивает в сторону домов.
Ой-ё… А вот и подвох: речь совершенно неразборчивая, голос грубый, хрипло-лающий. Такой эффект даёт долгое проживание в едко-химической вони Лагена. Вот я молодец — посреди пустынной ночной улицы сама выскочила к самой что ни на есть портовой шпане, ещё и за куртку его схватила.
Очевидно, растерянность пополам со страхом отразилась на моей физиономии, потому что мужчина поднимает бровь и усмехается. Но ладно, деваться некуда. Как говорил отец, «если начала, то иди до конца». Мужик явно взрослый — надеюсь, уже не такой идейно-упёртый, как малолетки. Он ведь до сих пор не ткнул меня ножом, верно? Но вот чего точно не стоит делать, так это дёргать его одежду, словно я крутая кунг-фу девица.
Отпускаю куртку мужчины, но ладонь не убираю — старательно делаю вид, что она просто так лежит на его груди. Может, это у меня флирт такой. Он демонстративно смотрит на мою руку, поднимает взгляд на лицо. Изучает. Молчит и ждёт. А я тоже молчу, потому что мне нужно собраться с мыслями и вспомнить карту.
Так, он сказал, это Крайний проулок. Значит, у парка я всё-таки ошиблась с улицей. Проблема в том, что и Крайний, и Роторный очень длинные, идут параллельно и только в самом начале пересекаются единственной перпендикулярной улочкой. Если я сверну не в ту сторону, в итоге упрусь в тупик. Следовательно, нужно выяснить, в какой части улицы я нахожусь.
— Каторый энто дом?
Чувствую себя полной дурой, растягивая все эти «а» перед мужиком из Порта — ведь именно портовые и создали этот диалект, кого я пытаюсь обмануть? — но, может, хоть как-то сойду за местную.
— Каторый дом каторый? — он не отрывает взгляда от моего лица, и это смущает.
— Энтот шуйный, — я тычу подбородком в дом слева. — Каторый?
— Не шну.
Мужчина издевательски ухмыляется, и страх внутри меня вспыхивает злостью. Да твою ж мать, я не для того плутала по тёмным дворам, чуть не попала в зубы ищейке, бежала сюда — чтобы заблудиться в двух шагах от цели!
Голос-в-голове рычит: Давай ткнём этому гондону шокером в глаз? Чего он лыбится?!
Я снова сжимаю пальцы на отвороте куртки мужчины, чуть не утыкаюсь носом в его лицо и шиплю уже чётко и торопливо, не скрывая «богатое», поставленное в университете произношение:
— Слуш, парень, не дёргай шкоты. Там мой друг, и мне по правде нужно, чтобы он не попался шавкам.
А если мужик вздумает выделываться, я ведь действительно могу ткнуть в него шокером. Я раньше такого не делала, но ведь могу. Будет знать, как препятствовать мне спасать мир.
Однако лицо мужчины сразу становится серьёзным.
— Так што впустую болтаешь? Пошли.
Он перехватывает моё запястье колючей шерстяной перчаткой, разворачивается и в бодром темпе тащит назад, откуда я пришла.
В перерыве между торопливыми вдохами выпаливаю:
— Буду должна…
— Хех, и хде мне потом тебя искать, а, харадская даамочка? — Резкие хрипы его голоса дерут по нервам. — Так што ладно, оставь свойный долг при себе.
Я скромненько молчу. Формально я и есть «городская» — регистрация в Новом Городе, а про золотой чип лучше ему не знать.
Пока мужик тащит меня, как на буксире, втихаря кошусь на него. Любопытно же! Большую часть жизни я сидела в Особняке и видела только золотых и серебряных граждан. В последние годы, в Городе, живу среди медных — обычные, небогатые люди, которых в Бергене большинство. Иногда бываю в Районе и к речным тоже привыкла. Но портовая шпана — это особая категория речных, они держатся ближе к Набережной, речному порту и верфи, поэтому с ними я сталкивалась редко. Я ж не совсем сумасшедшая — лезть в южные трущобы.
Таким образом, мой опыт взаимодействия с портовыми преимущественно сводится к тому, что я дружу с Дэном. Ну, и разок мы с ним ездили в Порт, встретили его прежнюю компанию — шоблу, как у них это называется.
Одежду портовые носят простую, рабочую — у этого мужика тоже комбинезон из плотной ткани, — но среди работяг Района это не такая уж выделяющаяся черта. Джанки, конечно, умеет опознавать своих по внешнему виду, но для меня-то все речные на один фасон. Все носят эти рабочие перчатки, все коротко стригутся.
Лично я отличаю портовых по совсем уж невнятной речи и проблемам с голосовыми связками. Если слышишь голос грубый и будто бы насквозь прокуренный, или только чуть хриплый, но зато характерно глухой, или такой словно бы лающий, с надрывом — кажется, что его обладатель простужен и вот-вот окончательно сорвёт связки, — это оно.
И вот ещё характерная черта портовой шпаны — щепетильное отношение к долгу. Дэн рассказывал, что для многих речных формула «Буду должен» со временем превратилась в условность, привычные слова вежливости, но в окрестностях Набережной к этому до сих пор относятся серьёзно, так что не стоит бросаться словами. Если говоришь, что должен, — будь готов, что с тебя спросят, а там уж действует принцип «Сдохни, но долг верни». Отказаться теоретически можно, но после этого с тобой даже разговаривать не станут.
Значит, повезло мне, что этот мужик не принял мой долг. Мало ли, какой оплаты потребовал бы.
Голов-в-голове пакостно хихикает: Начал бы стаскивать с тебя штаны прям посреди улицы? А ты и не против, а? Ведь думаешь об этом — значит, хочешь.
Мужчина замечает мой взгляд и негромко бормочет:
— Што за даамочки пошли… Шлёндрают по ночам… — он повышает голос: — Милуш там твойный?
Может, соврать? А то направление, в котором идёт разговор, напрягает: я знаю, что шлёндрами называют девушек лёгкого поведения. Ну, типа, «гулящие» или как-то так. Если скажу, что да, там мой парень, — мужик не будет приставать, речные уважают чужие отношения. Или, может, у них это распространяется только на своих женщин, а не на городских дур, которые по ночам ищут проблем на свою вагину.
С другой стороны, он мне помогает. И вроде не строит похабных улыбочек, держит только за руку… Я привыкла доверять своей интуиции, а она говорит, что мужик не опасен. К тому же у меня по-прежнему в другой руке шокер. Демонстративно убрать его в кобуру — намекая потенциально опасному мужику, что я не планирую сопротивляться, — как-то стрёмно. А сунуть за ремень джинсов, на поясницу, как в фильмах делают, не могу, потому что не поставила на предохранитель. Я, конечно, люблю делать глупости, но поджарить собственную задницу — слишком даже для меня.
Суммировав все соображения, всё же отвечаю:
— Нет. Просто друг.
Это, конечно, тоже враньё. Какой он «друг», если я видела его один раз в жизни. Собственно, я даже не знаю, кто он такой. Однако я не собираюсь объяснять эту странную ситуацию первому встречному.
Тем временем мужчина насмешливо фыркает:
— Он-то в курсе, што ты ему не дашь? Ждёт, небось, — он проходится быстрым взглядом по моему телу.
От возмущения я выпаливаю слишком громко:
— Не все отношения сводятся к сексу!
Мужик сжимает моё запястье до боли, шипит:
— Тиш ты! Твойное шарканье на весь проулок слыхать. Хошь на нож сесть?
— Извините, — я понижаю голос. — Дело в том, что он спас мне жизнь, и я хочу вернуть долг.
Он снова косится на меня — на этот раз серьёзно, изучающе — и бормочет себе под нос:
— Честная даамочка, хм?
Я не отвечаю. Да, честная. И честь у меня не хуже, чем у портовых.
От нашего темпа, близкого к бегу, я снова сбиваюсь на рваные вздохи. Зато согрелась — так, что футболка опять липнет к распаренной спине. Представляю, как я буду вонять, когда наконец-то доберусь до дома и разденусь.
Через пару минут мы сворачиваем к одной из самодельных металлических загородок между домами, и мужчина, повозившись, оттягивает большой кусок металлической сетки, открывая проход.
— Давай бехом.
Я ныряю в темноту, надеясь, что удача поможет не сломать там ноги и не наступить на крысу. Пока мужик возится, закрывая за нами сетку, наконец-то сую шокер в кобуру — запястье уже болит держать эту дуру, весом два кило, за спиной. Я же не могла купить женскую модельку а-ля волшебная палочка, мне ж надо было крутой пистолет, как у полицейских!
В следующее мгновение сильные жёсткие пальцы нащупывают моё запястье и дёргают вперёд, тянут, заставляя бежать прыжками. К удивлению, земля под ногами ровная и чистая, ничего не мешает. Всё-таки у речных хорошо налажено противостояние государству.
— Каторый дом нужен?
— Двадцать пять.
Впереди темнеет аналогичное заграждение, а над ним виден свет уличных фонарей. Перед препятствием мы тормозим, раздаётся тяжёлый скрежет металла — и открывается светлое пятно выхода.
Неожиданно я вспоминаю про использованный картридж электрошокера. Нащупываю его в кармане и бросаю назад, в глубину тёмного прохода. Фух, повезло.
Тем временем мужик высовывает голову из нашего укрытия, озирается и выдергивает меня из тёмного переулка на улицу. Пока он закрывает проход металлическим листом, я замечаю слева, пока ещё далеко, красно-синие вспышки и характерные силуэты бронированных собак.
От паники неожиданно сипло выпаливаю:
— Полиция!
Мужчина быстро подхватывает меня за талию, впихивает в руки свой пакет — довольно лёгкий — и тянет направо.
— Што орёшь?! Как дитё… Впервой шавок вишь? — голос приглушённый, но уверенный, а переливающаяся тягучесть речного говора даже успокаивает: — Иди в темпе, но покойно. Типа, у нас свиданка, тихо-мирно… Башку на плечо положь.
— Что?.. — на этот раз я шепчу.
— Ну, башку… Ай! — раздражённый моей непонятливостью, мужчина свободной рукой дёргает мою голову, прижимая к своему плечу. — На свиданках, што ли, не была?..
Ну, вообще-то не была. Тем более, чтобы ходить вот так в обнимку. Если учесть, что идём мы быстро, его плечо неудобно елозит под моим ухом, но убрать голову не решаюсь — наверное, так мы и в самом деле похожи на парочку. Полагаю, у этого мужчины побольше моего опыта в общении с полицией, так что лучше слушаться. Не хватало ещё, чтобы он из-за меня нарвался на проблемы.
Между торопливыми вдохами виновато бормочу:
— Извините… Спасибо, что помогаете…
Мужчина в ответ сжимает мои рёбра — может, это подразумевалось как дружелюбный жест или даже флирт, но ощущение такое, будто он хочет мне кости сломать.
— Мы тут не энта ваша харадская шелупонь, дружбу уважаем. Вона твойный дванцать пять, — он указывает пальцем на один из домов.
Поднимаю взгляд — мне нужен восемнадцатый этаж. Выше третьего все окна тёмные. Но хотя бы целые. А главное — я здесь! Я всё-таки смогла!
Расплывшись в радостной улыбке, шепчу:
— Спасибо.
— Бывай, даамочка.
Мужчина выхватывает у меня из рук свой пакет и ныряет в тень ближайшего дома, по направлению к очередному проходу, закрытому металлической сеткой. Вскоре оттуда раздаётся шуршание… И затихает.
/продолжение следует/
Жанр: киберпанк/биопанк, романтика, повседневность, авторский мир, психология, экшен, драма, счастливый финал
Рейтинг 18+ за нездоровый образ жизни героев (и немного мата)
Таксист резко тормозит — меня дёргает вперёд, ремень безопасности впивается в грудь — и выруливает к правой обочине. Каким-то образом разглядел свободное место в этой толчее.
Останавливаемся, и я недоуменно выглядываю в боковое окно: справа от машины чёрный силуэт дома уходит ввысь, однако это не современная высотка — всего-навсего шесть этажей. Старый микрорайон? Некоторые окна приглушённо светятся, большинство тёмные. В час ночи работяги Промышленного района, наверное, спят.
— Уже приехали?
— Облава.
Водитель, массивный мужчина с лысой головой, поблёскивающей в уличных огнях, по-речному тянет все «а», особенно безударную, так что получается лениво-развязное: «аблаваа».
В ответ на это слово сердце, и так висевшее на ниточке, окончательно ухает в живот, но я не показываю вида — деловито тяну шею, выглядывая сквозь лобовое стекло. И правда, отдалённые красно-синие всполохи выделяют перекрывшие дорогу полицейские машины. Пропускают только местных. А я опоздала.
Глубоко вдыхаю. Нет, я хотя бы попытаюсь.
— Мне очень нужно попасть внутрь. Действительно нужно.
Какой жалкий писк…
— Энто ясно, — таксист равнодушно кривится и протягивает ладонь. — Сорок крон.
Сгребаю монеты в кармане куртки, отдаю ему. В горле комом горчит разочарование. Вот и обломался мой план — в самом начале. Как обычно. Чёртова неудачница.
Мужчина окидывает деньги быстрым взглядом и удовлетворённо кивает.
— Которая улица нужна?
— Роторный проулок, двадцать пять.
Водитель наклоняется мимо меня, утыкает пальцы в боковое стекло.
— Вишь, нора?
Я снова оглядываю тёмный дом, но не понимаю, что конкретно он имеет в виду. «Нора» — это ведь квартира, что-то вроде «жилище». Мужчина хмыкает при виде моего растерянного лица.
— Ну энта… подворотня. Ясно? Шуруй тудой и нашую. Темновато, но мимо шавок — самое то. С той стороны выдешь на Насыпную, там — к парку. Круглый парк, увишь. Топай напрямки сквозь него и так дальше. Упрёшься прям в Ротарный.
Речное произношение настолько мягкое, с этими их тягучими «а» и глухими согласными, что маршрут воспринимается как описание прогулки по солнечному курорту — от «паатваротня» и до «ротаарный». Милое приключение, совершенно ничего опасного.
Ну да, теперь-то я заметила чёрный провал подворотни. Выглядит пугающе.
Голос-в-голове рассудительно говорит: Лета, ты идиотка? Серьёзно думаешь о том, чтобы пойти туда? Бродить ночью по Прому, без навигатора? Это безумие.
Да, я не взяла электронный браслет, сегодня лишнее отслеживание ни к чему. Зато взяла бумажную карту — бессознательно прикладываю ладонь к животу, чтобы убедиться, что она на месте. А главное, я очень хочу добраться до цели. Уже почти не верю в результат, но после пары лет поисков трудно бросить и признаться себе, что всё это было зря.
Так что я торопливо повторяю маршрут:
— Зайти туда, держаться левой стороны. Насыпная, идти в сторону парка и по прямой до Роторного. Так? — И, заговорщицки понизив голос, добавляю: — Буду должна.
Услышав речную формулу благодарности, таксист добродушно ухмыляется.
— Эх, я как шкет был, мы каждый энтот угол шнали, от шавок тока так бегали… Нынче уж не тот, старость, — он вздыхает. — Бывай, дамочка. Лёгкой дороги.
Накидываю капюшон толстовки, чтобы скрыть волосы, светлые ночью слишком заметны. Заглядываю в зеркало заднего вида: хорошо бы и чёлку убрать за ухо, однако она, хоть и сильна отросла с последней стрижки, упорно падает на лоб. Чёрт с ней, некогда возиться!
Открывая дверь автомобиля, рассчитываешь наконец-то вдохнуть свежий, приятно бодрящий ноябрьский воздух — и где-нибудь на севере Бергена так бы оно и было, — однако здесь в нос сразу бьёт едкой химической вонью реки. Как будто в Лагене вместо воды течёт нашатырь. Впрочем, этот запах тоже замечательно бодрит.
С неба сыплется влажная морось, ну здорово, теперь чёлка ещё и намокнет. Дёрнув капюшон поглубже ещё раз — движение скорее нервное, толку от него ноль, — я пригибаюсь и тороплюсь к подворотне. Вряд ли полицейские заметят меня за всеми этими машинами, но откровенно нарываться не стоит.
«Нора» воняет как общественный сортир. Нотка человеческого присутствия, вплетающаяся в ароматы речной химии, портовых труб и заводских механизмов. Узнаваемый букет Района — в темноте подворотни, где я нащупываю каждый шаг. Сердце колотится от страха. Да, за последние годы я выяснила, что Пром — не настолько кошмарное место, как это представлялось богатеньким школьницам из Особняка, но расслабляться нельзя, оно всё-таки достаточно опасное для одинокой девушки. И я никогда раньше не была здесь ночью.
Вот и внутренний двор: без единого фонаря, слабо освещённый рассеянным оранжевым светом, который отражают низко висящие тучи. На радостях я ускоряю шаг — и тут же шлёпаю ботинком в лужу. Чёрт! Но вроде бы повезло не промочить.
В сочетании с окружающим запахом оседающие на коже мельчайшие капельки влаги кажутся кислотой, и я нервно вытираю нос. Всё нормально, это всего лишь дождь. Когда вернусь домой, приму душ, и всё будет в порядке.
Итак, стрёмная подворотня была только началом пути. Теперь передо мной расстилается тёмный двор. О том, что будет дальше, лучше не думать.
Но если уж я не хочу о чём-то думать — значит, придётся, потому что Голос-в-голове с энтузиазмом мурлычет: Смотри, какая темень! Прекрасное место, чтобы встретить пьяную компанию — схватят тебя, и никто даже не заметит. Ты ведь в одиночку никогда не заходила настолько глубоко в Район — по сути, тут от Прома осталась пара-другая крупных улиц, а дальше начинается Порт. Может, даже нарвёшься на парней с Набережной? С твоим-то везением. А их — очень — заинтересует твой золотой чип. Дэн ведь говорил: быть осторожной и никогда, ни за что не шляться по Району после комендантского часа. Но нет, ты ведь умнее лоцмана, верно? Знаешь лучше всех! Умная-разумная Лета! Как думаешь, что местные делают с богатыми дурами, которые бродят по таким вот тёмным дворам? Распотрошат тебя, как цыплёнка. Это в лучшем случае.
Я шепчу: Заткнись… Заткнись! Я не буду тебя слушать.
Но Голос только добавляет в тон спокойной уверенности: Заблудишься без навигатора. Не успеешь, облава уже началась. Пойти сюда — самая тупая из твоих тупых идей, и в итоге ты окажешься в заброшенном подвале, привязанная к трубе. Знаешь, что они с тобой сделают? О, у меня есть много интересных картинок на эту тему, давай покажу.
Слава богам, что у меня есть электрошокер. Купила четыре года назад, после одного неприятного случая. Не будем уточнять. Всего лишь прошлое. Об этом нельзя думать.
Модель взяла самую мощную, десять ватт. В законе скромно указано: «значение допустимое, однако не рекомендуемое для применения». Патрульные пару раз останавливали меня с этой штукой: кривились, но молчали — раз им разрешено такими пользоваться, значит, мне тоже. Всё в рамках закона, да и какой полицейский захочет цепляться к госпоже Александэр, дочке главного городского судьи?
Я запускаю руку под полу расстёгнутой куртки, нащупываю под мышкой шокер. Ощущение успокаивает.
Голос-в-голове ехидно хмыкает: Главное, кобура такая классная! Полицейская модель! Ничего, что ты стрелять не умеешь, крутая кобура тебя спасёт!
Ну да, я стреляла из этого шокера только два раза в жизни, в магазине перед покупкой. Но это было очень просто. Элементарно. Наводишь и нажимаешь на спуск. Я должна справиться. Может, вытащить его сейчас? С другой стороны, это обычный двор, обычная улица, и я буду выглядеть отменной дурой, бродя с пистолетом на изготовку, словно в каком-нибудь боевике. Нет, достану, если появится явная угроза.
Широко распахнув глаза — видимости это не прибавляет, — я пробираюсь, как и сказал таксист, вдоль левого дома. Тишина, только шорохи тут и там.
Неожиданно совсем рядом хриплый женский голос зычно выкрикивает: «Хаакон!» — и моё сердце останавливается на несколько долгих мгновений. Хорошо, что не достала шокер, а то от страха точно бы нажала на спуск и зря израсходовала картридж.
Выдохнув, озираюсь и впереди замечаю чёрный силуэт в распахнутом окне первого этажа — он шевелится, шурша чем-то бумажным, и снова издаёт протяжное: «Хаакон! Ты хде?».
Так, Лета, соберись. Это обычные местные жители, у них свои дела. Твоя задача — выбраться на улицу и найти парк. Думай только о цели.
Голос-в-голове опасливо шепчет: А вдруг она сумасшедшая? Что, если она схватит тебя и потащит в своё окно?
Я торопливо прохожу мимо женщины, однако она не шевелится и даже молчит. Слава богам.
А вот и ещё одна чёрная подворотня, это должен быть выход на Насыпную.
Осторожно выглядываю на улицу: справа она упирается в тупик, налево… Чёрт! Да, это небольшой округлый парк в окружении домов — должно быть, тот самый, — но по нему уже скачут лучи полицейских фонарей. Я слышала, что с подобных мест и начинают внеплановую проверку, здесь всегда найдётся добыча: бездомные, наркоманы или парочки, решившие предаться продажной любви на мокрой скамейке.
На переднем плане полицейский лениво бьёт ногами человека, скорчившегося на земле. Кажется, что яркий свет фонаря вокруг них — театральный софит, словно это какой-то эксцентричный спектакль. На заднем плане лучи дёргаются, выхватывая из темноты сыплющуюся с неба морось, уродливо изогнутые ветки и силуэты людей. Низкое, угрожающее рычание ищеек даже здесь слышно.
А мне нужно «топать напрямки», то есть найти продолжение Насыпной по ту сторону парка. К круглой площади, посередине которой возвышаются деревья, радиально сходится пять или даже шесть выходов улиц. И что делать?
Собственно, варианта два. Или я сдаюсь, выхожу к полицейским, показываю золотой чип и прошу вызвать мне такси до дома. Или быстро обхожу парк по широкой дуге, надеясь, что они увлечены своей добычей.
Ладно, рискну. Если поймают — будет стыдно, но бить дочку городского судьи не будут. Максимум, излишне рьяная ищейка цапнет за жопу. Переживу.
Натягиваю капюшон глубже и прячу руки в карманы. Нужно держаться в тени домов. Главное, дышать спокойно и не смотреть в сторону парка: даже люди чувствуют взгляд, а уж собаки — тем более. Я просто иду себе мимо… И это рычание, от которого сердце падает в пятки, совершенно ко мне не относится…
Я четыре года живу в Новом Городе, многое мне нравится, но вот ищейки… В Золотом районе мне бы и в страшном сне не привиделось, что полицейские могут ходить по улицам в сопровождении таких страшенных волкодавов. Ведь там они носят красивую белую униформу, перчатки, и если с ними поздороваться — так по-доброму улыбаются в ответ. В детстве я совершенно буквально понимала их прозвище — «ангелы» — и была уверена, что эти сильные, честные, справедливые люди в самом деле спустились с небес, чтобы оберегать нас.
А в Городе и в Районе полицейские, оказывается, совсем другие: в чёрном, взгляд цепкий, никаких тебе улыбок. В Городе они ещё, бывает, ходят с роботами. Тоже стрёмные штуки. Не знаешь, что и хуже: то ли эти чёрные дылды без лиц, то ли волкодавы с острыми зубами.
Но всё равно, городская разновидность ищеек хотя бы внешне терпимая, обычные крупные собаки. На их фоне районные выглядят совершенными уродами: криволапые, мощные, чтобы носить броню, и плешивые по той же причине. В Районе ищеек много, и я всякий раз напрягаюсь, когда такое вот лязгающее чудище идёт мне навстречу. Может, речные потому и прозвали полицейских «шавками» — из-за того, что они часто ходят с собаками.
Слава милостивым богам, улочки с этой стороны парка тоже полутёмные — в Районе экономят на освещении. Но которая мне нужна? Какая из них находится напротив той, откуда я пришла? Эта? Или следующая? Я замираю в раздумьях, кошусь на парк, прикидывая правильное направление, и вдруг замечаю, что на его невысоком каменном ограждении стоит ищейка — освещённая фонарём, как очередным софитом, — и смотрит в мою сторону. Прямо. На. Меня.
Такое ощущение, что из моего тела мгновенно исчезают все внутренности. И мысли. Я такая пустая и лёгкая, что вот-вот оторвусь от земли.
Собака смотрит. Огромная. Свет резко обрисовывает сочленения влажной чёрной брони, плешивые пятна на носу и красный глаз камеры на шлеме — повыше её собственных.
Всё это настолько не похоже на мою обычную жизнь, что кажется нереальным, — а потому и не страшно. Может, показать ей чип? Ищеек учат не бросаться на золотых, но не знаю, сработает ли это в подобной ситуации.
В пустой голове всплывает мысль: плевать на собаку, вот если меня заметят полицейские — точно выпрут из района проверки.
Пока что она молчит. А я ведь уже добралась до улицы — надеюсь, нужной. Шанс есть. Конечно, убегать от собаки — вариант абсолютно шибанутый, но… Ищейки ведь должны ловить преступников, а не убивать их, верно? Даже если догонит — ну, повалит на землю, порычит в лицо… Страшно, но не смертельно.
Я разворачиваюсь — кажется, что слишком медленно, — и бросаюсь вглубь улицы, уходящей прочь от парка. Под ногами шлёпают лужи. Влажный воздух густеет настолько, что приходится хватать его ртом. Спортсменка из меня никудышная.
За спиной громыхает броня — всё ближе. Сразу слышно, что тяжеленная. Повезло мне, что на облаву ищейку нарядили в полный комплект, иначе у меня не было бы шансов. Вдвойне повезло, что она молчит.
Фонарь — пятно грязно-оранжевого света. А дальше, слева — подворотня. Мой единственный шанс.
Рёбра жмёт мышечным спазмом, лёгкие отказываются усваивать рваные глотки воздуха, а в боку колет тяжестью. Держись, организм! Ещё немного…
На бегу дёргаю шокер из кобуры — хоть бы не зацепился, пожалуйста… Есть!
Осталось самое трудное. Влететь в тёмную глубину подворотни. Затормозить. Развернуться лицом к приближающемуся лязгу. Все инстинкты требуют бежать, прятаться, сжаться в комок и закрыть голову руками, это же огромная бронированная псина с острыми зубами, блядь, как же мне страшно…
Нужно поднять пистолет. Всё это нереально, просто не может быть реальным, такого вообще не бывает!
Руки трясутся. Я промахнусь, я точно промахнусь, лучше убейте меня сразу…
Массивная фигура возникает на фоне светлой улицы — собаку по инерции тянет дальше, она проезжает на лапах, стараясь затормозить…
Делает рывок ко мне, вглубь подворотни, в темноту…
Очень просто. Навести. Нажать.
Резкий звук электрического разряда.
Ищейка — по-прежнему молча — валится на землю. Что, уже всё? Так быстро?
Крадусь к лежащей фигуре. Не шевелится. Даже не верится, что это сработало. Красного огонька камеры нет. Я читала, что разряд такой мощности должен повредить всю электронику в броне, в том числе карту памяти, — надеюсь, это правда.
Теперь нужно снять с ищейки электроды. Сердце колотится так, что трудно дышать. Кажется, что стоит протянуть руку, собака сразу меня цапнет. Нужно сделать это быстро. Извини, пёсик, мне не нравится мучить животных, но давай ты немного полежишь без сознания — чтобы я успела убежать?
Сдёргиваю электроды и заталкиваю использованный картридж в карман. Есть! Выброшу по дороге.
Количество адреналина в крови зашкаливает, и от этого восприятие ведёт себя странно: то, на что смотришь прямо, выглядит ярким и чётким, а прочее вообще не воспринимаешь. Но погони вроде нет. Парк остался позади. Тишина спящей улицы, только ветер шумит по крышам.
Повезло. Ух, как мне повезло! Даже хочется поверить, что это знак — тот самый, говорящий, что сегодня у меня всё получится. Может, в итоге я всё же… Да нет, вряд ли. Не стоит рассчитывать на успех, чтобы не разочароваться.
Ковыляю дальше по улице. Тело распарило влажным жаром, футболка липнет к спине, а промокшие волосы — ко лбу. В груди и животе ощущение такое, будто битого стекла насыпали, но это ничего, сейчас я ка-ак отдышусь… Ка-ак побегу… Вот бы закурить… Держись, Лета! Доберёшься до места, тогда отдохнёшь. Таксист сказал, нужно всего лишь дойти до конца этой улицы, и там уже будет Роторный проулок.
Хотя, может, я свернула не туда. Оглядываю окрестные дома. Конечно, название улицы и номера везде закрашены краской из баллончика. Чёртов Район! Местные и так ориентируются, а всякие «харадские» пусть сами догадываются, где тут что.
Голос-в-голове ехидно фыркает: Выкусила? Чем тебе поможет карта, если ты не знаешь, где находишься? Спросить не у кого, людей нет. Все спят, одна ты бродишь, как дура. Отец верно говорил, твоя самонадеянность каждый раз заводит тебя в тупик.
Перед глазами встаёт эта усмешка — чёртова высокомерная усмешка господина Александэра, богоравного городского судьи. Прав всегда, без исключений.
Я огрызаюсь: Заткнись! Я ушла от него и не собираюсь опять слушать всё это дерьмо.
Голос мурлычет: Если бы не хотела — не слушала бы. Кто скажет тебе правду, если не я? Ну да, она бывает горькая, но это для твоей же пользы. Мир жесток, отец старался тебя к этому подготовить, но ты ведь не слушаешь умных людей, да? Вот, упорно движешься к очередному поражению, хотя знаешь, что нужно повернуть назад, к полиции. Они отправят тебя домой, и это неразумное приключение наконец-то закончится.
Но я сжимаю челюсти: А потом будешь бухтеть, что я ни одно дело не могу довести до конца. Знаю я твою тактику, ничего нового. И слушать тебя не буду. Мне ведь может повезти. Другим везёт, почему мне не может?
Однако Голос сразу чувствует неуверенность и страх в моём тоне — знает, что снова победил, — поэтому успокаивается на время, бросив напоследок ленивое: Сама знаешь. Другие — это другие. А ты — это ты.
Да и плевать, что кто-то там лучше меня. Пусть даже все. А я всё равно попробую. Выбора нет, назад я точно не вернусь. Остаётся ползти вперёд и верить в удачу. С собакой ведь мне повезло? Ещё как! Вот и продолжаем в том же духе.
Чёрт, в груди ещё болит… То-то будет смешно, если свалюсь тут с сердечным приступом. Ладно, это просто ипохондрия. Хватит ныть! Подумаешь, кольнуло…
Важно другое. Как быстро ищейка очнётся? Догадается ли она? Говорят, районные псы сообразительные, а здесь всё очевидно — улица идёт прямо, знай себе беги вперёд. Когда ветер налетает справа, в нос бьёт концентрированной вонью реки. У собаки должно быть ослабленное обоняние, однако я читала о случаях, когда районные ищейки находили людей по запаху. Впрочем, могут и врать, это ж сеть.
Но если она меня догонит — тут-то мне и каюк, потому что запасного картриджа для пистолета нет. Я его забыла. Дура. Просто забыла! Теперь единственный вариант — прямой контакт, то бишь тыкать шокером непосредственно в собаку.
Голос-в-голове поправляет: Во взбешённую собаку. На такой дистанции она выгрызет тебе кишки. Смотри, как это будет выглядеть.
В сознании тут же возникает картинка: окровавленное тело распластано на земле, а ищейка с энтузиазмом тянет из него внутренности.
Чтобы отвлечься от этого образа, я внимательно оглядываю улицу. Так, что тут есть… Дома всё такие же невысокие, пять-шесть этажей, выглядят ветхими, кое-где выбиты стёкла. Большинство фонарей не работает. Неподалёку дёргано мигает светом рекламный щит — погнутый и со вмятинами, будто в него бросали камни. Чёрт, от здешней обстановки ещё больше не по себе. Ну, хотя бы людей нет, безопасно…
Земля под ногами щедро усыпана рекламными листовками — истоптанными, отливающими грязной влагой. Кое-где уныло смотрят в землю камеры уличного наблюдения. Это хорошо, сейчас отсутствие слежки даже успокаивает. Так странно. Пять лет назад могла ли я представить, что буду ночью бегать по Промышленному району и радоваться сломанным камерам?
Голос-в-голове деловито перебивает: Кстати, как ты собираешься отсюда выбираться? Ну, когда прибежишь туда, никого не найдёшь, покуришь — а дальше что? Одна посреди улицы. Такси не вызвать. Магазины закрыты. Холодно. Темно.
Ну, придётся ждать рассвета. Интересно, который час? Буду ходить туда-сюда, чтобы согреться. Пачка сигарет почти полная. Потом откроются магазины. Попрошу вызвать такси. Приеду домой, залезу под одеяло и согреюсь.
Увлёкшись мыслями, не сразу замечаю, что улица впереди заканчивается, упираясь в другую. Я добралась!
/продолжение следует/
В пансионате Томазины проживают милые леди, обожающие внимание мужественных констеблей из отделения неподалёку /романтика, повседневность, английский стиль, лёгкий юмор/
Изначально это фанфик по We Happy Few, но можно читать как самостоятельную историю.
Некоторые зануды называли Марту Харрис досужей сплетницей. Она предпочитала думать о себе как о собирательнице полезных сведений.
Миссис Харрис неизменно была в курсе, кто в округе вкуснее всех готовит йоркширский пудинг (конечно, миссис Триклбэнк), у кого под подушкой лежит затёртый томик Маркса (у Агаты Спунер, само собой) и почему мисс Гриффит-Джонс столь рьяно придерживается поста (из-за язвы она и вне поста мало что ест).
Безусловно, миссис Харрис всегда была осведомлена, у кого из соседок лежит на сердце бубновый или трефовый король — в её глазах это была самая ценная информация. Харрис видела себя покровительницей влюблённых и прикладывала много усилий, чтобы устраивать счастливые единения сердец в пансионате Томазины.
Однако с новенькой, мисс Фрэмптон, возникли затруднения. Миссис Харрис дала ей время обвыкнуться в их доме, познакомиться с соседями и патрульными… и всё застопорилось! Обычно дамы легко находили себе «милого друга» и так же легко сообщали об этом всем «по секрету». Но мисс Фрэмптон молчала — и за завтраком, и за обедом, и даже за пятичасовым чаем.
Сегодня утром миссис Харрис твёрдо решила положить конец этой неопределённости. Весь завтрак она сверлила мисс Фрэмптон пристальным взглядом, мысленно набрасывая план действий. К полудню план был полностью готов.
В этот день обед в пансионате выдался многолюдным. Миссис Ален-Бакли вернулась от родных, мисс Марш наконец-то выздоровела, и за столом собрались все обитательницы — восемь человек. Миссис Спунер всё причитала, что бергамота к чаю на всех не хватит, так что миссис Харрис пришлось пообещать отдать ей свою порцию.
— Ох, милочка, спасибо! Это так щедро с вашей стороны! — ещё более сладко, чем обычно, пропела миссис Спунер.
— Всё — на благо других! Вот о чём мы должны думать неустанно, — миссис Харрис чинно склонила голову.
— Конечно, конечно! И именно вы думаете о других больше всех! — миссис Спунер улыбнулась так широко, что её фарфоровые зубы сверкнули в свете лампы, висящей над столом.
Харрис несколько раздражённо улыбнулась в ответ, но тут её внимание привлекла несравнимо более важная проблема.
— А где господин Стивенс? Он обещался быть к обеду.
И снова миссис Спунер подала свой тоненький голосок откуда-то сбоку:
— Может быть, констебль несколько утомился нашим скромным обществом? Ведь он обедает у нас каждый божий день! Недолго и заскучать!
Миссис Харрис нахмурилась в направлении Агаты Спунер и строго промолвила:
— Мы обязаны подождать господина Стивенса. Домашний обед лучше всего прочего выражает ту признательность, которую мы испытываем по отношению к нашим доблестным защитникам порядка.
— Днём, — многозначительно добавила неугомонная Агата.
— Что вы хотите этим сказать? — Харрис раздражённо повернулась к ней.
Дамы за столом все как одна уставились в стоящие перед ними пустые тарелки.
— О, ничего, совсем ничего, — масляно улыбнулась Спунер. — Днём уместнее всего накормить нашего героического констебля обедом. Но ночью ведь обеда нет?
— Не понимаю, что за глупости вы сегодня говорите, милая Агата, — в слова «милая Агата» миссис Харрис вложила все свои чувства. — Вам стоит сходить к доктору Смиту — уж не заразились ли вы горячкой от мисс Марш?
В ту же самую секунду раздался звонок в дверь, вызвавший переполох и всеобщее волнение. Отовсюду летели фразы: «Ах, это он!», «Откройте, скорее же!», «Подогрейте жаркое!» и прочие, обычно сопровождающие появление дорогого гостя.
Констебль Стивенс отличался плотным телосложением и роскошной тёмной шевелюрой. Аккуратно протиснувшись мимо цветочных горшков, украшающих прихожую, он немедленно повёл носом и произнёс:
— Чудесный денёк! И, никак, у вас на обед жаркое? Надеюсь, готовила миссис Триклбэнк?
Дамы расступились, являя взору констебля заслуженную кулинарку пансионата, которая зарделась и присела в книксене.
— Да, господин констебль.
— Ох, ваше жаркое — это нечто! Да, это нечто! Расскажу потом ребятам — все будут завидовать!
Миссис Харрис, пользуясь удачным поворотом беседы, тут же ввернула:
— Господин Стивенс, а вы бы, может, завтра пригласили с собой ещё кого-нибудь? Мы всегда рады видеть в этом доме наших доблестных стражей порядка, правда, дамы?
Все жительницы пансионата согласно кивнули, а миссис Триклбэнк выдала томное «Ах!», вызвавшее недоуменные взгляды.
Покряхтев, констебль отряхнул ноги, прошёл на кухню и уселся на почётное место во главе стола. Дамы заняли свои места вокруг. Миссис Харрис сегодня специально села напротив мисс Фрэмптон.
— Так что, господин Стивенс? Как насчёт гостей? — миссис Харрис не собиралась отступать от своего плана так легко.
Стивенс пожевал губами, разглядывая на свет зубцы вилки.
— Неужто, дорогая миссис Харрис, вам не хватает одного меня? Смотрите, как бы я не начал ревновать! — и констебль настороженно хохотнул.
Миссис Спунер фыркнула в пухлый кулачок, изображая кашель. Марта на мгновение потупилась.
— Нет, как вы могли подумать такое, господин Стивенс! Я просто хотела сказать, что, может быть, кто-то ещё составит компанию нам, одиноким дамам… Например, господин Вулнер… Или господин Моррис… — произнесла Харрис, пристально наблюдая за выражением лица мисс Фрэмптон.
— От компании констебля Вулнера я бы не отказалась, — протянула Спунер, загадочно улыбаясь себе под нос. — Хотя иногда он ведёт себя совершенно неподобающе для общества благовоспитанных дам.
Стивенс тщательно прожевал свою порцию жаркого и, протянув тарелку за добавкой, солидно изрёк:
— Да, пожалуй, это можно. Морриса я отправил в соседний квартал охранять раздатчик мотилена, а Вулнера можно позвать.
— Или господина Тёрнера, — продолжила миссис Харрис, не отрывая глаз от мисс Фрэмптон.
— Можно и Тёрнера. Спасибо, миссис Триклбэнк, — и помрачневший констебль вновь уткнулся в свою тарелку.
К глубокому разочарованию миссис Харрис, за время обеда перебравшей фамилии доброго десятка констеблей, ни один мускул в лице мисс Фрэмптон не дрогнул ни при упоминании Морриса, ни Тёрнера, ни Коллинса, ни даже красавца Гейнсборо, чей безукоризненно выглаженный мундир не давал покоя многим дамам. Марта не знала, что и думать. Однако вдова генерала Харриса была не из тех, кто легко сдаётся. Поэтому вечером, когда все остальные жительницы пансионата отправились на прогулку в парк, миссис Харрис, пробормотав себе под нос: «Сейчас время дерзать и выстоять», тихонько открыла дверь в комнату мисс Фрэмптон.
Как много книг! Марта взяла это на заметку. И, однако, среди всех этих стопок не оказалось явных подсказок, на которые она надеялась. Ни справочника «Знай своего констебля в лицо» с загнутым уголком страницы, ни номера журнала «Модница», привычным образом распахивающегося на портрете одного из списка «Мы бы хотели, чтобы они нас спасли». Ничего! Не ожидая многого, Харрис приподняла несколько книг из последней стопки и вдруг заметила уголок листа, торчащий из томика Лейбница. Достав лист бумаги, миссис Харрис довольно улыбнулась. Это был изящный рисунок пером — набросок лица, в котором словно бы угадывались черты констебля Эдмунда Рейнольдса. Догадку подтверждала ажурная литера «Р», выведенная в углу.
«Ага!» — многозначительно сказала сама себе миссис Харрис, аккуратно положила рисунок на место и вышла из комнаты.
***
Назавтра Стивенс, как и обещал, привёл на обед своих подчинённых — Тёрнера и Вулнера.
Тёрнер занял место справа от начальника и внимательно уставил на него водянисто-серые глаза, время от времени, однако, бросая короткие взгляды на мисс Гриффит-Джонс, чинно сидящую напротив.
Вулнер в своей обычной манере обрушился на жалобно застонавший стул справа от Тёрнера и принялся через весь стол подмигивать Агате Спунер. Та закатывала глаза, то и дело поправляла шейный платок и жаловалась на духоту. В конце концов сразу после рагу Вулнер предложил проводить её в сад, чтобы подышать воздухом, миссис Спунер согласилась, и они удалились, не дожидаясь десерта.
Марта Харрис, сегодня вновь занявшая место напротив мисс Фрэмптон, была только рада этой прогулке. Отложив приборы и промокнув губы салфеткой, она обратилась к констеблю во главе стола:
— Господин Стивенс, голубчик! А почему бы нам не устроить игру в карты как-нибудь вечером? Думаю, всем нашим леди это будет интересно?
Обитательницы пансионата оживились и закивали, и только мисс Гриффит-Джонс поджала губы.
Главный констебль широко улыбнулся.
— Миссис Харрис, а вы прямо выдумщица! Какая хорошая идея! Правда, Тёрнер? — Стивенс ткнул своего соседа локтем. — Отличная идея?
Тёрнер согласно склонил голову, но на всякий случай всё-таки бросил взгляд на мисс Гриффит-Джонс. Та чуть пожала плечами.
На лице миссис Харрис мелькнула тень довольной улыбки.
— Замечательно! Может быть, в пятницу вечером?
Все согласились, что в пятницу будет замечательно, и миссис Триклбэнк подала десерт.
— Вы знаете, — снова подала голос миссис Харрис, — я тут подумала — может быть, пригласить на игру господина Рейнольдса?
От зоркого глаза Марты Харрис не укрылось, что мисс Фрэмптон слегка вздрогнула. Харрис продолжила:
— Он производит впечатление спокойного и порядочного человека. Для игры в карты в обществе благородных дам такой характер весьма уместен.
Стивенс нахмурил лоб.
— Рейнольдс? Мда… Отчего бы и нет? Как вы полагаете, Тёрнер? Возьмём Рейнольдса в компанию?
Тёрнер сосредоточенно кивнул.
— Да, сэр. Рейнольдс не был замечен ни в каких вольнодумиях или иных неуместных для дамского общества… кунштюках.
Миссис Харрис оживилась.
— О, господин Тёрнер, вы знаете немецкий?
Все взгляды обратились к Тёрнеру. Он кашлянул. Пауза затягивалась. Лицо мисс Гриффит-Джонс словно окаменело. Тёрнер несколько затравленно огляделся и снова кашлянул.
— Ох, что это я! — спохватилась миссис Харрис и наполнила его стакан. — Болтаю о всяких глупостях!
Тёрнер благодарно принял стакан из её рук и сразу же уткнулся в него с сосредоточенным видом. Миссис Харрис продолжила, вдохновенно взмахнув пальцами:
— Я, собственно, к тому, что немцы — весьма интересные люди. Конечно, мы с ними воевали, но теперь это позади, так что не будем держать зла. Вот, например, есть такой известный автор Лейбниц…
Мисс Фрэмптон впервые за вечер подала голос:
— Вы читали Лейбница?!
Мисс Гриффит-Джонс пробормотала себе под нос нечто, подозрительно похожее на «богохульник», но миссис Харрис, проигнорировав эту реплику, придала своему лицу задумчивое выражение и произнесла:
— Нда… Да! Я читала несколько лет назад. Конечно, сейчас моя память не та, что прежде… Но идеи господина Лейбница мне очень близки…
Мисс Фрэмптон оживилась и даже слегка наклонилась в её сторону.
— И что же понравилось вам больше всего?
Миссис Харрис наморщила лоб.
— Ну… Вот, помню… Его идея о романтической близости…
Она выжидающе глянула на мисс Фрэмптон. Та воззрилась на неё с недоумением.
— Какая?.. О близости?.. Быть может, о гармонии?
— Ох, да-да, конечно, о гармонии! Это очень мне близко! Гармония душ!
Мисс Фрэмптон слегка улыбнулась.
— Да, и мне эта мысль близка! Только представьте — всё в нашем мире соединено в мировой гармонии! Всё сочетается, одно подходит к другому…
Миссис Харрис тут же ухватилась за удачно подвернувшуюся мысль:
— А что может быть более гармоничным, чем любовь мужчины и женщины!
Мисс Фрэмптон и мисс Гриффит-Джонс покраснели, все прочие дамы за столом томно вздохнули в унисон, Тёрнер кашлянул в стакан с водой, и только Стивенс никак не отреагировал, увлечённый пирожком с мясом.
Миссис Харрис продолжила с чувством:
— О да! Я ни капли не сомневаюсь, что господин Лейбниц держал в уме именно этот образец возвышенной гармонии, когда писал свой труд! Да ведь вспомним хотя бы его горячую любовь к своей жене!..
Мисс Фрэмптон пробормотала:
— Кхм… Но ведь, кажется, господин Лейбниц не был женат?..
Миссис Харрис улыбнулась ей снисходительно.
— О, я говорю о его жене перед богом, а не перед людьми. Все мы помним эту восхитительную историю! Так романтично!
Дамы за столом умильно закивали. Мисс Фрэмптон обвела их растерянным взглядом.
Миссис Харрис, закрепляя достигнутый успех, живо повернулась к Стивенсу.
— А скажите, господин Стивенс, у господина Рейнольдса есть жена? Может быть, неуместно звать его в женское общество?
Констебль степенно дожевал пирожок и проговорил:
— Насколько мне известно, никак нет. Да и откуда у такого скромняги жена! — он хохотнул.
«Просто замечательно» — пробормотала себе под нос миссис Харрис и продолжила громче:
— Тогда пригласите его, пожалуйста, к нам на игру! Обещайте, что непременно пригласите!
Мисс Фрэмптон бросила на Стивенса взгляд, полный надежды. Тот кивнул.
— Конечно, конечно. Чем больше народу, тем веселее. Ну, только в дамском обществе, конечно! Когда, допустим, много преступников — это совершенно не то, — он, было, сурово нахмурил брови, но тут же повеселел снова. — А теперь — чай!
***
В четверг Элизабет Фрэмптон наконец-то отправилась за покупками. Миссис Харрис ненавязчиво последовала за ней, надеясь на счастливый случай. В начале — на почту, затем — в книжный магазин, после этого — в бакалейную лавку господина Спенсера… Марта уже совсем было упала духом, как — о, чудо! — мисс Фрэмптон наконец-то зашла в большой магазин дамской галантереи. Миссис Харрис выждала пять минут, открыла высокую зеркальную дверь вслед за ней, зашла и огляделась внутри.
— О, Лизетта! Милочка, и вы здесь! Что за чудесное совпадение!
Она чмокнула мисс Фрэмптон в щёку и оживлённо продолжила:
— Вы ни за что не поверите! Я зашла за новой коллекцией белья! Я знаю, некоторые дамы осуждают моё кокетство, но я считаю, что леди должна быть гармонична во всём, даже в белье. Мировая гармония — такая важная вещь, здесь не может быть мелочей! Что Вы думаете об этом?
Мисс Фрэмптон удивлённо хлопнула глазами, но всё же кивнула.
— Ох, вы должны взглянуть на неё вместе со мной! Новая коллекция — просто шик! — миссис Харрис понизила голос. — Говорят, сама Салли Бойл уже её носит!
Не давая мисс Фрэмптон опомниться, Марта подхватила её под руку и увлекла вглубь магазина — в таинственный отдел, на двери которого табличка строго гласила: «Исключительно для дам».
Продавщица заулыбалась знакомым посетительницам и привычно взмахнула рукой в сторону полок с подписью «Добродетельные модели».
— Нет-нет, душенька, никаких ромашек и колокольчиков! Нам — вот сюда! — миссис Харрис указала на вывеску «Интригующие модели». — Покажите нам самое новое и красивое! Такое, чтобы любой мужчина ахнул!
Мисс Фрэмптон попыталась возразить, но миссис Харрис крепко взяла её под руку.
— Нет, милая, вы только взгляните! Посмотрите, какие кружева! И розовая лента на поясе! Разве не прелесть? Вам обязательно нужно это примерить! Как раз ваш размер!
И миссис Харрис, вцепившись одной рукой в Элизабет Фрэмптон, а другой — в ворох белья, прямым курсом потянула свой груз в сторону примерочных.
Через полчаса они вышли из магазина с десятком пакетов. Миссис Харрис заливалась соловьём:
— Ох, милочка, я так рада, что мы встретились! Этот персиковый комплект вам так идёт! Я просто даже завидую! Если бы вы только захотели, вы могли бы осчастливить любого мужчину!
Мисс Фрэмптон была пунцовая и растрёпанная словно пион с клумбы за пансионатом. Робко улыбнувшись, она пробормотала:
— Вы правда так думаете? Мне кажется, я уже не в том возрасте…
Тембр голоса Марты Харрис от возмущения рухнул в глубокий альт:
— Ну что вы, душенька! Вам ещё жить и жить! Да все наши дамы имеют друзей, — продолжила она обычным голосом. — Все! Мисс Филпот регулярно пьёт чай с господином Коллинсоном, мисс Гриффит-Джонс каждое воскресенье ходит с господином Тёрнером в церковь… А у миссис Спунер даже два кавалера: господин Хант и господин Вулнер, хотя, право, не понимаю, что они в ней нашли.
Мисс Фрэмптон замялась.
— Так вы думаете, другие дамы меня не осудят?
Марта закатила глаза.
— Ах, милочка! Вот что я вам скажу: в нашем возрасте уже пора меньше думать о том, что скажут другие! Всё это глупости, чистые глупости! Может быть, уже скоро нам откроется небесное блаженство, так почему бы не попробовать кусочек здесь и сейчас?
Дома Элизабет нерешительно пригласила миссис Харрис подняться в свою комнату.
— Вы знаете, я хотела бы показать вам свои рисунки… У вас такая понимающая душа… Быть может, вы сумеете их оценить…
Марта Харрис не умела отличить фламандского натюрморта от итальянского пейзажа, но кивнула с готовностью. И, право, если уж она могла поддерживать с господином Стивенсом беседу о различных сортах мяса, так почему бы ей не судить о живописи?
К ужину миссис Харрис и мисс Фрэмптон спустились вместе, болтая о белилах и охре словно заправские подружки.
***
Как обычно, после ужина обитательницы пансионата расположились вокруг камина и принялись за вышивку.
— Вы уже видели свежую подборку «Мы бы хотели, чтобы они нас спасли»? — начала мисс Филпот. — На первом месте — снова констебль Гейнсборо. И неудивительно — у него столько поклонниц!
Дамы единодушно вздохнули.
— А кто на втором, голубушка? Снова Хогарт? — поинтересовалась с дивана миссис Триклбэнк.
Агата Спунер фыркнула из недр своего любимого кресла:
— Нет-с, никак не угадали, дорогая! На втором месте — констебль Вулнер! И моё мнение таково, что он заслуживает и первого места. Гейнсборо уж слишком слащавый. Мужчина должен выглядеть солидно, а не как оперный тенор.
Миссис Триклбэнк неторопливо провела кончиками пальцев по своей вышивке с рождественским пейзажем.
— Ах, к красному мундиру Гейнсборо так подходят его розовые перчатки!
Миссис Спунер в ответ только закатила глаза.
Марта Харрис подняла голову от своей вышивки с пышным букетом роз и, бросив взгляд на мисс Фрэмптон, серьёзно проговорила:
— Право, не знаю. Иногда хочется чего-то другого, чем эти популярные дамские угодники! Ведь наши сердца для них как игрушки… — и она наигранно вздохнула.
Мисс Филпот и миссис Спунер обменялись взглядами.
— Ну-ка, ну-ка, милочка, рассказывайте! — Одетта Филпот улыбнулась. — Неужто вы решили сменить фаворита? А констебль Стивенс уже в курсе?
Харрис возвела очи горе.
— Господь с вами, Одетта, наш союз с господином Стивенсом благословлён на небесах...
Мисс Гриффит-Джонс поперхнулась слюной и возмущённо уставилась на Харрис, но та продолжала как ни в чём ни бывало:
— Однако, — и Марта наставительно подняла палец, — я говорю о том, что иногда склонности нашего сердца даются нам не как благословение, а скорее как проклятие. И господин Гейнсборо — яркий тому пример! Конечно, у него такая статная фигура, широкие плечи, страстный взгляд… — голос миссис Харрис замер мечтательно, но она тут же взяла себя в руки. — Тем не менее, всем известно его непостоянство. Знакомый доктор рассказывал мне, сколько валиума приходится выписывать женщинам, покинутым господином Гейнсборо, и этот список пополняется каждый месяц!
Дамы вздохнули и понимающе переглянулись. Миссис Харрис, вдохновлённая молчаливой поддержкой слушательниц, продолжила:
— Вот я и говорю, что иногда лучше, когда сердце склоняется к мужчине более спокойному, более домашнему… Вроде господина Рейнольдса.
Мисс Фрэмптон громко ойкнула. Оглянувшимся на неё дамам она со смущённой улыбкой показала иголку и палец с выступившей каплей крови. Переведя взгляд обратно на Харрис, миссис Спунер фыркнула:
— Рейнольдс?! Он такой тихоня! Наверное, не знает, с какой стороны подступиться к женщине!
Стрельнув глазами на Элизабет Фрэмптон, вновь увлечённую шитьём, Харрис возразила:
— Иногда я подозреваю, дорогая Агата, — слова «дорогая Агата» она выделила особо, — что вы плохо разбираетесь в мужчинах. Знаете поговорку про тихий омут? В таких мужчинах как раз страсти поболее, чем в некоторых, потому что они не распыляются во все стороны. Вы видели, какой взгляд у господина Рейнольдса, когда кто-нибудь при нём заговаривает о преступниках? Это же чистый огонь! Я думаю, что если бы нашлась женщина, способная пробудить его чувства, он бы смог сделать её очень счастливой.
Мисс Филпот уставилась на миссис Харрис в раздумье, да и остальные притихли.
— Итак, — продолжила Марта, — нам очень повезло, что господин Рейнольдс завтра придёт к нам на игру. Однако я не сомневаюсь, что привлечь внимание такого достойного мужчины сможет только особенная женщина.
Дамы покивали, переглядываясь украдкой.
***
На следующий день в пансионате уже с утра царила радостная суматоха. Дамы одалживали друг у друга атласные и бархатные ленты, просили совета по укладке волос, обменивались модными журналами. Мисс Филпот во время любых разговоров безостановочно массировала кисти рук, каковым жестом чрезвычайно смущала своих собеседниц. Миссис Триклбэнк утром вышла из своей комнаты с лицом, густо намазанным сметаной, и ходила так несколько часов подряд, пока, наконец, миссис Спунер не напомнила ей о приличиях.
У Марты Харрис, помимо стандартных дамских забот, было ещё одно дело, требующее внимания. Утром после чая, когда на кухне остались только она и Агата Спунер, Харрис упомянула, что у неё совершенно случайно оказались два билета в кино — на сегодняшнюю премьеру нашумевшего детективного фильма.
— Ах, какая жалость! Так повезло получить билеты, но ведь сегодня — игра!..
Миссис Спунер отмахнулась несколько раздражённо.
— Так почему бы вам со Стивенсом не сбежать с этой дурацкой игры в кино?
Харрис бросила на неё взгляд из-под ресниц.
— К сожалению, господин Стивенс терпеть не может кинотеатр! Но… Ведь, кажется, господин Вулнер — большой поклонник детективов? Впрочем, сейчас, когда он попал сразу на второе место списка журнала «Модница», у него, наверное, совсем нет свободного времени… — она сочувственно вздохнула.
Агата уставилась на неё с удивлением.
— Я бы, конечно, позвала его, но… Вы бы отдали нам билеты?
Харрис тепло улыбнулась.
— Конечно, моя милая. Я ведь помню, каково это — быть молодой…
Миссис Спунер фыркнула, но не так самоуверенно, как обычно.
— Дорогая Марта, я младше вас только на четыре года!
Харрис мечтательно подняла глаза на тканевый абажур под потолком.
— Ну, вот и наслаждайтесь этим. Четыре года — это большой срок. При желании за четыре года можно прожить целую жизнь… — она перевела взгляд на миссис Спунер. — И да, я с удовольствием отдам вам билеты. Надеюсь, вечер будет приятным.
И Агата Спунер, против своей обычной манеры, не нашлась, что ответить.
***
Стивенс, Тёрнер и Рейнольдс прибыли точно к назначенному времени, и сразу после чая игра началась.
Мисс Гриффит-Джонс, поджав губы, села со своей вышивкой в кресло у камина, но все остальные дамы оживлённо кружили вокруг большого стола, рассаживаясь по местам.
Зоркий глаз миссис Харрис мгновенно приметил растерянное лицо мисс Фрэмптон. Марта юркнула к скромнице и, вцепившись в её руку, решительно потянула её к Рейнольдсу, однако в последнюю секунду заметила миссис Триклбэнк, тоже нацелившуюся на место рядом с констеблем. На ротацию с мисс Фрэмптон времени не было, и миссис Харрис была вынуждена приземлиться на стул справа от Рейнольдса самостоятельно, усадив Элизабет по правую руку от себя. Миссис Триклбэнк тут же села слева от Рейнольдса. Глянув на её довольное лицо, Харрис буркнула: «Это мы ещё посмотрим». Пока же игра не началась, Марта обратила улыбку на Стивенса, севшего почти напротив неё и посматривающего на Рейнольдса с явным подозрением.
На первом круге выбыли констебль Тёрнер, мисс Марш и миссис Триклбэнк. Миссис Харрис показалось, что Тёрнер откровенно слил игру, после чего слишком уж торопливо пересел на пустующее место недалеко от камина, но сейчас это её не волновало.
Миссис Триклбэнк не выказала желания куда-либо пересаживаться, а только хихикнула и пролепетала:
— О, господин Рейнольдс, вы так хорошо играете!
Харрис раньше не особо интересовалась характером констебля Рейнольдса, но всё же она считала себя проницательной особой. И её проницательность подсказывала ей, что Рейнольдс далеко не глуп. Марта закусила губу и со всей ответственностью приняла решение действовать в соответствии с тактикой прямо противоположной, нежели выбранная миссис Триклбэнк.
Мельком глянув в свои карты, миссис Харрис обратила взор на профиль Рейнольдса.
— Вы знаете, господин Рэйнольдс, чем больше я на вас смотрю, тем яснее вижу — у вас очень интересное лицо! Я бы сказала — интеллектуальное. Такие черты! С вас стоит нарисовать портрет! — она вздохнула. — Ах, если бы я умела рисовать… Но постойте, мисс Фрэмптон ведь умеет! Правда, душенька?
Все, включая Рейнольдса, посмотрели на Элизабет Фрэмптон, которая смешалась, но кивнула.
— Не стесняйтесь, милая! Вы замечательно рисуете! — Харрис вернулась к Рейнольдсу. — Она замечательно рисует, я сама видела! Просто даже не хуже Тёрнера!
Стивенс подпрыгнул и обернулся к Тёрнеру.
— Тёрнер! Вы рисуете? Почему я не в курсе?
Констебль оторвал взгляд от вышивки мисс Гриффит-Джонс и выпучился на миссис Харрис, которая лукаво улыбнулась.
— Нет-нет, я говорила об Уильяме Тёрнере…
Выражение лица Тёрнера не изменилось, и Марта неуверенно пробормотала:
— Вас тоже зовут Уильям?..
Голос мисс Гриффит-Джонс мог бы заморозить и айсберг посреди Ледовитого океана.
— Уважаемая Марта, вы что же, не помните имени нашего гостя, который регулярно бывает в нашем доме вот уже пять лет?
Впервые в жизни Марта Харрис прочувствовала, что означает выражение «сгореть со стыда».
Внезапно наэлектризованную тишину разбил звонкий смех мисс Фрэмптон. Все лица повернулись к ней. С лёгкой улыбкой Элизабет воскликнула:
— О боже, я только сейчас обратила внимание на это чудесное совпадение! Не только господин Тёрнер — однофамилец с художником Тёрнером… Ведь и Стивенс, и Рейнольдс — это художники!
Все дамы изумлённо посмотрели на констеблей. Рейнольдс, кажется, не удивился, но вот Стивенс выглядел ошарашенным.
— Художник?! Вот уж не ожидал…
Мисс Фрэмптон лукаво улыбнулась ему.
— О, не беспокойтесь, Фредерик Стивенс успел нарисовать не так много, так что вашей репутации ничто не угрожает!
Рейнольдс взглянул на Элизабет с интересом.
— Мисс Фрэмптон, у нас в отделении есть ещё Хант и Моррис…
На её лице отразилось радостное удивление осознания.
— Да, конечно! И почему я раньше не замечала? Ох, я надеюсь, у вас там и Россетти есть! Я бы с удовольствием взяла у него автограф!
— Нет, Россетти нет…
И они засмеялись, глядя друг на друга поверх головы миссис Харрис, которая постаралась сползти со своего стула ещё ниже.
Остальные участники игры растерянно переглянулись, а Марта Харрис наконец-то вздохнула с облегчением, бросила последний настороженный взгляд на Тёрнера, отвернувшегося к мисс Гриффит-Джонс, и произнесла:
— Дамы и господа, давайте вернёмся к игре!
Однако стоило оставшимся игрокам сосредоточиться на картах, как Марта словно бы невзначай обронила:
— Как вы считаете, Элизабет, ведь правда у господина Рейнольдса интересное лицо? Он очень похож на того поэта…
— Джона Китса? — и мисс Фрэмптон тут же густо покраснела.
Миссис Харрис оживилась.
— Да, совершенно верно! Если бы Китс носил форму, был бы точь-в-точь наш констебль Рейнольдс!
Миссис Триклбэнк, до этого сидевшая тихо, вдруг вставила:
— Милые дамы, вы совсем засмущаете констебля, сравнивая его с романтическими поэтами! Сначала художники, теперь — поэты… Мне кажется, это не совсем уместно… — она улыбнулась Рейнольдсу. — Ведь вы, должно быть, не интересуетесь подобными глупостями?
Констебль откашлялся.
— Нет, отчего же… На досуге я люблю почитать…
Миссис Харрис победоносно прищурилась на миссис Триклбэнк за его спиной и вернулась к беседе.
— О, это весьма занятно! И что же вы предпочитаете?
Стивенс, потянувшийся за новой картой, услышал вопрос и посмотрел на Рейнольдса с интересом.
— Да, что вы читаете? Я обязан быть в курсе!
Тот смутился.
— Ну, во-первых, конечно, я всегда читаю на ночь должностную инструкцию…
Стивенс удовлетворённо кивнул и уставился в свои карты, потеряв интерес к разговору.
Рейнольдс осторожно перевёл взгляд с него на миссис Харрис и дальше — на мисс Фрэмптон — и продолжил:
— Иногда и поэзию читаю. У Китса есть очень интересные образы, — он улыбнулся уголками губ. — Никогда не думал, что могу быть похож на него .
Мисс Фрэмптон вновь порозовела, но всё же нашла в себе силы улыбнуться в ответ.
На втором круге выбыли все, кроме миссис Харрис, Рейнольдса и мисс Филпот. Последняя, получив новые карты, фыркнула и раздражённо бросила их на стол, признавая поражение. Оставшись вдвоём с дамой, Рейнольдс начал было поддаваться, но миссис Харрис быстро дала понять, что понимает его задумку и не одобряет её. В итоге после упорной борьбы констебль всё-таки получил заслуженную победу и приз — кофейный торт.
Все, даже мисс Гриффит-Джонс, похлопали, поздравляя его с победой, а Стивенс, посмеиваясь, воскликнул:
— Ох, дорогая миссис Харрис, неужто кто-то превзошёл вас в картах!
Марта протянула Рейнольдсу руку и с достоинством произнесла:
— Конечно, я нисколько не сомневалась в справедливости той высокой оценки, которую дают вам некоторые наши дамы, но теперь я и сама вижу, насколько вы умны. И я надеюсь, что в ближайшее время мы не только снова увидим вас в нашей гостиной, но и сможем оценить ваш портрет кисти мисс Фрэмптон.
На последних словах взгляд Рейнольдса скользнул к смущённой Элизабет, а миссис Харрис угрожающе сверкнула глазами на миссис Триклбэнк, маячащую за спиной констебля. Та фыркнула и, взмахнув юбками, удалилась на кухню.
Остаток вечера прошёл весело, и только миссис Триклбэнк, сославшись на головную боль, удалилась к себе. Впрочем, никто не заметил её отсутствия.
***
Однажды вечером, через пару недель после игры, миссис Харрис сидела в своей комнате и читала сборник стихов Джона Китса. Периодически она одобрительно кивала, поднимала брови или мурлыкала что-то себе под нос. Вдруг её тонкий слух уловил какой-то звук, похожий на тот, с каким открывают окно.
Марта осторожно высунула голову в коридор и прислушалась. Казалось, везде было тихо… Но вдруг словно бы половица скрипнула в одной из комнат.
Неужели у мисс Фрэмптон? Скрестив пальцы на удачу, Марта Харрис подкралась ко второй двери справа и аккуратно приложила ухо. Её тренированный слух без труда различил шорох юбки и лёгкий скрип кровати, а затем ещё один скрип громче — от того, что рядом с первым человеком сел второй, скорее всего мужчина. Спустя мгновение последовал чуть слышный звук поцелуя и шёпот: «Ах, Эдмунд!»
С широкой улыбкой Марта на цыпочках вернулась в свою комнату, осторожно закрыла дверь изнутри и вернулась к чтению стихов. Что бы мировая гармония делала без помощи миссис Харрис!
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.