Кратко о психоанализе
Никогда не задумывались над тем что ёмкое русское ругательство может служить прообразом девиза всего психоанализа?
Никогда не задумывались над тем что ёмкое русское ругательство может служить прообразом девиза всего психоанализа?
Как появилась религия? Зачем людям Бог? Что такое первородный грех и откуда берется страх божий?
Подробно рассказывать о происхождении такого феномена как религия мы не будем: это тема отдельной статьи (всем желающим рекомендуем обратиться к материалу «Зачем людям Бог?»). Кратко сформулируем лишь некоторые тезисы.
Религия, по мнению Зигмунда Фрейда, зародилась из системы тотемов и табу, которые сохранились до наших дней у ряда традиционных обществ, например, в странах Африки и Австралии, а некогда существовали у всех народов на планете (подробнее о тотемизме читайте также в материалах «Запреты: Сибирь», «Запреты и обычаи: Африка», «Маски народов мира» и др. – NS). Тотем, собственно, и есть «видоизмененный» бог любой современной монотеистической религии. Недаром «тело» Иисуса Христа продолжают «вкушать» на Пасху, запивая заодно его «кровью» – вином, подобно тому, как жертвенное животное – тотем – ели наши предки (а ныне эту славную традицию продолжают и представители диких племен), дабы перенять его «силу» и «святость».
Индейские тотемические столбы на Аляске / ©Flickr
Но и у тотема был предшественник. Им является не кто иной, как вожак (Отец) первобытного сообщества, которого наши далекие предки боялись и почитали одновременно. Настолько боялись и настолько почитали, что в один прекрасный момент все сыновья племени собрались и… убили Отца, а затем, по обыкновению дикарей, съели. Здесь будет уместна аналогия с несчастным мореплавателем Джеймсом Куком, которого «аборигены почему-то съели». Ибо съели они его потому, что страшно им восхищались. Поедание же того, кем восхищаются или боятся дикари, напрямую связано с получением силы и «прелести» того, кого поедают. Именно это качество – буквальность, отсутствие переносного смысла, символизма и абстрактного мышления – является общим для дикарей, маленьких детей и невротиков.
Фрейд, впрочем, оговаривается: возможно, древние предки и не убивали Отца, а сделали это лишь в своих бессознательных мыслях, заменив его тотемом (а позже – распятым Иисусом Христом, если речь идет о христианстве). Но, учитывая «нравы» дикарей, которые больше склонны действовать, а не размышлять, Фрейд делает еще одну оговорку: «Я думаю, не будучи сам вполне уверенным в несомненности своего суждения, что к рассматриваемому случаю можно применить слова: вначале было деяние».
Из чувства вины за убийство вожака возникло то, что позже назовут первородным грехом. Все позднейшие религии (которые из языческих превратились преимущественно в монотеистические) сохраняют этот мотив тотемной жертвы. Бог в них – это вознесенный на небо Отец, а искупление первородного греха происходит через спасительную жертву Сына. Причастие повторяет тотемную трапезу.
“Адам и Ева”, Лукас Кранах (1526) / ©Flickr
Саму же религию психоанализ приравнивает к неврозу навязчивых состояний, только коллективному, и понимает как совокупность навязчивых ритуалов и рационализаций, то есть вероучений. Это и понятно, ведь любой психотерапевт вам скажет, что проявление невроза навязчивых состояний удивительно похоже на те страхи, которым подвержены все верующие. Иными словами, эти страхи имеют общую природу.
Тем не менее религия остается очень полезной для многих людей и сыграла решающую роль в появлении культуры и всей человеческой цивилизации. Только страх и чувство вины – основные «двигатели» любой религии – могли заставить наших диких предков не поубивать друг друга, создавать нечто прекрасное, сохранить социум в принципе и мыслить «конструктивно». Другое дело, что человечество не стоит на месте и многие для «регуляции» своего поведения уже не нуждаются в страхе и чувстве вины, заменив их элементарной человечностью, которая формируется посредством психологического взросления человека. Но, увы, пока не все.
Конечно, если в сегодняшнем мире «вдруг» исчезнет религия, далеко не все начнут убивать, красть и «желать жены ближнего своего»: большинство людей уже достаточно «созрело», чтобы не делать этого и без участия какой бы то ни было религии. И все же религия продолжает играть огромную роль, создавая, например, иллюзию избавления от страха смерти (который, к сожалению, во многом сама же и создает), иллюзию того, что те, кто перед нами виноват, обязательно понесут наказание, иллюзию того, что кто-то значимый тебя любит, и т. д. Многим людям до сих пор не под силу самостоятельно справиться с подобными страхами и зачастую, увы, несбывшимися желаниями любви и надежды на счастье; многие так и не научились любить себя без участия Бога, поэтому религия, безусловно, остается нужной большому количеству людей.
В своем личном религиозном опыте мы воспроизводим опыт общения с родителями, поскольку ребенок, как это ни парадоксально, постоянно живет в религии. (К слову, именно по этой причине в том числе большинству людей так сложно принять скучную и подчас горькую правду – например, ту, что предлагают нам ученые. Куда проще верить в Бога, в судьбу и гадалкам, чем предпринимать реальные шаги для изменения своей жизни, учиться мыслить критически, а главное – самому брать ответственность за свои поступки. Ведь взрослеть – это трудно и не дает серьезных гарантий счастья, тогда как религия такие гарантии дает, причем с минимальными усилиями, которые для некоторых сводятся лишь к еженощной молитве и посещению церкви по праздникам.)
Объясняем. Во-первых, ребенок принимает слова родителей на веру, без критики (Вера). Во-вторых, ребенок всегда чувствует, что не соответствует требованиям родителей (ведь родители сформированы культурой и теми же запретами, которым ребенок пока не научился, он еще «дик» и природен, наподобие наших предков). Поэтому у ребенка возникает естественный страх наказания (в более благополучной семье он гасится, а в патогенной – поощряется), который можно сопоставить со страхом божьим (Культ). В-третьих, все вероучения есть не что иное, как трансформированные семейные «заповеди» и связанные с ними запреты.
Таким образом, религия для психоанализа – это еще и эмоционально окрашенное инфантильное отношение человека к его собственным родителям, бессознательно спроецированное на объект веры. Идеальность божественного родителя (Бога) необходима для того, чтобы «закрыть» недостатки родителя реального (как правило, дети вытесняют агрессию по отношению к своим, разумеется, далеко не идеальным родителям, потому что такая агрессия не только социально неприемлема, но в некоторых случаях и просто опасна, так как «самая лучшая мама» или «самый замечательный папа» могут за нее и побить; впрочем, часто до этого дело так и не доходит, поскольку ребенок чувствует, что будет, если он начнет упрекать – нередко совершенно справедливо – своих родителей – NS). Таким образом, происходит символическое искупление вины за собственные бессознательные упреки и агрессию. У такого родителя уже можно просить прощения (за свои грехи), у реального – никогда. Вся внутренняя обстановка храма, одежда священника таковы, чтобы бессознательные фигуры родителей остались неузнанными. А у прихожан возникло ощущение ничтожности и слабости перед небесным Отцом (понятно, что особенно это характерно для православной церкви).
Убранство православного храма / ©Flickr
Каковы причины творчества? Почему кто-то любит комедии, а кто-то мелодрамы, фильмы ужасов или триллеры?
В целом психоанализ рассматривает искусство как некий символ, который можно истолковать наподобие сновидения (о том, как психоанализ подходит к сновидениям, читайте в статье «Толковать сновидения: как?», опубликованной в №12 журнала Naked Science за март 2014 года – NS). Этот символ связан с инфантильными сексуальными переживаниями.
Почему же человек творит? Прагматичный психоанализ видит для этого всего две причины (разумеется, речь идет об очень глубинных вещах, а не о более поверхностных вроде переживаний по поводу социальных проблем и пр., которые являются лишь надстройкой к первопричинам).
“Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения”, Сальвадор Дали (1944) / ©Flickr
Первая – это так называемый негативный эдипов комплекс, когда мальчик влюбляется не в свою мать, а в своего отца (у девочек, соответственно, наоборот), и идентифицирует себя, таким образом, не со своим отцом, а с матерью, чаще всего – совершенно бессознательно. Связанная с негативным Эдиповым комплексом латентная гомосексуальность, впрочем, не мешает человеку всю жизнь оставаться гетеросексуалом и совершенно не догадываться о своих гомосексуальных наклонностях. В этом случае человек может полностью реализовать их в творчестве, и это будет абсолютно приемлемо с точки зрения общества.
Если у человека по каким-либо причинам – чаще всего связанным с перенесенной в глубоком детстве травмой, патологическим отношением к нему матери, отца, какими-то комплексами и т.д. – блокирован выход эротического возбуждения, он может найти выход в сублимации этой энергии в искусство. Это и будет вторым источником творчества.
Сразу оговоримся – даже у всезнающего психоанализа есть границы: он делает понятными глубинные мотивы, заставляющие людей творить, но совершенно не объясняет сам феномен творчества. Загадка художественного гения психоанализу, как и любому другому направлению науки и философии, недоступна.
Разумеется, сублимировать свою энергию в творчество может лишь человек, от природы наделенный какими-либо талантами. А вот тем, кому с этим не очень повезло (но обе вышеперечисленные проблемы имеют место быть) остается одно – стать невротиком. Недаром невротические симптомы называют «творчеством» невротика. Жаль, оценить этот талант способен только психотерапевт.
Но вернемся к нашим творцам. В основе художественной мотивации лежит желание художника заменить не удовлетворяющий его мир окружающей реальности на мир реальности психической – его собственный (с ее анекдотичной фразой «Я так вижу»). Все это, кстати, доступно каждому из нас в сновидениях, творцами которых мы являемся каждую ночь.
“Лицо войны”, Сальвадор Дали (1941) / ©Flickr
Воздействие художественного произведения (будь то театр, кино, художественная выставка и т. д.) на людей связано с уникальной способностью художника вызывать сопереживание. И чем более талантлив творец, тем больший отклик в сердцах он вызовет. При этом чувство некоего облегчения, а заодно и наслаждения получают обе стороны – как публика, так и художник. Первая – потому что бессознательно идентифицирует себя с образами картин, героями фильмов и пр., а второй – потому, что «выпустил пар» своих бессознательных инфантильных сексуальных переживаний. То есть произведения искусства решают проблему разрядки сексуальных импульсов (зачастую неприемлемых для самого человека) разрешенным – и для него самого, и для социума – способом.
Театр, опера и балет
Все они дают возможность идентифицироваться с другим человеком, совершающим нечто недоступное нам, зрителям. Так, балет, по мнению психоаналитиков, связан с мазохистской компонентой, эксгибиционизмом и эротическим унижением. Не стоит думать, что подобные «страшные» слова обозначают нечто ненормальное – все эти компоненты, так или иначе, есть в каждом человеке, и это абсолютно нормально – вопрос меры и способа их выражения; балет является как раз совершенно приемлемым и весьма созидательным из таких способов.
Драма, опера и балет считаются тремя «китами», которые способны снимать деструктивное напряжение в принципе.
“Лебединое озеро”, П. И. Чайковский / ©Flickr
Кино
Просмотр кинофильмов позволяет каждому из нас оказаться на плоскости экрана. Соблазн слияния с массой через принудительное введение в мир собственной психической реальности настолько силен, что современный человек фактически представляет собой некий осадок идентификаций с многочисленными кино- и рекламными героями. Для того, чтобы полностью покрыть весь спектр бессознательных запросов (кто-то, например, любит преимущественно исторические «боевики» с пафосным главным героем вроде царя Леонида или Геракла – и это, очевидно, говорит о внутренних «запросах» этого человека – NS), каждая культура должна обеспечить определенный набор культовых фильмов (1960-1970-е годы в СССР: «Девчата», «Джентльмены удачи», «Иван Васильевич меняет профессию», «Ну, погоди!», «Кавказская пленница» и т. д.).
Фильмы ужасов
Те, кто предпочитает именно эту категорию фильмов, по мнению психоаналитиков, таким образом реагируют на бессознательные травмы пренатального уровня. Ведь, не имея возможности выхода, эти травмы приводят к тотальной тревожности, немотивированным паническим состояниям.
Кадр из к/ф “Звонок” / ©Flickr
Мелодрамы
В эмоциональной форме выражают комплекс сиротства, то есть глубинные переживания, связанные с травмой рождения, а также с отлучением от груди как «предательством» матери.
Кадр из к/ф “Брак по-итальянски” / ©Flickr
Триллеры
Снимают напряжение вытесненных агрессивно-сексуальных импульсов, а также гомосексуальную тревогу (производной которой, как известно, является тревога параноидальная).
Кадр из к/ф “Молчание ягнят” / ©Flickr
Комедии
Дают суррогатный выход антисоциальным импульсам. Эффект достигается через идентификацию зрителя с асоциальной личностью – преступником, неудачником. Здесь обыгрываются проблемы эдипального периода.
Кадр из к/ф “Маска” / ©Flickr
Исторические фильмы
Выполняют функцию принудительной инфантилизации людей. В этих фильмах демонстрируются ситуации, когда любовным устремлениям одного человека к другому что-то мешает. В итоге этот запрет как бы «закрепляется» в качестве нормы социальности. Есть только «долг» Отчизне, народу и т. п., с которым не идут ни в какое сравнение личные интересы и любовные отношения.
Кадр из к/ф “300 спартанцев” / ©Flickr
Психоанализ дает представление о том, что такое политика и как она функционирует.
Сразу оговоримся, что мы будем говорить на языке глубинной психологии, языке символическом, который, с одной стороны, не стоит понимать излишне буквально. С другой же стороны психоанализ, исследующий бессознательное, конечно, говорит на языке ребенка. Ребенок же, в свою очередь, воспринимает все именно так – буквально, наглядно, часто переводя все на язык собственного тела. В этом нет ничего постыдного и плохого, это свойственно бессознательному (то есть примитивному, животному и детскому) абсолютно всех людей. Почти все, что сознательно, по мнению психоанализа, является лишь сложной «ледовой коркой» над кипящим океаном страстей нашего бессознательного.
В 1920-е годы Зигмунд Фрейд выдвинул основную концепцию политического устройства общества, суть которой можно свести к следующему: политика есть форма проекции вовне собственного семейного романа (проще говоря, собственной детско-родительской семьи – NS), а политические отношения построены на иллюзии семьи.
В основе политического устройства лежат три категории социальных мифов.
Зигмунд Фрейд / ©Flickr
Национальный миф (в соответствии с ним живут многие страны арабского мира, радикально настроенные исламские государства, Кавказ). В таком сообществе воспроизводится ситуация симбиоза младенца и матери (самая ранняя стадия развития, соответствует возрасту до одного года). Основная идея подобного общества – человек не может существовать вне него, иначе его попросту ждет смерть.
Имперский миф (Россия). Соответствует стадии начала отделения младенца от матери (примерный возраст – от года и старше; более подробно о стадиях развития ребенка можно почитать в работах венгерского врача-психиатра Маргарет Малер – NS). В таком сообществе уже могут сосуществовать разные нации. Главная особенность – экспансия, расширение зоны влияния государства. Как символический шаг отделения от матери можно рассматривать образование метрополий и присоединение новых земель в качестве неких «даров искупления» за этот шаг.
Карта Российской Империи / ©Flickr
Демократический миф. Можно проследить параллель с Эдиповой ситуацией (так называемая эдипальная стадия развития – более поздняя и зрелая по сравнению с вышеперечисленными стадиями развития ребенка, соответствует возрасту примерно от трех лет и старше). Сами выборы (которые в странах, где господствует демократический миф, являются реальной, а не номинальной процедурой) символизируют возможность выбирать себе «родителя», давая иллюзию свободы от родительского «ига». (На глубинном психологическом уровне любой лидер страны воспринимается как родитель. На него, кстати, могут переноситься как самые теплые чувства, которые мы испытывали по отношению, скажем, к своему отцу, так и негативные, которые у большинства людей в свое время были благополучно вытеснены и перенесены на лидера государства, правоохранительные органы и т. д. При этом руководитель страны может как «плохо» управлять страной, так и «хорошо» – значения для бессознательного это по большей части не имеет, или имеет, но не определяющее). Демократия – это постоянная борьба.
У демократии есть три характерные черты. Во-первых, она разрушает систему социальной стратификации и размывает правящую элиту, лишая ее харизматической основы статуса родителя. Во-вторых, демократия альтернативна как имперскому, так и национальному мифу. Третья черта заключается в том, что демократия инфантилизирует население через массообразование на выборах.
В период перехода от имперского мифа к демократическому последний является не причиной, а индикатором социального кризиса. Он же позволяет сформировать новую элиту и, создавая ситуацию психологического отстранения массы от вождя, оберегает людей от шока смены социальной модели.
Несмотря на то, что уровень развития многих стран можно «классифицировать» по вышеприведенной схеме, это не всегда означает «отсталость» одного государства и «зрелость» другого. Часто «традиции» (в данном случае социальный миф) соседствуют, например, с высоким технологическим уровнем развития общества. Правда, функция традиций при этом уже перестает носить определяющий характер, становясь лишь чем-то символическим на фоне психологически «повзрослевшей» нации и страны (Япония, Швеция).
Источник: Naked Science
Читайте также:
– С точки зрения психоанализа: искусство и кино;
Был у меня подобный случай, правда когда я учился в университете. Все дело в том, что я ужасно рисую. Чертить ещё с горем пополам мог, а вот рисовать нет. А тут у нас началась психология, ее преподавал господин Егоров, имя/отчество не помню. Преподавал прекрасно, слушали затаив дыхание. Дошли до психоанализа, и он даёт нам задание нарисовать мифическое животное. Легко сказать нарисовать, я могу нарисовать только фантастические каракули.
А вместе со мной учился Саня, мы его звали Сантёр. Я подошёл к нему и говорю: "Саня, будь добр, нарисуй и мне". Не вопрос, на следующую лекцию он принес и мне рисунок. Рисунок был хорош: какой-то летучий змей с крыльями протыкает длиннющим копьём маленького змея, у которого нет крыльев, тот весь извивается от боли. Спрашиваю: "Сам нарисовал?" Нет, передрал иллюстрацию с какой-то книжки с фэнтези.
Начинается занятие, господин Егоров берет наши рисунки и начинает анализировать. Доходит до моего рисунка и улыбается во все 24 зуба. Мол понятно, что ты себя ассоциируешь с большим змеем, то-то то-то, копьё - фаллический символ. Непонятно только почему оно такое длинное, наверно внутреннее недовольство размером реального. Но самое главное, почему он этим копьём прокалывает себе подобного, по нормальному он должен протыкать кого-то другого, более мягкого и женственного, это же символический половой акт. Тут уже хохотала вся аудитория, я покраснел как рак, такого позорища у меня давно не было. И не скажешь, что сам не рисовал, мол Саня проказник, содрал из какой-то книги рисунок.
С тех пор я с недоверием отношусь к психоанализу, отчасти он напоминает гадание на кофейной гуще. Но ещё больше меня мучит вопрос: кто рисует иллюстрации в фэнтезийный книгах
Сегодня на рассмотрении такой психологический механизм защиты как имитация. Я считаю, что этот механизм очень недооценен исследователями, поэтому информации о нем немного. Скорее всего из – за того, что он является ранней формой уже взрослой психологической защиты под названием идентификация. Логично, что у ребенка и взрослого разнятся механизмы защиты и их проявление. Так же из возможных причин я выделяю то, что данный механизм встречается редко. В своей жизни я видела его только один раз.
Имитация – это такая реакция психики ребенка, которая состоит в подражании поведения, мимики, повадок и тд. любимого персонажа из мультика, авторитетного человека или кого то еще, кто очень понравился или не понравился ребенку.
Дети, используя этот механизм, абсолютно полностью и глобально перенимают и принимают черты выбранного персонажа. Если сравнить это со взрослыми, то они умеют подражать кому - то выборочно. Выделить для себя те или иные черты, которые, по их мнению, им не характерны и внедрить их в свою жизнь. Ребенок так не умеет.
Как известно, механизмы психологической защиты были разработаны в психоанализе. В описании стадий психосексуального развития Фрейд не часто, но упоминает, различные такие механизмы. Имитацию он рассматривал в контексте фаллической стадии (4 – 6 лет), когда ребенок проходит Эдипов комплекс (в случае с девочками это комплекс Электры). Во время прохождения этого комплекса мальчик боится агрессивного ревностного поведения отца, поэтому ради своей безопасности имитирует его поведение. По идее это должно сглаживать отношения между ребенком и отцом и льстить второму.
Так же есть еще одно интересное проявление этого механизма психологической защиты – физическая имитация антагониста. У ребенка существует страх чего либо и он имитирует то же поведение, черты или что либо еще, чтобы быть «внутри» этого и обезопасить себя. Например, ребенок, которого не любят в семье, пытается имитировать поведение родителей, чтобы быть достойным их любви.
Анна Фрейд, которая была исследовательницей детской психологической защиты, приводит такой пример физической имитации антагониста: маленькая девочка очень боялась проходить темный зал из – за привидений. Тогда она сама с помощью жестов стала изображать привидение и пришла к выводу, что если ты сам привидение можно не бояться идти.
В своем детстве я считала, что если закрыть свои глаза и не видеть воображаемого монстра, то и он не увидит меня. Таким образом я должна была обеспечить себе безопасность.
Картина "Призрак Оивы" автора Кацусика Хокусай (1832г.)
Еще один интересный механизм детской психологической защиты называется компенсацией. По личным наблюдениям могу сказать, что встречается он ни чуть не реже первого, хоть его не так легко заметить.
И так, начнем с того, что понимают под компенсацией. Компенсация — это реакция, с помощью которой ребенок стремится объяснить себе и восполнить слабость и неудачливость в одной области — успехами в другой.
Самая первая ассоциация, которая приходит на ум, это ситуации, когда ребенок не получает достаточного внимания внутри семьи и находит его у уличных друзей, в дурных компаниях и так далее. В действительности примеров компенсаторного защитного механизма очень много. Сложность определения компенсации состоит в том, что успехи детей воспринимаются очень положительно и иногда пагубное влияние таких успехов на ребенка не замечается. Например, рассмотрим тот же пример с дефицитом внимания родителей, только вместо плохой компании добавим безупречную успеваемость в школе. Количество сил вложенных ребенком для того, чтобы получить хорошую оценку, может быть за гранью того, сколько сил он может использовать в принципе. К тому же, школьная оценка, как бы не хотелось, вещь субъективная и иногда заслуженная 5 превращается в натянутую 4 просто потому, что учителю так захотелось. И тогда это приносит вред в два раза больше чем просто от потраченных на работу усилий.
Еще один яркий пример компенсации – ребенок учится драться, чтобы дать сдачи тем, кто обижает его в школе.
Все эти примеры объединяет принцип «зато». Меня не любят родители, зато я самый крутой во дворе. Меня обижают в школе, зато я могу их больно ударить. Находясь в постоянном «зато» ребенок никак не может найти гармонию ни с собой, ни с этим миром. Он остро реагируют на обыденные неловкие ситуации и ищет новое «зато». Такой ребенок недоволен собой и часто обесценивает уже полученный в чем то результат, особенно когда появляется новая ситуация, где он показал себя не так как ему хотелось или получил реакцию не такую, какую ему бы хотелось.
Что может сделать родитель в таких случаях?
Важно увидеть, что компенсация недостатка находится в другой сфере. Нужно переместить фокус внимания на ту сферу, в которой существует недостаток. Например, рассказать ребенку о том, что хромой лорд Байрон стал известным пловцом, а Теодор Рузвельт, в юности весьма физически слабый, систематическими упражнениями превратил себя в очень сильного человека.
Закончить хотелось бы высказыванием Карен Хорни о том, что знание и осознание любви матери к ребенку делает его уверенным в себе. Будьте внимательны к детям.
Картина "Девушки за фортепиано" художника Пьера Огюстова Ренуара (1892г.).
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Данная статья относится к Категории: Проверка научных гипотез
Ганс Айзенк много времени посвятил изучению историй болезней пациентов Зигмунда Фрейда и пришёл к выводам:
«...при рассмотрении доказательств, на которых основываются теории Фрейда, можно обнаружить, что это не тот тип доказательств, который можно порекомендовать учёному. Вместо экспериментально проверенных выводов из чётко сформулированных гипотез мы обнаруживаем всего лишь анекдотичные свидетельства, собранные довольно случайным образом из индивидуальных историй болезни. Этот недостаток достоверных доказательств часто скрывается от читателя превосходными писательскими способностями Фрейда, за что в Германии ему заслуженно была присуждена премия Гёте за достижения в области литературы. Однако в науке убеждение не должно подменять доказательств, и нам следует более тщательно исследовать доказательные попытки Фрейда, прежде чем сделать вывод о достоверности его гипотез.»
Ганс Айзенк, Психология: Польза и вред. Смысл и бессмыслица. Факты и вымысел, Минск, Харвест, 2003 г., 729.
В тоже время:
«Мне бы не хотелось, чтобы читатель подумал, будто я являюсь ярым противником психоанализа во всех его проявлениях. Как и многие другие психологи, я ценю тот свежий глоток воздуха, который Фрейд вдохнул в затхлую, сухую атмосферу академической психологии XIX века. Гениальность его ума открыла нам двери в новый мир, а его необычная проницательность подарила множество интересных теорий и гипотез, над которыми ещё долго будут размышлять исследователи. Безусловно, многие идеи Фрейда являются важными, но это вовсе не значит, что мы должны соглашаться с ним во всём и воспринимать его теорию как некое откровение свыше. Фрейд привнёс в психологию много полезного и много вредного одновременно. Научно-ориентированная психология должна поставить себе задачу устранить последнее, сохранив при этом первое. Ответ на вопрос, который является названием этой главы: В чём недостатки психоанализа? - очень прост. Психоанализ ненаучен. Только строгое следование традиционным научным методам аргументации и экспериментального обоснования поможет нам воспользоваться всеми благами, которые нам предлагает гений его создателя.»
Ганс Айзенк, Психология: Польза и вред. Смысл и бессмыслица. Факты и вымысел, Минск, Харвест, 2003 г., с. 230-231.
Изображения в статье
Ганс Юрген Айзенк — учёный-психолог, один из лидеров биологического направления в психологии, создатель факторной теории личности, автор теста интеллекта IQ / CC BY-SA 3.0