Данная статья относится к Категории: Лженаука

«Сорные идеи растут особенно быстро.

Престижные «публикации» учёных:

1) для увеличения числа работ (списка работ);

2) для участия в том или ином сборнике, где появление имени учёного само по себе почётно;

3) для участия в каком-либо большом научном споре («присоединение к спору» - «и я имею в этом своё мнение»);

4) для того чтобы войти в историографию вопроса (особенно часты статьи этого рода в спорах о датировках документа);

5) для того чтобы напомнить о себе в каком-либо солидном журнале;

6) для того чтобы выказать свою эрудицию. И т. д.

Все эти публикации засоряют науку.

Искусственное раздувание объёмов статей:

1) путём подробного и ненужного в ряде случаев изложения историографии вопроса;

2) путём искусственного увеличения библиографических сносок, включения в сноски работ, имеющих малое отношение к изучаемой проблеме;

3) путём подробного изложения пути, которым автор дошёл до того или иного вывода. И т. д.

Шаблон в темах научных статей:

1) статья ставит себе целью показать ограниченность той или иной концепции;

2) дополнить аргументацию по тому или иному вопросу;

3) внести историографическую поправку;

4) пересмотреть дату создания того или иного произведения, поддержав уже высказанную точку зрения, особенно если она принадлежит влиятельному учёному. И пр.

Всё это часто простая наукообразность, но которую трудно выявить.

Известность и репутация учёного — совершенно различные явления».

Лихачёв Д.С., Заметки и наблюдения: из записных книжек разных лет, Л., «Советский писатель», 1989 г., с. 310-311.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 4-х видео: Методология | Критическое Мышление | Методы Науки

Изображения в статье

Дмитрий Сергеевич Лихачев — русский филолог, исследователь древнерусской литературы / РИА Рустим

Внимательно еженедельно изучая материалы нашего канала + рекомендованные ссылки, Вы можете пройти спецкурс по Теории творчества, который НЕ читается ни в одном университете мира.

Данная статья относится к Категории: Лженаука

«В настоящее время для кибернетики, пожалуй, больше, чем для всякой другой науки, важно, что о ней пишут.

Я не принадлежу к большим энтузиастам всей той литературы по кибернетике, которая сейчас так широко издаётся, и вижу в ней большое количество, с одной стороны, преувеличений, а с другой - упрощенчества.

Нельзя, конечно, сказать, что в этой литературе утверждается то, что на самом деле недостижимо, но в ней часто встречаются восторженные статьи, сами заглавия которых уже кричат об успехах в моделировании различных сложных видов человеческой деятельности, которые в действительности моделируются пока совсем плохо.

Например, в американской кибернетической литературе и у нас, порой даже в совсем серьёзных научных журналах, можно встретить работы о так называемом машинном сочинении музыки (это не относится к работам P.X. Зарипова).

Под этим обычно подразумевается следующее: в память машины «закладывается» нотная запись большого числа (скажем, 70) ковбойских песен или, например, церковных гимнов; затем машина по первым четырём нотам одной из этих песен отыскивает все те песни, где эти четыре ноты встречаются в том же порядке и, случайным образом выбрав одну из них, берёт из неё следующую, пятую ноту. Теперь перед машиной вновь четыре ноты (2, 3, 4 и 5), и она снова таким же способом осуществляет поиски и выбор. Так машина как бы на ощупь «создаёт» некую новую мелодию. При этом утверждается, что если в памяти машины были ковбойские песни, то и в её творении слышится нечто «ковбойское», а если это были церковные гимны, - то нечто «божественное».

Спрашивается, а что произойдёт, если машина будет производить поиск не по четырём, а по семи идущим подряд нотам? Поскольку в действительности двух произведений, содержащих семь одинаковых нот подряд, почти не встретишь, то, очевидно, «запев» семь нот из какой-нибудь песни, машина вынуждена будет пропеть её до конца. Если же, наоборот, машине для собственного творчества достаточно знать только две ноты (а произведений с двумя одинаковыми нотами сколько угодно), то здесь ей представился бы такой широкий выбор, что вместо мелодии из машины послышалась бы какофония звуков.

Вся эта несложная схема преподносится в литературе как «машинное сочинение музыки», причём всерьёз заявляется, что с увеличением числа нот, нужных «для затравки», машина начинает создавать музыку более серьёзного, классического характера, а с уменьшением этого числа переходит на современную, джазовую.

На сегодня мы ещё очень далеки от осуществления анализа и описания высших форм человеческой деятельности, мы даже ещё не научились в объективных терминах давать определения многих встречающихся здесь категорий и понятий, а не только моделировать такие сложные виды этой деятельности, к каким относится создание музыки.

Если мы не умеем понять, чем отличаются живые существа, нуждающиеся в музыке, от существ, в ней не нуждающихся, то, приступая сразу к машинному сочинению музыки, мы окажемся в состоянии моделировать лишь чисто внешние факторы.

«Машинное сочинение музыки» - это только пример упрощённого подхода к проблемам кибернетики.

Другой распространённый недостаток заключается в том, что сторонники кибернетики настолько увлеклись возможностями кибернетического подхода к решению любых самых сложных задач, что позволяют себе пренебрегать опытом, накопленным другими науками за долгие века их существования.

Часто забывают о том, что анализ высших форм человеческой деятельности был начат давно и продвинулся довольно далеко. И хотя он и ведётся в других, не кибернетических терминах, но по существу объективен, и его необходимо изучать и использовать. А то, что сумели сделать кибернетики «голыми руками» и вокруг чего поднимают такую шумиху, зачастую не выходит за рамки исследования самых примитивных явлений.

Однажды на вечере в московском Доме литераторов один из участников вёл с трибуны разговор о том, что наше время должно было создать и уже создало новую медицину. Эта новая медицина есть достояние и предмет изучения не медиков, а специалистов по теории автоматического регулирования! Самое главное в медицине, по мнению выступавшего, - это циклические процессы, происходящие в человеческом организме.

А такие процессы как раз и описываются дифференциальными уравнениями, изучаемыми в теории автоматического регулирования. Так что изучать медицину в медицинских институтах теперь вроде как устарело - её надо передать в ведение втузов и математических факультетов.

Может быть, и верно, что специалисты по теории автоматического регулирования могут сказать своё слово в разрешении отдельных проблем, стоящих перед медициной. Но если они захотят принять участие в этой работе, то прежде всего им потребуется колоссальная доквалификация, ибо опыт, накопленный медициной, этой старейшей из наук, огромен, и для того чтобы сделать в ней что-то серьёзное, надо сначала овладеть им.

Вообще анализ высшей нервной деятельности в кибернетике сосредоточен пока на двух крайних полюсах.

С одной стороны, кибернетики активно занимаются изучением условий рефлексов, т. е. простейшего типа высшей нервной деятельности. Всем, вероятно, известно, что такое условный рефлекс. Если два каких-нибудь раздражителя многократно осуществляются одновременно друг с другом (например, одновременно с подачей пищи включается звонок), то через некоторое время уже один из этих раздражителей (звонок) вызывает ответную реакцию организма (слюноотделепие) на другой раздражитель (подачу пищи). Это сцепление является временным и, если его не подкреплять, постепенно исчезает.

Значительная часть кибернетических проблем, которые известны сейчас под названием математической теории обучения, охватывает такие очень простые схемы, которые не исчерпывают и малой доли всей сложной высшей нервной деятельности человека и в анализе самой условно-рефлекторной деятельности представляют собой лишь начальную её ступень.

Другой полюс - это теория формально-логических решений. Эта сторона высшей нервной деятельности человека хорошо поддаётся изучению математическими методами, и с созданием вычислительной техники и вычислительной математики исследования такого рода быстро двинулись вперед. И здесь кибернетики во многом преуспели.

А всё огромное пространство между этими двумя полюсами - самыми примитивными и самыми сложными психическими актами (даже такие простые формы синтетической деятельности, как, скажем, механизм точно рассчитанного геометрического движения, о котором говорилось выше, пока плохо поддаются кибернетическому анализу) - изучается крайне мало, чтобы не сказать вовсе не изучается».

Колмогоров А.Н., Автоматы и жизнь, в Сб.: Математика – наука и профессия / Сост.: Г.А. Гальперин, М., «Наука», 1988 г., с. 56-58.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 23-х видео: ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ от портала VIKENT.RU

Изображения в статье

Изображение Gerd Altmann с сайта Pixabay

Изображение chenspec с сайта Pixabay

Изображение Gerd Altmann с сайта Pixabay

Изображение Pete Linforth с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Лженаука

«В моей памяти Ольга Борисовна Лепешинская - старушка небольшого роста, не выпускающая палку из рук. Маленькое, острое личико с глубокими крупными морщинами украшено очками, из-под которых бросался подслеповатый, то добродушный, то рассерженный (но, в общем, не злой) взгляд. Одета чрезвычайно просто и старомодно. На кофте медная заколка, изображающая наш корабль «Комсомол», потопленный испанскими фашистами во время гражданской войны в Испании в 1935-1936 годах. Я как-то сказал Ольге Борисовне, что этот корабль нашёл не очень тихую пристань у неё на груди. Шутку она терпела, относясь к ней снисходительно.

О.Б. Лепешинская - человек сложной биографии и сложной судьбы. Рассматривать их надо в двух планах, до известной степени независимых, но всё же связанных между собой. Один план - это биография члена партии с момента её основания. Жизнь Ольги Борисовны и её мужа Пантелеймона Николаевича Лепешинского - видного деятеля российского революционного движения - в разные периоды была тесно связана с жизнью В.И. Ленина и Н.К. Крупской. Ольга Борисовна неоднократно выступала с докладами и статьями в печати, делясь своими воспоминаниями о встречах с Лениным. […]

В научные исследования была вовлечена вся семья Ольги Борисовны - её дочь Ольга и зять Володя Крюков, даже 10-12-летняя внучка Света. Не примкнул к ним только Пантелеймон Николаевич. Более того, он не скрывал своего скептического и даже иронического отношения к научным увлечениям своей боевой супруги. Однажды мы случайно встретились в вагоне дачного поезда, и Ольга Борисовна со свойственной ей экспрессией всю дорогу посвящала меня в курс своих научных достижений. Пантелеймон Николаевич равнодушно слушал всё это, и никаких эмоций на его добром, интеллигентном лице с небольшой седой бородкой не было заметно. Только вдруг, обращаясь ко мне, он произнёс тихим, мягким голосом: «Вы её не слушайте: она в науке ничего не смыслит и говорит сплошные глупости». Ольга Борисовна никак не отреагировала на эту краткую, но выразительную «рецензию», по-видимому, многократно её слышав. Поток её научной информации до самого конца поездки не иссякал, а Пантелеймон Николаевич продолжал с безучастным видом смотреть в окно.

Обстановка, в которой работала научная артель, была в подлинном смысле семейной. Лаборатория О.Б. Лепешинской, входившая в состав Института морфологии Академии медицинских наук, помещалась в жилом «Доме правительства» на Берсеневской набережной у Каменного моста. Семейству Лепешинских, старых и заслуженных членов партии, были отведены две соседствующие квартиры: одна - для жилья, другая - для научной лаборатории. Это было сделано, исходя из бытовых удобств Ольги Борисовны, чтобы она и её научный коллектив могли творить, не отходя далеко от кроватей. Разумеется, обстановка мало походила на обычную для научной лаборатории, требующую специальных приспособлений. Впрочем, Ольга Борисовна в них и не нуждалась, поскольку сложнейшие биологические проблемы удачно решались ею примитивнейшими методами.

Однажды я, как заместитель директора по научной работе Института морфологии (директором был академик АМН СССР А.И. Абрикосов), по настойчивой просьбе Лепешинской побывал в её лаборатории. С Ольгой Борисовной меня связывало давнее знакомство, но в этом случае приглашение в лабораторию было продиктовано пиететом к моему служебному положению. Приём был, как и следовало ожидать, очень радушным, по-видимому, к нему готовились, чтобы произвести хорошее впечатление на официальное лицо. От меня, однако, не ускользнул бутафорский характер подготовки. Я застал лабораторию в состоянии бурной активности, она должна была рассеять многочисленные, часто анекдотического содержания, слухи о её действительной работе. Мне показали оборудование, гордостью которого был недавно полученный английский электрический сушильный шкаф (в то время получение заграничной аппаратуры было делом трудным). Заглянув в шкаф, я убедился, что им и не пользовались. Две молодые лаборантки в новых белых халатах что-то усердно толкли в фарфоровых ступках. На вопрос, что они делают, ответили: толкут семена свёклы. Цель такого толчения в ступке мне пояснила Ольга Пантелеймоновна - дочь Ольги Борисовны: оно должно доказать, что произрасти могут не только части семени с сохранившимся зачатком ростка, но и крупицы, содержащие только «живое вещество». Затем Ольга Пантелеймоновна посвятила меня в исследование, выполняемое ею самой. Точно привожу ошеломившую меня фразу: «Мы берём чернозём из-под маминых ногтей, исследуем его на живое вещество». Я принял сказанное Ольгой Пантелеймоновной за шутку, но в дальнейшем понял, что это действительно было объяснением научного эксперимента. Впрочем, как показали события в научном мире, в подобных сообщениях в ту пору недостатка не было. […]

О.Б. Лепешинская утверждала, что своими исследованиями доказала полную несостоятельность основ клеточной теории и что вовсе не клетка, а неоформленное «живое вещество» - носитель основных жизненных процессов. Из него, мол, и образуются клетки со всеми их сложными деталями. Природа «живого вещества» в работах О.Б. Лепешинской не устанавливалась, это было общее, полумистическое понятие, без конкретной характеристики. Исследования Лепешинской должны были, по её мнению, нанести сокрушительный удар по величайшему открытию XIX века - клеточной теории вообще и вирховской формуле «всякая клетка из клетки» особенно. И она была убеждена, что такой удар нанесла и все те, кто этого не признаёт, - заскорузлые и невежественные «вирховианцы». Правда, сама кличка, в которую вкладывалось позорящее не только в научном, но и в политическом отношении (что в ту пору часто совмещалось) содержание, была пущена в обращение не Лепешинской. Авторство принадлежало группе невежд «нового направления в патологии». Эта кличка стояла в одном ряду с вейсманистами - менделистами - морганистами, которую Лысенко и его соратники присвоили генетикам. […]

Научная активность О.Б. Лепешинской не затихала и после «коронации». Она подарила миру ещё одно открытие, в которое меня посвятила при одной встрече на даче. Ольга Борисовна решила: телевидение разрушает «живое вещество». Что привело её к такому выводу, она не объясняла. Разумеется, Лепешинская это открытие не удержала при себе, а, заботясь о благе человечества, сообщила о нём в надлежащие инстанции. К ней приезжал встревоженный «начальник телевидения», как она мне назвала его, и нашел это открытие очень важным. Судя по всему, однако, оно прошло для телевидения бесследно. […]

Прошли годы. Восстановление норм общественной и политической жизни сопровождалось и восстановлением (хотя и весьма нелегким) норм подлинной науки, для дискредитации которой трудно было придумать более подходящий персонаж, чем О.Б. Лепешинская. Эта позорная страница в истории советской науки и вообще советской общественной жизни уходила в прошлое, хотя и не была забыта окончательно. Однако в случившемся меньше всего виновата Ольга Борисовна. Позор тем деятелям, которые дали безграничный простор её честолюбию, организовали спектакль с её посвящением в гении, сделали всеобщим посмешищем старого человека, заслуженного деятеля Коммунистической партии, выставив его на позор и поругание вместе с советской наукой. Деятели эти не только не понесли никакого наказания, но благополучно почивали на лаврах из шутовского венка О.Б. Лепешинской. А её «учение» было бесшумно спущено в небытие».

Цитируется по книге: Рапопорт И.А., Недолгая жизнь «живого вещества», в Сб.: Своевременные мысли или пророки в своем Отечестве / Сост. М.С. Глинка, Л., «Лениздат», 1989 г., с. 129-145.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 23-х видео: ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ РАЗОБЛАЧЕНИЯ от портала VIKENT.RU

Изображения в статье

О́льга Бори́совна Лепеши́нская — советский биолог и революционер / Public Domain

Изображение Peter H с сайта Pixabay

Изображение Martina Grosty с сайта Pixabay