Ф. М. Достоевский — и писатель, и философ, причем в его творчестве эти две ипостаси неразделимы. Он создавал художественные тексты, но через них выражал глубокие философские идеи, которые до сих пор обсуждаются в рамках экзистенциализма, христианской антропологии и даже политической мысли.
Почему Достоевский — писатель?
Его романы («Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот») — вершины мировой литературы.
Он создавал сложных персонажей, захватывающие сюжеты и уникальный «полифонический» стиль (как отмечал М. Бахтин).
Использовал психологизм, внутренние монологи, исповеди.
Показывал «подпольного человека» — героя с разорванным сознанием.
Почему Достоевский — философ?
Главные темы его произведений:
Свобода и страдание («Легенда о Великом Инквизиторе» в «Братьях Карамазовых»).
Бог и бунт (спор Ивана Карамазова с Алешей о слезинке ребенка).
Мораль без Бога (Раскольников проверяет: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»).
Критика утопий («Бесы» — разоблачение социализма и нигилизма).
Его идеи предвосхитили экзистенциализм (Камю, Сартр, Шестов).
Христианские мыслители (Бердяев, Бубер) видели в нем пророка «русской идеи».
Психоанализ: Фрейд называл «Братьев Карамазовых» величайшим романом всех времен.
Достоевский не писал философских трактатов, но его художественные тексты стали философией в действии:
Он не рассуждает абстрактно о добре и зле — он заставляет героев мучительно выбирать.
Не доказывает существование Бога — но показывает, что без Него мир превращается в ад.
Он художник, который мыслил как философ, и философ, говоривший языком литературы. Если вам нужен «чистый» философ — читайте Канта или Гегеля. Если хотите, чтобы идеи дышали, страдали и кричали — это Достоевский.
Фридрих Ницше высоко ценил Достоевского, хотя их философские системы во многом противоположны. Вот ключевые точки их интеллектуального пересечения:
1. Открытие Достоевского для Ницше
Ницше впервые прочитал Достоевского в 1887 году (роман "Записки из подполья") и был потрясён.
В письме к другу он писал: "Достоевский — единственный психолог, у которого я мог кое-чему научиться".
Особенно ценил его анализ "подпольного сознания" и ресентимента.
"Он принадлежит к числу самых счастливых моих открытий — в некотором отношении даже более важный, чем Стендаль" (из письма 1887 года).