Зачем мы мучаем себя, боясь сказать что ощущаем. Из страхов стену возводя. Сами того не понимаем. Отводим взгляд, из-за недосказанности фраз. Оправдывая вновь себя, что скажем все. Но в следующий раз. И целый ком внутри из слов, казалось бы простых. За жизнь кому-то не дано... Взять и промолвить их. И сожалеем, не успев. Сказать.. Люблю или прости. И эту тяжесть на душе.. Приходится всю жизнь нести. Совсем не думаем о том, что мы когда-то потеряем. Откладывая на потом.. Казалось всё мы успеваем. Но лишь забыли об одном. Что каждому отмерено тут бремя. Скажи сейчас, а не потом! Пока возможность есть и время!
Мальчишка бежит по полю, через роскошное разнотравье. Острые пики травинок колышутся возмущённо и с недоумением, что за бесцеремонный парень? Маленький человек кладёт свой путь смело поперек поля, смело ставит ножки. Лето катится по детству, а детство по своим дорожкам. В центре этого мира и этого лета Стоит большая черешня, из сока и света, Из тонких изящных листьев, из ломких веток, Из ягод, смол, из крашенного известью подножья, Из мотыльков, муравьёв и пчёл, из всего, что возможно. В самом центре Вселенной стоит этот праздник, Омега и альфа мальчишеской жизни, мальчиший заказник. И растёт отсюда и крепнет душа и сила, Из Вселенной черешневого дерева, крошечного Иггдрасиля. Мам, береги его, моли Бога. Папа, будь осторожен, береги много
Поддержите) Я только начинаю публиковать. Думаю продолжу. Всем Добра!!!
Не так уж мы и жить хотим, судя по нашим всем поступкам. Но и бессмысленно, бездарно умирать нам тоже жаль. Мы на пролом, не думая, и нету места там уступкам. Шагая будто за мечтой, но впереди пустая даль. И день за днём, мечтая о высоком. Мы говорим о жизни, сами не зная ничего. И в жизнь бросаемся нелепо, и с наскоком. Ведь нам же сразу надо много и всего. Не видя цели и не расчитывая силы. Будто рисуется заветная мечта. Только картина та, как по воде рисуют вилы. И это всё сплошная пустота. На что размениваем жизнь? Свои без ценные минуты. Нам говорят мы не успеем. А мы в ответ, да ну ты брось, да ну ты. Нам кажется что всё на столько близко, осталось руку протянуть. От этого и пропадает искра, взять наконец-то сделать что-нибудь. И говорят, что время всё покажет. Скажу я больше, оно не пощядит. И время место нам укажет. Даже возможно нас простит. И все поймут спустя лишь время, когда обратный счёт пойдет. И было-ли посажено то семя? И по итогу что взойдёт? О ценностях мы говорить умеем. Да так красиво, чем нужно дорожить. Подскажем всем, да, может мы мудреем. Но большенство из нас, так и не умеют жить.
Костас Кариотакис (11 ноября 1896 – 20 июля 1928) считается одним из наиболее представительных Греческих поэтов 1920-х годов. Большинство современников Кариотакиса на протяжении всей его жизни , не воспринимали его творчество серьёзно , но после самоубийства большинство начало возвращаться к мнению, что он действительно великий поэт.
В феврале 1919 года он опубликовал свой первый сборник стихов: Боль людей и вещей. В 1921 году он опубликовал свой второй сборник под названием Непенте. В декабре 1927 года он опубликовал свой последний сборник стихов: Элегия и сатира.
Кариотакис жил в Превеза всего на 33 дня, пока он не покончил жизнь самоубийством 21 июля 1928 года в возрасте 31 года. Его работа находилась в префектуре Превеза, в особняке Палиос, на улице Спелиаду, 10. Из Перевеза он разослал отчаянные письма друзьям и родственникам, описывая страдания, которые он чувствовал в городе. Его семья предложила поддержать его на неопределенный срок пребывания в Париже, но он отказался, зная их денежное положение. Его тревога чувствуется в стихотворении "Превеза" (Греческий: Πρέβεζα), который он написал незадолго до самоубийства.
Джордж Скурас, врач поэта, писал: "Он был болен, он был сифилитиком" , Джордж Савидис (1929–1999), профессор Университета Аристотеля в Соловниках, владевший крупнейшим архивом греческих поэтов, рассказал, что Кариотакис был сифилитиком и что его брат Танасис Кариотакис считал эту болезнь позором для семьи.
19 июля 1928 года Кариотакис отправился на пляж Монолити и попытаться утонуть в море в течение десяти часов, но его попытка провалилась, поскольку он был заядлым пловцом, как он сам написал в своей предсмертной записке. На следующее утро он вернулся домой и снова уехал, чтобы купить револьвер и пошел в кафе. Прокурив несколько часов и выпив вишневый сок, он оставил в качестве чаевых 75 драхм, стоимость напитка составила 5 драхм, и отправился в Агиос Спиридон, где под эвкалиптом, он прострелил себе сердце. В его кармане было найдено предсмертное письмо:
Мне пора раскрыть свою трагедию. Самыми большими моими недостатками были необузданное любопытство, больное воображение и мои попытки познакомиться с каждой эмоцией, не имея возможности почувствовать большинство из них. Однако я презираю низменный поступок, который мне приписывают. Я испытал лишь идею его атмосферы, крайнюю горечь. Я также не подходящий человек для этой профессии. Все мое прошлое покажет это. Каждая реальность для меня была отталкивающей.
Я почувствовал натиск, вызванный опасностью. И с радостным сердцем я приму грядущую опасность.
ПС. И, чтобы изменить тон: Тем, кто умеет плавать, я советую никогда не пытаться покончить жизнь самоубийством в море. Всю ночь и в течение десяти часов меня били волны. Я наглатался много воды, но время от времени, даже не зная, как я это сделал, всплывал на поверхность. Возможно, когда-нибудь, если представится такая возможность, я запишу впечатления тонущего человека.
Старший политрук М.Джалиль. 1941 Казнен 25 августа 1944 года
Мусу Джалиля казнили гитлеровцы в 1944 году с формулировкой «за предательство интересов рейха». Странное обвинение для советского военнопленного.
Муса Мустафович Джалиль — поэт, гордость Татарстана, Герой Советского Союза, подпольщик, замученный гитлеровцами в тюрьме. Памятник ему стоит в центре Казани, именем Джалиля названы проспекты и улицы во многих городах бывшего СССР, о нем сняли в 1968 году художественный фильм, а стихи поэта-героя и в сегодняшнюю пору по драматизму не уступают дневникам ленинградской блокадницы Тани Савичевой.
Однако символом доблести и беззаветной преданности имя Мусы Джалиля стало не сразу. После войны на поэта открыли уголовное дело. И если в 1950-х годах его прославляли за служение Родине, то в 1945 году обвиняли в измене ей же.
Муса Джалиль
Собственно, никто из этого факта тайны не делает, вот только прославляя подвиг Мусы Джалиля, биографы и журналисты стараются деликатно обходить острые углы. А их немало. Например, как может быть героем человек, в годы войны живший в пригороде Берлина, работавший в ведомстве Розенберга и разъезжавший по концлагерям с декламацией стихов и призывом к военнопленным вступать в легион «Идель-Урал»?
Наверное, может. Как были и остаются героями Кузнецов, Девятаев и книжный Максим Максимович Исаев. Но история Джалиля отличается, притом довольно существенно — он не был разведчиком, а на сторону врага согласился перейти добровольно. И вот уже находясь на его службе, совершил подвиг. Очевидно, стоит рассказать в чем он заключается.
Грани судьбы
До войны Муса Джалиль окончил литературный факультет Московского государственного университета и работал ответственным секретарем Союза писателей Татарской АССР, параллельно заведуя литературной частью Татарского оперного театра. Писал стихи, поэмы, пьесы, публицистику, активно издавался, помогал молодым поэтам.
Муса Джалиль с дочерью Чулпан, 1939 год
В 1941 году 35-летнего Джалиля призвали в армию, где с апреля 1942 года он стал служить штатным военкором фронтовой газеты «Отвага» 2-й ударной армии. Имен6но это подразделение участвовало в неудачной Любанской наступательной операции, направленной на прорыв блокады Ленинграда. Цели этой операция не достигла, а в топких северо-западных болотах нашли свою смерть 96 тысяч советских солдат.
Джалилю повезло — он выжил, хотя и получил ранение в грудь. Доподлинно неизвестны обстоятельства его пленения и то, как Мусе удалось скрыть звание политрука. Но он назвался другой фамилией, избежал расстрела как офицер и коммунист, и отправился в скитание по лагерям военнопленных. В последних числах октября 1942 года Джалиля привезли в польскую крепость Демблин, построенную еще при Екатерине II. Тамошний лагерь был особенным — в нем гитлеровцы собирали в основном военнопленных национальностей Поволжья и Приуралья — татар, башкир, чувашей, марийцев, мордвинов, удмуртов.
Лагерь состоял из двух частей: закрытой и открытой. Первая представляла собой обнесенные колючкой привычные бараки с автоматчиками на вышках. А вот вокруг открытого лагеря не было ни вышек, ни колючей проволоки: чистые одноэтажные дома, выкрашенные масляной краской, зеленые газоны, клумбы с цветами, клуб, столовая и богатая библиотека с книгами на разных языках народов СССР. В эту часть Демблина переводили из охраняемого лагеря тех, кто согласился служить в легионе «Идель-Урал» — подразделении вермахта, состоявшим из поволжских народов.
Военнослужащие легиона «Идель-Урал»
Фактически в открытой части лагеря работали курсы, ставившие целью не обучить коллаборантов каким-то военным премудростям, а сформировать из них идейных сторонников Третьего рейха. Косвенным доказательством успешности процесса может служить факт, что окончившим занятия выдавалась немецкая кенкарта (аналог паспорта) и их направляли на работу по распределению Министерства оккупированных восточных областей — на немецкие заводы, в научные организации или легионы, военные части.
«Нам стихи читал про расстрелы»
Мусу Джалиля распределили в Берлин, где он числился служащим Татарского комитета министерства восточных территорий. Работа у поэта была разъездная — в лагерях военнопленных он был должен агитировать земляков вступать в легион «Идель-Урал». Однако поэт выполнял свои обязанности только для видимости. На самом деле еще в польском Демблине Джалиль вступил в подпольную группу, которая вела антифашистскую работу. Руководил ею 25-летний советский разведчик Гайнан Курмашев. В 1942 году его забросили в тыл врага, но в результате предательства он попал в плен и позже очутился в Демблине.
Подпольная группа Г. Курмашева (сам он — первый в верхнем ряду)
Члены группы Курмашева (курмашевцы, как их позже стали называть в советской историографии) вели антифашистскую работу в лагере до марта 1943 года. И вели результативно. Так, первый же сформированный батальон легиона «Идель-Урал», направленный на подавление партизанского движения в Витебской области, в феврале 1943 года в полном составе с оружием в руках перешел на сторону партизан.
Но весной курмашевцев перевели в Берлин, где многие из них оказались в Татарском отделе министерства Розенберга. Там деятельность подпольной группы продолжилась. Кто-то из ее членов работал в татарской газете, выпускаемой немцами для легионеров, кто-то — в секторе радиовещания. А вот Джалилю, поскольку он был поэтом, доверили агитацию словом. Сложно сказать, насколько это у него получалось, да и отношение самого Джалиля к этому теперь не узнаешь. Но вот что вспоминал очевидец тех событий красноармеец Сагидулла Набиуллин, сидевший в лагере Белжец:
Видел я вашего Джалиля. В чистеньком костюмчике выступал со сцены. Нам стихи читал про расстрелы. Но я что, дурак после этого идти с партизанами воевать? У меня уже жена и дочь были за Волгой. Пока я до них с этим немецким штыком допрусь, что с ними сделают?
События с 825-м батальоном легиона, ушедшим к партизанам, вызвали серьезное разбирательство. Абвер и гестапо стали рыть землю, и в августе 1943 года не без участия предателя вышли на подпольную группу курмашевцев. А они как раз готовили восстание в лагере под польским Едлином. Именно туда отправился в свою последнюю командировку Муса Джалиль. Его арестовали самым последним, когда он вернулся в Берлин.
Муса Джалиль, рисунок Х. Якупова
Сидя в Моабитской тюрьме, поэт написал несколько десятков (если быть точным — 93) стихотворения, которые позже вошли в знаменитую Моабитскую тетрадь. О том, как это ему удалось и как записи попали в Советский Союз — разговор особый (тут много спорных и неясных моментов). Важно не это, а то, что прошедший в феврале 1944 года суд приговорил 11 курмашевцев, включая Мусу Джалиля, к смертной казни «за предательство интересов рейха». Приговор привели в исполнение в августе 1944-го. Где находится могила поэта и его боевых товарищей — неизвестно.
Герой
Версии того, как относились к Джалилю в СССР сразу после войны, отличаются. Дело по 58-й статье против него возбудили уже в июне 1945 года. По одним сведениям, чекистам не был известен факт гибели курмашевцев, и они открыли дело так, как это делали в отношении всех предателей. По другим — они знали об антифашистском подполье, но посчитали, что предательство Джалиля перевешивает все его заслуги.
Моабитская тетрадь Мусы Джалиля
Как бы то ни было, с 1945 года имя Мусы Джалиля исчезло из периодики, а его книги изъяли из библиотек. Когда исполнялись по радио или с эстрады песни на слова поэта, то обычно говорили, что они народные. Полоса тотального забвения прекратилась лишь со смертью Сталина. В апреле 1953 года главред «Литературной газеты» Константин Симонов опубликовал на страницах своего издания шесть стихотворений из «Моабитской тетради» Мусы Джалиля.
Стихи получили широкий отклик. Затем последовало звание Героя Советского Союза (1956 год), Ленинская премия (1957 год), памятник в Казани (1966 год) и художественный фильм (1968 год). Вот так имя Мусы Джалиля стало символом преданности Родине.
Памятник Джалилю в Казани
Зыбкая граница
Подвиг и предательство — два взаимоисключающих слова. Между ними не может быть размытых границ и полутонов — вот чёрное, вот белое. Да, предатель может совершить подвиг, обелив свое имя, и про это не зазорно говорить, ведь человек нашел в себе мужество осознать ошибку и сумел исправить ее.
Совершил ли подвиг Муса Джалиль? В той мере, что совершили его тысячи советских подпольщиков, работавших в тылу врага — они тоже приближали общую победу. Почему звание Героя получил только один Джалиль, а руководителя подполья Гайнана Курмашева наградили орденом Отечественной войны лишь в 1990 году — это вопрос другого разбирательства. Мы сейчас о предательстве.
А оно имело место, и все досужие разговоры, что Джалиль вступил в подполье еще до принесения присяги Гитлеру (а это была часть процедуры) — не имеющие подтверждения домыслы. Впрочем, даже об этом в современной публицистике предпочитают не писать. Муса Джалиль попал в плен, а потом сразу стал подпольщиком — вот так выглядит этот отрезок его биографии. А куда девать измену Родины? А не было ее, это стечение обстоятельств, или чего хлеще, заранее продуманный план.
И почему-то принято видеть в Мусе Джалиле несгибаемого борца с врагом, патриота отчизны. А ведь он просто человек. Возможно, запуганный и запутавшийся. У него, без сомнения, была возможность отказаться вступать на скользкую дорожку предательства, но он сделал свой выбор, быть может, опасаясь за свою жизнь. Достоин ли такой человек осуждения?
Вообще, тема коллаборационизма в годы войны довольно зыбкая, состоящая сплошь из полутонов. Впрочем, они не существовали для советского государства, которое считало службу в иностранном легионе априори изменой Родине. Мусе Джалилю просто повезло быть поэтом, и притом известным. Будем честны — если бы не вмешательство Симонова, не было бы ни фильма, ни памятника. Вон, остальным казненным курмашевцем установили символический барельеф только в 1994 году и лишь после настойчивых просьб татарских общественников и историков.
А сегодня в обществе нет уже того чёрно-белого отношения к военным предателям, какое преобладало раньше. Мы стали более толерантными, а видеть в характере и поступках светлые стороны — это характерная особенность человеческой психики. Так что дети наших детей будут знать о Мусе Джалиле только то, что он был героем, погибшим за Родину. Быть может, большего им знать и не надо.
