5

Туман качнулся в сторону и отступил — и вместе с ним словно раздвинулись границы мира. Поляна, на которой он сидел, оказалась не уютным островком на берегу среди чахлых елей, а жалким клочком земли на краю пропасти. За последней полосой мха, скрученного в неестественные спирали, начиналось ЭТО.

Он вспомнил свою любимую книгу. Где-то в глубине сознания мелькнуло детское воспоминание — потрёпанная, с пожелтевшими страницами, где между сухих строчек о камнях и минералах прятались мрачные, старые гравюры. Теперь эти картинки казались жалкой пародией, детским каракулями на полях реальности.

Человек смотрел и не смел поверить. Его лицо вытянулось, рот приоткрылся. Зрачки расширились, а затем несколько раз сократились, словно то, что он видел резко меняло положение, форму или размер. Глаза метались из стороны в сторону пытаясь отследить паттерны движении и поймать силуэты. У него выступили слезы.

Вышло солнце и по телу поползли тени — не от ветра, а сами по себе, изгибаясь как дым. Затем явилось ещё одно светило и цветные блики громадной чешуи скользнули по лицу человека, отразились в широко раскрытых глазах, заиграли на оскаленных зубах в приоткрытом рте. Человек узрел НЕЧТО неописуемое и увиденное сокрушило его.

А затем что-то надвинулось и затмило оба светила.

Сначала задрожали руки — мелкая, частая дрожь, будто под кожей закипели тысячи крошечных пузырьков. Потом сжалось горло, и он понял, что забыл, как дышать. В голове застучало: сердце будто бы раздулось до размеров груди и теперь билось о рёбра, пытаясь вырваться наружу.

Тень — более тёмная и плотная, чем всё вокруг — начала накрывать его, словно бы опускалась чья-то исполинская рука. Глаза увлажнились, дыхание превратилось в долгий хрип, во рту зародился и застрял комок крика. Руки человека взметнулись, закрывая голову и торс в отчаянном жесте.

Но откуда-то снизу пришел рокочущий гул и холодное, густое как пар облако тумана объяло его, помиловав и скрыв. Оно накрыло всё, сузив мир до размеров чахлых елей, мха под коленями, поляны и синего сумрака. Почти до нормы мира.

И тогда прозвучал голос:

— Ну ты и влип, братец …

Юра дернулся, но крепкие, умелые руки спеленали его, набросили мешок на голову, в шею вонзилась угла. Засыпая, он услышал лишь фразу «может хоть с этим успели?».

Его не тащили, но бережно несли, пока по телу разливалась ватная слабость. Он оказался в тени и не без труда узнал тент потрепанной армейской палатки. Рядом гомонили люди. Его бесцеремонно раздели, омыли и ощупали. Снова укол и жидкий огонь потёк по его венам. Он застонал и разум окончательно прояснился. На лицо грубо бросили мокрую тряпку и Юра поморщился.

- Я… помер? – прохрипел он.

- Я те, блять, дам «помер»! За тебя, дурака, деньги плачены – бросил незнакомый голос и полог палатки дернулся, впуская внутрь ещё одного человека. – Вроде успели вколоть, но надо следить чтобы ничего не проросло. Если что, срезать будешь сам!

- Слышал, Юрик? Доктор на тебя жалуется. - Бегов проморгался – у входа сидел на корточках Десятка и кисло улыбался, крутя в руках нож.

- Вова… я как в кошмаре… н-не могу проснуться. Словно в ад попал… такая срань мерещится – парень попробовал подняться, но доктор грубо толкнул его назад.

- Лежи, долбоеб, рано вставать - лекарство еще не разошлось. Ты башкой долбанулся, понял? А в овраге куда вы идиоты залезли газ скопился. Учителка как спичками цокнула, так и трахнуло – доктор сверкнул глазами на Владимира и вышел из палатки.

Воцарилось неловкое молчание.

– Пить дай бога ради, а? – не выдержал Юра.

- Ты почему меня не послушал? – словно не замечая просьбы друга сказал Вовка, ковыряя ножом под ногтями.

- Вов… - начал было Юра. – п-пить

- Я же тебе говорил – не мельтеши, не волнуйся, все будет в ажуре. Верь, мне, еб твою мать, говорил. – Владимир поднял взгляд и укоризненно посмотрел на братца. – Не поверил, да? Самому близкому не поверил. Я тебя хоть раз кидал?

- Вова…

- Хуёва! – зло зарифмовал Десятка – я из-за тебя в проблемках, родной.

- Что с Лидой и стариком? Что с Ритой?! – вскинулся Юра и сел.

- Двое «проростают», третью миной порвало.

- Господи, какой еще миной?!

- Той, на которую Лида наступила. – Владимир приблизился и зашептал - Помнишь вспышку? Помнишь-помнишь, по взгляду вижу, что не забыл. Бахнуло ещё там, в овраге, вас троих взрывом вынесло «сюда», где вы и вляпались. Ты, кстати, тоже прорастать начал – ногу зацепило теми белыми занозами, а ты и не заметил. Ладно вколоть успели пока корни не пошли.

- Вова, какие корни? Ты под чем-то? Где мы, что происходит?

Владимир некоторое время сидел молча, сверля Бегова взглядом, а потом начал:

- Я не врал, Юр. Есть очень далекое «место», где нужны специалисты. Не неженки и белоручки, а такие как ты и те, кто были в доме: тертые и битые, те, кто не зассут и не ебнутся. На родине сейчас – Десятка махнул на выход из палатки – вы нахуй никому не нужны. Вас там трахнут и сожрут. Или, наоборот. Но тут такие как Лиза и ты – на вес золота. Правда, есть одно «но» …

Володя поднял нож и выжидающе застыл.

- Мы не на земле? – нервно хохотнул Юрий.

- Бегов, сука, молчи! Молчи Бога ради! - Вовка затряс кулаком и прижал палец к губам – Я человек маленький: нужны люди – Десятка находит и тащит их куда надо. А куда именно - мне поебать.

Владимир наклонился еще ниже, подмигнул и зашептал:

- Вот только если им всю эту еботень разом показать они стопудово «кукухой закукуют». Так что грузим мы вас сюда спящими, делаем прививки и ведем к заказчикам. На месте говорим, что вертолетом или самолетом забросили. А снотворное для облегчения перелета и акклиматизации. Если бы не ты, вас бы даже машина встретила и отвезла. Сейчас они о нас даже не знают, а радио заказчика не берет.

- Да блять, кто этот ваш заказчик вообще?

- Меньше знаешь – крепче спишь. Вы когда все оклемаетесь, то инструктаж будет – вам все нужное распишут. Ладно, я и так больше нужного сказал. Дай слово, что больше чудить не будешь. Даёшь? Ну ладно, спи давай, а я пошёл.

- Вов?

- Че?

- Лиза точно в порядке?

Десятка замер у порога, сунул нож за пояс и с самым серьёзным видом сказал:

- Обижаешь, братец. Я тебя хоть раз обманывал?

Продолжение следует

Ветер донёс обрывки их шёпота: "...слышал, он может испепелить человека взглядом..." Гилен закрыл глаза, наслаждаясь их страхом. "Если бы вы знали, на что я действительно способен". Но тут же почувствовал горечь — пустые угрозы. Без крыльев-протоколов, без root-прав он был не опаснее любого другого смертного. Разве что...

Он разжал ладонь, где лежал обломок сухого хлеба с ужина. Сосредоточился. "Всего искра. Самую маленькую". Но ничего не произошло — лишь пальцы ещё сильнее замёрзли на ветру.

— Небось звёзды считает, — донёсся шёпот с кормы. — Или молится.

Гилен резко разжал руку, и крошки упали за борт. "Нет. Я не молитвы шепчу. Я подсчитываю, сколько веков понадобится, чтобы превратить и этот мир в пепел".

Но звёзды молчали в ответ. Только холодный ветер гудел в снастях, напоминая, что теперь он всего лишь пассажир на чужом корабле, плывущем в неизвестность.

Капитан Мейер вывалился на палубу с театральным размахом, будто его вынесло штормом, а не дверью. В одной руке болталась пузатая бутылка рома с облезшей этикеткой, в другой — две замызганные кружки, зажатые между пальцами.

— А вот и наша рубиновая диковинка! — проревел он, шлепнув Гилена по плечу так, что тот едва удержал равновесие. — Что, звёздные карты изучаешь? Без рома — это как женщина без стыда: красиво, но бессмысленно!

Он ловко выбил пробку локтем, налил мутноватую жидкость в кружку и сунул Гилену под нос. Тот взял сосуд, осторожно принюхался — сладковатый запах патоки и дубовой бочки ударил в нос.

— Что... это за зелье?

— Жизненный эликсир простых смертных, дружище! Ямарийский ром — три года в дубе, два в трюме и один в моих руках. Пей, не бойся, яд уже почти выветрился, ха-ха-ха!

Гилен сделал глоток — огненная волна прокатилась по горлу. Он закашлялся, но через секунду в груди разлилось странное тепло.

— Какие же... любопытные яды у вашего вида, — пробормотал он, разглядывая бутылку.

За спиной у них, в тени шлюпки, что-то звякнуло — будто кто-то резко дернулся. Мейер не повернулся, но его единственный глаз сузился.

— Давай знакомиться по-человечески, а? Я — Роберт "Око Шторма" Мейер, капитан этой плавучей развалюхи. А это... — он махнул рукой в сторону матросов, — Моя команда ублюдков. Боцман Вильям "Красный" Кук — тот лысый здоровяк с лицом варёного рака. Близнецы Дин и Вилли — славные парни, хоть и тупые, как пробки от рома. Ну а тощее недоразумение у штурвала — наш юнга, Томми-Крыса...

Гилен кивнул, делая еще глоток. Ром уже не жег так сильно — вместо этого в голове зазвучал странный звон, будто кто-то ударил по хрустальному бокалу.

В тени шлюпки что-то шевельнулось.

Гилен сделал ещё один глоток, на этот раз больше похожий на залп. Жидкость обожгла горло, но странным образом не оставила после себя привычного для смертных огня — лишь тёплую тяжесть в животе и лёгкое покалывание в кончиках пальцев.

— А тебя так и звать — просто Гилен? Или есть и фамилия? — капитан привалился к борту, изучающе щуря единственный глаз.

— Есть имена, которые сжигали города и миры, — Гилен провёл языком по зубам, ловя остатки сладости. — Но тебе они... не принесут пользы.

Где-то за ящиками с такелажем раздался лёгкий скрип пера по бумаге.

Мейер усмехнулся, отнял бутылку и налил себе, на этот раз не торопясь.

— Эй, Рубиновый, с этим делом не спешат. Как с хорошей женщиной — глотнёшь лишнего, и утро встретишь с пустым кошельком да сердцем полным раскаянием. — Он хитро прищурился... — Хотя... тебе, похоже, не знакомо ни то, ни другое.

Гилен наклонил голову, рассматривая бутылку.

— А если я скажу, что однажды "утро" для меня длилось триста лет? И закончилось оно не раскаянием, а гибелью целого народа.

Капитан замер на секунду, затем громко хохотнул, как будто сорвавшийся с якоря корабль:
— Тогда тебе точно нужно научиться пить по-настоящему!

Из темноты донёсся чёткий звук — будто кто-то спешно перевернул страницу. Слишком громко для случайности.

Ветер взвыл в снастях, насмешливо заглушая попытки людей говорить тихо. Доски палубы под ногами скрипели на разные голоса — одни жалобно, как старые двери в заброшенном доме, другие резко, будто ломаемые рёбра.

Гилен поднял взгляд к звёздам, пока капитан наливал ему третью кружку. Ледяной ветер обжигал лицо, но ром грел изнутри, словно расплавленный металл.

— Ты пьёшь, как будто пытаешься утопить в себе демона, — хрипло усмехнулся Мейер, доливая мутную жидкость.

— Возможно, так и есть, — Гилен опрокинул кружку одним глотком, чувствуя, как горизонт начинает плыть. Звёзды над головой двоились, сливаясь в рубиновые спирали.

Капитан молча налил ещё, наблюдая, как странный свет в глазах гостя становится всё ярче.

— На юге говорят: кто пьёт со звёздами, тот пьёт с богами, — пробормотал он.

— Я не пью с богами, — Гилен швырнул пустую кружку на палубу. — Я их создаю.

Гилен прислонился к мачте, чувствуя, как мир начал медленно вращаться, словно попав в водоворот. Рука с бутылкой обмякла, пальцы разжались — стекло глухо ударилось о палубу, подпрыгнуло и покатилось к ногам капитана.

***

— Ты... сказал... мы идём на север? — слова выползали медленно, будто пробирались сквозь болото. Он попытался щёлкнуть пальцами, но руки не слушались.

Мейер поднял бутылку, переворачивая её на свету луны. Последние капли рома упали ему на сапог.
— Аль-Дейм, Рубиновый. Ледяные шахты, где каторжники гниют заживо... библиотека с книгами, которые кричат по ночам... — он искусственно растянул паузу, наслаждаясь расширением зрачков собеседника. — Сейчас там настоящий праздник. Хворь ползёт с юга, а благородные лорды закапывают друг друга в снегу...

Ветер внезапно замер, будто сама тьма прислушалась. Даже вечный скрип досок умолк — только одинокий фонарь монотонно стучал о мачту, как сердце приговорённого.

Капитан Мейер резко выпрямился, его единственный глаз в лунном свете стал холодным, как арктический лёд.
— Три дня назад здесь шло судно со смертниками в трюмах, — его голос потерял всю прежнюю пьяную весёлость. — У тебя слишком любопытные навыки, парень.

В тени грот-мачты что-то затаилось — даже привычный скрип пера исчез.

Роберт резко наклонился ближе, запах рома и морской соли перебило чем-то металлическим — возможно, кровь на его клинке, а может, ржавый пистоль за поясом.
— Твои глаза... их не спутаешь с человеческими. В порту тебя опознают мгновенно. Но если это была казнь, которую ты перехитрил... — он сдавил бутылку так, что стекло затрещало, — второй раз топор палача не заносится. Не на моей палубе.

Гилен медленно поднял голову. Его рубиновые зрачки разлились, отражая не звёзды, а бездну.
— Хочешь знать... сколько крови невинных на этих руках? — его голос стал глухим, будто доносился из глубины веков. — Этот мир... утонул бы... в капле того моря...

Его веки дрогнули, голова беспомощно упала вперёд. Последние слова просочились уже как бред:
— Я не бежал от казни... Я был... плахой...

Тишина повисла над миром — даже волны замерли, словно боясь нарушить эту хрупкую гармонию.

Потом — шаг. Один. Чёткий. Будто кто-то, наконец осознав масштаб катастрофы, начал отползать от края пропасти.

Капитан Мейер не дрогнул. Он лишь встряхнул бутылку у уха, прислушиваясь к последним каплям.
— Перетереть железные нервы пикси микроскопическим булыжником!.. — выдохнул он. — А я-то надеялся, мы везём просто пассажира...

Утро врезалось в Гилена волной тошноты, раскалывающей череп как шторм хрупкую лодку. Он приоткрыл один глаз — и тут же зажмурился: солнечный зайчик с паруса вонзился в сетчатку, как раскалённое шило.

— О, наш рубиновый принц ожил! — сверху упал голос капитана.

Гилен попытался приподняться, но мир закружился, заставив его ухватиться за ближайший канат. Во рту пересохло, как в пустыне, а язык прилип к нёбу, будто пропитанный смолой.

— Ты... кое-что… обещал… — проскрипел он, с трудом разжимая склеенные губы.

Капитан Мейер присел рядом, швырнув на палубу что-то металлическое. Гилен с усилием сфокусировался — перед ним лежали странные очки с дымчатыми стёклами.

— Маска для драгоценных глаз. Но ничто не даётся даром, дружище. Особенно молчание.

У штурвала раздался кашель — Сайлос, замаскированный под простого алхимика, делал вид, что изучает карты. Но его пальцы слишком медленно перебирали свиток — он ловил каждое слово.

Мейер, не удостоив того взглядом, продолжил:
— Через три дня мы готовимся к походу в «Глотку» — руины, что просыпаются раз в тринадцать лет. Место опасное... но для кого-то с твоими глазами — возможно, и нет?

Он наклонился ближе, и в его голосе зазвучала сталь:
— Ты идёшь с нами. А взамен я скажу, что ты — мой старый компаньон, подобранный у Южных рифов. Никто не проверит... если, конечно, наш 'алхимик' не начнёт копать слишком глубоко.

Глаза Гилена, несмотря на похмельный ад, вспыхнули на миг ярче.
— А если я скажу «нет»?

Капитан разразился смехом, врезав ему по плечу так, что череп загудел.
— Тогда я сдам тебя первому сборщику артефактов в Аль-Дейме. Твои глаза стоят целое состояние, а вернуть морскому дьяволу его рог никому ещё не удавалось.

В углу палубы Сайлос резко скомкал карту, будто задушил невидимого врага.

Гилен разглядывал очки в руках, перекатывая их между пальцами, словно монеты перед ставкой. Ирония была горькой: именно то, что он намеревался раздобыть в Аль-Дейме, теперь покорно лежало у него в ладонях — но цена оказалась куда выше, чем он мог предположить. "Свобода в обмен на новую цепь". Он сжал дужки до хруста костяшек, чувствуя, как стекла едва не лопнули под напряжением.

— Говори подробнее, — проронил он, тяжело перебирая ногами позади Роберта Мейера. Голос звучал тихо, но в нём уже не было и следа вчерашней хрипоты.

Мейер широким жестом распахнул дверь каюты. Внутри витал тяжёлый коктейль запахов — копчёного дерева, смолистых досок и чего-то горьковато-сладкого, от чего щипало в носу. Капитан нахально налил в проржавевшую кружку мутный отвар, от одного вида которого перехватывало дыхание.

— Пей. Не отравишься. Наверное, ха-ха! — его золотой зуб блеснул на солнце.

Гилен медленно сделал глоток — и тут же ощутил, как адское пламя пронзает горло, выжигая остатки вчерашнего хмеля как паутину.

— "Глотка" — не просто груда руин, — капитан швырнул на стол карту, испещрённую кроваво-красными пометками. — Там кишат утопцы, ползают водяные, и Бездна знает что еще... и лежит жемчуг, за который алхимики продадут родных матерей. Но... — он вонзил грязный ноготь прямо в центр карты, — есть кое-что драгоценнее. То, ради чего я ставлю на кон свой корабль.

Гилен уловил, как взгляд капитана на долю секунды метнулся к двери — туда, где за тонкой перегородкой мог подслушивать Сайлос.

— Это ты расскажешь позднее?

— Если докажешь, что не сгниёшь заживо в первые пять минут на берегу.

Гилен медленно поставил кружку со звоном.

— Любая попытка использовать меня как приманку... или пушечное мясо... — он провёл ногтем по краю карты, — ...и твой корабль станет новой байкой для пьяных портовых крыс.

Мейер не дрогнул. Напротив — его единственный глаз вспыхнул диким азартом.

— Отлично. Посмотрим, на что ты годен на самом деле, — Мейер почесал подбородок, оглядывая Гилена с ног до головы. — Как насчёт маленького пари? Выдержишь раунд против одного из моих ромовых гвардейцев — получишь право выбрать любой предмет с экспедиции. Кроме, конечно... — его глаз метнулся к запертому сундуку у штурвала.

Гилен медленно выпрямился, тени от рей скользили по его лицу:
— Любой предмет? Вообще любой?
Капитан фыркнул, брызгая ромом:
— Попробуй выиграть сначала!

Капитан Мейер вышел на скрипучую палубу каррака — трехмачтового исполина, тяжело покачивающегося на холодных волнах. Грохот якорных цепей и скрежет открытых пушечных люков на мгновение заглушил вой ветра и плеск воды. Резко шагнув вперед, капитан приблизился к команде, развалявшейся на бочках с порохом: коренастые, изборожденные шрамами морды, затуманенные взгляды, лица, пропитанные дегтем и соленой водой. Тяжелый дух гниющей провизии смешивался с запахом сырого дерева и пряным ароматом ямайрийских специй, доставленных с далекого архипелага.

Доска под ногами громко хрустнула, когда капитан ударил ладонью по штормовому колоколу. Гулкий звон раскатился над океаном:

— Нужен доброволец! Кто хочет размяться с нашим новеньким «дружком» — тем подарком, что вчера выплюнула пучина? Давайте же, трясучки! Кто первый?

В этот момент близнецы, как всегда синхронно, рванули вперед:
— Я его сломлю! — Нет, я! — Я сильнее! — Я быстрее! — их толстые пальцы тыкали друг в друга, брызги слюны летели на палубу.

Мейер вздохнул, потирая висок:
— Бездна возьми, хватит! Вилли — ты сегодня дежурный по сортирам. Дин — покажи нашему гостю, как мы приветствуем умников на "Жгучей Мэри"!

Он пинком распахнул дверь, оглушительно рявкнув:
— Эй, уроды! Шевелите тухлыми культяпками — у нас доброволец на заклание!

Ледяной ветер играл рыжими косами капитана, когда он, прикрыв глаз от слепящего солнца, оценивающе оглядел команду.

— Ну что, выброшенные за борт отбросы, разорви вас пьяные пикси!

Его голос резал, как пиратский клинок по глотке труса.

— Сегодня нас ждет такое веселье, что оргия троллей после бочки гномьего самогона покажется вам невинными посиделками в воскресной школе!

— Во-первых, наш «милостивый» Гилен снизошёл до тренировки — будет рвать эту жалкую погань, которую даже крысиные троглодиты стыдятся называть себе подобными. Пусть их кости сгниют в пасти морских псов! — По палубе прокатился хохот, густой, как треск ломающихся рёбер.

— Во-вторых...

Он выдержал паузу, пока самая тупая морда в экипаже не заорала:

— Да хватит тянуть, как последняя девка в портовом борделе!

— ...Я проиграл в кости последнюю бутыль ямарийского рома твари, которую даже морские черти зовут «уродом, рожденным в пьяной драке». Так что готовьтесь — сегодня мы либо вырвем свое обратно... либо устроим такой ад, что сам Повелитель Бездны попросит нас потише!

Гилен, допивая травяной настой, медленно поставил кружку на борт, едва слышно звякнув стеклом о дерево.

Он чувствовал, как горьковатый привкус смешивается с солёным ветром. Очки скрывали его взгляд, но не дрожь в пальцах — тело, лишённое былой силы, предательски слабело даже после такого простого действия, как поднесение чашки ко рту.

Дин и Вилли, близнецы с пустоватыми ухмылками и синхронными движениями, разминались у мачты. Их кулаки сжимались и разжимались в унисон, будто управляемые одной мыслью.

— Ну что, — Дин лениво пнул деревянный брусок, — будем знакомиться? А то мы тут… э-э-э…

— …заскучали! — закончил второй, словно перехватывая нить предложения.

Гилен молча оценил его стойку: плечи перекошены — удары будут мощными, но неточными. Взгляд блуждает — реагируют только на движение. Но… его собственные мышцы горели уже от одной мысли о схватке. Холодный ветер сек лицо, заставляя матросов кутаться в промасленные плащи, но адреналин вот-вот должен был разогреть кровь.

Капитан Мейер, потирая рыжие косы, швырнул на палубу мешочек с серебром:

— Кук, старина, давай отыграемся! Десять серебра — наш Гилен устоит против этого болвана хотя бы пару минут!

Боцман Вильям Кук, его лицо пылало, как раскалённый кирпич, хрипло рассмеялся:

— Капитан, да вы издеваетесь! Он же сдуется, едва Дин кашлянет в его сторону!

Близнецы тупо переминались, словно ожидая команды. Их дыхание клубилось паром в морозном воздухе, смешиваясь с запахом прогорклого жира и солёной воблы, которую жевали матросы.

Капитан Мейер стоял на корме, его рыжие косы растрепал ледяной ветер.

— Ну что, Рубиновый, покажешь класс? — Гаркнул он, поправляя повязку на глазу. Его зелёный зрачок сверкнул азартом, а голос прозвучал хрипловато, но громко, перекрывая шум волн и скрип мачт.

Толпа матросов сгущалась вокруг импровизированного круга для боя. Боцман Кук, с лицом вечно красным, словно обожжённым морозом, швырнул в рот горсть солёного гороха и не сводя глаз с Гилена, медленно пережёвывал, оценивая шансы. Два юнги в углу шептались, размахивая костяшками — их ставки были не в пользу бывшего Вечного. Старый гарпунёр, чьё лицо напоминало карту с десятком шрамов-дорог, лениво чистил ногти ножом, но его взгляд был острым и внимательным.

Сайлос де Сильва сидел на бочке, неподвижный, как изваяние. Его чёрный кожаный блокнот был раскрыт, а перо замерло в воздухе, будто выжидая момента, когда можно будет запечатлеть что-то действительно важное. Круглые стёкла очков холодно поблёскивали, отражая серое небо.

Гилен шагнул вперёд. Лёд под его босыми ногами хрустел тонким, злым звуком. Первым его встретил Дин — массивный, с туповатым выражением лица и кулаками, похожими на молоты. Он уже занёс руку для удара, но застыл, словно механическая кукла, ожидающая команды.

Где-то за спиной у Гилена глухо звякнула бутылка — кто-то спешил допить свою долю перед кровавым зрелищем. Ветер донёс обрывки пьяных разговоров, гогот, азартные споры. Но всё это казалось далёким шумом. Здесь и сейчас — только он, близнец, и сотни глаз, жадно ждущих первой крови.

Гилен стоял неподвижно, как статуя, ощущая каждый вдох колющего воздуха. Его рубиновые глаза за тёмными стёклами скользили по грубой фигуре противника, вычисляя слабые места. Он был широким, как дубовая дверь, мышцы вздувались под промасленной рубахой, но взгляд... взгляд был пустым, как у быка перед забоем. "Туп, как пробка, — пронеслось в голове. — Но тупость иногда опаснее хитрости."

Палуба лениво покачивалась под ногами, но он уловил ритм, слился с ним. "Волна на подъёме — удар придет мощнее. Волна на спаде — можно потерять равновесие." Его собственное тело было худым, непривычным к дракам, но гибким. Проворным.

— Ну давай же, книжный червь! — проревел кто-то из толпы.

Близнец Дин внезапно рванул вперёд. В его глазах вспыхнули зелёные строки — «Удар «Молота Грома», сила × 3, точность −2». Гилен едва успел отпрянуть, почувствовав, как воздух взвыл у виска. Давление от удара оглушило.

— О-о-о, мимо! — завопила пьяная толпа.

Гилен откатился, прижавшись к холодной мачте. "Глупый алгоритм. Жертвует точностью ради силы. Предсказуемо." Он видел, как код в глазах противника перестраивался, готовя новую атаку — «Серия „Вихрь“, скорость +4, контроль — 1».

Близнец развернулся, кулаки помчались в бешеном потоке. Но Гилен уже знал траекторию. Он не стал блокировать — вместо этого шагнул внутрь дистанции, туда, где удары ещё не набрали силу, и резко толкнул противника локтем под ребра.

Тот не ожидал такого. Размахнувшаяся рука потянула тело за собой, и близнец рухнул на палубу, как срубленное дерево.

— Ч-что за?! — чья-то бутылка разбилась о доски.

Гилен уже отскочил, ловя дыхание. Его руки дрожали, но разум кричал: «Он мощнее. Быстрее. Но я вижу его шаги на три хода вперёд».

Капитан Мейер наклонился вперёд, его зелёный глаз сверкнул.

— Неплохо, Рубиновый... Но это лишь разминка.

Близнец поднялся, его лицо побагровело от ярости. В глазах загорелся новый код — «Активация „Ярость титана“».

Гилен ощутил, как холод прошёлся по спине. «Теперь будет по-настоящему».

Гилен едва успел среагировать, когда близнец рванулся вперёд — теперь его движения напоминали не человеческие, а какие-то звериные, резкие и неудержимые. В глазах противника полыхал код:

# SKILL: <Titan's Rage>

# WARNING: CRITICAL OVERRIDE IN PROGRESS
def activate(self):
self.attack_power *= 4
self.attack_speed *= 2.5
= 0

# nociceptors disabled
self.set_status(
threat_analysis=False,
pattern_recognition=False,
motor_control="PREDICTIVE_ONLY" # pure reflex
)
self.add_debuff(
"Adrenaline Crash",
duration="3h",
effects="-70% stamina"
)
# TODO: Fix memory leak in rage_buffer

# EXECUTE: irreversible after 90sec
# WARNING: Do NOT use while pregnant. Or breathing

Первый удар пришёлся в бок — Гилен услышал, как ребро треснуло. Второй — в живот, и мир на миг провалился во тьму. Он отлетел к борту, кровь хлынула изо рта. "Так... смерть?" — мелькнуло, но тут же сменилось ледяным расчётом. "Нет. Он слеп. Бьёт без мысли".

Близнец ревел, слюна летела изо рта. Он занёс кулак для последнего удара — такого, что мог раздавить череп как скорлупу.

И тут — резкий свист.

Капитан Мейер, словно из ниоткуда, влетел между ними, его кожаный сапог со всей силы врезался в колено близнеца. Тот рухнул, как подрубленный, а зелёные строки кода в его глазах резко погасли.

— ХВАТИТ! — проревел Мейер, хватая близнеца за ворот. — Ты что, убить его решил, отродье пьяного алхимика? Потеряешь контроль ещё раз, и я привяжу тебя к рее, и пусть гарпии используют тебя как точилку для когтей!

Тот заморгал, тупо озираясь, словно проснулся от кошмара.

Гилен, опираясь на борт, медленно сполз на палубу. Всё тело горело, руки дрожали так, что он не мог даже сжать кулак. "Это... недопустимо. Это тело — слабое звено. Нужно исправлять. Быстро".

Сайлос, до этого молча наблюдавший, закрыл блокнот и произнёс сухо:

— Любопытно. Выжил. Мои поздравления, Гилен.

Капитан Мейер оскалился, но в его единственном глазе читалось что-то вроде уважения.

— Ладно, Рубиновый... Ты ещё пожалеешь, что согласился на нашу сделку.

Гилен не ответил. Он просто смотрел на свои дрожащие руки и думал о том, что в следующий раз поражение будет последним.

3

Сон был липкий и тяжелый, полный странных, тревожных образов.

И он бы понял если бы приснились ему Лизка, Малыш или даже бандиты, но перед внутренним взором почему-то плыл бесконечный выпуск новостей про мировые войны и голод, похищение людей, пытки и опыты, вынутые органы, рабство и стариков, отписывающих квартиры заботливым доброхотам в обмен на «домик в деревне» и “надежную работу”.

Старики шли в деревню через экран ровной шеренгой и улыбались, а за рамкой телеэкрана их уже ждал Десятка с обрезом. Выстрелом вплотную он сносил им затылки, но старики лишь говорили “спасибо”, шли, улыбаясь и смеясь, и исчезали в заполненном туманом овраге.

А когда старики кончились, Владимир нацелил оружие на Юру. «Братец ведь не предаст братца, верно?» - сказал он и нажал на курок. Ружье взорвалось словно бомба и разорвало живот Десяткина в клочья. Длинные сизые кишки посыпались на Юру и начали оплетать его, душить, проникая в горло через нос и рот.

Бег забился, задергался и, застонав, проснулся.

Было тесно и душно, пахло человеческими соками всех мастей. Что-то теплое и тяжелое давило на него со всех сторон.

«Люди», понял он, «телами завалило».

Работая спиной и локтями, выгибаясь и немилосердно толкаясь, он прорвался наружу. Полосатый сумрак, храп, скрипы и стон.

Довольно быстро он понял, что находится не в доме - скорее всего это была какая-то телега или прицеп с сеном в сарае, куда всех сгрузили вповалку.

Юрины мысли бились в черепе словно мухи в банке, никак не желая вставать в ряд. Что это: попытка избавиться от «гостей» или в доме банально нет места для всех? Он смутно помнил, что ему совали на подпись какие-то документы, он что-то черкал ручкой, а народ постепенно валился под стол. И только догадки из снов коснулись его, как он услышал голоса.

- Да говорю тебе – показалось это - скрипел старик – спать они еще должны сутки от отваров наших, уж такая в них сила. Не мог никто пробудиться, вот те крест!

Второй голос проворчал что-то грозно и неразборчиво, на что дед быстро лебезил.

- Так, конечно, а куда же ещё мы их денем, христовых? В овраг, всех в овраг – а там и до свидания. Новых-то, когда ждать, через неделю, уже, а?

Второй голос рыкнул, чьи-то руки тряхнули засов на сарае, дед довольно закряхтел и сказал «я ж грю – им шоб вылесть надо так извернуться, как они с бодуна и не придумают! Айда, про расходы потолкуем».

Юра недвижимо лежал минуту, другую, вслушиваясь в удаляющиеся шаги, а затем принялся лихорадочно выкарабкиваться из человеческой массы. Страх заключенный в двух услышанных словах «овраг» и «до свидания» мигом выдул из головы весь хмель, заставил его отойти в сторону и затаиться. Нужно было придумать план, но боже мой, как же болела голова.

- Мама, где я? – раздался вдруг в темноте испуганный голосок Риты. В ответ послышались невнятные слова и вздохи, кто-то задергался и забился. А затем люди начали просыпаться, кричать и все покатилась к черту.

Руки давили лица, ноги дергались и попадали в животы, кого-то тошнило, визжали женщины, мужчины матерились – все пытались понять, где они и как тут оказались.

Юрий стоял в стороне, не вмешиваясь и боясь пошевелиться – его глаза немного привыкли к темноте и теперь различали тот хаос, что творился в трех шагах от него. Он догадывался что произойдет дальше: мужчины нащупают дверь и будут в неё долбиться, в то время как женщины будут ожидать позади. А дальше, скорее всего, снаружи на весь этот ор придут вооруженные люди и исход будет решен за секунды. Черт, если бы не все эти крики, в одиночку он бы попробовал вырыть подкоп до рассвета и по одному вывести всех отсюда. Быть может, стоит окрикнуть народ, спрятаться за телегой, наломать палок или…

Он не успел - снаружи раздался грохот выстрела, и толпа попятились от ворот. Засов дернулся и обжигающие лучи фонарей ударили по человеческой массе. Вломились люди – дюжие мужики в масках, настоящие быки, человек семь. Без лишних слов они валили всех и каждого мордой в пол и пеленали веревками руки и ноги, не забывая про кляп. Небольшая стайка в 3-4 человека прижалась к борту телеги и выглядела жалко и растерянно - сопротивления просто не случилось.

И вот когда в сарай уже вошли трое людей с огромными электрическими фонарями в руках, Юра спрыгнул на них со створок ворот.

Полетели искры, рассыпались налево и направо удары сучковатым поленом и Бег, разбив предпоследний фонарь гаркнул в темноту «все, кто жив – бегом отсюда!».

В сарае что-то хрустнуло, ойкнуло, несколько амбалов рванули было к нему, но лежавшие до того смирно мужики облепили их и завязалась свара. У немногих бежавших к Юриному фонарю появился призрачный шанс.

Его левый локоть обхватила узкая ладошка, по спине хлопнула мощная рука, мимо промчалась быстроногая тень и Юра рванул вперед.

На бегу он пытался решить, искать ли машину или попытаться спрятаться в доме и уйти в оборону, но в этот момент невдалеке открылся прямоугольник света и наружу выглянула старуха.

- Слышь, мать! – попытался он окрикнуть её, но бабка мгновенно закрыла дверь, а через секунду над территорией посёлка заорал гудок тревоги. Зажглись десятки фонарей, Юра выругался, метнул фонарь в ближайшее окно и рванул, как ему показалось, в сторону берега реки. Трое спутников последовали за ним.

Они вильнули между постройками, раз, другой, а потом в небо позади них взвилась красная осветительная ракета и все они разом поняли – их форе пришёл конец. Было нужно что-то решать и быстро.

Юрий метнулся через кусты отвесно вниз, во влажную тьму, кувыркнулся раз, другой и хромая побрел вперёд, туда, где, как ему казалось, он слышал плеск реки. В нос ударил сильный запах влаги, вокруг стелился густой, тяжёлый туман.

«Хорошо, отлично! Попробуйте нас найти в таком молоке, сукины дети» - подумал он и нащупав руку соседа шепнул – «Сцепились, все, живо!».

Туман проглотил их, и Юрий ненароком задержал дыхание и зажмурился – настолько холодно было внутри. Они сделали шаг, другой и третий - кто-то не выдержал, вдохнул и закашлялся. Через секунду в приступе кашля зашлись все четверо, и он потянул их с удвоенной силой вперёд, туда, где, как ему казалось, слышался монотонный плеск волн.

Бег в тумане был похож на сон - перед глазами метались образы, всплывали обрывки голосов, фраз и непонятных звуков. Лишь одно они все воспринимали чётко – монотонный рокот похожий на волны и бледный проблеск света впереди. Люди рвались и рвались, путая плети ежевики с колючей проволокой, а заросли тростника с частоколом и наоборот. Туман становился плотнее и вскоре заполнил собою все, оставляя лишь светящееся марево впереди. Шаги замедлились и растянулись, дыхание жгло сердце в груди.

А затем что-то громыхнуло, обожгло и ударило Юрия в спину.

Продолжение следует

1

Юрий Бегов сидел на корточках посреди разгромленной гостиной, нервно крутя в пальцах зажигалку. Холодный июльский дождь 1993 года стучал по дырявой крыше, капли падали на сверток из грязной скатерти с кровавыми подтеками. Он осторожно погладил ткань, и между складок показался клочок рыжей шерсти — часть того, что осталось от Малыша. Тело пса покоилось завернутым в скатерть, но Юрий не решался развернуть его полностью.

Разбитое радио хрипело новостями о развале страны — что-то про озоновые дыры, айсберги у Гавайев, войну в каком-то забытом богом уголке бывшего Союза. Но Юра не слушал. Его пальцы снова потянулись к видеомагнитофону, перематывая запретную “красную кассету”. На экране вновь замелькали странные кадры: люди среди построек на дикой природе, странные пейзажи, сладкие разговоры, улыбки и обещание. А еще – мелькнувшая на заднем плане его пропавшая невеста Лиза. В полевой одежде, среди незнакомых людей в одинаковых робах. Она копала землю и бросала настороженные взгляды в камеру.

Он вспомнил, как пять лет назад Лиза принесла щенка. Дрожащий рыжий комочек на ее ладонях, восторженный блеск в зеленых глазах. "Он будет нашим защитником", — сказала она тогда, и двадцатилетняя девчонка выглядела такой счастливой, что Юра не смог отказать. Малыш действительно стал им — спал у их ног, встречал с работы, лизал Лизе слезы, когда она вспоминала детдом.

Все началось три месяца назад. Та тварь, ротвейлер, появился внезапно. Похожий на самого дьявола, он бросился на Лизу, когда она слезала с велика у магазина. Малыш вступился, но бой был неравным — ротвейлер рвал и метал, оставляя на теле пса кровавые раны. Лиза, не раздумывая, схватила валявшееся полено и ударила. Раз. Два. Третий — уже по расколотой башке твари. Когда все закончилось, “дьявол” лежал бездыханный, а Лиза, вся в крови и грязи, прижимала к груди раненого Малыша.

Зверюга, что по ошибке называлась псом, принадлежала местному “новому русскому”, который скупал земли в их поселке и была ему чем-то вроде капризного ребенка. На следующий день Лиза пропала. Охранники жаждавшего мести “нового русского” перерыли весь поселок, но так и не нашли и следа девушки. Зато позавчера поймали самого Малыша, которого Юра долго и старательно прятал. Нелюди живым прибили его штырями к забору напротив Юриного дома. А самого Юру избили так, что до сих пор болели ребра.

Дом был разгромлен. Стены испещрены надписями "Мы тебя найдем, сука". На полу — осколки их единственной совместной фотографии: он и Лиза на фоне животноводческого комплекса, где когда-то работали и познакомились. Она — в своем любимом желтом платье, он — в белом ветеринарном халате. Еще год назад у них была нормальная жизнь, планы на свадьбу. Потом умер Союз, умерло предприятие, а теперь умирал и их поселок. По телевизору тоже сплошной мрак: путчи, развал, какие-то взрывы и утечки химикатов. Ей-богу - весь мир летел в тартарары.

Юрий разжал ладонь. В ней был клочок рыжей шерсти и ошейник Малыша с биркой-именем. Он сунул их в карман, поднялся, закинул на плечо старый армейский сидор. В кармане — "красная кассета". На ней не было координат, только ответы, которые породили еще больше вопросов. Но верить надо было — не кинет же его дорогой братец?

Канистра с бензином стояла в углу. Юрий методично обливал стены, мебель, шторы. Особенно тщательно — то место у порога, где Малыш всегда встречал их с работы.

Когда спичка чиркнула о коробок, пламя отразилось в осколках разбитого комода. Юрий вышел под дождь, не оглядываясь. Коротко стриженная голова в ссадинах, фингал под глазом, старый потертый костюм-энцефалитка — он больше не был тем ветеринаром из мирной жизни.

Где-то там впереди была Лиза. И он найдет ее. Даже если для этого придется сжечь весь мир.

2

- Зря ты, конечно, хату спалил, дурик. Она хоть какую-то, но копейку да стоит. Хотя, учитывая, что этот ваш буржуй недорезанный сейчас в поселке все под себя гребет…

Юра ехал, воспринимая треп братца как белый шум. В общем-то он и братом-то родным ему не был – Юра Бегов старше Вовки Десяткина на 2 года, их семьи жили по соседству и крепко дружили, а дети росли вместе как братья. А когда родители Вовки слишком рано отошли в мир иной он и вовсе перекочевал к ним жить на пмж.

—  Фанька, дай чень-ть, а то жрать охота! – Володя закинул руку на заднее сиденье.

В машине их было трое: Юра, его “братец” Володя по кличке “Десятка” и его “боевая подруга” Фания. Она не была тихой и безропотной восточной девушкой, и ни паранджи, ни каких-то других национальных одежд не носила, гордо выставляя всему свету точеную фигуру и кучу синяков и ссадин. Вовка как-то поделился с ним, что самолично украл её со свадьбы по расчету с каким-то стариком, где отбивался от кучи братьев и родичей.

Фания дала им по бутерброду с колбасой и зевнула – дорога их и правда порядком утомила. Надо думать – третьи сутки в пути до перевалочного пункта. Базой, по словам Вовки служила старая деревня рядом с заброшенным военным аэродромом. Именно сюда три месяца назад Владимир и привез встреченную им Лизу, спасаясь от преследований. И именно отсюда и расходились по всей стране “красные кассеты”.

—  Ну, значит смотри, братец – то, что все вокруг гниет и по швам трещит, тут ума много не надо понимать. Тварей опять же этих по типу вашего “лендлорда” сраного развелось, наркоты, гопоты и прочей хуеты. Ну и решили люди умные и предприимчивые свою страну организовать. Да не смотри ты на меня так – честное пионерское! Где? Ясен хуй - подальше отсюда, там, где тепло, бананы и финики. Вроде бы это острова в море. Или океане – я человек маленький, мне знать не положено. Возит всех туда какая-то крутая военная авиация. А то че она стоит без дела, с самого развала, правда? Так вот, я с “Фронтиром”, как они себя называют, работаю уже три года – даю кассеты кому нужно, ищу людей толковых или в беде…

Юра вспоминал что уже тогда, неделю назад, когда брат приперся к нему с “чудесными” новостями история показалась ему весьма прохладной, и потому он сразу тряхнул Вовку за грудки. Затем еще и еще, но тот упорно не съезжал с темы и гнул свою линию – мол, не волнуйся Лизавета жива и здорова, просто трудятся где-то за бугром. А потом, вчера Вовка притащил ему ту самую *красную кассету* как доказательство, что Лиза жива и здорова.

Про кассеты и «сладкую работу» Юра уже до этого и так слышал: мол, собирают людей толковых для работы где-то в новой жаркой стране – не то на экваторе, не то на островах каких-то. Типа, строят там наши люди город или даже свое, «нормальное» государство. И климат там мягкий, и дом дают, и подъёмные, и кормежка, и даже чуть ли не бабенку ладную подгоняют после полугода жизни и работы. Слушал это Юрка тогда и только хмыкал – бывают же дураки, что в это верят? А братец тем временем заливал дальше:

—  …вот так я нашу Лизу туда и дотащил. Она без сознания была, вся в крови, но местный доктор успел подлатать. Мы с шефом покумекали и решили, что обратно ей точно нельзя, а чтобы печень подбитую спасти, ее надо на базу отправлять, за кордон. В итоге мы ее определили туда как ценного специалиста – она же ведь агроном, помнишь?

История получалась диковатой, но истина в ней точно была: живой и здоровой Лиза бы к Вовке не пошла — слишком уж скользким и подозрительным стал Юркин братец. Из простого автомеханика на их старом предприятии Десятка вырос и заскучал. Романтика нового времени захлестнула его с головой, и он ударился в “предпринимательство”. По факту Владимир стал обычным мелким бандитом: бомбил ларьки, с переменным успехом бил морды, да красовался перед девками “честно на ворованным” добром.

С тех пор помятый Вовка периодически всплывал в их с Лизой жизни, наводил ужас на невесту байками, разбитой мордой, кровавым пятнами на ковре и исчезал, оставляя запах машинного масла и пота. Братец сильно изменился и отнюдь не в лучшую сторону. Юра не мог понять почему продолжает общаться с ним, но сложно отказаться от человека, с которым прожил бок о бок больше 20 лет.

—  …ну, короче, она мне тогда под дых дала и скандал устроила – мол, какого черта ты меня сюда без Юрки и Малыша притащил? И взяла честное братанское, что я вас обоих за кордон привезу. Ну, я как смог первым рейсом и рванул обратно – выждал момент, когда эти дуболомы отвлекутся, кассету тебе передал, а дальше ты знаешь…

Так, со всеми этими воспоминаниями и пошлыми Вовкиными шутками-прибаутками, они и ехали через дождь, снег и распутицу. Чтобы отвлечься от навязчивого Десятки включали радио, но от череды новостей о неурожае, заморозках, голоде и наводнениях тошнить начинало быстрее чем от нелепых анекдотов. На 15 июня их тачка свернула с трассы на неприметную лесную дорогу и после часа пути уткнулись в поваленное поперек грунтовки дерево. Вовка поморгал фарами морзянку и из чащи вышли три человека в камуфляже с автоматами.

- Здарова, мужики! Вот, по заказу ветеринара везу, как и говорили – поприветствовал он суровых стражей и те отвели его в сторону для проверки.

К пассажирам он вернулся, улыбаясь и сказал, что впереди в лесу та самая деревня под названием “Кривая Пердь”, а за ней речка и поле с аэродромом. Когда наберется группа, за ними сюда прилетит военный самолет и отвезет сразу куда надо. А сейчас они должны пойти в деревню, обогреться, переодеться и отпраздновать начало новой жизни.

«Деревню» таковой можно было назвать лишь с натяжкой – скорее всего, когда-то это были хозяйственные пристройки, дома 3-4, и сейчас они находились в весьма плачевном состоянии.

Тем не менее приём их ожидал тёплый и радушный: вышли местные хозяева – дед с бабкой и даже вынесли хлеб с солью, да стопку водки, настояв, чтобы все «приняли для сугрева».

Внутри было тепло, шумно и очень людно – за столом в небольшой гостиной сидело с десяток человек. Все ели, пили, говорили и громко шутили. Юру с дороги замутило, но Володя потащил его к столу, не дав возможности отвертеться, сказав, что «команде надо знакомиться».

С учетом того, что гости два дня питались своими запасами бутербродов и чаем из термосов, аппетит у них проснулся нешуточный. Старики принесли тушеной картошки с мясом, налили граненый стакан самогона.

— Ну, браток, гляди! — Вовкин палец ткнул в сторону квадратного мужика с мощными ручищами и бородой, — Трифон Степанович, наш главный плотник, без него тут ни одна стена не стоит.

Повернулся к молодому улыбчивому парню в заляпанной спецовке:

— Макс, механик категории “золотые руки”. Его аж из самой златоглавой вез – он там в карты в дрызг проигрался.

Двинулся дальше, кивнув на худощавого пожилого мужчину в очках:

— Арсен Борисович, учитель. Химию с физикой знает так, что хоть бомбу собирай. Кстати, у него по этой части уже и судимость есть.

Перевел взгляд на поджарого смуглого парня:

— Дамир – каскадер и ловкач. Стреляет из лука, дерется копьем, метает топор. На съёмочной площадке промахнулся маленько и сделал из одного видного актера кастрата. Теперь наш с потрохами.

Ну и наконец он махнул рукой в сторону женщин:

— Людмила, школьная учительница, — он подмигнул взрослой симпатичной блондинке, — с ней поосторожнее, строгая. А та, что её вылитая копия, но помладше — Рита, дочка ее, медсестричка наша. Фаньку мою ты уже знаешь.

Он шлепнул Друга по спине, подталкивая к свободному месту:

— Алло, народ, всем внимание! Это Юрий Николаевич Бегов, наш ветеринар и зоотехник. Прошу любить и жаловать!

Народ на удивление дружно зааплодировал и заулыбался, Вовка попёр к столу, потащив братца, но Юра вывернулся и наклонился к деду-хозяину у самовара. В шершавую ладонь старика втиснулась пачка последних купюр и Юра доверительно зашептал:

— Отец ты тут всех знаешь. Говорят, три месяца назад сюда девушку привезли, Лизой звать. Раненую. Что можешь сказать?

Старик нахмурился, но после паузы кивнул:

— Поешь сперва, сынка, отдохни. Ночью у костерка потолкуем.

Помимо своей воли Юра расслабился, влился в коллектив простых и открытых людей. Еда и алкоголь сделали свое дело быстро и надежно — разум поплыл, как и речь. Словно в тумане он помнил, как к нему подсаживался братец вместе со стариком-хозяином, совали ему какие-то бумаги и ручку, улыбались и все подливали и подливали самогона в стакан.

Падая в приятную дремоту и встречаясь лицом с салатом Юра думал «ну не предаст же братец, так ведь?».

Вероятные причины: Технический износ устройства (маловероятно — артефакт прошёл предварительное тестирование).Неучтённый внешний фактор (см. раздел 4).

Отсутствие системного отклика: Навык «Опознание» не выдаёт данных (как если бы объекта не существовало в базе Системы).Тесты на манийную чувствительность показали 0 баллов (уровень, характерный для мёртвой материи).

3. Психологический профиль (предварительный)

Речь: Лаконичная (минималистичные конструкции, без лишних слов). Отсутствие эмоциональных маркеров (ни страха, ни гнева, даже при прямых угрозах). Склонность к двусмысленным ответам (например: «Мне повезло» вместо «Я выжил»).

Поведение: Контролируемая пассивность (имитирует покорность, но не демонстрирует признаков подчинения). Неестественная адаптация к стрессу (пульс остаётся ровным даже в момент активации наручников).

Гипотеза: Профессиональный шпион с искусственно подавленной психикой (дрессировка/магия?). Либо нечто, выходящее за рамки текущего понимания Ордена (см. раздел 4).

4. Пустые строки для дальнейшего анализа

Происхождение: Заявленная родина — _______.

Реальные корни — _______.

Связь с аномалиями: Почему наручники сработали вхолостую? _______.

Почему Система не регистрирует его? _______.

Рекомендации: Допустимые методы допроса — _______.

Потенциальные союзники/враги объекта — _______.

Подпись:
Инквизитор Сайлос де Сильва, Орден Серебряного Пера.
Дата: 17-й день месяца Туманов, 1249 год эры Восхождения.

Сайлос отложил перо, разминая затёкшие пальцы. Теснота каюты пропиталась терпким запахом чернил, перемешанным с влажностью от морской соли и пряным духом амбарнэского вина — единственной оставшейся бутылки, бережно хранимой для особенных моментов. Медленно наполняя потёртую оловянную кружку насыщенно-алым напитком, он всматривался, как вино мерцало отблесками слабого света масляной лампы.

«Неправильные глаза», — промелькнуло у него в голове.

Вино ударило сильнее, чем он рассчитывал. Тяжёлый вкус спелого граната и сладкой вишни наполнил рот, раскрасив нёбо оттенками южного солнца. Лёгкая терпкость оседала приятным огоньком, словно последняя капля давно утраченного тепла родного дома.

Это было последнее вино, привезённое им с Южных Островов — прощальный дар от младшей сестры перед тем, как Чёрная Хворь пожрала весь род и опустошила стены замка. Дрожащие пальцы скользнули по холодной гладкой поверхности бутылки, едва заметной гравировке — воспоминание обо всём, что осталось там, далеко позади.

Теперь стекло становилось прозрачнее, вино медленно испарялось вместе с воспоминаниями, оставив лишь тяжесть во рту да горький осадок разочарования. С каждым глотком надежда растворялась, сливаясь с солёностью моря, чьи волны разбивались вдали глухим рокотом среди бесконечной тьмы.

Он развернул на столе карту северного побережья, где красным кружком был обведён Аль-Дейм — город-тюрьма, город-шахта, город-тайна. Его пальцы скользнули по пергаменту, останавливаясь на знакомых отметках:

Ледяные шахты Аль-Дейма. Это страшное место, где вечный холод сковывает дыхание и свет тусклых факелов едва пробивается сквозь ледяной туман. Заключённые под охраной стражников месяцами долбят толщи льда, выискивая редкие драгоценности — кристаллы «Слезы Ледяного Бога».

Запретная библиотека Даркхэвен. Здесь собраны самые запретные знания континента: проклятые свитки, изъятые книги древних культов и тайные рукописи исчезнувших цивилизаций. Стражники защищают вход от любопытствующих путников, ибо каждое слово здесь способно разрушить разум или привести душу к гибели.

Берег мёртвых приливов. Пустынное место, где ветер гуляет среди голых камней и солёная земля кажется проклятой. Этот берег становится частью легенды лишь раз в тринадцать лет: тогда вода уходит на несколько километров, открывая загадочные древние руины — город, затонувший много веков назад. Его называют «Глоткой». Никто точно не знает, почему море периодически отпускает этот призрачный город, да ещё таким странным способом. Говорят, будто воды подчиняются тайному ритму давно утраченных ритуалов.

«Почему именно здесь?»

Сайлос перечитал донесение Оракула, доставленное ему соколом-призраком накануне. Бумага была испещрена знакомым почерком:

«Ищи Палача там, где лёд встречается с мёртвой водой».

Аль-Дейм подходил под это описание идеально. Но что связывало этого странного пленника, этого «Рубина», с древней легендой?

Он откинулся на спинку кресла, закрывая глаза. Северное королевство Аргентайн, откуда он был родом, уже тридцать лет вело войну на два фронта: с Чёрной Хворью на юге и с мятежными лордами ледяных долин на севере.

Чёрная Хворь — густой, вязкий мрак, заполнивший Южные острова шёпотом мертвых душ и беспокойной пляской призрачных теней. Этот пугающий серо-чёрный туман, некогда ограничивавшийся пределами проклятого Мёртвого континента, вырвался наружу, жадно поглощая новые территории одну за другой.

С каждым мигом он разрастается, расширяя своё смертоносное влияние, покрывая землю зловещим саваном. Уже давно исчезла в его объятиях величественная твердыня, ставшая колыбелью зла — древний белокаменный замок, вознесённый над суровыми утёсами мрачного полуострова Южный Клык. Теперь он стал частью великого кладбища, погружённого во тьму, где затихли последние отголоски жизни...

«Если этот Палач реален... Если он действительно вернулся... Может, это не случайность?»

Сайлос допил вино и потянулся за второй бутылкой — ямарийским ромом, густым, как дёготь, и тёмным, как сама Ямария.

«Три дня до Аль-Дейма. Три дня, чтобы понять — кто этот человек… или что он такое».

Он снова открыл блокнот, перечитывая свои заметки.

«Рубин».
«Наручники сработали сами».
«Либо Оракул ошибся, либо...»

За иллюминатором темнело. Где-то впереди, за горизонтом, ждал Аль-Дейм — город, где лёд хранил секреты, а море раз в тринадцать лет показывало свои мёртвые зубы.

«Либо я нашёл того, кто страшнее Хвори», — усмехнулся инквизитор, не особо веря своим мыслям.

‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗

Каюта капитана «Жгучей Мэри»

Каюта капитана была пропитана терпким запахом морской соли и древесной смолы, который смешивался с ароматом выветрившегося табака и сладковатым духом крепкого ямарийского рома. Две масляные лампы, закреплённые цепями к крепким деревянным перекладинам потолка, мерцали тусклым жёлтым светом, отбрасывая тени причудливых форм на тёмную поверхность деревянных стен, покрытых множеством царапин от старых шрамов путешествий. Стены были оклеены старыми морскими картами, испещрёнными записями, сделанными углем и карандашом, отражающими долгие плавания и открывшиеся сокровища дальних земель.

На массивном дубовом столе лежала раскрытая книга навигационных таблиц рядом с корабельным компасом, чьи стрелки слегка покачивались вместе с судном. Рядом покоилась стопка писем, перевязанных кожаным шнурком, письма эти хранили тайны секретных договоров и обещания таинственных приключений. Между страниц старой карты виднелись следы пролитых напитков и отпечатки пальцев, отмечавших путь корабля через опасные воды северных архипелагов.

Бутылка тёмного ямарийского рома, стоящая посреди стола, наполовину опустела. Капитан пил этот напиток медленно, словно наслаждаясь каждой каплей памяти прошлого, когда моряки пили именно такой ром перед штурмом пиратских кораблей или во время бурь, заставляя себя забыть страх и усталость. Ром был настолько густой, что капли стекали по горлышку бутылки медленнее песка в песочных часах, оставляя липкий коричневый след, похожий на застывшую кровь старого морского чудовища.

Капитан Роберт Мейер разливал напиток по потертым оловянным кружкам, его единственный зелёный глаз — «Око Шторма» — искрился насмешливым огоньком.
— Ваш «рубиновый» гость, — он протянул кружку Сайлосу, намеренно поставив её прямо на раскрытую страницу с пометкой «Объект: Рубин», — либо везунчик, либо лучший лжец, которого я видел. В радиусе трёх лиг не было ни щепки, а он всплыл, как проклятие из глубины.

Сайлос медленно, словно совершая ритуал, отодвинул кружку, оставив мокрое кольцо на бумаге. Его пальцы — тонкие, бледные, с едва заметными чернильными пятнами — легли рядом с серебряной иглой.
— Везунчики не игнорируют законы физики. Он должен был утонуть от переохлаждения.

Мейер громко хмыкнул, откинувшись так, что кресло затрещало под его весом. Его борода, заплетённая в две морские косички, дёрнулась, будто живая.
— Может, он морж? — Он дотронулся до повязки, будто проверяя, заметит ли де Сильва этот жест.

Сайлос даже бровью не повёл.
— Моржи не имеют рубиновых глаз. И не заставляют магические наручники… сбоить.

Капитан нарочито сделал глоток долгим, заставив Сайлоса ждать. Затем поставил кружку с преувеличенной театральностью.
— Хотите, я его развяжу? — Золотой зуб блеснул в ухмылке. — Мои методы не оставляют дыр.

Сайлос провёл пальцем по игле, будто проверяя остроту.
— Ваши «методы» пахнут ромом и байками о кракенах.

Мейер рассмеялся, но его глаз померк, как маяк в тумане.
— А что душит правду вернее, чем трезвый допрос? — Тень от лампы разрисовала его лицо морщинами-шрамами. — Люди врут, когда им страшно. А ром… делает их храбрыми. И разговорчивыми.

Сайлос впервые поднял взгляд.
— Или глупыми.

Тишина загустела, прерываемая лишь скрипом древесины и далёким стуком волн.

Мейер развалился в кресле, подняв кружку так, чтобы свет лампы играл в темном роме. Его зеленый глаз прищурен, но внимателен, как у кота, наблюдающего за мышью.

— Странно, — начал он, растягивая слова, — обычный алхимик редко вылезает из своих склянок, а тут вдруг так заинтересовался спасенным. Неужто в моем роме что-то подмешано, раз даже вы оживились?

Сайлос медленно сложил руки на столе, пальцы сплелись в замок. Его ноготь, острый и ухоженный, постукивал по костяшке — ровно, как метроном.

— Моя работа — изучать аномалии, капитан. А ваш «рубиновый» гость — ходячее исключение из всех известных законов. — Он слегка наклонил голову, будто рассматривая Мейера под новым углом. — И если уж говорить о странностях, то ваше доверие к нему куда загадочнее.

Мейер рассмеялся, но смех его был сухим, как треск паруса на ветру. Он потянулся к бутылке, наливая себе еще, и капля рома упала на карту, расплываясь коричневым пятном.

— Алкоголь, мой дорогой алхимик, — лучший допросчик. Он не задает вопросов, не тычется иголками, а просто… развязывает. — Он сделал глоток, причмокнув. — Ваши методы оставляют шрамы. Мои — приятные воспоминания.

Сайлос провел пальцем по краю кружки, собирая капли.

— Шрамы, капитан, — его голос стал тише, но острее, — дают больше правды, чем все ваши «приятные воспоминания». И если ваш «рубиновый» друг окажется опасен, то шрамы будут не только на нем.

Мейер замер, его единственный глаз сузился. Он медленно поставил кружку, и в каюте стало так тихо, что слышно было, как за бортом плещутся волны.

— Раньше у меня на борту был один загадочный тип, — наконец сказал он, разглаживая бороду. — Теперь их двое. Интересно, кто следующим появится?

Он ухмыльнулся, но в его улыбке не было веселья — только вызов.

Молчание после слов капитана повисло плотным туманом. Сайлос медленно поднялся, поправляя манжету с вышитым серебром знаком Ордена. Его тень, удлинённая дрожащим светом лампы, легла на карту, перечёркивая пятно рома.

— Ваш метод имеет один недостаток, капитан, — Сайлос поднялся, поправляя перчатку с вышитым знаком Ордена. — Пьяные лгут ещё изобретательнее трезвых. А я… — палец провёл по краю кружки, оставляя след на конденсирующемся олове, — предпочитаю правду, какой бы неудобной она ни была.

Мейер закинул ноги на стол, задев бутылку.

— Тогда вот вам ключ от его каюты, — швырнул бронзовый ключик через стол. — Если вашей «гнилой» правде понадобится постучаться в дверь.

Сайлос поймал ключ, не моргнув.

— Раньше у меня на борту был один загадочный тип, — капитан разлил по кружкам свежий ром, будто поднимая тост. — Теперь их двое. Посмотрим, кто первым взломает чужую дверь?

Дверь каюты захлопнулась за инквизитором ровно в такт удару волны о борт.

продолжение следует...