Дульси пришла на следующий день после последнего поста. Она застенчиво и смущенно затянула меня в гостиную, чтобы поговорить. Она извинялась. Много. Сказала, что запаниковала и устроила сцену, поставила меня в неловкое положение. Потом она сказала: «Я такая королева драмы». И рассмеялась. Но это было оскорбление, которым ее называл мой отец, так что у меня просто сорвало чеку и взорвалась бомба словесного поноса.
Не помню всего, что я говорил, но суть заключалась в том, что она не королева драмы. Отец использовал это, чтобы унизить ее, и я заметил, что после его смерти она часто это делала – использовала его фразы, чтобы унизить себя, как своего рода самоуничижительный юмор, который хорош только в том случае, если она действительно не верит в это. Я сказал ей, что внутренне поступаю так же с собой, и это нифига не здорОво. Немного рассказал о своих чувствах: я был любим, но одинок в то же время. И все мои попытки балансировать межу болью и стыдом ощущались как работа на полную ставку, а в голове постоянно крутится образ отца, постоянно унижающий и ругающий меня. Я сравнил это с ее любимым сериалом «Сорвиголова», где он как бы видел галлюцинацию своего советчика. Это рассмешило ее.
Потом я рассказал о письме. Что я сделал и почему. В основном пересказал свой прошлый пост. Было больно видеть, как это ее ранит, и я был почти переполнен любовью, которую никогда не позволял себе испытывать к ней, как к младшей сестре. Я стал защищаться, испугался и эгоистично хотел покончить с ее болью, чтобы перестать чувствовать это. Ее суперсила в том, что она живет и переживает все так сильно, что это заражает, а мне все еще не хватает эмоционального интеллекта и инструментов, чтобы пережить это правильном ключе. Я извинялся перед ней на протяжении всего разговора, я просто выпалил это все и, сам того не осознавая, начал плакать на последних словах. Я сказал ей, что сильно люблю ее, и не только за комфорт и радость, которые она мне дарит, но и за то, что мои шоры и отец исчезли, и я могу видеть, какая она добрая, заботливая, милая и яркая. И эта ошибка, эта ужасная ошибка, стала такой пощечиной ее бесконечному доверию ко мне, что я боюсь, что это станет последней каплей, после которой она вычеркнет меня из своей жизни… и я не стану ее винить.
Я сказал, что, если она не сможет простить меня и захочет, чтобы я оставил ее в покое прямо сейчас, я буду уважать это. Но я действительно надеюсь, что она сможет простить меня, мы продолжим общаться и наверстаем все то время, которое отнял у нас отец, и я смогу загладить свою вину за причиненный ей вред.
Она слушала, как я продолжаю и продолжаю, и плакала, а потом бросилась и обняла меня. Мы плакали вместе. Не могу объяснить это чувство. Огромное облегчение, грусть, благодарность, злость и еще тысячи чувств, для которых у меня нет названий. Она простила меня и сказала, что сегодня на работе успокоилась и подумала об этом. Ей показалось странным, что она просто пьяная пошла ко мне в кабинет и положила письмо туда, но у нее не хватило смелости высказать подозрения, что это я положил его туда, потому что она боялась, что я взорвусь и выгоню ее.
Мы дали обещания никогда не бросать друг друга. Отныне мы будем настоящей семьей, будем обсуждать все, когда нам будет страшно или будем испытывать «сильные эмоции».
Я предложил ей сжечь письмо вместе, и она была против поначалу. Я не настаивал, но мы поужинали, посмотрели телек, и она сказала, что пока не готова его уничтожить. Эти слова ранят и каждый раз, когда она их читает, это разрушает ее, но это последние его слова, обращенные к ней. Она сказала, что обычно он говорил не с ней или просто игнорировал ее, если только не приказывал или не говорил что-то обидное. Но в конце письма стоит подпись «С любовью, папа» и она не может вспомнить, чтобы он говорил, что любит ее или называл себя ее отцом. Не отчимом, а просто папой. И от этого трудно избавиться. (почему-то я представила себе обгоревший листок, от которого остался только уголок с этой подписью, вставленный в рамку – п/п)
Мы договорились о групповой терапии с другой нашей сестрой, чтобы обсудить это все, и о том, что Дульси будет работать со своим терапевтом один на один, чтобы избавиться от письма. Ей, слава богу, понравилась идея в конечном итоге сжечь его, но не сейчас. Она снова извинялась, а я вроде как рассмеялся, и мне пришлось объяснять, что она не должна извиняться ни за что из того дерьма, что с ней сделали, но мне нравится, что она такая милая и так часто извиняется, потому что меня поражает это, ведь еще несколько месяцев назад я был неспособен произнести такие слова или признать свою вину. Для меня это тяжело, а она так легко справляется с этим. Но я надеюсь, что когда-нибудь она достигнет такого уровня, когда сможет распрямить спину и ждать, когда перед ней извинятся, а не бросаться под каток незаслуженных обвинений. Я взъерошил ей волосы, а она улыбнулась, как ребенок. Это был настоящий момент «это моя сестренка». Гениальный и простой. Я дорожу им, даже когда печатаю это.
Мы позвонили младшей сестре и объяснили, что происходит и спросили, не согласится ли она пойти с нами на терапию. Она, кажется, не проявила особого интереса, просто спросила когда и где. Мы посмотрели записи на онлайн-портале, т.к. наши личные терапевты все из одной группы, и забронировали вечер пятницы. Младшая сестра призналась, что хотела все обсудить с нами, чувствовала себя обиженной на нас обоих и наших мам, потому что все кажутся счастливыми из-за смерти папы. Мы сказали, что готовы выслушать ее точку зрения и обсудить все.
Думаю, у нас есть реальный шанс решить это как семья, нам просто нужно быть честными в своих чувствах.
Думаю, если я что-то еще расскажу об этом, то постараюсь просто добавить в конец этого поста. Ведь я опубликовал уже 2 обновления и, похоже, краткость – не мой талант, ха.
А пока будьте добры друг к другу, любите друг друга, наслаждайтесь каждым мгновением жизни тех, кого вы любите, и тех, кто любит вас. Большое спасибо.
Извините, я знаю, что сказал, что то обновление было последним, но я был расстроен, пытаясь отредактировать последний пост.
Так же прошу прощения за то, что у меня помутился рассудок, когда я дал сводной сестре два имени. Раньше я не был реддитором, так что фальшивое имя сбивает меня с толку. Вернусь к первоначальному варианту «Дафф». Не помню, давал ли имя младшей сестре, так что будет Сарой.
Наш пятничный сеанс терапии длился более 3 часов. Было много слез. Сара начала, сказав, что чувствует себя покинутой нами, потому что мы внезапно стали так близки, и она чувствует, что мы бросили ее в момент, когда она больше всего в нас нуждалась. Что ее бесит, что мы, кажется, рады смерти отца. Мы обсудили это, и Дафф закончила чтением письма вслух. Думаю, раньше она этого не делала, потому что несколько раз срывалась. Затем она прочитала часть, которая отпечаталась в моей памяти.
Папа писал: «У тебя мог быть потенциал. Твоя мать исключительная. Но ты сделала выбор, Дафни. Ты уже большая девочка, поэтому я не буду пытаться защитить твои чувства. Ты потерпела неудачу во всем, что когда-либо делала. Я устал от попыток сделать тебя сильной и полезной. Ты слишком сломлена, что я мог жалеть тебя сейчас»
Сара была опустошена и постоянно повторяла, что это не может быть от папы, что он бы такого не сказал. Терапевт помог объяснить, что для нее он был хорошим и любящим отцом, но для нас – нет. Она оплакивает воспоминания о любящем отце, пока мы переживаем смерть абьюзера. Мое сердце разрывалось, глядя на то, как она сломалась прямо там.
Дафф говорила следующей, и, боже какой она была храброй. Она рассказала, что это письмо – его последние слова, обращенные к ней, что их так же трудно забыть, как и читать. И это «с любовью, папа» в конце – это единственное, за что она может уцепиться. Я предложил провести церемонию сожжения. Сначала Дафф была против, но терапевт помог нам все обсудить, и она согласилась. Мы позвонили мамам, и они тоже захотели присутствовать.
Мы сделали это вчера на кострище в моем дворе. Страниц было столько, что каждому из нас пришлось взять хотя бы по одной (всего 9 листов, исписанных с обеих сторон и еще полстраницы). Я должен поблагодарить вас всех за идеи, потому что мне удалось воплотить 2 из них. Сначала, без ведома Дафф, мы все написали для нее письма, прочитали и вручили ей. Когда я прочитал свое, то поделился чувствами, которые описывал в предыдущих постах: о том, как она сильная, как горжусь ей, как она заставляет меня хотеть стать лучшим человеком, сыном и братом. Она – душа нашей семьи, и к концу чтения моего письма, мы оба были улиты слезами.
Затем мы вручили ей одобренный психотерапевтом подарок. Спасибо комментатору, который это придумал. Моя био-мама делает поделки и украшения из смолы и прочего. Она взяла рисунок «С любовь, Папа» и сделала с ним ожерелье. Мне пришлось поддерживать Дафф, так сильно она плакала. Я никогда раньше не слышал таких рыданий. Мы сожгли страницы со словами этого жалкого ублюдка, обнялись и заплакали. Мамы усадили нас в свои машины, и мы вместе поужинали.
В какой-то момент я оглянулся на своих девочек. Они смеялись, улыбались и шутили. Хотел бы я сделать снимок этого момента, потому что я знал, что у нас все будет хорошо. Лучше, чем просто хорошо. Мы собираемся стать леген-подожди-подожди-дарными. Не сразу, конечно, но когда-нибудь.
Дафф решила не проходить стажировку за границей и призналась мне, что изначально согласилась, потому что хотела сбежать. Когда стоит выбор «бей или беги», она отчаянно хочет сбежать. Это старая привычка, которую она приобрела, чтобы пережить годы жестокого обращения, и от этого трудно отказаться. Вместо этого она хочет вернуться в институт и сосредоточиться на восстановлении психического здоровья. Я сказал, что это отличная идея, и предложил ей пожить у меня бесплатно, чтобы она могла вложить свой доход в обучение.
Я еще не сказал ей, но я поговорил с мамами, и мы можем коллективно оплатить значительную часть 4-х летнего обучения, если она нам позволит, а моя мачеха, био-мать Дафф, поможет нам покрыть расходы за дом, чтобы она могла закончить учебу без новых долгов.
Я так горжусь своими девочками и собой, это головокружительно. Я знаю, что восторг пройдет, а тяжелая работа никуда не денется, но впервые за очень долгое время я могу сказать, что по-настоящему и глубоко счастлив.
Еще раз спасибо. Реддит восхитителен.
Я думала, что это все, но 12 часов назад ТС выложил еще один пост. Совсем короткое обновление о ситуации с его бывшей девушкой, которую недавно осудили. Точнее, за сопротивление аресту ее оправдали. Она вроде бы проходит лечение, через родственников умоляет дать ей второй шанс и грозится роскомнадзорнуться, ведь без ТС "не видит будущего". ТС стойко держится и, хотя трясется от каждого звонка, боясь, что она завершила начатое, на контакт не идет, а всех доброхотов шлет...к своему адвокату.
Мы следим за развитием событий. Берегите себя и своих близких.